Той предпосылки, что интенсивность внимания и его объем обратно пропорциональны 13 страница

в сознании как целое, может быть воспринято в совокупности и в этой совокупности

сравниваемо с другим подобным же целым. Но и по другим причинам для нашей цели

слуховые впечатления имеют преимущество перед впечатлениями других чувств.

Прежде всего здесь особенно легко выбрать впечатления относитель-

но простые и однообразные. Затем при чувстве зрения, которое одно еще могло бы

здесь иметься в виду, опыту мешали бы различия между прямым и непрямым зрением.

Наконец мы больше всего привык-ли к восприятию однообразно протекающих звуковых

впечатлений, так что акт узнавания вновь легко совершается с желаемой

уверенностью.

Постановка опытов вытекает из изложенного почти сама собой и легко может быть

осуществлена при помощи нескольких простых аппаратов. Она изображена на рис. 3.

Мы пользуемся метрономом М, какие обыкновенно употребляются для музыкальных

измерений тактов. На удары его мы будем смотреть как на простые представления,

максимальное количество которых в сознании мы хотим определить. На маятнике

этого метронома сверху укрепляется маленькая выступающая с обеих сторон железная

пластинка. Затем ставят метроном между двумя электромагнитами Я/ и Е2 таким

образом, что при помощи замыкания электрического тока, идущего через них от

гальванической батареи /С/, маятник может быть в каждое мгновение задержан или

снова пущен в ход. Замыкание тока производится простым давлением левой руки на

ручку 5. Чтобы сделать заметным отграничение определенного числа тактов,

составляющих один ряд, пользуются маленьким электрическим звонком О, ко-

Рис. 3

торым управляет второй ток КЗ. Этот ток мгновенно замыкается и сейчас же опять

размыкается, когда правой рукой производится мгновенное давление на клавишу

телеграфного ключа Т. Затем опыт производится следующим образом.

Экспериментатор, предупредив наблюдателя сигналом, размыкает ключ 5, и тогда

начинаются удары метронома. Одновременно с первым ударом нажиманием на Т дается

звонок. После того как получился желаемый ряд тактов, непосредственно вслед за

ним производится второй ряд, первый удар которого опять-таки обозначается

звонком. Вслед за вторым рядом опыт сейчас же оканчивается замыканием 5, и вслед

за этим немедленно маятник останавливается при помощи одного из электромагнитов.

Если мы обозначим удары метронома восьмыми долями ноты, а звонок поставленным

над нотой ударением, то опыт, состоящий из двух непосредственно следующих один

за другим рядов, выразится таким образом:

гггггггггггггггггггггггг

В этом примере оба ряда одинаковой длины. В отдельных опытах попеременно то

прибавляют, то убавляют последний ряд на один такт и, кроме того, изменяют как

длину рядов, так и скорость колебаний маятника. Последнее легко делается в

требуемых здесь границах передвижением тяжести на маятник метронома. Тогда

задача состоит в том, чтобы определить, какой длины при данной скорости может

быть ряд для того, чтобы непосредственно примыкающий к нему ряд мог быть узнан

как равный, когда он равен ему, и как неравный, когда он больше или меньше его;

конечно, при этом удары не должны быть сосчитаны. Затем далее надо определить,

как изменяется величина такого ряда, который еще может быть узнан, при изменении

скорости.

Благоприятным обстоятельством для этих опытов и вместе с тем красноречивым

доказательством справедливости их толкования представляется тот факт, что

наблюдатель может очень резко обозначить ту границу, где непосредственное

узнавание вновь становится невозможным. Эта граница определяется сейчас же по

окончании первого ряда, причем он непосредственно представляется как связное

целое, тогда как в противном случае ряд кажется расплывающимся, без твердо

определенных границ. Оба явления сопряжены со своеобразными чувствами, стоящими

друг к другу в ясном противоречии, и благодаря им каждый наблюдатель уже в

начале второго ряда достаточно уверен, будет ли он вообще в состоянии срав-

нивать последующий с только что законченным. Наилучшие объективные условия для

усвоения возможно большего числа впечатлений имеются тогда, когда интервал между

каждыми двумя тактами будет от 0,2 до 0,3 секунды. При более скором, как и при

более медленном, движении маятника число это уменьшается, и наконец в одном

случае при 0,1, в другом при приблизительно 4 сек. доходит до такой границы, за

которой вообще объединение становится невозможно. При этом особенно интересны

субъективные восприятия при последней границе. А именно: в этом случае при

воздействии такта вспоминается предыдущий; но это воспоминание отчетливо

сопровождается чувством, имеющимся при воспоминании прежних, исчезнувших из

сознания представлений. Таким образом, здесь отдельный такт становится к

предшествующему в такое же отношение, как при соединенном восприятии рядов целый

ряд относится к предыдущему.

Затем в тех границах, в которых возможно объединение, замечается еще одно

явление, которое по представляемым им различиям имеет решающее влияние на

результат. А именно: замечается, что если спокойно предаваться восприятию

впечатлений, то не каждый такт кажется одинаковым с другими, даже если в

действительности объективно они вполне одинаковы, но что им придается такое же

попеременное повышение и понижение, какое им произвольно придается при словесном

отсчитывании такта правильно чередующимся ударением. Если мы обозначим усиленные

впечатления поставленными над ними точками, то выше изображенные ряды получат в

действительности следующий вид:

Таким образом, ряд из двенадцати тактов состоит не из двенадцати одинаковых

представлений, а из шести, из которых каждое расчленяется на два. При такой

простейшей форме расчленения в один вновь узнаваемый ряд соединяются самое

большее шестнадцать отдельных тактов, т. е. в общем 8 двухчленных представлений.

Но такое же явление возможно и в более сложной форме, причем ряд будет

расчленяться не только по этой простейшей схеме (э/к) такта, а благодаря

повышениям различной степени, правильно чередующимся друг с другом и с

понижениями, возникает более сложная форма такта. Эти разделения могут также до

известной степени явиться без намерения, лишь вследствие стремления объединить в

сознании возможно большее число впечатлений. Так, например, легко по-

лучить следующее расчленение, в котором различные степени повышения опять

обозначены точками, сильнейшее повышение тремя, среднее двумя и слабейшее одной

точкой:

и т. д.

Здесь общее представление всего ряда благодаря различным степеням повышения

расчленено прежде всего на более ограниченные представления, а из них каждое

содержит 8 отдельных впечатлений.

При разнообразных видоизменениях таких опытов оказалось, что при напряженном

внимании возможно удержать в сознании ряд, состоящий из пяти таких сложных

тактов, т. е. из сорока отдельных впечатлений, и сравнивать его с

непосредственно следующим за ними рядом такого же объема; следовательно, если

взять возможно менее сложные представления, то в сознании удается объединить не

более восьми и только пять, если, напротив, взять их по возможности сложными.

Но, наоборот, число одновременно находящихся в сознании элементов представления

можно благодаря возрастающей сложности довести с 16 до 40.

Более трех повышений для расчленения рядов тактов не бывает, очевидно, потому,

что они уже не могут быть с точностью различаемы. В связи с этим стоит уже то

обстоятельство, что и в других случаях, при чисто количественном различении с

помощью непосредственного ощущения мы с трудом переходим за число три; иначе

достоверность узнавания вновь уже нарушается. Между одним сильным и одним слабым

тоном мы легко можем ввести один тон средней силы и лишь с трудом несколько.

Речь различает серый цвет как средний между черным и белым, в сером мы опять-

таки различаем темно-серый и светло-серый и между ними средний серый. Эта

ограниченная способность количественной оценки, по-видимому, сводится к принципу

относительности, лежащему в основании всех психических измерений, так как,

согласно этому принципу, оценка каких бы то ни было интенсивных величин может

происходить всегда лишь по отношению к другим одновременно представляемым

величинам, то мы легко будем в состоянии воспринять данное ощущение по отношению

к более сильному и более слабому; но мы будем уже лишены уверенности, когда нам

поставлена задача удержать в ощущении большее число отношений.

Рассмотрение видов тактов, употребляемых в музыкальной и поэтической метрике,

также учит, что более чем три степени повышения не встречаются нигде.

Естественно, что при этом абсолютная степень повышения может быть очень

различна. Но в непосредственном восприятии мы постоянно различаем три главные

степени, кото-

рые одни имеют значение для расчленения ряда как моменты деления тактов. При

применении этого вспомогательного средства к образованию легко удерживаемых

рядов представлений музыкальный и поэтический ритм, впрочем, никогда не доходит

до предела, доступного нашему сознанию, но в интересах приятной и достигаемой

без напряжения связи данного такта с предшествующим по большей части

употребляются формы тактов, лежащие значительно ниже этого предела. Так,

например, такт в 6/^ есть одна из наиболее сложных музыкальных форм такта. Он

построен по следующей схеме:

Таким образом, он заключает в себе лишь 12 простых впечатлений. При этом,

однако, надо иметь в виду, что здесь чередование интенсивности тонов соединено с

изменением их качества. Последнее обстоятельство обусловливает большее

разнообразие впечатлений и поэтому требует избегания более широких размеров для

интенсивного расчленения форм такта.

Титченер Э. Б. " ВНИМАНИЕ1

ПЕРЕЖИВАНИЕ ПРОЦЕССОВ ВНИМАНИЯ.

Слово "внимание", подобно слову "чувство", употреблялось в истории психологии

для обозначения различных процессов. Внимание рассматривалось иногда как особая

сила или способность, как возможность концентрировать сознание, произвольно

сузить поле сознания; как особая форма душевной деятельности, как усилие,

которое кто-нибудь производит, как инициатива, которая кому-нибудь принадлежит,

как существенная противоположность пассивности, с которою воспринимаются

впечатления; как состояние полного сознания, как состояние ясного понимания и

работающей мысли; как чувствование или душевное движение и, наконец, как

комплекс ощущений, в особенности кинестетических ощущений.

Ясно, что не все эти взгляды могут быть правильными, хотя каждый из них может

найти известное оправдание в данных наблюдения. Если я так углублен в научную

проблему, что забываю о головной боли или перестаю слышать обеденный колокол, то

я, по-видимому, как раз и проявляю эту способность концентрации. Если я

заставляю себя приняться за дело, несмотря на искушение окончить интересный

роман, то, по-видимому, я проявляю произвольную активность, сам определяя свой

мир переживаний. Если я, далее, хочу вполне уяснить себе что-нибудь и стать

господином положения в данной области, то я отдаю этому предмету свое полное

внимание. Внимание будет, таким образом, тем состоянием сознания, той степенью

сознательности, которая обеспечивает нашему умственному труду лучшие результаты.

Если я обращаю на какой-нибудь предмет большое внимание, я также живо

интересуюсь этим предметом, а интерес -это уже вид аффективного переживания.

Наконец, если я стараюсь на что-нибудь обратить внимание, то я постоянно нахожу

у себя на лбу складки, дыхание задерживается, и тело принимает некоторое

определенное и неподвижное положение. Все такие положения и движения вызывают

характерные комплексы кожных и кинестетических ощущений. Почему бы этим

ощущениям и не представлять в психологии того, что мы на разговорном языке

называем вниманием?

Решение вопроса зависит от экспериментального самонаблюдения; и притом мы должны

руководиться уже указанными выше по-

1 Титченер Э. Б, Учебник психологии. М., 1914.

ложениями, а именно: если результаты экспериментов вступят в конфликт с нашими

предвзятыми мнениями, то эти последние должны уступить место первым. Но прежде

чем приступить к экспериментальному исследованию внимания, попробуем применить к

немз' отчасти и прямой анализ; возьмем типический душевный процесс внимания и

посмотрим, не поможет ли наш навык в психологическом анализе субъективно

разложить его.

Наиболее целесообразным для этого будет случай внезапного возникновения

внимания. Положим, я работаю или спокойно читаю, и сообщение по телефону или

появление посетителя внезапно требует к себе моего внимания. Прежде всего

происходит перераспределение всех содержаний сознания. Появляющиеся вновь

представления -дело моего друга или содержание телефонного сообщения -стремятся

к центру сознания, а все прежнее, как мое прежнее занятие, так и впечатления от

окружающего, оттесняется к периферии. Сознание при переживании душевного

процесса внимания расположено или распределено в фокусе и на границе, на

переднем плане и заднем плане, в центре и на периферии. И различие между

процессами, находящимися в фокусе сознания, и процессами, находящимися на

границе его, есть по существу различие ясности. Центральная область сознания

ясна, более отдаленные области темны. Этот факт в действительности представляет

собою ключ ко всей проблеме внимания. В этом последнем отношении, по существу,

внимание тождественно с сенсорной ясностью.

Но мы должны ограничиться наблюдением, ничего не предрешая относительно его

истолкования. Процесс внимания выразился в распределении сознания на ясную и

темную области: это, во всяком случае, очевидно. Содержатся ли в сознании

чувства? Необязательно. Мы можем приветствовать нашего друга с искренней

радостью, с живым интересом или с предчувствием неприятности; но мы можем также

обратить на него только поверхностное и механическое внимание, которое не

сопровождается никаким чувством с нашей стороны. Содержатся ли в сознании

кинестетические ощущения? Опять-таки необязательно. Кинестетические ощущения

могут быть вызваны в большом объеме, но может и не быть никакого заметного

изменения в мышечной системе: это зависит от обстоятельств. Таким образом, даже

при простом самонаблюдении оказывается, что распределение содержаний сознания на

ясные и темные группы является единственным и характерным признаком внимания как

душевного процесса.

Едва ли есть необходимость повторять здесь, что современная психология ничего не

знает о неизменной душе, о способностях, де-

ятельностях или проявлениях такой души. Чем бы ни было внимание, его следует

описывать в понятиях психических процессов, указывая соответствующие ощущения,

образы и чувства, и объяснять, указывая его отношение к физиологическим условиям

его существования. С другой стороны, само внимание представляет собою

превосходный пробный камень для критики взглядов современной психологии. Ведь

весь характер внимания, как кажется на первый взгляд, определяется выбирающей и

произвольной деятельностью. Когда я откидываюсь в своем кресле, чтобы обдумать

какую-нибудь психологическую проблему, я подвергаюсь воздействию всякого рода

сенсорных возбудителей: на меня производят впечатление и температура комнаты, и

давление моей одежды, и вид разнообразных предметов обстановки, и звуки, идущие

из дома и с улицы, и запахи, которые находятся в самой комнате или вносятся в

нее через открытое окно, и разного рода органические возбуждения. Я легко мог бы

отдаться воспоминаниям, предоставив этим впечатлениям вызвать в моем сознании

картины прошлого. Я легко мог бы дать свободу своему воображению, предоставив

мысли направиться на дальнейшие задачи дня или представляя себе события, которые

могут случиться в ближайшем или более отдаленном будущем. Но в действительности

я в состоянии легко игнорировать все эти рассеивающие внимание отклонения мысли

и всецело отдаться единственному самопроизвольно выбранному мною представлению -

представлению о проблеме, которая ждет своего разрешения. Верно, что это

представление ясно и находится в центре сознания, в то время как все другие

душевные процессы в данный момент темны и находятся на периферии сознания. Но,

по-видимому, верно и то, что эта ясность представления скорее зависит от

собственной концентрации сознания, чем от характера самого представления. Кроме

того, при желании я могу направить свою мысль и на совершенно другой предмет; я

могу отказаться от решения данной проблемы, если только я почувствую к этому

расположение.

Таков психический характер внимания, как его представляет себе популярная

психология. Мы должны принять в расчет укйзан-ные ею признаки и посмотреть, не

могут ли наши собственные методы осветить глубже данный вопрос.

РАЗВИТИЕ ВНИМАНИЯ.

Внимание в своем популярном значении имеет две формы. Оно может быть пассивным и

непроизвольным или активным и произвольным. Эти формы внимания действительно

характерны для различных стадий душевного развития; отличают-

ся же они друг от друга только по своей сложности, как более ранняя и более

поздняя форма, и показывают нам один и тот же тип сознания, но в различные

периоды нашего духовного роста. Их характер станет нам ясным, если мы теперь

зададим вопрос, в чем именно состоит их различие и каковы условия их появления.

Прежде всего бывают такие случаи, когда наше внимание невольно направляется на

что-нибудь, и мы бессильны воспрепятствовать этому; или, другими словами, бывают

такие впечатления, что не мы на них обращаем внимание, а они берут наше сознание

штурмом. К этому разряду впечатлений принадлежат интенсивные возбудители.

Громкие звуки, яркие световые явления, резкие вкусы и сильные запахи, сильные

давления, крайние температуры, сильные боли -все эти впечатления ясны благодаря

своей интенсивности; они, как говорят, привлекают к себе наше внимание против

нашей воли; они пробивают себе путь к фокусу сознания, какие бы препятствия ни

встретились на этом пути. Равным образом существуют известные качества, которые

непреодолимо приковывают к себе внимание: к разряду этих последних принадлежат,

как показывает опыт автора (хотя между отдельными индивидуумами и могут быть

значительные различия), горький вкус, запах мускуса и желтый цвет. Если много

раз повторять одно и то же раздражение, то оно привлечет к себе внимание, даже

если вначале оно было совершенно незаметным. Внезапные раздражения и внезапные

перемены в раздражениях производят тот же самый результат. Так обстоит дело с

движением: животное или птица, пересекающая ландшафт, мелодия, которая по

сравнению с равномерным аккомпанементом то усиливается, то замирает, насекомое,

которое щекочет--нам руку, когда мы лежим на траве, -все эти явления заставляют

нас обратить на себя внимание. Все новое также овладевает вниманием. Новым

впечатлением, говоря на психологическом языке, будет такое впечатление, которое

при своем вступлении в сознание не имеет еще с ним ассоциативных связей; оно

стоит в нем уединенно, изолированно от других. Если такое впечатление сколько-

нибудь интенсивно, оно само собою становится ясным, оно действует на сознание

возбуждающим образом, в то время как внезапное раздражение действует поражающим

образом, а движение -расстраивающим образом. Наконец, как бы парадоксально это

ни звучало, удерживают на себе внимание впечатления, которые в известном смысле

представляют собою противоположность всему новому, впечатления, которые

усваиваются настоящим состоянием сознания, так как они прочно ассоциировались с

ним. Собира-

тель коллекций, изобретатель, специалист должны останавливать особенное внимание

на возбудителях, мимо которых остальные люди проходят, совершенно не заметив их.

Многие бросающиеся в глаза совпадения в жизни объясняются этим законом; мы

думаем об известных предметах, и в это время какое-нибудь событие обращает на

себя наше внимание именно потому, что мы думали об этих предметах, а это событие

стоит с ними в тесной связи. Какое удивительное совпадение! -восклицаем мы. Но

если бы я думал о чем-нибудь другом, то не было бы и никакого совпадения.

Человек, который в рассказе Киплинга, много лет спустя после некоторого события,

удивлялся, каким образом он мог написать такую хорошую вещь, писал ее в силу

того же закона внимания; ведь если совершенно уйти в предмет, то сознание

заполнится важными фактами и представлениями; душа для них будет широко открыта,

в то время как она будет почти совершенно закрыта для всего незначительного, и

мы превзойдем сами себя.

Итак, здесь перед нами довольно длинный перечень. Интенсивность, качество,

повторение, внезапность, движение, новизна, согласие с наличными содержаниями

сознания -вот те факторы, которые определяют внимание. Как только они выступают

в сознании, мы должны обратить на них внимание, даже если бы у нас были

основания направить внимание в другую сторону. Внимание, определяемое этими

факторами, внимание в своей первой стадии, называется обыкновенно пассивным или

непроизвольным. К сожалению, все пассивное предполагает нечто активное; говорить

же об активном внимании, как мы увидим, нет оснований. Предлагались и другие

названия; но мы лучше всего будем говорить просто о первичном внимании.

Замечательно, что все члены нашего ряда такого рода, что они могут оказать на

нервную систему сильное действие. Ин^генсив-ные возбудители, естественно,

вызывают интенсивные нервные возбуждения; а интенсивные возбуждения нелегко

задержать или затемнить конкурирующими возбуждениями. Качественные возбудители,

которые привлекают к себе внимание, требуют также особенной восприимчивости

нервной системы. Повторные возбудители оказывают такое же значительное влияние,

какое оказала бы их сумма. Внезапные возбудители затрагивают нервные элементы,

которые в данный момент именно свободны от раздражения этого рода, т. е.

элементы с высокой степенью возбудимости; вероятно также, что возбуждения,

которые они вызывают, подвергаются меньшему рассеянию и меньшей диффузии в

нервной системе, чем это было бы при постепенном воздействии

возбудителя. Двигающиеся возбудители затрагивают в быстрой последовательности

различные нервные элементы; в этом случае невозможны ни утомление, ни сенсорная

адаптация; поэтому действие двигающегося возбудителя также известным образом

суммируется. Новые возбудители, будучи изолированными возбудителями, вызывают

возбуждения, которые не интерферируют с другими раздражениями; их действие

родственно действию внезапных возбудителей. Что касается действия возбудителей,

находящихся в ассоциативной связнее сознанием, то ясно, что, чем легче

привходящее возбуждение совпадает с имеющимся уже возбуждением, тем легче оно

будет согласовываться с процессами в нервной системе и тем легче оно станет

господствующим. Новое и привычное, таким образом, могут обладать одинаковой

способностью возбуждения.

Первичное внимание, однако, представляет известную стадию развития, именно самую

раннюю стадию развития внимания. Поэтому его недостаточно рассмотреть только со

стороны определяющих физиологических факторов; мы должны рассмотреть его также с

биологической точки зрения. И когда мы это сделаем, то во всяком случае

некоторые из этих факторов получат новое освещение. Всякая нервная система будет

сильно возбуждаться интенсивными возбудителями; всякий организм, который стоит

на достаточно высоком уровне развития, чтобы иметь сознание, составленное

отчасти из представлений, процессов памяти и воображения, будет сильно

возбуждаться возбудителями, которые согласуются с этими представлениями, именно

такими возбудителями, для которых путь к нервной системе лежит открытым. Но что

можно сказать о новизне, внезапности и движении? Возбудители этого рода имеют

особенное биологическое значение: ведь новое, внезапное и двигающееся, вероятно,

являются источниками опасности, и живое существо, которое не обращало бы на них

внимания, скоро должно было бы погибнуть.

Но есть много случаев, когда впечатление не только не привлекает и не удерживает

нашего внимания, а наоборот, кажется, что мы удерживаем свое внимание на

впечатлении своим собственным усилием. Геометрическая задача не производит на

нас такого сильного впечатления, как удар грома. Удар грома овладевает нашим

сознанием совершенно независимо от нас. Задача же предъявляет к нам только

частичное требование наряду с другими переживаниями: здесь постоянно налицо

соблазн отклониться от нее и обратить внимание на что-нибудь другое. Мы

продолжаем быть внимательными, но мы сами должны удерживать свое внимание. При

многих психологических экспериментах, ко-

торые мы описали, предмет внимания -темное органическое ощущение, незначительная

качественная разница-есть нечто такое, что не только не привлекает внимания, но

даже кажется в высшей степени склонным ускользнуть от него. Внимание к таким

предметам называется обыкновенно активным или произвольным вниманием; мы будем

называть его вторичным вниманием.

Вторичное внимание есть неизбежный результат сложности нервного организма.

Возьмем воображаемый случай: животное, снабженное дву,мя органами чувств -глазом

и ухом. Положим далее, что это животное подвергается раздражению со стороны двух

различных возбудителей в один и тот же момент: раздражению яркого света спереди

и громкого звука сбоку. Оно не в силах пренебрегать ни одним из них. Поэтому оно

обратит внимание сначала на тот возбудитель, который обладает большей

способностью привлекать к себе; но как только оно ясно восприняло этот

возбудитель, оно тотчас же обратит внимание на другой. Таким образом, свет и

звук будут чередоваться в фокусе сознания, получится быстрая смена первичных

вниманий. Как мы скоро увидим, этим психологическое описание не исчерпывается,

но это все же существенный пункт.

Теперь возьмем случай сознания, который ближе к сознанию человека. Положим, я

нахожусь у себя в комнате и готовлюсь к экзамену, который должен быть завтра, и

слышу в то же время пожарную тревогу на соседней улице. Оба представления,

представление об экзамене и представление о пожаре, императивны; в результате

между ними получается конфликт. Одна часть коры головного мозга направлена на

работу, и это направление усиливается большим числом ассоциативных возбуждений -

нервными процессами, соответствующими представлениям об экзаменационной отметке,

о последствиях провала и т. д. Другая часть коры головного мозга занята пожаром:

это направление равным образом поддерживается нервными процессами,

соответств^ющи-ми представлениям о движении на свежем воздухе, о возбуждающей

картине, о возможности спасти кого-нибудь и т. д. Этот спор двух направлений

может продолжаться некоторый небольшой промежуток времени, его действия могут

проявляться еще и некоторое время после того, как я уже произвел выбор. Пока

имеется налицо хоть некоторый след от этого конфликта, наше внимание будет

вторичным или "активным" вниманием.

Однако есть еще и третья стадия развития внимания, и она состоит не в чем ином,

как в возвращении к первой стадии. Когда мы решаем нашу геометрическую задачу,

мы постепенно заинтересовываемся ею и совершенно отдаемся ей; и в скором вре-

мени проблема приобретает такую же власть над нашим сознанием, какую имел удар

грома в момент его появления в сознании. Трудности преодолены, конкуренты

устранены, и рассеянность исчезла. Едва ли можно привести более веское

доказательство в пользу происхождения вторичного внимания из первичного, чем тот

факт из ежедневного опыта, что вторичное внимание непрерывно превращается в

Дата добавления: 2014-11-06