Той предпосылки, что интенсивность внимания и его объем обратно пропорциональны 15 страница

цифр, простых геометрических фигур, цветных полос и так далее, расположенных на

одном и том же фоне. Или мы можем распределить возбудители последовательно,

постепенно увеличивая их число, пока не будет достигнута граница, на которой при

появлении последнего возбудителя первый возбудитель уже становится в сознании

смутным. Этот метод удобнее всего применять к слуховым возбудителям. В обеих

формах эксперимента объект исследования тот же самый; мы желаем определить

границу сложности, у которой внимание становится неспособным обнять все

возбудители, раздражающие отдельный орган чувства. И в обоих случаях мы получаем

один и тот же результат: внимание способно

ч

охватить шесть одновременный или последовательных впечатлений сравнительно

простого рода и однообразного характера.

Метод одновременных раздражений. Эксперименты производятся посредством

тахистоскопа, аппарата, который, как видно уже из его названия, позволяет

показать наблюдателю на очень короткий период времени ограниченное поле зрения.

Время экспозиции должно быть кратким, так как в ином случае глаз может быстро

скользить по возбудителям, причем некоторые из них удерживаются в памяти, в то

время как другие становятся предметом непосредственного восприятия; в этом

случае мы имели бы дело не с одним только процессом внимания, а с целым рядом

таких процессов. Показываемое поле должно быть так мало, чтобы его изображение

падало на место наиболее ясного зрения при неподвижном положении глаза, так как

в ином случае смутность лежащих ближе к периферии возбудителей может быть

обусловлена не границей внимания, а непрямым зрением.

Если в качестве возбудителей пользоваться буквами, то они должны образовать

бессмысленный ряд, как, например, К К 2 Т. Установлено, что знакомое слово в три

или в четыре буквы можно схватить при помощи внимания так, как если бы это была

только одна буква или геометрическая фигура; в качестве предмета внимания оно

представляет собою не ряд букв, а только одно впечатление. По той же самой

причине внимание лучше справляется

Рис. 3- Демонстрационный тахи-стоскоп. Черная занавеска прикреплена к валикам,

снабженным пружинами, и натянута позади квадратного отверстия в черной

деревянной раме. Верхняя фигура (передняя сторона) показывает занавеску и белый

фиксационный значок. На нижней фигуре (задняя сторона) картонная пластинка

отодвинута, так что видно квадрат-нос отверстие в самой занавеске

с цифрами, чем с бессмысленными слогами, так как каждая комбинация цифр означает

что-нибудь, имеет некоторый смысл.

Максимальный объем зрительного внимания у опытного наблюдателя содержит шесть

впечатлений; объем внимания у различных индивидуумов колеблется в пределах между

четырьмя и шестью. Эксперименты с одновременными осязательными впечатлениями

дали одинаковые результаты; опытный наблюдатель в состоянии локализовать шесть

отдельных точек. Но это наблюдение требует подтверждения2.

Метод последовательных раздражений. Подвижная гирька на стрелке метронома

установлена на 200 ударов в минуту. Экспериментатор разграничивает два ряда

ударов, давая звонок одновременно с первым ударом каждого ряда. От наблюдателя

требуют, чтобы он сказал, равны ли эти два последних ряда или нет. Естественно,

он не должен считать; счет означал бы, что на каждый удар направлен отдельный

процесс внимания.

Точное суждение невозможно в том случае, если ряд состоит более чем из шести

впечатлений. Если бы метроном качался, и очень медленно -положим, по 15 ударов в

минуту,- объем внимания вмещал бы все же не более шести отдельных ударов. Но

подобно тому, как в предыдущем опыте короткое слово для внимания было

эквивалентно отдельной букве, так и здесь группа ударов может при известных

условиях для внимания быть эквивалентной одному удару. По мере того как

увеличивается скорость колебаний метронома, мы не можем удержаться от того,

чтобы не подвести последовательного удара под более или менее сложный ритм.

Вначале, при сравнительно небольшой скорости, удары группируются по два или по

три, и внимание адекватно еще шести впечатлениям, шести ритмическим единицам по

два удара каждая (всего двенадцать ударов) или шести ритмическим единицам по три

удара каждая (всего восемнадцать ударов). Наконец, при вышеуказанной Скорости

внимание может охватить только пять впечатлений, пять ритмических единиц. Но эти

последние могут состоять теперь из восьми

В этой связи естественно вспомнить о том, что все точечные буквы брайлевской и

нью-йоркской азбуки для слепых состоят из изменений известного симметрического

распределения шести точек, и естественно возникает предположение, что этот

предел в шесть точек обусловлен объемом осязательного внимания. Но в

действительности мысль о шести сложных единицах заимствована из области

зрительного воспоминания, а именно -о двойных пластинках домино, где на каждой

половине может поместиться шесть точек: над осязанием тогда еще не было

произведено экспериментов. По-видимому, также верно и то, что слепой читает, в

общем, не различая отдельных точек, но воспринимая форму букв в целом, как если

бы эти точечные линии были непрерывными.

или даже, как говорят, из двадцати четырех отдельных ударов. Таким образом, ряд

в пять впечатлений состоит из сорока или даже из ста двадцати ударов метронома.

Группы в восемь и в двадцать четыре удара воспринимаются как единицы, подобно

короткому слову предыдущего метода.

Этот результат хорошо согласуется с практическими предписаниями музыки и поэзии.

Музыкальная фраза никогда не содержит больше шести тактов, поэтический стих или

стихотворная строчка никогда не содержит более шести ударений; музыкальная фраза

с семью тактами и стихотворная строчка с семью ударениями распадаются на части и

теряют свою цельность. И ритмические целые высшего порядка, период в музыке и

строфа в поэзии, никогда не содержат более пяти фраз или стихов; обыкновенно же

они не содержат и более четырех.

Меньшие различия ясности на верхнем уровне сознания. Мы видели, что короткое

слово, комплекс геометрических фигур и ритмическая единица имеют для внимания

значение отдельных впечатлений. Так как они стоят на верхнем уровне сознания, то

их составные части все ясны. Но они отнюдь не одинаково ясны. Представим себе,

например, простую ритмическую единицу, как при счете в музыке: один -и д в а -и

три -и четыре. Здесь первый член самый сильный и ясный, пятый к нему ближе

других по ясности, а второй, четвертый, шестой и восьмой относительно слабы и

смутны. Это значит, что верхний уровень душевного процесса внимания обыкновенно

разложен на маленькие волны, а не так ровен, как его изображает рис.1. В

пределах области ясных вообще переживаний существуют различные степени ясности.

Последнее может, в свою очередь, объяснить взгляд, которого придерживаются

некоторые психологи, что в одном и том же сознании могут существовать все

возможные степени ясности.

Еще неизвестно, существуют ли также степени смутности в пределах смутного,

складки или зыбь на нижнем уровне рис.1. Во всяком случае эти меньшие волны на

обоих уровнях очень поверхностны и не могут замаскировать большое различие между

самими уровнями.

ДЛИТЕЛЬНОСТЬ ВНИМАНИЯ

Если бы десять лет тому назад спросить психолога-экспериментатора, как долго

может длиться одна волна внимания, то он не задумываясь ответил бы: только

несколько секунд. Много уже произведено экспериментов, сказал бы он, и все они

привели к тому же результату, а именно: внимание не длительно, а пре-

рывисто - поднимаясь и падая, увеличиваясь и уменьшаясь в очень короткий

промежуток времени. Если мы сосредоточим, насколько можем, свое внимание на

простом чувственном впечатлении, то это последнее не останется ясным, но будет

попеременно то ясным, то смутным; внимание колеблется.

Если тот же самый вопрос задать в настоящее время, то ответ будет таков: хотя мы

теперь и знаем о предмете вообще много больше, но все же не знаем, как велика

непрерывная длительность внимания; несомненно только, что внимание может

продолжаться без перерыва две или три минуты. По мнению автора, оно может

оставаться постоянным в продолжение гораздо большего периода времени.

Обыкновенно экспериментировали с минимальными возбудителями-с возбудителями

столь небольшими, слабыми или мало отличающимися от окружающего, что малейшее

отклонение внимания, самая незначительная потеря ясности влекли за собою

исчезновение из сознания и соответствующих ощущений; ведь гораздо легче сказать,

слышим ли мы или видим ли что-нибудь, чем сказать с уверенностью, что видимое и

слышимое нами стало более ясным или менее ясным. Пользовались зрительными,

слуховыми и кожными возбудителями: светлостями и цветами, тонами и шумами,

механическим давлением и прерывистыми токами. Чтобы наглядно представить себе

картину эксперимента, вообразим, что мы сидим за столом и сосредоточенно

фиксируем маленький светло-серый круг на белом фоне или прислушиваемся

внимательнейшим образом к слабому шороху, производимому струей падающего песка,

а наша рука в это время покоится на пневматическом замыкателе; если надавливать

на кнопку замыкателя в моменты исчезновения и нового появления ощущения, то эти

моменты будут, таким образом, отмечены на кимографе в соседней комнате.

При этом ощущение, по меньшей мере в известных случаях, исчезает и появляется

вновь. Прежние экспериментаторы находили эти колебания во всех трех упомянутых

областях переживаний как для ощущений, так м для образов. Ввиду этого они

допустили, что это явление зависит от какого-нибудь общего фактора, и, вполне

естественно, приписали его колебаниям внимания. Правда, были и возражения против

этого взгляда, указывавшие на то, что внимание может и не принимать в этом

участия. Глаз имеет механизм для аккомодации, линзу и ее мускульные

прикрепления, а ухо имеет аналогичный механизм в мышце, известной под названием

^епзог 1утраш, который оттягивает барабанную перепонку. Почему бы прерывистость

минимального ощуще-

ния не могла быть обусловлена периферическими изменениями, колебаниями

аккомодации? Но в ответ на эти возражения приводили веские фактические

доказательства: ведь зрительное колебание наблюдалось и при временном параличе

аккомодации, и даже в случае потери линзы, а слуховое колебание было обнаружено

и при потере барабанной перепонки. Теория прерывистого внимания, таким образом,

по-видимому, одержала победу.

Несмотря на это, периферическая теория не хотела сдаваться. Были произведены

новые эксперименты над осязанием, и было установлено, что минимальные ощущения,

вызванные небольшими тяжестями или слабым электрическим током, совершенно не

обнаруживают колебаний. Если не наступает никакого внешнего вмешательства - ни

зуда, ни щекотания, ни движения кожи, - то ощущения совершают свой путь без

перерыва, пока они не побледнеют под влиянием адаптации. Во время этих

экспериментов было сделано наблюдение, что постоянное внимание может держаться

по меньшей мере две или три минуты. Были произведены также новые эксперименты

над зрением, и было установлено, что зрительные ощущения также, бледнея под

влиянием адаптации, склонны слиться со своим

фоном, но что процесс адаптации у них вследствие непроизвольного движения глаз

прерывается (рис.4). Непроизвольные движения были определены по времени их

появления; затем было отмечено их направление и измерена их величина: во всех

трех областях исследования было установлено полное согласие между появлением

движения и исчезновением ощущения. Вторичное появление ощущения зависит отчасти

от отдыха элементов сетчатки во время движения, отчасти от неправильного

положения глаза: глазное яблоко не возвращается после движения точно в то

положение, которое оно занимало до начала движения, и возбудитель может поэтому

воздействовать на те элементы сетчатки, которые еще не подверглись адаптации.

Было установле-

Рис. 4. Круг Массона. Прерывистый радиус, начерченный черным по белому,

производит при вращении круга ряд серых колец, которые по направлению к

периферии становятся все светлее. Наблюдатель последовательно останавливается на

этих серых кругах, начиная от центра, и продолжительно фиксирует какую-нибудь

точку на самом внешнем круге, которую он может различить

но, что отрицательное последовательное изображение, последействие местной

адаптации, проявляет те же свойства, как и первичное ощущение; сам по себе

процесс последовательного.изображения непрерывен, но он прерывается, как только

появляются движения глаза.

Пока, таким образом, нет необходимости прибегать к вмешательству внимания, чтобы

объяснить колебание; мы должны предположить, что прежние наблюдатели были

введены в заблуждение предвзятым мнением или, может быть, техническими ошибками.

Но как же обстоит дело с тоном и шумом? Колебание ясности переживания при тонах

и шумах еще оспаривается. Некоторые наблюдатели не нашли ни для тех, ни для

других никакого колебания, другие же нашли колебание и для тех, и для других.

Причина этой разницы в результатах исследования может быть, по-видимому,

физической; чрезвычайно трудно удержать интенсивность тона или шума совершенно

одинаковой; а ведь и очень легкое изменение объективной интенсивности,

естественно, вызовет исчезновение из сознания слабого тона или шума.

Этими указаниями мы в настоящее время и должны ограничиться. Мы не знаем, как

долго может продолжаться без перерыва одна волна внимания, несущая одно

зрительное, слуховое или осязательное ощущение. Мы не знаем и того, как долго

можно удержать постоянный уровень внимания в условиях повседневной жизни, где

объект внимания постоянно меняется. Отдельная волна может длиться по меньшей

мере две или три минуты; автор не был бы удивлен, если бы оказалось, что такой

постоянный уровень можно удержать в продолжение двух или трех часов.

СТЕПЕНЬ ВНИМАНИЯ

Измерение внимания - это одна из самых неотложных проблем экспериментальной

психологии. Если бы мы могли измерить вместимость человеческого внимания и могли

в любой момент установить, какой долей этой вместимости данный индивидуум

пользовался, то мы могли бы определить наибольшую возможную высоту волны

внимания на рис. 1 и ее действительную высоту в данном случае: тогда мы имели бы

результат величайшей научной важности и весьма большой практической ценности.

Много было произведено экспериментов, но проблема пока еще далека от своего

разрешения.

Одна из трудностей ее разрешения обусловлена популярным применением слова

"внимание". Когда этот термин употребляется без квалификации, мы, естественно,

понимаем под ним вторичное

внимание; мы понимаем под ним то внимание, которого учитель требует от ученика,

мы понимаем под ним напряженность внимания. Первичное внимание, как

первоначальное, так и производное, представляет собою столь естественное

состояние, столь обычное явление, что мы едва замечаем его: самое большее - если

мы замечаем его у другого и говорим в таком случае, что он рассеян или что он

углубился в себя. Это ошибочное отождествление всякого внимания с вторичным

вниманием особенно естественно для человека науки, который всегда разгадывает и

испытывает. Отсюда и происходит то, что психологи предложили измерять степень

внимания степенью напряженности, которая его сопровождает. Мы можем измерять

ощущение;.кинестетические ощущения показывают степень внимания; поэтому если

измерить их, то мы измерим также и внимание.

Этот аргумент ошибочен по той простой причине, что высшие степени внимания не

заключают в себе никакой напряженности. Как только мы достигаем стадии

производного первичного внимания, напряженность исчезает. Кинестетические

ощущения показывают не степень внимания, а скорее инерцию внимания. Напряженное

внимание, как мы видели, есть внимание при затруднительных условиях; простой

факт, что мы стараемся быть внимательными, означает уже то, что мы не исчерпали

еще всего своего внимания. Поэтому скорее правильно было бы сказать, что, чем

более проявляется напряженность, тем ниже степень внимания.

Вопрос о том, насколько верно это положение, еще спорен. Повседневное наблюдение

показывает, что мы легче всего обращаем внимание при легком отклонении его. Если

нам ничто не мешает, если условия, так сказать, слишком благоприятны для

внимания, тогда мы ими не пользуемся; наша мысль блуждает. Эксперимент

показывает также, что и наблюдатель в лаборатории обнаруживает наибольшее

внимание при легком отклонении его; немного напряженности, немного

сопротивления, которое нужно преодолеть, вызывают все силы его внимания. Если

два наблюдения идут параллельно, то мы должны сказать, что напряженность не

будет ни прямо, ни обратно пропорциональной высоте волны внимания; отношение

напряженности к степени внимания неопределенно. Этот результат не должен нас

удивлять; сознание чрезвычайно сложно, очень сложна и нервная система, от

которой зависит сознание. Но действительно ли наблюдения идут параллельно друг

другу? Наблюдатель при исследованиях в лаборатории во всех случаях пользуется

только вторичным вниманием; и легкое отклонение, данное экспериментатором, может

помочь ему, так как оно удерживает в одинаковом положении условия, при которых

протекает душевный процесс внимания, а по-

этому наблюдатель имеет перед собою только один постоянный фактор вместо

всевозможных отклоняющих влияний. С другой стороны, очень удобное для работы

кресло благоприятствует первичному вниманию, а блуждание мысли есть просто одна

из форм первичного внимания - внимание к представлениям, которые согласуются с

настоящим содержанием сознания. В общем, таким образом, эти наблюдения, по-

видимому, не противоречат тому положению, что чем больше напряжение, тем ниже

степень внимания. Само же это утверждение не приближает нас заметно к измерению

внимания.

С теоретической точки зрения наиболее целесообразным казался следующий метод

измерения: определить субъективно, сколько степеней ясности можно различать в

разных областях ощущений, а затем привести каждую степень ясности в соотношение

с определенным видом и определенной величиной отклонения внимания. Мы поставили

бы, таким образом, во взаимное отношение степень ясности и интенсивность

отклонения внимания; другими словами, мы знали бы самую высокую степень

внимания, которой можно достигнуть при данной величине отклонения; и мы могли бы

тогда пользоваться числовой величиной отклоняющего внимание фактора как мерилом

степени внимания. Если бы мы, например, знали, что известное ощущение может

существовать в десяти различных степенях ясности и если бы мы имели в своем

распоряжении десять возбудителей, которые в качестве отклоняющих факторов

определили бы переход ощущения с соответствующей степени ясности к полной

смутности, тогда мы могли бы на основании действия отдельного отклоняющего

фактора в частном случае вычислить, какую долю максимального внимания

наблюдатель отдал предмету. Этот метод громоздок и трудноосуществим; но автор

держится того убеждения, что его когда-нибудь удастся с успехом применить.

Между тем для практических целей было изобретено много способов приблизительных

определений степени внимания. Ясно, например, что однородность исполнения,

сохранение постоянного уровня продуктивности работы без заметного колебания

между обоими направлениями показывают выдержанное внимание, в то время как

чередование очень хорошей работы с очень плохой показывает колебание внимания.

Испытания такого рода ценны в тех пределах, которые они себе отмежевали; но они

не могут претендовать на точное психологическое определение степени внимания.

АККОМОДАЦИЯ И ИНЕРЦИЯ ВНИМАНИЯ

Ранее мы видели, что соответствие с содержаниями сознания представляет собою

один из определяющих факторов пер-

вичного внимания. Из этого факта следует, что если два возбудителя одновременно

предложены нашему вниманию, причем один из них согласуется с имеющимися уже

представлениями, а другой не согласуется с ними, то они достигнут гребня волны

внимания не вместе, а один после другого; тот возбудитель, который подходит к

общему характеру сознания, превзойдет своего конкурента. В таких случаях мы

говорим о предрасположении, или аккомодации, внимания к известному впечатлению.

Факт аккомодации внимания можно иллюстрировать посредством прибора,

изображенного на рис. 5. Метроном с колокольчиком снабжен картонной дугой,

радиус которой равняется длине маятника. Шкала с делениями в 5° каждое

расположена на окружности таким образом, что нулевая точка соответствует

вертикальному положению радиуса. Стрелка из красной бумаги служит указателем.

Метроном установлен, положим, на скорость в 72 удара в минуту, и при каждом

полном колебании звонит колокольчик. У аппарата, которым пользовался автор,

колокольчик звонит тогда, когда стрелка показывает 22°.

Пускают маятник и просят наблюдателя сказать, где находится стрелка в тот

момент, когда он слышит звон колокольчика. При первом опыте его просят

внимательно следить за движением стрелки; звон колокольчика является чем-то

вторичным -он, так сказать, впадает в главный поток зрительных изменений. При

таких условиях наблюдатель слышит звон колокольчика, когда стрелка уходит дальше

за 22°; в среднем звук слышат только тогда, когда маятник показывает уже 30°.

При втором опыте наблюдателя просят внимательно следить за звоном колокольчика.

Теперь движение стрелки становится вторичным-ожидаемый звон колокольчика

выступает на первый план,

а поле движения становится безразличным. При таких обстоятельствах область

субъективного совпадения лежит между десятью и пятнадцатью градусами. Очевидно,

что если стрелка становится главным предметом внимания, удары колокольчика

отодвигаются на задний план, а если объектом внимания станет колокольчик, то на

задний план отодвинется стрелка. В первом случае стрелка уходит до 30°, прежде

чем станет слышным удар колокольчика (который зво-

Рис. 5

нит при 22°); во втором случае колокольчик становится слышным, когда наблюдаемое

положение стрелки показывает только каких-нибудь 15°. Специальная аккомодация

внимания может отдалить два впечатления более чем на 10° шкалы.

Такой же результат оказывается даже и тогда, если наблюдателю не дают

специальных указаний. Циферблат снабжают кругом с делениями, и перед ним может

совершать круговое движение стрелка точно так же, как часовая стрелка в

настоящих часах. Один раз при каждом повороте, когда стрелка достигает

известного значка на шкале, звонит колокольчик. Наблюдатель должен указать, где

находится стрелка в то время, когда звонит колокольчик: больше ему не дают

никаких инструкций. Он, согласно этому, следит глазами за ходом стрелки и при

первом повороте относит звук к какой-нибудь части круга. Второй поворот суживает

эту область, третий суживает ее еще больше, пока, наконец, не останется только

несколько делений шкалы между субъективным и объективным положением стрелки.

Между тем внимание к звуку стало более восприимчивым; наступила аккомодация

внимания; наблюдатель предрасположен слышать звук в известное мгновение. Это

мгновение приходит; удар колокольчика тотчас поднимается на верхний уровень

сознания; вместе с ним приходит и зрительное впечатление, но не при том делении

шкалы, с которым оно совпадало объективно, а при том делении, за которое уже

перешла стрелка, когда молоток ударял в колокольчик. Здесь происходит как бы

скачка на пари к вершине сознания, и звук, пришедший впереди света, который

отправился одновременно с ним, приходит вместе с другим световым впечатлением,

которое получено несколько раньше. И эта уступка времени, которую получило это

второе световое впечатление, обусловлена преимуществом, которое звук приобретает

благодаря аккомодации внимания.

Для аккомодации внимания нужно около полутора секунд. Поэтому если в

психологической лаборатории требуется быстрое и точное наблюдение, то

наблюдателю обыкновенно дают сигнал за какие-нибудь две секунды до появления

возбудителя. Это необходимо обыкновенно лишь в том случае, если аккомодация

требуется только один раз. Если же раздражение повторяется часто, то внимание в

известных, довольно широких пределах в состоянии адаптироваться к скорости

следования возбудителей друг за другом. Возможно, например, схватить ритмическую

форму звуков, которые образуют ряд, заключающий пять отдельных членов в одну

секунду - предельный тах1тит; и один в три секунды - предельный ппштит. Внимание

может аккомодироваться к любой скорости, не выходящей за эти пределы.

Аккомодация заключает в себе инерцию, и мы действительно находим, что легче

сохранить известное направление внимания, чем проложить ему новый путь. Легче

следить за движением отдельного инструмента в оркестре, если он перед этим играл

зо1о, чем в том случае, когда все инструменты начинают одновременно; можно

окончить уже начатый разговор на таком расстоянии, на котором неожиданный вопрос

нельзя было бы уже понять; поднимающийся огненный шар можно проследить на таком

расстоянии, на котором он в ином случае был бы невидим. Точно так же трудно

оторваться от течения своей мысли и-отдать все свое внимание письму или

посетителю; трудно также после такого перерыва опять углубиться в работу. К

сожалению, описание инерции внимания приходится ограничить этими общими местами;

специальное исследование ее законов еще не произведено.

ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ ВНИМАНИЕ

Теории внимания так же многочисленны, как и теории чувства. Некоторые из них

разработаны в подробностях и с большим остроумием. Но так как все они в широких

размерах умозрительны, то мы укажем здесь лишь в главных чертах то объяснение

душевного процесса внимания, которое кажется нам наиболее приемлемым.

Неврологи согласны в том, что одно нервное возбуждение может влиять на другое в

двух противоположных направлениях: содействуя и противодействуя ему, или,

выражаясь в технических терминах, усиливая и подавляя его. Любой случай нервного

возбуждения может служить в качестве элементарной иллюстрации этого положения.

Если слабый кожный возбудитель направить на заднюю ногу лишенной мозга лягушки,

то действие возбудителя незаметно; член остается неподвижным. Но если

одновременно с этим раздражать глаз световым возбудителем, то происходит сильное

сокращение мышц ноги. Мы должны предположить здесь, что два возбуждения,

осязательное и зрительное, каким-то образом взаимно усилили друг друга. Далее,

давление на одну часть тела лягушки вызывает кваканье; а сильное давление на

другую часть вызывает мышечное сокращение. Но если оба эти давления производятся

одновременно, лягушка и не квакает и не двигается, она вообще не проявляет

своего отношения к воздействию возбудителей; не про-искодит никакой реакции на

раздражения. Мы должны допустить здесь, что оба возбуждения интерферируют друг с

другом; мы имеем здесь взаимную задержку нервных процессов.

Представляется несомненным, что условия душевного процесса внимания бывают двух

родов. Ясные процессы, находящиеся на гребне волны внимания, обусловливаются

усилением нервных возбуждений, лежащих в их основе. Равным образом смутные

процессы, находящиеся на нижнем уровне сознания, суть те процессы, которые

обусловлены взаимным подавлением нервных возбуждений, лежащих в их основе.

Душевный процесс внимания обусловлен, таким образом, взаимодействием

кортикального усиления и кортикального подавления.

Но если мы спросим о дальнейших подробностях, если мы постараемся создать себе

Дата добавления: 2014-11-06