Той предпосылки, что интенсивность внимания и его объем обратно пропорциональны 14 страница

первичное.

Мы только что говорили о выборе между работой для экзамена и отправлением на

пожар. Этот выбор означает, естественно, что большая из двух борющихся сил,

конкурирующих возбудительных процессов, взяла верх; и следы борьбы, которые

можно заметить и после выбора, указывают на то, что одержана неполная победа.

Если переживания такого рода повторяются часто, так что образуется привычка -

привычка работать или привычка развлекаться,-тогда борьба бывает

непродолжительной, и вторичное внимание быстро заменяется первичным.

Упоминание о привычке ведет нас к дальнейшему и очень важному пункту. Наша

нервная система, которая является ареной борьбы при вторичном внимании, имеет за

собою длинную историю развития. Не все мы одинаковы от рождения; мы рождаемся с

нервной системой, которая несет в себе известное наследственное предрасположение

и имеет уже линии меньшего и большего функционального сопротивления. "Поэтом

нужно родиться", говорим мы, и в известной степени, если можно так выразиться,

каждому человеку нужно родиться самим собою. С другой стороны, нервная система

ребенка чрезвычайно пластична и впечатлительна, ее легко формировать при помощи

воспитания; поэтому, согласно другой пословице, привычка может стать второй

натурой. Склонности, способности и пристрастия, которые мы обнаруживаем в зрелом

возрасте, оказываются, таким образом, результатом''двух влияний -

наследственности и воспитания, первой и второй природы. В связи с настоящим

изложением важен следующий пункт: та сторона, которая в конце концов оказывается

победительницей в борьбе вторичного внимания, не обязательно должна являться

более сильной в сознании. Конфликт между работой и отправлением на пожар может

вести к победе работы, несмотря на то что сознание будет более, занято

представлениями о пожаре, чем представлениями о работе. Нервная система в силу

своего собственного тяготения или своей собственной склонности будет

содействовать дальнейшему перевесу работы, и это ее содействие направит сознание

и будет руководить им, хотя оно само и не будет представлено в сознании.

Руководящее влияние нервного предрасположения не есть результат умозаключения и

еще меньше предмет умозрения; его

можно демонстрировать в психологической лаборатории. Положим, мы измеряем время,

нужное для того, чтобы на сказанное нам слово ответить словом того же самого

класса или рода, чтобы ассоциировать собаку с кошкой, стол со стулом и т. д.

Экспериментатор приготовляет длинный ряд слов: кошка, стул и т. д. Затем он

точно объясняет наблюдателю характер эксперимента. "Я буду говорить известные

слова,-говорит он,-а вы должны будете отвечать как можно быстрее словами того же

самого класса; если я скажу лошадь, вы укажете какое-нибудь другое животное,

если я скажу перо, вы укажете что-нибудь такое, что имеет отношение к процессу

письма". Наблюдатель усваивает эти указания, и эксперимент начинается. Положим

дальше, что эти эксперименты продолжались несколько дней. Экспериментатору не

было необходимости повторять свое объяснение каждый раз; наблюдатель уверен в

том, что ему все еще следует отвечать координированным словом. Положим, наконец,

что в известный день, спустя несколько недель после первого эксперимента,

экспериментатор прервет эксперимент и спросит: "Думаете ли вы о тех указаниях,

которые я вам сделал?" Наблюдатель, боясь, что он сделал какую-нибудь ошибку, и

чувствуя сильное раскаяние, скажет: "Нет! должен сознаться, что я совершенно

забыл о них; они исчезли куда-то из моего сознания. Сделал я какую-нибудь

ошибку?" Он не сделал никакой ошибки, но его ответ показывает, что известная

тенденция, запечатлевшаяся в его нервной системе под влиянием первоначального

объяснения экспериментатора, была в состоянии направлять течение его

представлений долго спустя после того, как исчезли из сознания соответствующие

ей правила. И то, что здесь произошло в лаборатории, происходит каждый день в

нашей жизни, в более широком круге переживаний, вне лаборатории.

Таким образом, в целом внимание встречается в человеческой душе в трех стадиях

своего развития: как первичное внимание, определяемое разнообразными влияниями,

которые в состоянии произвести сильное действие на нервную систему; как

вторичное внимание, в продолжение которого центр сознания удерживается известным

восприятием или представлением, удерживается, несмотря на противодействие со

стороны других переживаний; и наконец, как производное первичное внимание, когда

это восприятие или представление одерживает неоспоримую победу над своими

конкурентами. Душевный процесс внимания сначала прост; затем он становится

сложным -именно в случаях колебания и размышления достигает очень высокой

степени слож-

ности; наконец, он опять упрощается. Рассматривая жизнь в целом, мы можем

сказать, что период учения и воспитания есть период вторичного внимания, а

следующий за ним период зрелой и самостоятельной деятельности есть период

производного первичного внимания. Рассматривая душевный опыт более подробно, мы

видим, что само воспитание состоит психологически из чередования этих двух видов

внимания: привычка становится основанием для дальнейшего усвоения, а усвоение,

приобретенное с усилиями, переходит, в свою очередь, в привычку; этот цикл

повторяется, пока организм сохраняет пластичность своей нервной системы.

Вторичное внимание повсюду оказывается, таким образом, переходной стадией,

стадией конфликта, стадией растраты нервной энергии, хотя она в то же время

оказывается и необходимым предварительным условием для стадии действительного

знания.

Мы йожем теперь вернуться к нашему аналитическому исследованию переживаний

внимания. Существует три стадии внимания и только один тип душевного процесса

внимания; эти три стадии обнаруживают различия в сложности, но не в характере

самого переживания.

Между прочим, оградим себя от возможного недоразумения, сделаем указание на то,

что большая сложность сознания при вторичном внимании не выражается обязательно

в большом числе составляющих его душевных процессов. И единственный предмет

первичного внимания может быть чрезвычайно сложным, и конкурирующие предметы

вторичного внимания могут быть относительно простыми. Сложность, следовательно,

не обязательно относится к содержаниям сознания, а скорее к формам сознания, к

распределению этих содержаний. При первичном внимании сознание равномерно течет

по определенному руслу; при вторичном внимании его течение идет зигзагами,

извиваясь в разнообразных направлениях. Число душевных процессов при вторичном

внимании может быть, и действительно часто бывает, много больше числа душевных

процессов при первичном внимании; но характерным различием между этими двумя

сознаниями будет нечто другое. Сознание при первичном внимании может быть

представлено рядом параллельных прямых линий, иЗ которых каждая обозначает

какой-нибудь душевный процесс, который обладает своей полной нормальной

длительностью; сознание при вторичном внимании можно представить в виде

сочетаний коротких и в разные стороны направленных кривых линий, из которых

каждая обозначает душевный процесс, задержанный в своем развитии появлением

конкурента.

ДВА УРОВНЯ СОЗНАНИЯ.

Уже поверхностный анализ, сделанный ранее, привел нас к заключению, что душевный

процесс внимания всегда распределен по двойной схеме -но схеме ясного и темного,

фокуса и границы сознания. Мы можем иллюстрировать это посредством двух

концентрических окружностей: внутренней, меньшей по величине, заключающей

область ясности сознания или содержащей то,.что называется объектом внимания, и

внешней, большей по величине, заключающей область смутности или рассеянности _

сознания. Но более удобна диаграмма, представляющая поток сознания как течение

на двух различных уровнях, из которых верхний представляет ясные процессы

сознания, а нижний смутные. В дальнейшем мы воспользуемся этой диаграммой (рис.

1).

Начнем с наблюдения над собой. Рис. 2 представляет собою загадочную картинку.

Здесь изображено левое полушарие большого мозга, но на картинке изображено также

и нечто другое. Всмотримся в нее и постараемся раскрыть, что в ней скрывается. В

то

Рис. 1. Диаграмма переживания процессов внимания. Поток сознания, очерченный па

фигуре тоненькой линией, нужно представлять себе двигающимся к нам от плоскости

бумаги; толстая линия представляет нервный канал, по которому течет поток

Рис. 2. Рисунок Гуддена из Франкфурта-на-Майне

время, как мы делаем эти изыскания, все.изображение находится на верхнем уровне

сознания, остальные же переживания - на нижнем уровне. Внезапно мы находим то,

что искали. Что же происходит тогда? В тот момент,' когда мы находим скрытое

содержание, изображение мозга опускается с верхнего уровня на нижний:

скрывавшиеся до сих пор очертания выступают со всей той ясностью, какую только

можно представить, а форма мозга становится не яснее, чем впечатление от книги,

находящейся в наших руках. Первоначальное сознание, распадавшееся на два уровня,

заменилось другим сознанием, и падение первоначального предмета внимания с

верхнего уровня на нижний здесь совершенно ясно.

В одном отношении это наблюдение не типично. Когда мы уже решили загадку, мы

испытываем явное удовлетворение; но аффективные процессы не всегда содержатся в

душевном процессе внимания. Во всех других отношениях это наблюдение для автора

является типичным. Предмет внимания не медленно ползет, ступень за*ступенью, к

верхнему уровню, а поднимается одним прыжком; в данный момент мы сосредоточиваем

внимание на одном предмете, и в следующий момент мы находим наше внимание

направленным уже на другой предмет. Но нужно сказать, что этот взгляд

оспаривается. Некоторые психологи полагают, что душевный процесс внимания

обнаруживает не два различных уровня, а один поднимающийся и опускающийся склон;

они полагают, таким образом, что в одном и том же сознании могут сосуществовать

процессы всех возможных степеней ясности. Другие полагают, что существует больше

чем два уровня- три, например: уровень внимания, уровень невнимания и уровень

еще более глубокой подсознательной смутности. Мы вернемся к этому вопросу в

дальнейшем.

Главным характерным признаком процессов, находящихся на верхнем уровне сознания,

является высокая степень их ясности. Ранее мы упомянули ясность среди свойств

ощущения, и этот термин не требует дальнейшего объяснения. Процесс называется

ясным или живым, когда он лучше всего проявляется в переживании. Ясность есть

интенсивное свойство в том смысле, что она обнаруживает способность уменьшаться

и увеличиваться; но она совершенно отлична от интенсивности в собственном

смысле. Если, например, прислушиваться к очень слабому звуку, то ощущение шума

может быть весьма ясным в сознании, хотя его интенсивность минимальна. И

действительно, даже при небольшом навыке нетрудно субъективно отличать ясность

от интенсивности в любом данном душевном процессе.

7.

иппенрейтер "Психология внимания*

Немало споров, однако, вызвал вопрос о том, не соединяются ли постоянно в

переживании ясность и интенсивность, хотя они и представляют собою отдельные

свойства ощущения. Не означает ли усиление ясности также усиления интенсивности?

И очень слабый звук может быть ясным, несмотря на свою слабость: но так ли он

слаб, каким он был бы и при меньшей ясности? Популярно выражаясь, не повышает ли

внимание интенсивности своего предмету? На эти вопросы мы находим все ответы,

какие только можно на них дать. Некоторые психологи полагают, что изменение

ясности не делает никакой разницы в интенсивности. Другие думают, что оно

обусловливает только кажущуюся разницу. Прирост ясности, говорят они, означает

более независимое положение сознания; и эта независимость, эта свобода от

вмешательства дает возможность другим свойствам ощущения во всей своей полноте

проявиться в сознании. Интенсивность, таким образом, не производит никакого

иного действия, кроме того, которое составляет ее функцию; она кажется

усиленной, в то время как в действительности только дана возможность свободно

проявиться в сознании, которой без ясности она не могла бы достигнуть. Третьи, с

своей стороны, думают, что ясность приносит с собою прирост интенсивности; и

четвертые, наконец, утверждают, что ясность обусловливает понижение

интенсивности. По мнению автора, наиболее вероятен третий из этих взглядов,

считающий, что интенсивность возрастает с ясностью.

Предположение, что изменение ясности не обусловливает никакой разницы в

интенсивности, покоится на фактах повседневного наблюдения: наше окружающее не

станет светлее потому, что мы сосредоточим свое внимание на лампе, часы не будут

тикать громче потому, что мы будем прислушиваться к Н1^ч. Но, во-первых, такого

рода наблюдения очень недостоверны; если мы попробуем произвести такое

наблюдение над самим собою, то найдем, как трудно произвести действительное

сравнение между более и менее ясным процессом. И, во-вторых, есть факты и

другого порядка: благодаря вниманию мы можем слышать такой слабый звук, которого

без помощи внимания мы не могли бы слышать. Вторая гипотеза, что изменение

интенсивности только кажущееся, содержит долю правды; но поскольку она является

попыткой примирить первую гипотезу с третьей, она идет в расчет лишь как

приближение к третьей гипотезе. Выбирать приходится поэтому между третьей и

четвертой гипотезами, согласно которым внимание или усиливает, или ослабляет

свой предмет; и определяется этот выбор при помощи эксперимента. Тот и Дру~ гой

взгляд могут привести в свою пользу доказательства; но ав-

тору кажется, что доказательства в пользу ослабления интенсивности

неопределенны, в пользу же повышения интенсивности ясны и решающи. Положим,

например, что наблюдателю в быстрой последовательности даны два звука -более

сильный и более слабый; положим далее, что наблюдатель направляет все свое

внимание на более слабый звук, в то время как от более сильного звука его

внимание отвлекается каким-нибудь побочным возбудителем, хотя бы сильным

запахом. Если он на основании наблюдения приходит к заключению, что оба звука

одинаково интенсивны, еще более если он делает вывод, что объективно более

слабый звук ему кажется более интенсивным, мы имеем прирост интенсивности под

влиянием внимания или (что то же самое) уменьшение интенсивности под влиянием

рассеянности. А именно это и происходит в действительности.

Нет ничего удивительного в том, что мы находим между ясностью и интенсивностью

тесную связь; ведь, как мы сказали ранее, все условия высокой степени ясности те

же самые, что и условия сильного воздействия на нервную систему. Точно так же

связь этих двух свойств не расходится и с тем, о чем мы говорили раньше: ведь

интенсивности, которые подчиняются закону Вебера, естественно, представляют

собою интенсивности максимальной ясности.

Кажется маловероятным, чтобы ясность приносила с собою хоть какое-нибудь

изменение в протяженности или длительности. Но, с другой стороны, течение тех

процессов, которые обыкновенно сокращаются, задерживаются более сильными

процессами в том случае, если они ясны в сознании, можно долгое время наблюдать

и, таким образом, как бы продолжить их пребывание в сознании.

Мы можем истолковать теперь рис.1 в том смысле, что процессы, находящиеся на

гребне волны внимания, и интенсивнее и яснее процессов, находящихся на нижнем

уровне сознания. Это те свойства, которые придают объекту внимания особенное

значение для памяти, воображения и мышления.

КИНЕСТЕТИЧЕСКИЕ И АФФЕКТИВНЫЕ ФАКТОРЫ В ПЕРЕЖИВАНИИ ПРОЦЕССОВ ВНИМАНИЯ

Мы можем предположить, что внимание в начале своего развития было определенной

реакцией всего организма -сенсорной; аффективной, моторной - на отдельное

раздражение. Сильный, внезапный, новый или двигающийся возбудитель воспринимался

как свет, как звук, как прикосновение. Как мы сказали,

он в восприятии казался возбуждающим, поражающим, удивляющим. Аффективный

элемент переживания выражался в изменении важных функций организма. В то же

самое время животное занимало по отношению к возбудителю некоторое положение в

буквальном смысле этого слова: оно смотрело на него, как смотрят теперь на такие

возбудители осматривающиеся, прислушивающиеся и испуганные животные. В этой

стадии, таким образом, распределение сенсорных процессов в сознании, прояснение

одних и затемнение других сопровождались в обоих случаях чувством и

кинестетическими ощущениями, вызванными внутренними органическими изменениями и

распределением мышечного напряжения.

Вторичное внимание берет свое начало из конфликта первичных вниманий: из

конкуренции ясных восприятий и из борьбы несовместимых моторных положений.

Восприятия могут быть приятными или неприятными; моторное беспокойство будет

неприятным и проявится в неприятном самочувствии. Пережиток этого примитивного

состояния мы имеем в усилии, которое постоянно сопровождает вторичное внимание.

Мы, естественно, не имеем расположения к работе - ведь всякая работа требует

напряжения. А само напряжение есть физическое чувствование, состоящее из чувства

неудовольствия и из комплекса кинестетических и органических ощущений.

Эксперименты, произведенные по методу выражения, показывают, что дыхание при

вторичном внимании слегка задерживается, становится поверхностным; к этому

присоединяются другие физиологические изменения, отчасти соответствующие

неудовольствию, отчасти моторному беспокойству.

По мере того как развивалась нервная система, образ стал вытеснять ощущение, и

тогда конфликт и борьба перешли главным образом в область представлений.

Согласие с сознанием заняло теперь свое место среди факторов, определяющих

первичное внимание. В характере сознания произошла радикальная перемена; и одной

стороной этой перемены было ослабление кинестетических и аффективных факторов

внимания. Усилие, которое мы употребляем, чтобы приступить к работе, и

трудность, которую мы чувствуем в продолжение первых нескольких минут работы,-

прямые потомки прежнего неприятного самочувствия и прежнего моторного

беспокойства, но это - потомки-дегенераты, это - только эхо первичных

переживаний. Они до такой степени дегенерировали, что некоторые психологи

отказываются рассматривать напряжение как физическое чувствование: Вундт считает

напряжение простым чувством, а другие видят в нем но-

вый род психического элемента - элемент стремления или элементарный волевой

процесс. Самонаблюдение не высказывается ни за один из этих взглядов. Напряжение

оказывается субъективно разложимым, в какой бы связи мы его ни брали; оно

сводится к чувству и ощущению.

Последняя стадия этого развития дана в переходе от вторичного внимания к

производному первичному. Мы начали с аффективной сенсорно-моторной реакции, с

реакции всего организма на единственное раздражение. От нее мы перешли к

сенсорно-моторным конфликтам, еще с сильным аффективным характером. Затем

появляются образы и отделяют сенсорные процессы от моторных, восприятие

возбудителя от ответного движения. Благодаря этому вторичное внимание может

сосредоточиться главным образом на возбудителе (рецептивное внимание), или на

представлениях (элаборативное внимание), или на движениях (эксе-кутивн&е

внимание); будучи вторичным вниманием, будучи вниманием, сопряженным с

затруднениями, оно всегда связано с усилием. Наконец, вторичное внимание

переходит в производное первичное внимание; и после того, как этот переход

совершился, чувство и кинестетическое ощущение перестают быть необходимыми

факторами душевного процесса внимания. Так - начнем с рецептивного внимания - мы

можем вскрыть свою утреннюю почту с большим возбуждением или же, наоборот,

отнестись к ней так, что в наших аффективных или кинестетических переживаниях

ничего не изменится. При элаборативном внимании мы можем совершенно углубиться в

доказательство, приведя тело в застывшее и судорожное положение; или же,

наоборот, мы можем вести доказательство спокойно и безразлично. При эксекутив-

ном внимании мы можем серьезно обдумывать целесообразное осуществление

предстоящего действия и устать от попытки его исполнения, или же мы можем

осуществить его легко и непосредственно. То, что мы называем привычным,

механическим, поверхностным вниманием, заключает в себе два уровня сознания -

уровень ясности и уровень смутности, но оно не заключает в себе ни чувства, ни

кинестетических ощущений.

Нужно помнить о том, что внимание не есть что-то редкое и случайное в душевной

жизни - оно есть нормальное состояние нашего сознания. Когда мы упрекаем кого-

нибудь в невнимательности, то мы не хотим этим сказать, что этот человек

буквально был невнимателен; мы упрекаем его в невнимательности к. определенному

предмету; и эта невнимательность означает только то, что он был внимателен к

чему-нибудь другому. Сознание, имеющее действительно только один уровень,

безусловно ненормаль-

но и, вероятно, никогда не встречается в нормальном бодрствующем состоянии; но

его можно встретить, по меньшей мере приблизительно, у идиота (нижний уровень) и

при глубоком гипно-. зе (верхний уровень). Но если внимание, таким образом,

оказывается правилом, а не исключением, то нет ничего поразительного и в том,

что оно становится для нас привычным.

Те кинестетические ощущения, которые являются предметом внимания (например, при

внимании эксекутивного типа), следует, естественно, строго отличать от тех,

которые вызываются моторным состоянием организма при внимании. Это -другого рода

кинестетические переживания, именно те, об ослаблении и исчезновении которых мы

только что упоминали.

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ВНИМАНИЯ

Принимаясь за исследование ощущения, экспериментальная психология получила

большую помощь от физики и физиологии. Аппараты и методы исследования были к ее

услугам и требовали лишь небольшого видоизменения, чтобы стать пригодными для

осуществления ее целей; а большое количество наблюдений, рассеянных в физических

и физиологических журналах, можно было прямо перенести на их собственное место в

новую науку. Поэтому с самого начала проблемы качества и интенсивности ощущения

были подвергнуты исследованию с большой надеждой на успех; и хотя, как это

всегда бывает, встретились разного рода непредвиденные затруднения, наше

изучение этих свойств делало постоянные успехи.

Экспериментальное изучение чувства началось много позднее-Здесь поэтому нам

нужно наверстать потерянное время. Но мы приступаем к делу при свете всех

эмпирических знаний, которые мы получили при изучении ощущения, и физиология

опять-таки приходит к нам на помощь с аппаратами, необходимыми для применения

метода выражения. Поэтому каких-нибудь десяти лет, вероятно, будет достаточно,

чтобы получить прочное обоснование психологии чувства.

Интерес к вниманию проявился в более отдаленном прошлом. Как только изучение

ощущения почувствовало под собою почву, экспериментальная психология обратилась

к исследованию внимания. Но здесь она не встретила никакой помощи со стороны-

физика и физиология не могли ей ничего предложить; она могла прибегнуть только к

содействию популярной психологии. И под влиянием этой последней экспериментаторы

делают ошибку - естественную, почти неизбежную, но все же ошибку,- под-

вергая исследованию сразу весь душевный процесс внимания, вместо того чтобы

начинать с психологии ясности и развивать ее по образцу психологии интенсивности

и качества. В результате получилось то, что мы знаем о внимании меньше, чем

должны были бы знать; многие из прежних исследований нужно было бы тщательно

произвести вновь шаг за шагом; проблемы нужно было бы расчленить и сделать более

доступными для исследования. Работа экспериментатора нашего времени даже

тормозится предыдущими исследованиями; он желает использовать все результаты

прежних исследований, и поэтому, хотя и старается ставить свои проблемы как

только можно уже и определеннее, он все же приводит их в согласие с

психологической традицией. Но наука должна начинать с простого и постепенно

переходить к сложному. А сознание в целом есть самый сложный из предметов, с

которыми психология имеет дело, его исследование должно было бы быть самым

последним. Если мы хотим понять, что такое внимание, мы должны начать с другого

конца -с исчерпывающего исследования свойства сенсорной ясности.

Укажем несколько имен и хронологических дат для иллюстрации. Психология

интенсивности особенно связана с именем Фехнера, который в 1860 г. опубликовал

свои Е1етеп1е о!ег РзусЬорЬузгк. Психология качества связана равным образом с

именем Гельмгольца, который в 1856 - 1867 гг. опубликовал Напо'Ъисп йег

РЬу5ю1од15сЬеп Ортлк и в 1863 г. 2иг ЬеЬге УОП деп ТопетрЯпегипёеп. Начало

экспериментального исследования внимания можно датировать 1861 г., когда Вундт

(ВеНга #е гиг ТЪеопе о!ег 5тпе5\уапгпеЬтип§, 1862; Лекции о душе человека и

животных, 1894) начал ряд тех исследований, которые нашли окончательное

выражение в его учении об апперцепции. Экспериментальное изучение чувства может

быть датировано, также приблизительно, появлением в 1892 г. книги Леманна; О1е

Наирг,§е5е1ге о!ез тепзсЬНсЬеп СетиЬЫеЬепз, которая в 1887 г. была награждена

Королевской Датской Академией Наук премией, назначенной за научную работу о

чувствованиях.

Между прочим, уже знакомство с рис.1 может показать, что переживание внимания

ставит целый ряд проблем. Сюда отно-, сится, например, вопрос о плоскости волны

внимания или об объеме внимания. Часто задавали вопрос: сколько предметов мы

можем сразу обнять своим вниманием? И отвечали на него очень различно. Если

задать вопрос занятому человеку, то он заявит нам, что не может в одно и то же

время внимательно следить более чем за одним предметом. Но, с другой стороны,

нам сообщают, что Юлий Цезарь и Наполеон могли носить у себя в голо-

ве темы для дюжины сообщений и могли диктовать их, не путаясь, такому же числу

секретарей. Затем сюда относится также вопрос о длине волны внимания или о

продолжительности.внимания: как долго можно удерживать внимание? В повседневном

внимании его объект постоянно меняется: исчезает ли и само внимание, когда мы

переходим от одного предмета к другому? Затем сюда относится вопрос о высоте

волны внимания или о степени внимания: сколько различных степеней можно здесь

отметить и как1 можно их измерять? Мы говорим просто о сосредоточенном,

прикованном, углубленном, концентрированном внимании и по контрасту с ним о

непостоянном, неустойчивом, по-.верхностном внимании. Но эти названия такого же

общего характера, как названия: "белый, серый, черный" для обозначения световых

впечатлений; нам необходимы точные определения, и если возможно, в числовых

выражениях. Настоящее состояние наших знаний об этих и родственных им вопросах

кратко изложено в следующих параграфах.

ОБЪЕМ ВНИМАНИЯ

Наша проблема определяется вопросом, как много впечатлений может быть предметом

внимания одновременно, не теряя ясности, которой обладало бы каждое из них, если

бы внимание было обращено только на него. Мы можем подойти к проблеме двумя

путями - посредством одновременного и последовательного метода. Так, мы можем

подвергнуть орган чувства одновременному раздражению со стороны некоторого числа

возбудителей и постепенно увеличивать это число, пока уже станет невозможным на

всех возбудителях одновременно удерживать внимание. Возьмем, например, световые

возбудители; мы можем показать наблюдателю некоторое число точек, линий, букв,

Дата добавления: 2014-11-06