Той предпосылки, что интенсивность внимания и его объем обратно пропорциональны 12 страница

более живых. Перемещая мысленно видимое изображение на известное расстояние, мы

приспособляем к нему также мышечный аппарат нашего глаза. Ухо может

прислушиваться с таким же ясно воспринимаемым чувственным напряжением к тонам

припоминаемой нами мелодии, как к действительно слышимым. Такое соучастие

чувственных ощущений присуще даже тем бледным образам представления, из которых

состоит наше отвлеченное мышление. Когда мы припоминаем какое-нибудь имя или

обдумываем трудный вопрос, то мы замечаем ощущения напряжения отчасти в глазу, к

чувственной области которого относится вообще большинство наших представлений,

отчасти также во лбу и в висках, где подкожные мышцы, участвующие в мимических

движениях, приходят в напряжение, идущее приблизительно наравне с внутренним

напряжением.

Насколько напряжение только что названных мышц зависит от мимических

выразительных движений, эти ощущения составляют непосредственный переход ко

второму явлению, сопровождающему апперцепционные процессы -к чувствам, без

которых такие выразительные движения никогда не совершаются. Чувства отчасти

предшествуют наступлению апперцепции, отчасти бывают одновременны с нею. Но в

обоих случаях они различны, хотя также постепенно переходят друг в друга, так

что предшествующие и сопутствующие чувства образуют одно общее течение чувств:

оно благодаря этим свойствам уже приближается к аффектам, о которых мы будем

говорить ниже, и нередко превращается в настоящий аффект. Как ранее упомянутые

ощущения, так и чувства, присоединяющиеся к апперцепции, воспринимаются

отчетливее тогда, когда степень ясности представления значительнее, в

особенности же когда этот эффект создан преимуществен-

но внутренними свойствами сознания, а не внешними условиями, а также и при

припоминании какого-нибудь представления и воспроизведении его в памяти, далее

при ожидании какого-нибудь впечатления и в других подобных случаях.

Предшествующее чувство, даже когда состояние не есть состояние собственно

ожидания, всегда имеет большое сродство с тем, которое бывает при последнем.

Чувство же, сопутствующее апперцепции, может быть сравнимо с чувством

удовлетворения, разрешения имевшегося напряжения или, когда являются какие-

нибудь препятствия, с чувством разочарования, неудачи. Конечно, эти чувства

наблюдаются в резкой степени лишь при тех особых условиях, которые свойственны

состояниям ожидания, припоминания и т. п. Но, как мне кажется, точное

самонаблюдение показывает, что такие чувства, хотя и много слабейшие по

интенсивности и разнообразнейшие по качеству, имеются вообще во всех случаях,

где только представления, бывшие ранее темными, приобретают большую ясность.

Более существенные различия существуют разве по отношению к предшествующим

чувствам, которые при апперцепции внешних впечатлений и при появлении

неожиданных образов воспоминания могут быть очень малой продолжительности, хотя

едва ли когда-нибудь совсем отсутствуют.

Совокупность субъективных процессов, связанных с апперцепцией представлений, мы

называем вниманием. Для него существенны три момента: доведение представлений до

большей ясности; мышечные ощущения, обыкновенно принадлежащие к соответственной

области представления; и чувства, отчасти сопутствующие, отчасти предшествующие

уяснению представлений. Однако понятие внимания мы относим не к первому, а к

двум последним из этих моментов. Вследствие этого апперцепция и внимание

относятся друг к другу таким образом, что первая обозначает объективные

изменения, происходящие в содержании представлений, а второе- субъективные

ощущения и чувства, сопровождающие это изменение и при случае подготовляющие

его. Но обе эти стороны относятся одна к другой как частичные явления одного и

того же психического процесса. В известных случаях объективный эффект может быть

ясен, а субъективная часть процесса слегка заметна, в других же случаях,

например при тщетном ожидании, наоборот, субъективная составная часть может

достигать большой интенсивности, а объективная отходит на второй план; но как бы

то ни было, это все-таки лишь крайности, между которыми лежат постепенные

переходы. Во -всяком случае внимание не представляет рядом с этими тремя

входящими в него факторами сознания какой-нибудь особой деятельности,

чего-либо неощутимого и нечувствуемого; ощущения и чувства не являются лишь его

эффектами, а все это состояние для нашего психологического анализа просто может

быть разложено на названные составные части. Эти входящие в состав внимания

элементы вполне объясняют, почему мы смотрим на него как на субъективную

деятельность и почему при этом нет надобности принять еще особое сознание

деятельности, связанной с другими определенными психическими элементами. Понятие

деятельности всегда предполагает два момента: во-первых, изменение в дан-•ном

состоянии вещей и, во-вторых, субъекта, состояния которого сопровождают это

изменение таким образом, что между обоими существует постоянное соотношение, и

тогда мы смотрим на субъекта как на действующее лицо, а на наступающее

объективное изменение - как на произведенное им действие. Между тем ощущения и

чувства, образующие состояние внимания, присоединяются к представлению, которое

сделалось предметом апперцепции, не случайно и изменчиво, а напротив, они стоят

в определенном отношении к нему. Ведь и сопутствующие ощущения напряжения, так

же как предшествующие и сопутствующие апперцепции чувства, вполне зависят от

апперципированных представлений и изменяются, когда эти представления становятся

иными. Итак, совокупность явлений, составляющих собою процесс апперцепции,

вполне подходит под признаки, которых требует понятие деятельности, совершаемой

действующим субъектом. Но при этом действующий субъект нам дан исключительно в

ощущениях и чувствах, сопровождающих акт апперцепции. Так как эти элементы рядом

с их беспрерывной изменчивостью представляют также беспрерывную связь ранее

бывших с последующими, то мы представляем себе действующий субъект при всех его

изменениях как постоянный. В нашей речи это воззрение отразилось выражением,

которое имело решающее значение для дальнейшего развития относящихся сюда

понятий, а именно понятие об этом постоянном субъекте в простых суждениях

выразилось в местоимении, соответствующем первому лицу.

Таким образом возникает понятие нашего Я, которое, будучи взято само по себе

отдельно, совершенно бессодержательно и действительно никогда не может

встречаться в нашем внутреннем восприятии раздельно от особых состояний,

составляющих все его содержание. Поэтому с психологической точки зрения Я не

есть представление, даже не побочное качество, свойственное всем нашим

представлениям или хотя бы большему их числу, а единственно лишь восприятие

связи наших внутренних процессов, сопровождающее последние. Мы уже видели, что

благодаря проч-

но укоренившейся наклонности к олицетворению всего происходящего в психической

жизни представления превращаются в постоянные объекты; благодаря этой же

наклонности восприятия, которые относятся к наличным процессам, к способу их

течения и тому подобному, также превращаются в представления. Поэтому Я прежде

всего становится одним из таких мнимых представлений, хотя в действительности

оно есть не что иное, как тот способ, каким взаимно связываются представления и

другие психические процессы. Но так как далее эта связь в каждое данное

мгновение постоянно определяется ранее пережитым, то в лице Я мы объединяем

совокупность влияний, вытекающих из этого ранее пережитого. Я становится для нас

общей силой, которая определяет наступающие события во всех тех случаях, где они

не вызваны, очевидно, давлением внешних впечатлений или такими внутренними

процессами, которые мы переносим так же пассивно, как и внешние влияния. Так как

появление и уяснение определенных представлений есть главный эффект, в котором

проявляется влияние ранее пережитого сознанием, то мы опять-таки ставим Я в

ближайшее отношение к процессу апперцепции. Я есть субъект, который мы мысленно

придаем этому процессу. Легко видеть, что здесь, кроме того, играет существенную

роль перенос объективных отношений на субъективное бытие. Дело в том, что Я

представляет аналогию с предметами, которые мы, несмотря на изменение их

свойств, признаем тождественными, потому что все эти изменения совершились как

во времени, так и в пространстве с постепенными переходами. Без этой

непрерывности нашей внутренней жизни мы не могли бы познать беспрерывность

объективных вещей, и, конечно, в этом взаимодействии Я является и причиной, и

следствием. Связь душевных процессов, сгущенная в понятии Я, дает нам

возможность отличать предметы от их изменчивых свойств, а это различение опять-

таки вызывает в нас склонность придавать самому понятию значение объекта.

При этом большой поддержкой служит то обстоятельство, что тело, с которым в

нашем восприятии связаны все состояния нашего Я, само есть внешний предмет.

Таким образом, Я есть прежде всего смешанный продукт внешнего восприятия и

внутренней Жизни: оно есть тело со связанными с ним душевными процессами, пока

размышление не нарушит этого единства; но и тогда еще сохраняется некоторый

остаток этого представления вещи, сопровождающего чувственное Я. Поэтому там,

где господствует практическое мировоззрение с его наивной чувственностью,

собственное тело снова вступает в свои права как непреложная составная часть Я.

СЕМНАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ

Развитие внимания. Пассивная и активная апперцепция. Внимание и воля. Колебания

внимания. Объем сознания. Образование и расчленение рядов тактов.

Параллельно с только что описанным развитием самосознания идет развитие

внимания. И здесь также внешние различия принимают вид'контрастов; последние,

конечно, обнаруживаются вполне только тогда, если рассматривать их независимо от

переходных моментов, так как теоретически возможные крайние случаи в

действительности никогда не встречаются в той чистоте, в которой они могут быть

представлены абстрактно. Но если оставить это в стороне, то общая возможность

подобных крайних случаев вытекает из следующих соображений.

Оказалось, что при каждой апперцепции условия наступающего эффекта сводятся к

двум моментам: он обусловливается, во-первых, данным состоянием сознания, как

оно определяется отчасти внешними воздействиями, отчасти же такими прежними

состояниями, которые находятся в непосредственном соотношении с этими

воздействиями и потому связаны с ними более или менее правильно; и, во-вторых,

совокупностью того, что вообще раньше происходило в этом сознании. Последний

момент может самым различным образом изменять результат, обусловливаемый

случайным временным состоянием его. В отдельных случаях эти два момента,

конечно, никак не являются в виде противоположных сил. Они тем менее могут быть

таковыми, что прежние состояния, представления и чувства, непосредственно

связанные со случайно данными впечатлениями, сами составляют часть пережитого

сознанием. Следовательно, здесь также дело идет о различии по степени, а не по

роду. Но это не мешает результатам принимать вид контрастов. Если направление

внимания определяется только случайными внешними раздражениями или тенденцией,

стоящей с ними в прочной связи или благоприятствуемой случайными влияниями, то

наши психические процессы производят на нас непосредственное впечатление

пассивного восприятия чего-то совершающегося в нас. Напротив, получается

впечатление активной внутренней деятельности, когда направление внимания

обусловливается такими данными сознания, которые коренятся в его прошлом и не

имеют прямого отношения к непосредственным впечатлениям. Такие апперцепции мы

принимаем за действия нашего Я, насколько это Я может служить выражением

совокупности влияний, производимых тем, что вообще было раньше пережито нами, на

то, что совершается в нас в данный момент. Поэтому для характеристики это-

го различия мы называем первый вид внимания пассивным, второй - активным. Из

этого разделения, однако, ничуть не следует, что при пассивном внимании не было

никакого момента <<деятельности", т. е. влияния прежних процессов; в

действительности, как мы уже видели, оно всегда имеется, но лишь ограничено по

размеру и направлению. Точно так же это не должно значить, что при активном

внимании внешние влияния и непосредственно связанные с ними расположения

совершенно не имели значения: хотя они и отступают на задний план перед

влияниями давно приобретенных и усиливаемых своей внутренней связью

предрасположений, но все-таки они постоянно видоизменяют последние. Как уже было

сказано, здесь речь идет именно о крайних случаях, которые на деле никогда не

могут встречаться в полной чистоте, потому что процессы, на которых они

основываются, представляют конечные члены одного ряда взаимно связанных

процессов, так что в обоих случаях обнаруживаются одни и те же основные функции

сознания -там лишь в ограниченном, здесь в более обширном размере. Если бы мы

ограничились здесь лишь рассмотрением игры представлений, то в отдельных случаях

было бы нередко трудно определить, есть ли данная апперцепция активная или

пассивная. Тем важнее роль, которая и здесь для непосредственного восприятия

наших действий выпадает на долю чувства. Оно благодаря своему особому качеству

имеет способность всегда отражать общее состояние сознания, а потому процесс

активной апперцепции выражается постоянно и непреложно чувством деятельности,

которое, конечно, так же мало поддается описанию, как и все другие чувства, а

лишь может быть определено по соответственным условиям игры представлений, как

было уяснено выше. По степеням силы этого чувства мы непосредственно измеряем

степень самодеятельности и вместе с тем тот перевес, который получает наш общий

психический склад над мгновенными и преходящими возбуждениями. Это чувство

деятельности несомненно надо понимать как общее чувство в ранее описанном нами

смысле. Оно определяет данное состояние сознания. Но в свою очередь его

своеобразное изменяющееся в каждом отдельном случае качество определяется

особыми чувствами, которые зависят от наличных представлений и их взаимных

отношений. Поэтому и при пассивной апперцепции нет недостатка в сопутствующих

чувствах, но они сливаются в общее чувство иного характера, источник которого

лежит исключительно в качестве и силе определенных представлений, имеющихся в

сознании; или же, как это бывает преимущественно при апперцепции очень сильных

внешних чувственных впечатлений, оно состоит в чувстве задержки, которое, по-

видимому, происходит от неожиданного оттеснения ранее имевшихся в сознании

представлений. Это чувство еще может быть усилено

чувствами неудовольствия или боли, хотя и не сопряжено с таковыми постоянно.

Благодаря этим сопутствующим чувствам процесс апперцепции и внимания является в

таком свете, который ставит его в ясное отношение к рассмотренным выше

элементарным психическим процессам. Как мы уже видели, чувства везде

представляют подготовительные и сопровождающие явления хотения. В них выражается

направление волевых актов еще ранее наступления последних; а после того наличные

чувства опять стоят в ясном отношении к волевому эффекту. Затем помимо чувств

хотение характеризуется изменением состояния представлений в сознании; причины

этого изменения заключаются не во внешних влияниях, а в душевном складе,

зависящем от пережитых состояний сознания. Оба признака благодаря постоянному

переходу условий, лежащих в основании апперцепционного процесса, принадлежат

одинаково как пассивной, так и активной апперцепции. Ведь и при первой

возвышение представления до высшей степени ясности может произойти лишь потому,

что оно находит уже готовое предрасположение, благодаря которому и совершается

этот выбор. Таким образом, представления вместе со связанными с ними чувствами

обладают и при акте апперцепции характером мотивов, а сама апперцепция носит в

себе все признаки волевого действия. В обеих своих основных формах- пассивной и

активной-апперцепция вместе с тем ясно выражает оба основных вида волевого

действия: пассивного, или импульсивного действия, и активного, или действия по

выбору. Когда мы воспринимаем впечатление под принудительными влияниями внешних

раздражений и представлений, возбужденных ими непосредственно, без промежуточных

членов, то происходит импульсивный акт; когда же мы из множества представлений,

выступающих перед нами, доводим до наибольшей ясности то, которое благодаря

давно приобретенным предрасположениям кажется наиболее подходящим для данного

момента, то мы выбираем, и нередко в последнем случае соответствие с внешними

произвольными действиями дополняется также тем, что решению предшествует ясно

ощущаемая борьба мотивов.

Очевидно, что эти внутренние волевые действия не представляют только аналогию с

внешними, а составляют вместе с тем условия последних. Внешнее действие может

всегда быть лишь результатом ранее возникшего внутреннего предпочтения, и это,

конечно, имеет одинаковое значение как для импульсивных действий, так и для

действий по выбору. Итак, апперцепция вообще представляет основной волевой акт,

который может существовать сам по себе без последствий, имеющих место при других

волевых действиях, тогда как пос-

ледним всегда должны предшествовать внутренние волевые акты как их условия.

С этими отношениями к воле связано еще одно свойство апперцепции и внимания,

играющее важную роль в течении духовных процессов. При внешних волевых действиях

периоды покоя и деятельности чередуются то в правильные промежутки, то, смотря

по случайным условиям, в неправильные, и подобная же смена наблюдается и во

внутренней деятельности внимания. Всем известно, как трудно следить с одинаково

напряженным вниманием за каждым словом лектора или докладчика. Если бы для

понимания целого было действительно необходимо одинаково апперципировать каждое

слово, то такая задача была бы, вероятно, вообще неисполнима. Но по большей

части мы в состоянии дополнять по общей связи те места, на которых не было

сосредоточено наше внимание. И точно так же в известной степени поступает и сам

лектор. Наша речь отличается тем счастливым свойством, что множество слов,

необходимых для выражения мысли, появляются по образцу часто употребляемых

сочетаний, так что внимание может отдыхать, пока речь скользит по подобным

сочетаниям. По большей части, конечно, эти колебания внимания довольно

неправильны: они изменяются, смотря по внешним впечатлениям и внутренним

потребностям. Так как оба условия непостоянны, то и внимание тоже, конечно, не

представляет правильно периодической функции сознания. Но можно произвольно, при

помощи экспериментальных приспособлений, сделать эти условия правильными, так

чтобы они в течение некоторого времени были по возможности однообразны. Тогда

замечается, что все-таки апперцепция не представляет постоянной величины, но что

она колеблется то вверх, то вниз, а именно соответственно однообразию условий в

довольно правильные периоды.

Для таких опытов какой-нибудь орган чувств подвергают очень слабым раздражениям,

которые хотя могут быть легко воспринимаемы при некотором напряжении внимания,

но, как только последнее ослабевает, сейчас же исчезают за порогом сознания. При

этом получает значение соотношение между силой и ясностью представлений, которое

близко связано с тем положением, что сила представления благоприятствует его

ясности. Действительно, если на какой-либо орган чувств воздействует очень

слабое впечатление, едва переступающее за порог раздражения, то при каждом

мгновенном ослаблении внимания это впечатление опустится ниже порога. Таким

образом, ранее воспринимавшееся впечатление перестанет быть воспринимаемо. Это

явление допускает двойное толкование: во-первых, на него можно смотреть как на

падение силы ощущения с минимальной, но еще заметной величины До нуля; а во-

вторых, в нем можно видеть опущение представления, до

того сравнительно ясного, за порог сознания. В действительности эти оба

толкования не противоречат одно другому: такой двойной способ выражения,

очевидно, возможен потому, что понятия "пор'ог раздражения" и "порог сознания*

обозначают с различных точек зрения одно и то же -впечатление, которое достигает

порога раздражения, вместе с тем достигает порога сознания. Таким образом,

равносильность обоих выражений основана на том, что порог раздражения

представляет величину, зависящую как от силы раздражения, так и от состояния

сознания или внимания.

Периодические колебания внимания под влиянием постоянных условий легче всего

изучаются при помощи наблюдения слабых слуховых раздражений. Если в ночной

тишине поместить карманные часы как раз на таком расстоянии от уха, чтобы их ход

был еле слышен при напряженном внимании, то замечается, что впечатления

правильного хода часов попеременно являются и снова исчезают в промежутки 3 - 4

секунд. Совершенно подобные колебания ощущения замечаются в том случае, если

какой-либо участок наружных покровов подвергать очень слабым однообразным ударам

индукционного тока; только при этом периоды кажутся немного короче. Для зрения

такие опыты удобнее всего вместо минимальных раздражений производить с помощью

различий раздражений, достигающих границы еле заметного. Так называемый предел

различия играет здесь ту же роль, как раньше предел раздражения: различие то

замечается, то не замечается. Очень удобно изучать эти явления при помощи быстро

вращающегося круга. На белой круглой пластинке (рис. 2) нанесен маленький черный

кусочек в виде сектора, занимающего лишь несколько градусов. Если привести круг

в очень быстрое вращение, то на белом фоне является серое кольцо. При известной

ширине сектора это кольцо едва заметно отличается от фона, и тогда при фиксации

оно попеременно то делается видимым, то исчезает.

Многие предполагали, что описанные явления зависят от чисто физиологических

условий периферических нервов и органов чувств, например от периодического

утомления органов или от то появляющихся, то прекращающихся движений. Но эти

предположения, где вообще удалось их проверить, не подтверждались, и перифе-*

рические изменения оказались отчасти последствиями колебаний внимания, отчасти

же такими побочными условиями, которые могут иметь влияние на течение явлений во

времени, но не составляют причины их самих. Затем при производстве Рис. 2

этих опытов замечается, особенно по сопутству-

юшим чувствам, что после наступившего падения впечатления за порог внимание

вдруг снова сильнее напрягается, причем сейчас же ощущение появляется вновь. Все

это говорит в пользу того, что мы здесь имеем дело с явлением, прямо

принадлежащим к сфере функций внимания. Но, конечно, эти функции нельзя себе

представить без одновременных физических явлений как центрального, так и

периферического характера. Условия, от которых изменяются последние, будут

поэтому также иметь влияние на течение колебаний внимания во времени.

Опыты с мгновенным производством быстро исчезающих чувственных представлений

бросают свет на многие важные явления сознания, выясняя прежде всего условия

изменчивой степени ясности представлений. Но для разрешения первоначально

поставленной задачи, для определения объема сознания, они оказались непригодными

именно вследствие постепенного изменения степени ясности представлений. Однако

при внезапном воздействии зрительных впечатлений приводится одно наблюдение,

указывающее на верный путь.

А именно: если в первый момент на глаз будет действовать впечатление,

составленное таким образом, что только часть изображения может быть ясно

апперципирована, например большое число букв или сложная геометрическая фигура

(см. рис. 1), а затем во второй момент будет произведено то согласное, но

немного различное впечатление, то при сравнении двух сложных впечатлений ясно

обнаружатся и такие составные части представления, которые сами были лишь смутно

апперципированы. В таких случаях нередко удается решить, одинаковы ли оба

изображения или нет, хотя нельзя себе отдать отчет в элементах, обусловливающих

различие. Из этого следует, что и неясные составные части впечатления могут

входить в состав целого представления и обнаруживать свое влияние в последнем.

Если же изменить опыт таким образом, что, разделив сложное изображение на две

половины, показать одну из них в первый момент, а другую после короткого, но

заметного промежутка времени, то окажется, что эти последовательные впечатления

не удается соединить, как в предыдущем опыте составные части одновременного

изображения. А именно: при сравнении двух половинных изображений А и В с

изображением А+В, показанным независимо от того в Другом опыте, оказывается, что

если впечатление имеет сколько-нибудь сложный состав, то тождество А+В с суммой

последовательных представлений А и В или вовсе не узнается, или же если и

Узнается, то не благодаря непосредственному восприятию, а при помощи

размышлений, что ясно ощущается. Например, глазу показывают сначала правильный

двенадцатиугольник. Если во втором опыте вновь показывают тот же объект, то он

непосредственно вновь уз-

нается и определенно различается, например, от десятиугольника, хотя углы не

были сосчитаны, и вообще их число остается неизвестным. Затем во втором ряду

опытов показывают сначала одну половину двенадцатиугольника, затем другую и

наконец в третьем опыте весь двенадцатиугольник. При этом никто на основании

непосредственного восприятия не получает представления, что сумма двух первых

впечатлений составляет последнее. Таким образом узнавать вновь сложное

представление с помощью непосредственного восприятия и путем логического

мышления -процессы субъективно совершенно различные. Первый есть процесс

мгновенного восприятия, второй состоит из размышления и сравнения. Первому,

кроме того, сопутствуют своеобразные чувства, которыми мы займемся ниже как

постоянной составной частью узнавания вновь по субъективному впечатлению; во

втором случае это чувство совершенно отсутствует.

Эти признаки непосредственного узнавания, везде ясно выступающие, представляют

вспомогательное средство, легко переносимое также и на другие органы чувств,

посредством которого можно подойти ближе к разрешению вопроса об объеме

сознания. Так как сущность непосредственного узнавания вновь состоит в том,

чтобы вновь узнанное представление в течение данного момента находилось в

сознании как целое, то эта задача будет состоять в определении того, при каком

числе отдельных представлений, сочетанных в общую картину, еще возможно с

достоверностью узнать вновь впечатление путем непосредственного восприятия, при

повторении его. Но нет надобности, чтобы отдельные представления, соединяющиеся

таким образом в один комплекс, непременно объективно происходили от

одновременных впечатлений. Если, например, несколько звуковых впечатлений будут

не слишком медленно следовать одно за другим, то такой ряд образует целое, из

которого всегда в сознании в один момент имеется несколько членов. Например, мы,

очевидно, не в состоянии были бы воспринять скорость следующих один за одним

ударов такта, если бы в то мгновение, когда является новый звук, предшествующий

или несколько предшествующих не были еще в сознании, так что нам непосредственно

даны промежутки времени между каждыми двумя звуками. Ясно, что здесь для

сравнения различных рядов имеет силу такое же условие, как и для других сложных

чувственных впечатлений: только то, что раз в течение данного момента находилось

Дата добавления: 2014-11-06