Принципы и методы эмпирического исследования психологии межэтнических отношений 14 страница

Опрос беженцев проводился спустя три месяца после того как они, спасая свои жизни, покинули Грозный. Это слишком маленький срок, чтобы выйти из состояния психологического шока, тем более, что беженцы оказались отнюдь не в санаториях и реабилитационных центрах. У многих из них квартиры разрушены, а имущество утеряно. Они подавлены, апатичны. С их стороны возТаблица 21 Показатели агрессивности у вынужденных мигрантов

Показатели агрессивности	Вынужденные переселенцы	Беженцы	Контрольная группа
Физическая	6,2	4,3	5,1
Косвенная	3,9	3,0	4,7
Вербальная	7,8	7,6	7,0
Раздражение	5,9	5,8	5,7
Негативизм	3,3	2,9	2,6
Обида	5,5	5,8	4,3
Подозрительность	4,1	5,4	3,3
Вина	6,4	6,4	5,9
Индекс агрессивности	17,9	14,9	16,8
Индекс интолерантности	18,5	19,9	16,3

можны агрессивные реакции, но, главным образом, с целью личной самозащиты. Выстраиваемая ими система психологической защиты основана на настороженности (повышенный уровень подозрительности) и высоком уровне обиды. Это препятствует развитию позитивного взаимодействия с окружающими и существенно затрудняет их адаптацию. Беженцы ориентированы на помощь и готовы довериться словам сочувствия, но даже при небольших неудачах они вновь надолго замыкаются в кругу личных переживаний. Как устойчивое личностное свойство, у них развивается мнительность – склонность к тревожным опасениям по различным поводам, значение которых часто переоценивается.

Показатели по тесту Басса–Дарки подтверждаются данными опроса. Так, пятая часть опрошенных нами вынужденных мигрантов из Грузии считали, что местное население относится к ним либо безразлично, либо настороженно, либо с подозрением. Треть респондентов, не столкнувшись ни разу с внешними проявлениями, утверждали, что постоянно чувствуют негативное внутреннее отношение. Они склонны замечать вещи не очевидные, а часто кажущиеся, и интерпретировать их соответствующим образом: «холодность и натянутость отношений», «скрытые насмешки», «высказывания за спиной», «презрительные жесты, взгляды».

Негативный жизненный опыт и как результат повышенный уровень агрессивности у вынужденных мигрантов отразился на оценке ими социальных ситуаций. Например, насилие как форму социального контроля в этнических конфликтах поддержала значительная часть вынужденных мигрантов (треть беженцев и свыше 40% переселенцев). В то время как среди всех городских жителей Татарстана, Тувы, Северной Осетии-Алании и Саха (Якутии) лишь 13% одобрили насилие как способ разрешения конфликтной ситуации.

Д. Поведенческие стратегии в межэтническом взаимодействии.

Данные нашего исследования выявили серьезные психологические последствия психотравмирующих ситуаций и существенные трансформации этнической идентичности у вынужденных мигрантов. Рассмотрим результаты этих последствий на поведенческом уровне, а именно возможные стили поведения вынужденных мигрантов в эт-ноконтактных ситуациях в новой этносоциальной среде.

По сравнению с данными по Северной Осетии-Алании и Татарстану, у вынужденных мигрантов снижено число «посредников». Причем среди беженцев «посредников» в два раза меньше, чем среди русского населения Татарстана и Северной Осетии-Алании (см. рис. 24). Это подтверждает наши выводы о том, что у беженцев ощутимо нарушены механизмы, отвечающие за адаптацию в инокультурной среде. В группе вынужденных переселенцев оказалось завышенным число «националов». Например, их в два раза больше, чем среди русских Осетии и Татарстана. Это означает, что у вынужденных переселенцев защитные механизмы нередко активизируются на основе акцентуации этнических различий, позиции этнической исключительности.

Как мы уже отмечали, особое различие между постоянными жителями республик и вынужденными переселенцами состоит в том, что среди последних становится заметной группа невроти-ков-этнофобов. Лицам, попадающим в эту группу, свойственна дезадаптация невротического типа. Это психологический результат кризисной жизненной ситуации – нарушения особо значимых отношений у мигрантов. У них нарушается адекватность поведения в этноконтактных ситуациях, они менее предсказуемы. Вероятно, что лица, попадающие в эту категорию, имеют также индивидуальную предрасположенность – невротические особенности личности и недостаточность психологической защиты. Результаты, полученные по группе невротиков-этнофобов на основе теста Розенцвейга, показывают существенную сниженность их фрустрационной устойчивости. В условиях длительной психо-травмирующей ситуации и высокого уровня межэтнической напряженности часть этих лиц, в первую очередь этнофобы, могут

Рис. 24. Стили поведения в этноконтактной ситуации

пополнить ряды националов. К астеническим и депрессивным симптомам и общей социальной дезадаптации у этнофобов добавляется враждебность и трудности во взаимоотношениях с широким кругом лиц, в том числе и с представителями собственной этнической группы.

Психологические последствия посттравматического стресса (степень психического ущерба от событий, связанных с прошлым) и кризиса идентичности у вынужденных мигрантов приводят к снижению среди них доли лиц-«посредников», составляющих наиболее адаптационную группу в условиях новой этносоциальной среды. Одновременно повышается число «националов» с конф-ронтационной ориентацией в этноконтактных ситуациях и лиц с невротической дезадаптацией, которые чувствуют себя «чужими» не только по отношению к другим этническим группам, но и среди «своих». Эти процессы наиболее характерны для беженцев. Их основой является разрушение потребности в социальной при-соединенности, как результата кардинальной перестройки системы жизненных отношений. В том числе существенно деформируется потребность в этнической идентичности, что оказывается особенно значимым фактором в условиях адаптации к инокультурной среде. На фоне усиления роли этничности в структуре социальной идентичности, характерного в 1990-х гг. для значительной части населения России, нарушение механизмов этнической идентификации у беженцев резко снижает возможности их интеграции в другую культуру.

Тем не менее, вынужденные перемещения больших групп людей стихийно происходят по этническому признаку. Так, русские из конфликтных зон бегут в русские центры России, южные осетины предпочитают Северную Осетию-Аланию. Однако материальная зависимость и обездоленность, огромный психический ущерб от пережитого, трансформации этнической идентичности и, несмотря на этническое родство, другая культурная среда заставляют вынужденных мигрантов чувствовать себя «чужаками» вне зависимости от их нового места жительства. Помимо материальной помощи, вынужденные мигранты в России нуждаются в эффективной «этнотерапии» не только на уровне реабилитационных центров и психологической помощи, но и на уровне социальных отношений. В первую очередь им необходимы внимание и открытость общества, в котором они должны быть признаны «своими».

Заключение: основные выводы

Межэтническая напряженность стала главной характеристикой отношений между народами Российской Федерации в 1990-е гг. Она превратилась в значимый фактор в развитии диалога между Центром и республиками, во многом определяя социально-психологическую атмосферу в обществе.

На основе результатов исследований, представленных в этой работе, определились основные особенности межэтнической напряженности в республиках России Их следует учитывать при разработке стратегий предотвращения дезинтеграционных тенденций и этнических конфликтов в Российской Федерации.

Межэтническая напряженность многосубъектна и многоуров-нева. Ее субъектами, как правило, являются не две, а несколько сторон, представляющих либо различные этнические группы, либо межэтнические объединения внутриреспубликанского или регионального уровней, интересы которых противоречат друг другу. Но в новых социально-политических условиях народы России проходят скорее этап разъединения Его психологической основой является разрушение того уровня идентичности, который объединял народы Советского Союза. Субъект межэтнического взаимодействия становится все более «первичным». Это относится не только к общегражданской идентичности, но и к региональной, и к этнической идентичностям. Общая идентичность даже «не разламывается», она «крошится». Главное значение приобретают различия не цивилизационного или национального уровней, а этнического или даже субэтнического. Например, у северокавказских народов снизилось чувство общей «кавказской» идентичности, усилилась дифференциация между этническими группами и внутри этнических групп Поэтому в качестве активных субъектов деятельности и взаимодействия на Северном Кавказе следует рассматривать не отдельные республики, а составляющие их народы Этот момент необходимо учитывать при построении национальной политики в этом регионе.

Особенности национально-государственного устройства бывшего СССР определили способность межэтнической напряженности очень быстро иррадиировать в обществе в условиях его демократизации. Пример Северного Кавказа показывает, что межэтническая напряженность, начинаясь в контексте двусторонних отношений, за короткое время охватывает многонациональное население не только непосредственно конфронтирующих республик, но и соседних с ними. Межэтническая напряженность – целостная характеристика вышедшей из равновесия полиэтнической системы. И ее разрядка, в частности на Северном Кавказе, невозможна без комплексного урегулирования ситуации во всем регионе Кроме того в зонах повышенного риска очень важен ранний мониторинг, позволяющий замерить уровень межэтнической напряженности и выявить очаги ее роста с целью своевременной локализации.

Иррадиация напряженности выражается в возникновении групповых противодействий внутри одних элементов системы в ответ на формирование специфических направлений массовой активности в других ее элементах. Так, например, на Северном Кавказе реабилитационная активность народов, депортированных в 1940-х гг., вызвала активность насильственно переселенных народов; активность исламизма в мусульманских республиках региона определила устойчивый интерес к православию среди осетин и русского населения. Групповые противодействия возникают также и по причине групповых стремлений к этнической безопасности. В борьбе за власть национальные элиты стараются в полной мере использовать такие устремления и разрабатывают пути не интеграции, а обособления, которое представляется ими как необходимое условие для того, чтобы избежать межэтнических столкновений, остановить процессы этнокультурной ассимиляции, возродить культуры В ситуациях межэтнической напряженности эти идеи находят широкий отклик, так как опираются на потребности в позитивной этнической идентичности и безопасности, вышедшие на первый план

Межэтническая напряженность структурирует «энергетическую» картину в отношениях между народами по осям потенциально-конфликтных этносоциальных измерений – «коренной–некоренной», «большинство–меньшинство», «титульный–нетитульный». «Энергетическая» картина определяется на

основе психологических состояний взаимодействующих групп. Таким образом, определяются полюса с относительно равным энергетическим потенциалом, полюса «силы» и «слабости», в соответствии с которыми распределяются роли «ведущих» и «ведомых», «хозяев» и «гостей». Результаты эмпирических исследований показывают, что в республиках России главный энергетический потенциал – за титульными народами.

Напряженность – это индуцированный феномен. Иррадиируя по системе, она охватывает, в первую очередь, непосредственно взаимодействующие группы. Их психологические состояния тесно связаны между собой. В каждой локальной этнической системе уровень напряженности задается «коренным», «титульным» большинством. В этом случае более «слабые» «меньшинства» по своим психологическим показателям как бы стремятся «догнать» более «сильных». Так, русские в республиках «следуют» за «своими» титульными народами. Эта тенденция не связана напрямую с межгрупповой конфронтацией. Это происходит и в Северной Осетии-Алании, где русские в подавляющем большинстве – нейтральная сторона в осетино-ингушском конфликте. На Северном Кавказе, где среди русскоязычного населения выделяется политически и социально активное казачество, русскоязычное население по своим психологическим индикаторам уровня межэтнической напряженности «следует» за казачеством.

В соответствии с вышесказанным рабочее определение межэтнической напряженности, данное в главе 1, было дополнено и конкретизировано следующим образом. Межэтническая напряженность есть многосубъектный, многоуровневый и динамический социально-психологический феномен, способный быстро иррадиировать по принципам индукции и группового противодействия. Межэтническая напряженность является психологической основой дезинтеграци-онных процессов между народами. Понимание этих процессов необходимо для разработки стратегий предотвращения этнических конфликтов и их регулирования.

Основные теоретические положения, описывающие межэтническую напряженность как социально-психологический феномен и раскрывающие психологическую опору этнонационализма и основу дезинтеграционных процессов в полиэтническом обществе, таковы.

– Межэтническая напряженность переструктурирует внутри-этнические и межэтнические отношения между народами. Эти трансформации имеют психологическую природу и выражаются в

форме этнической границы, разделяющей и дифференцирующей этнические группы. При ведущей роли национальных элит этнические группы перестраиваются изнутри, концентрируя свои усилия на создании и укреплении этнических границ, на основе которых в свою очередь реструктурируются отношения между народами. По мере роста межэтнической напряженности этнические границы становятся все более искусственными, а вопрос этнокультурного многообразия групп сменяется проблемой развития противоречий между их требованиями.

Главным инструментом, с помощью которого этнической группе удается очертить надежные и заметные границы, является эт-ничность. Это форма социальной идентичности, приобретающая особое значение в полиэтническом обществе в кризисные периоды его развития. В этом случае этничность как центральный ког-нитивно-мотивационный конструкт этнического самосознания становится важнейшей основой внутригруппового и межгруппового взаимодействия и призмой, через которую преломляется окружающий мир. Выполняя функцию внутриэтнической интеграции, этничность оказывает влияние на развитие дезинтеграционных тенденций в обществе в целом.

– Внутри самой группы происходит трансформация отношений на основе усиления солидаризации, этнополитической и этнокультурной мобилизации. Ее способы задаются этнокультурными и этнопсихологическими характеристиками группы и формирующимися на их основе конативными (поведенческими) структурами этничности. Например, в условиях роста межэтнической напряженности такие качества как замкнутость и традиционализм северокавказских культур «запускают» важный защитный механизм регрессивного характера: определяют «отход» культур назад – в традиционную этнокультурную нишу и актуализируют традиционные регулятивные механизмы. Такие качества как общинность и регламентированность способствуют консолидации, диктуют необходимость участия и мобилизации каждого в условиях угрозы этнической безопасности. Радикализм и андроцентризм определяют предпочтение силовых способов разрешения конфликтных ситуаций.

– Через различные формы этнополитической мобилизации происходит переструктурирование в системе межэтнических отношений. Помимо общих в 1990-х гг. форм этнополитической мобилизации для народов России – стремления к государственной независимости и культурному возрождению, существуют специфические направления групповой активности. Например, на Северном Кавказе это – реабилитационная активность, исламизм, милитаризация, активность солидаризации по этническому признаку. Они в значительной степени определяют развитие межэтнических взаимодействий и интенсивно используются местными элитами для удержания власти.

– «Этническое» преломление онтологических потребностей в идентичности и безопасности формирует потребность в этничнос-ти, которая имеет три стороны и порождает три группы мотивов, связанных с потребностями в этнической принадлежности, в позитивной этнической идентичности и в этнической безопасности. Этническая принадлежность – это одно из средств приспособления и ориентации в современном мире, это также способ вы/е-литься и достичь определенных целей. Через стремление к позитивной этнической идентичности индивид стремится повысить собственную самооценку, престиж и статус своей группы. Реализация потребности в этнической безопасности предполагает создание условий, обеспечивающих сохранение, воспроизводство и свободное развитие данной этнической общности как самостоятельного этнокультурного и духовного целого. На современном этапе потребность в этнической безопасности для народов Северного Кавказа более значима, чем, например, объединение по политическим мотивам или на основе единого вероисповедания. По мере роста межэтнической напряженности потребность в этнической идентичности становится важнейшей стороной интегрированной потребности в множественной социальной идентичности. В этом случае реализация этой общей потребности невозможна без частичного или полного удовлетворения потребности в этничности. Состояния неудовлетворенности, вызванные фрустрацией групповых потребностей в позитивной этнической идентичности и этнической безопасности являются глубинными основаниями роста межэтнической напряженности. При ведущей роли национальных элит эти потребности играют важную роль в переструктурировании и мобилизации этнической группы.

– В условиях роста межэтнической напряженности активизируются защитные психологические механизмы этнических групп как самостоятельных и целостных субъектов деятельности. Основа их активизации – нарушение компенсаторной связи между коллективным бессознательным и сознанием. Они выполняют регулятивные и компенсаторные функции в процессе взаимной адаптации групп к друг другу в проблемных ситуациях. Универсальными межкультурными защитными механизмами являются социально-перцептивные механизмы, регулирующие межгрупповое восприятие. Среди них: накопление и устойчивость негативной информации, избирательность восприятия на эмоциональной основе, усиление межгрупповых и уменьшение внутригрупповых различий, генерализация эмоций по этническому критерию, перенос ответственности и вины на другие группы и внешние обстоятельства, недооценка или переоценка различий в культурах, эмоциональная инверсия, негативная проекция.

Помимо универсальных социально-перцептивных механизмов для разных культур могут быть характерны специфические защитные механизмы. Таким механизмом для народов Северного Кавказа является регрессия, которая определяет как бы возврат этнической группы к более ранним стадиям ее развития. На поведенческом уровне это, в частности, выражается в реанимации кланово-родовой структуры общества и традиционных моделей поведения, во всплеске религиозной активности, в увеличении числа эндогамных браков.

– Межэтническая напряженность как динамический феномен характеризуется периодами роста и спада напряженности. Это выражается в изменении психологического состояния взаимодействующих этнических групп и этномобилизационных процессов в обществе. Исследование межэтнической напряженности в диапазоне от скрытой фоновой напряженности к проявлениям агрессии и насилия в отношениях между народами определило выделение четырех фаз: латентной, фрустрационной, конфликтной и кризисной. Переход к очередной фазе означает каждый раз достижение определенных критических рубежей, оценка которых необходима для диагностики уровня межэтнической напряженности и предупреждения ее дальнейшего роста. По мере перехода межэтнической напряженности от стадии латентной (фоновой) напряженности через фрустрационную к конфликтной и кризисной, защитные психологические механизмы приобретают крайние формы.

– Рост межэтнической напряженности и активизация этномобилизационных процессов на психологическом уровне выражается в следующем: (а) растет неудовлетворенность групповых потребностей в позитивной этнической идентичности и этнической безопасности; (б) повышается статус этничности в структуре групповой социальной идентичности; (в) этническое самосознание трансформируется по типу гиперэтничности, кристаллизуются негативные образы; (г) растет число этнически нетерпимых лиц; (д) сокращается дистанция между этническими образами и

реальными действиями. Это основные показатели уровня межэтнической напряженности, имеющие свои критические значения в зависимости от ее фазы.

На основе сравнения перечисленных показателей в различных ситуациях межэтнической напряженности были эмпирически выявлены критические точки ее перехода от одной фазы к другой, в том числе и в условиях смены фрустрационной фазы межэтнической напряженности конфликтной, при достижении которой между народами возможны проявления агрессии и насилия. В связи с этим были получены следующие эмпирические результаты, раскрывающие социально-психологическую основу перехода межэтнической напряженности в насильственные конфликты.

– Уровень удовлетворенности потребностей в позитивной этнической идентичности и этнической безопасности отстает от их роста. В результате, во-первых, растет выраженность этноаффили-ативных, статусных и архетипических мотивов у большинства представителей этнической группы, во-вторых, повышается уровень массовой невротизации и фрустрации, источником которых становятся другие этнические группы. Чем более выражены эти мотивы и меньше уровень массовой невротизации и фрустрации, тем выше показатели внутригрупповой солидарности – важной психологической основы этномобилизационных процессов. Показатели этнической солидарности – осознание внутриэтнической консолидации и восприятие своей группы как целостного и самостоятельного субъекта, в том числе как субъекта власти, желание оставаться членами группы, уровень внутригрупповой привязанности и степень удовлетворения от участия в группе – больше выражены у титульных народов по сравнению с русским населением республик. Это отражает главный вектор развития межэтнической напряженности: нарастание интенсивности этномобилизационных процессов в республиках Российской Федерации со стороны титульных народов. Фрустрация потребности в этнической идентичности в сочетании с посттравматическим стрессом у такой категории вынужденных мигрантов, как беженцы – главные причины характерной для них дезадаптации невротического типа.

– Повышение статуса этничности в структуре групповой социальной идентичности ведет к росту уровня этнополитической мобилизации сознания. Становление новых идентичностей народов России происходит через изменения внутренней иерархической структуры их сознания. В 1990-х гг. место «советского человека», когда-то главной «идеологической» категории, заняла этническая

принадлежность. В изменяющемся российском обществе этническая принадлежность оказалась наиболее доступной и актуальной формой групповой психологической консолидации в условиях социальной неопределенности. По значимости она идет сразу же вслед за категориями частной жизни, смыкаясь с базовыми принадлежностями (семейной, половой, профессиональной, возрастной) – главными опорами адаптации и выживания в кризисные периоды развития общества. Повышение статуса этничности в структуре социальной идентичности в первую очередь у титульных народов республик Российской Федерации – это компенсация расщепленной и потерявшей прежнюю значимость общегражданской идентичности. Значимость этничности возрастает в соответствии с ростом стремления народов к самостоятельности и усиливается в процессе конфронтации с другими народами. На фоне усиления роли этничности в структуре социальной идентичности, характерного в 1990-х гг. для значительной части населения России, нарушение механизмов этнической идентификации у беженцев резко снижает возможности их интеграции в другую культуру.

– Основой изменения этнического самосознания по типу ги-перэтничности и кристаллизации негативных образов является трансформация этнических стереотипов в предубеждения и предрассудки, снижение адекватности восприятия и увеличение психокультурной дистанции, уменьшение общих семантических зон межкультурного понимания, увеличение расхождений между системами ценностных ориентации и психологических универсалий, повышение интенсивности гиперэтничных или ксенофобных реакций. Все это определяет снижение уровня этнической толерантности народов не только по отношению к конфронтационной группе, но и по отношению к нейтральным группам или даже к группам-союзникам.

– Социально-психологические исследования в республиках России (Татарстан, Северная Осетия-Алания, Саха (Якутия) и Тува), проведенные в 1994–1995 гг., показали, что даже в период всплеска этничности выраженные гиперэтничные и ксенофобные установки оказались характерны лишь для небольшого числа респондентов. Среди русских жителей этих республик число таких лиц варьировало в пределах от 1 до 5%, среди титульных – от 3 до 9%. Тем не менее эти данные говорят о том, что доля лиц с выраженными гиперэтничны-ми установками не так незначительна, чтобы их игнорировать. По мере роста межэтнической напряженности гиперэтничность становится все более характерной для активных и влиятельных слоев населения в республиках РФ – образованных, относительно молодых и лучше устроенных в социально-профессиональном плане представителей титульных национальностей. Повышенная по сравнению с русскими гиперэтничность титульных народов – это отражение их группового стремления к доминированию на своей этнической территории, большей ассоциированности со своими этническими группами по самым разным параметрам.

Меньшая гиперэтничность русских показывает, что этническая принадлежность для них пока не несет той высокой значимости, какую она имеет для титульных народов. В целом русские республик стремятся в первую очередь сохранить свой социально-профессиональный статус, устоявшуюся разделенность сфер занятости и поэтому демонстрируют более высокий уровень этнической толерантности. В результате среди русских этнически интолерантных лиц в среднем по всем опрошенным в полтора раза меньше, чем среди титульных народов республик. Но это объясняется не столько терпимостью как качеством национального характера, сколько диктатом этносоциальной ситуации. Терпимость выступает как защитный механизм, когда русским в целях адаптации приходится стремиться к пониманию интересов титульных народов.

Высокая интенсивность ксенофобных реакций выявляется по отношению «к приезжим» и, в первую очередь, к вынужденным мигрантам – беженцам и переселенцам. Это, в частности, характерно для Северной Осетии-Алании, ярко выражено в Москве, где оседает около половины всех вынужденных мигрантов. Наши исследования показали, что объект ксенофобии наделяется негативными этническими характеристиками, даже если он той же этнической принадлежности, что и опрашиваемые. Так, русские жители Москвы, характеризуя русских беженцев из Грозного, нередко относили их к категории «лиц кавказской национальности», занимающих по данным социологических опросов в течение последних четырех лет первые места по шкале этнического негативизма.

Рост межэтнической напряженности ведет к увеличению числа националов среди постоянных жителей республик и невроти-ков-этнофобов среди перемещенных лиц. Причем их рост носит не явный, а скрытый характер – растет конфронтационный потенциал – число пассивных националов. Ситуация затяжной межэтнической напряженности снижает радикалистские установки

группового сознания за счет того, что конфликт подавляется и уходит вглубь. Все это психологический потенциал для будущего витка межэтнической напряженности.

– Этническая нетерпимость может быть результатом как внешних обстоятельств, так и личностных характеристик. Для этнически интолерантных лиц характерны следующие особенности: (а) в иерархической структуре социальной идентичности этническая идентичность занимает место важнейшей статусной категории; (б) выражена дифференцированность между образами собственной этнической группы и другими группами, в процессе межэтнического восприятия упор делается на различия; (в) высокая эмоциональная вовлеченность в этноконтактные ситуации; (г) выражена потребность в этнической идентичности, что «изнутри» мотивирует их стремление придать своей группе более высокий позитивный статус, поднять ее престижность; (д) выражено стремление дистанцироваться «от других», особенно в сфере неформальных отношений; (е) склонность в межличностных отношениях к стилю соперничества, который нередко попадает у этой категории лиц в разряд одобряемых стратегий поведения; (ж) радикализм сознания, который, в частности, выражается в одобрении насилия как формы социального контроля в межэтнических конфликтах и оправдании человеческих жертв ради идеи суверенитета; (з) выбор агрессии как способа разрешения конфликтных ситуаций, соответственно снижено стремление решить ситуацию примиряющим образом. Перечисленные психологические характеристики увеличивают плотность этнических границ и определяют качественно иное поведение по отношению к лицам других этнических групп.

Дата добавления: 2014-11-07