Смысл жизни как интегральная смысловая ориентация 3 страница

глава 4. динамика и трансформации смысловых структур

степени согласовывать свое мировосприятие со смысловой перспек­тивой других людей, а также социальных групп и человечества в целом. В сущности, социализация заключается в более или менее успешном преодолении исходной эгоцентрической смысловой пер­спективы. Это привносит в ситуацию общения момент необходимо­сти и критичности, присутствующий в ней наряду с моментом непринужденности.

Подытожим содержание раздела. Поставив проблему перехода от структурно-функционального к динамическому анализу смысловой сферы личности и смысловой регуляции деятельности, мы выдели­ли три рода смысловых процессов: смыслообразование — расшире­ние смысловых систем на новые объекты и порождение новых производных смысловых структур; смыслоосознание — восстановле­ние контекстов и смысловых связей, позволяющих решить задачу на смысл объекта, явления и действия; смыслостроительство — содер­жательная перестройка жизненных отношений и смысловых струк­тур, в которых они преломляются. Процессы смыслостроительства могут порождаться тремя классами ситуаций: критическими (экс-квизитными) жизненными ситуациями, обнажающими рассогласо­вания жизненных отношений и смысловых структур личности, личностными вкладами значимых других и столкновением с ху­дожественно запечатленной реальностью в искусстве. Этот спектр процессов динамики смысловой сферы личности охватывает как эволюционные, так и революционные изменения; как осознаваемые или даже инициированные работой сознания, так и неосознаваемые трансформации; как «синхронические», так и «диахронические» процессы (см. Петровский В.А., 1996, с. 26). Нам представляется, что системный взгляд на смысловую динамику, дополняющий развер­нутые в предыдущей главе структурно-функциональные представ­ления, позволяет поднять смысловой подход на качественно новый уровень.

4.2. филогенез смысловой регуляции

В данном разделе мы затронем проблемы «большой динамики» развития смысловых образований. Авторы, которые ввели это поня­тие, определяли «большую динамику» как «процессы рождения и изменения смысловых образований личности в ходе жизни челове­ка, в ходе смены различных видов деятельности» (Асмолов, Братусь и др., 1979; см. Асмолов, 1996 а, с. ПО). На наш взгляд, это пони­мание требует уточнения: мы будем говорить о «большой динами-

4.2. филогенез смысловой регуляции 271

ке» или просто о развитии смысловой сферы в случае таких ее из­менений, которые сопряжены с качественными изменениями про­цессов смысловой регуляции в целом, а не просто смены одних смысловых образований другими или их трансформаций, которые описаны в двух предыдущих разделах. Порождение новых смыслов, их исчезновение, перенос на новые носители, осознание и даже «смыслостроительные» трансформации представляют собой фено­менологию актуальной динамики функционирования смысловой сферы, но не ее развития. О развитии смысловой сферы мы вправе говорить тогда, когда мы сталкиваемся с изменениями закономер­ностей, по которым осуществляются процессы смысловой регуля­ции, или же изменениями основ структурной организации самих смысловых систем.

Попробуем выделить основные линии и вехи развития смысло­вой сферы, основываясь на сравнительно немногочисленной лите­ратуре на эту тему. Как правило, это развитие описывается в ней преимущественно в терминах развития мотивационной сферы или эмоциональных процессов; мы, однако, попытаемся вычленить за­кономерности, описывающие развитие именно смысловой сферы.

Мы начнем с филогенетического анализа — с анализа того, каким образом и в какой форме смысловые механизмы включены в регуляцию поведения животных. Первым вопросом, без четкого ответа на который невозможно двигаться дальше, является вопрос о том, можно ли говорить о смысле и смысловой регуляции приме­нительно к поведению животных. А.Н.Леонтьев (1972; 1984) ис­пользовал понятие смысла как ключевое объяснительное понятие именно в контексте проблемы поведения животных (введя при этом лишь различение биологического и личностного смысла). С другой стороны, в главе 2 мы говорили о смысловой регуляции как при­сущей исключительно человеку. Нет ли здесь противоречия?

Рассмотрим подробнее, как соотносятся между собой, с одной стороны, присущая только человеку и конституирующая личность смысловая регуляция жизнедеятельности на основе логики жиз­ненной необходимости и, с другой стороны, доминирующая у жи­вотных форма регуляции их поведения на основе логики удовлетворения потребностей. Мы легко увидим, что во многих ча­стных случаях эти две логики совпадают, сливаются, они попросту неразличимы. Действуя по смысловой логике жизненной необходи­мости, человек делает что-то потому, что это ему важно, но «важ­но» означает чаще всего «нужно для удовлетворения некоторой потребности». Действительно, если мы проследим цепочку смысло­вых связей любого человеческого действия, мы чаще всего придем к тому, что можно было бы интерпретировать как потребность. Чаще

глава 4. динамика и трансформации смысловых структур

I

всего, но не всегда. Во-первых, наряду с потребностями смыслооб-разующими источниками человеческой жизнедеятельности высту­пают также несводимые к ним личностные ценности, коренящиеся не в жизненных отношениях субъекта, а в опыте социальных групп, с которыми он себя отождествляет, или, в терминах А.М.Лобка (1997), в культурной мифологии этих групп. Соотношение потреб­ностей и личностных ценностей мы подробно анализировали в раз­деле 3.6. Во-вторых, если у животных потребности выступают конечной объяснительной причиной поведения, ибо в каждый мо­мент времени в их динамической иерархии можно выделить одну безусловно доминирующую потребность, то у человека возможна и, более того, весьма типична конкуренция самих потребностей. Допустим, один объект или одна поведенческая альтернатива ока­зывается предпочтительнее под углом зрения одной потребности, а другая — другой. Если у животного в любой момент времени все потребности образуют весьма жесткую иерархию и выбор между ними не является проблемой, то у человека это отнюдь не всегда так, и, тем самым, проблема выбора оказывается нерешаемой в парадигме удовлетворения потребностей. Она требует выхода на более высокий уровень анализа и постановки вопроса о выборе между самими потребностями, ответ на который может быть най­ден только в более общей логике жизненной необходимости.

По сути, анализ вновь привел нас к типологии жизненных ми­ров Ф.Е.Василюка (1984): животным присущ внутренне простой жизненный мир, в котором в каждый данный момент времени на­личествует лишь один смыслообразующий источник (доминантная потребность); регуляция поведения при этом всецело сводится к обеспечению реализации этой потребности. Человеку, напротив, присущ внутренне сложный жизненный мир, в котором регуляция деятельности должна основываться на более сложных механизмах, подразумевающих также не решаемую автоматически задачу соот­несения самих потребностей (и других смыслообразующих источни­ков), определения их сравнительной значимости в каждый момент времени с учетом временной перспективы.

Таким образом, мы можем говорить о том, что понятия смысла и смысловой связи приложимы к описанию поведения и животных и человека, но по-разному. У животных элементы смысловой регу­ляции подчинены сравнительно простой логике удовлетворения доминирующей в данный момент потребности, к которой, соб­ственно, и сводится логика жизненной необходимости в условиях внутренне простого жизненного мира. У человека, напротив, удов­летворение потребностей оказывается подчинено более сложной логике жизненной необходимости, входит в сложноорганизован-

4.2. филогенез смысловой регуляции 273

ную смысловую регуляцию жизнедеятельности как несамостоятель­ный элемент. Дополнительный свет на это различение проливает введенное П.Я.Гальпериным разведение биологического и органи­ческого: даже низшие потребности человека, по П.Я.Гальперину, не являются биологическими, в отличие от потребностей живот­ных, поскольку они не предопределяют тип жизни, тип поведения, отношения в среде. У человека мы имеем дело с органическими потребностями, которые выступают как условия, но не объясни­тельные причины поведения (см. Гальперин, 1998, с. 410—412). Со­ответственно, если у животного смысловая связь предстает лишь как звено в цепи удовлетворения потребности, которая выступает как критерий регуляции и объяснительная инстанция поведения, то у человека мы имеем дело с обратным соотношением: удов­летворение потребности предстает как звено в цепи смысловой ре­фляции; объяснительным принципом и критерием регуляции жизнедеятельности человека выступает именно смысл.

Из сказанного, однако, вытекает, что мы вправе искать и нахо­дить элементарные смысловые механизмы поведения даже среди сравнительно низкоорганизованных животных. Более того, даже по­верхностный взгляд на проблему филогенеза психики показывает нам, что отражение в психике животных смысловых характеристик объектов и явлений окружающей среды первично по отношению к возможности чисто познавательного отражения, то есть отражения ими свойств окружающего мира, имеющих косвенное, более опос­редованное отношение к их жизнедеятельности.

Попробуем охарактеризовать отношение того, что отражается в психике животного, к его жизнедеятельности на разных стадиях эволюционного развития психики в животном мире.

В качестве отправной точки филогенетического экскурса рас­смотрим низший, нулевой уровень организации живой материи — уровень, характеризующийся свойством раздражимости, понимае­мой как «...общее свойство всех живых тел приходить в состояние деятельности под влиянием внешних воздействий» (Леонтьев А.Н., 1972, с. 12—13). На этом уровне, характеризующемся, по определе­нию А.Н.Леонтьева, отсутствием психического отражения, любое воздействие выступает как имеющее непосредственное отношение к реализации потребностей живого организма в силу специфики его взаимоотношений с диффузной средой. Соответственно, любое воз­действие вызывает реакцию в силу непосредственного влияния на состояние той или иной потребности, на поддержание существова­ния организма.

Следующая ступень развития живого возникает вместе с несов­падением «...с одной стороны, тех свойств среды, которые отража-

глава 4. динамика и трансформации смысловых структур

ются и побуждают деятельность животного, а с другой стороны, тех ее свойств, которые, воздействуя на животное... определяют собой... поддержание его существования» (там же, с. 52). Это несовпадение возникает в условиях жизни организма в «вещно оформленной» сре­де и порождает эволюционную необходимость возникновения пси­хического отражения среды.

Первым уровнем развития психического отражения в животном мире является уровень элементарной сенсорной психики, харак­теризующийся, по А.Н.Леонтьеву, тем, что животное способно реагировать на воздействие, сигнализирующее о присутствии по-требностно значимого объекта, то есть на воздействие, обладающее биологическим смыслом для животного, хотя само это воздействие как таковое (например, запах хищника или, напротив, жертвы) не связано с энергетическими процессами поддержания жизни орга­низма. С другой стороны, животное способно воспринять лишь объекты, окрашенные для него биологическим смыслом; объекты, лишенные смысла, попросту не воспринимаются им. Сошлемся на эксперименты над лягушкой, проведенные Дж.Леттвином с соавто­рами (см. Петрушевский, 1967, с. 363). Перед лягушкой образовали цветную панорамную модель ее родного болота и стали перемещать в нем предметы разного размера, в том числе двигать все «болото». Лягушка реагировала только на движущийся предмет, равный по размеру мухе, на фоне неподвижного болота. Крупные движущиеся предметы, неподвижная «муха» и движущееся «болото» не вызывали у лягушки ни малейшей реакции. Этот эксперимент иллюстрирует мысль А.Н.Леонтьева о том, что первично сенсорные модальности неразрывно связаны с эффективностью, с субъективностью и «био­логическим знаком» (Леонтьев А.Н., 1986, с. 74; 75).

Следующий, более высокий уровень развития психики живот­ных — стадия перцептивной психики — характеризуется возмож­ностью психического отражения не только отдельных внешних воздействий в форме элементарных ощущений, но и возможностью целостного восприятия вещей. В деятельности животного при этом выделяются звенья, относящиеся не к самому предмету потребно­сти, а к условиям, в которых этот предмет дан. Иными словами, происходит выделение предмета потребности из ситуации и воз­никновение производных смыслов, то есть наряду с биологичес­ким смыслом предмета потребности животное руководствуется и опосредованными, многозвенными смысловыми связями. Вместе с тем животным, находящимся на стадии перцептивной психики, недоступно решение двухфазных задач, для которого необходимо выполнение специальных подготовительных операций, не прибли­жающих его к предмету потребности в чисто пространственном

4.2. филогенез смысловой регуляции

отношении. Только с переходом на высший уровень развития пси­хики животных — уровень интеллекта — становится возможным временное отвлечение животного от присутствия в поле предмета потребности. По-видимому, если на стадии перцептивной психики условия достижения предмета потребности получают производный биологический смысл лишь ситуативно, ad hoc, то на стадии ин­теллекта такой смысл приобретает определенную степень устой­чивости, что и лежит в основе окончательного обособления операции, направленной на эти условия. Поэтому только высшие приматы решают задачи, требующие, например, сначала оттолк­нуть от себя приманку с тем, чтобы затем достать ее с другой сторо­ны. Двухфазность интеллектуальной деятельности животных связана, таким образом, с приобретением определенной устойчивости про­изводными биологическими смыслами объектов действительности.

Даже этот весьма поверхностный анализ позволяет увидеть, что по мере усложнения психической организации и строения деятель­ности животных имеет место расширение способности животных активно относиться к объектам и явлениям внешнего мира, не слу­жащим непосредственно реализации актуальных потребностей. Эволюционная необходимость этого расширения обусловлена уве­личением в поведении животных удельного веса гибких форм при­способления, основанного на индивидуальном научении. В этих условиях необходимой предпосылкой эффективного приспособле­ния будет являться ориентировка в широком круге объектов, явле­ний и воздействий внешнего мира, лишь опосредованно и (или) потенциально связанных с реализацией потребностей живого су­щества, то есть обладающих для него производным биологическим смыслом.

При переходе к человеку, наконец, происходит качественный скачок, связанный с возможностью воспринимать объекты и явле­ния, в том числе и нейтральные, в контексте индивидуальной жиз­недеятельности, через призму социального опыта, совокупной общественной практики. Было бы ошибкой, естественно, считать, что в жизнедеятельности человека смысловая регуляция играет меньшую роль, чем в жизнедеятельности животных. Приобретая у человека чрезвычайно разветвленные сложноопосредованные фор­мы, она, однако, позволяет ему освободиться от власти непосред­ственной ситуации, произвольно регулировать свое поведение, ставить и реализовывать отдаленные цели. Детерминированность жизнедеятельности субъекта миром, выражающаяся в смысловых связях, развиваясь, переходит в свою диалектическую противопо­ложность — в способность субъекта активно действовать, целенап­равленно изменяя свой жизненный мир.

глава 4. динамика и трансформации смысловых структур

4.3. Линии и механизмы развития смысловой

Дата добавления: 2014-11-07