Annotation 10 страница

Мартен шагнул за порог своей квартиры, и его окатило ароматами готовящейся еды. Пахло явно не яичницей. У него заурчало в животе. Подружка Изабель уже пришла. Это была очень красивая девушка с крашеными белокурыми волосами, по бокам заплетенными в две тонюсенькие косички, и с обилием макияжа на лице. Она чмокнула Мартена как старого приятеля. Тот взмолился про себя, чтобы она смыла косметику, прежде чем уляжется на его подушку. — Я сейчас, — сказала она. — Пойду куплю вина. — И испарилась. — Да у меня полный шкаф вина, — пытался остановить ее Мартен, а Иза закатила глаза. — Какой ты непонятливый, — проворчала она. — Она дает нам возможность поговорить наедине. Мартен смотрел на дочь, выискивая на ее лице следы физического или морального недомогания, но не находил ничего похожего. Напротив, оно сияло. — Прекрати меня разглядывать, — сказала Иза. — Я решила его оставить. Он кивнул, не зная, что сказать. Хотелось бы ему, чтобы эти слова наполнили его всепоглощающим счастьем, — впрочем, в какой-то степени он действительно ощутил прилив счастья, — но в то же время в голову лезли и другие мысли: как она собирается жить — ни профессии, ни мужа… — А отцу ребенка ты сказала? — наконец спросил он. — Его это не касается. Он даже не в курсе, что я забеременела. А Мириам передай, что она тут ни при чем. Это я так решила. — Хорошо, передам. Хотя на твоем месте я бы сам ей позвонил. — Ты не на моем месте. И она меня ужасно обидела. Он выдавил из себя улыбку: — Придется привыкать к мысли, что я стану дедом. Она внимательно посмотрела на него, и улыбка сползла с ее лица. — Ты что, не хочешь, чтобы я его оставляла? — Нет, конечно. В смысле, наоборот, да, хочу. Я очень рад, что ты так решила. Но я думаю, что не следует обманывать себя и считать, что это будет легко. — А жизнь редко бывает легкой, — сказала она. — Кстати, ты прав. Я передумала. — Что? — Не говори ничего Мириам. Я сама ей скажу. Обещаешь? Я ей позвоню. Так будет лучше. Он кивнул. — Знаешь, с тех пор, как я решила его оставить… Я прекрасно себя чувствую. Давно уже мне не было так хорошо, как сейчас. Он обнял ее, и она прижалась головой к его плечу.
Позже, поднимаясь по узкой лесенке в квартиру Марион, Мартен вспоминал знаменитое высказывание Клемансо: в любви самый лучший миг — это когда ты поднимаешься по лестнице. Но на него нынешним вечером это правило не распространялось. Несмотря на радость от предстоящей встречи с Марион, несмотря на облегчение, испытанное при виде успокоившейся и счастливой Изы, никакого ликования в душе он не ощущал. Все последние дни он ни на миг не мог отвлечься от мыслей о деле, они преследовали его днем и ночью. Он почти физически чувствовал их давление. Каждую секунду приходилось задумываться: а вдруг он что-то упустил, что-то проглядел. Второй жертве убийцы несказанно повезло. Но третьей судьба такого шанса не даст. Значит, никакой третьей не должно быть. Интересно, насколько права в своих предположениях Лоретта? Сам он мало что понимал в психологии, но в общих чертах представлял себе, что такое параноик: человек, как правило, наделенный интеллектом выше среднего, крайне подозрительный и мстительный. Короче говоря, ходячая бомба. Он уже собирался постучать в дверь Марион, когда у него зазвонил мобильник. Отдернув руку от двери, он ответил на вызов. Звонила Билье. — Мы получили два отпечатка большого пальца, — сообщила она. — Нашли их наверху, на водосточной трубе. Спасибо грязным трубам и парижскому смогу. Один из двух довольно отчетливый. — По базе данных прокачали? — Пустышка. Хотя у нас сейчас новая продвинутая программа. Если вуайерист и наш клиент — один и тот же человек, это означает, что он никогда не привлекался к судебной ответственности. — Черт, — выругался Мартен. — Но все равно спасибо. Он едва успел нажать кнопку отбоя, как дверь распахнулась. На пороге стояла удивленная Марион. — Это ты тут шумишь? — спросила она, устремляясь к нему. Она поцеловала его в губы и крепко обняла: — Мы не виделись бог знает сколько времени, а он стоит у меня перед дверью и болтает по телефону! Она помогла ему снять куртку и принялась расстегивать на нем рубашку. — Что ты делаешь? — возмутился он, хватая ее за запястья. — Понятия не имею, — ответила она. — И вообще я тут ни при чем. Они сами, — она показала на свои пальцы. — Может, ты знаешь, что на них нашло? Он притянул ее к себе, и они еще раз поцеловались. У нее было очень худое, нервное, почти мальчишеское тело с узкими бедрами и крошечной грудью, что нисколько не мешало ей оставаться невероятно женственной. Он сунул руки ей под футболку и провел ими по ее спине. Лифчика она не носила. Она выгнулась и повела его в спальню. Мартен не сопротивлялся. Он сел на край кровати и положил голову ей на живот. Он и не думал, что так соскучился по ней. Все его сомнения и терзания таяли на глазах. Она нежно поглаживала его затылок. Он чуть отстранился и начал расстегивать на ней джинсы. Спустив их на ее худые бедра, он зарылся лицом в низ ее живота, но она обхватила его за шею и заставила подняться. — Потом, — сказала она. — Все тонкости — потом. У нас вся ночь впереди. А сейчас иди ко мне. Я слишком долго тебя ждала. Она сбросила джинсы и привлекла его к себе. Он резко вошел в нее, и она запрокинула ноги себе на грудь, чтобы он проник в нее как можно глубже. Он увидел, как исказилось ее лицо, она икнула, мотнула головой слева направо и разразилась потоком нечленораздельных слов; ее тело сотрясалось в быстрых бесконечных спазмах. Наконец, успокоившись, она обвила его руками и ногами. — С тех пор как я села в самолет, я только об этом и думала, — сказала она. — Есть хочется, ужас. Давай поедим, а потом продолжим. Глядя, как она, голая, сидит в постели (зачем одеваться, если все равно потом раздеваться), жадно обгладывая куриную ножку, он думал, что недостоин ее. Она была для него слишком искренней и честной. А у него накопился такой груз лжи, недомолвок и тягостных воспоминаний… Кроме того, она была слишком молода — годилась Изе в старшие сестры. Ну, или почти годилась. Он смотрел на нее с восхищением и изумлялся. Как могла такая красавица влюбиться в него? Загадка. Они снова легли в постель, и на этот раз любили друг друга медленно и нежно. Она хотела насладиться каждой минутой. Позже, лежа рядом с ним, она лениво провела рукой по его груди. — Ты не обидишься, если я скажу, что ты все это время думал о чем-то другом? — спросила она. — Это возрастное, — отмахнулся он. Он резко села: — Прекрати свои дурацкие шуточки! Я же вижу, что ты чем-то озабочен. Новое дело? — Ага, — не вдаваясь в подробности, сознался он. Новое дело, да еще и проблема с Изой. Но он пока не собирался обсуждать дела своей дочери с Марион. Возможно, как-нибудь потом. — Не хочешь рассказать? — Если ты не против. В любом случае мне нужен твой совет. — Мой совет? Сыщик уголовки советуется со скромной журналисткой? — Именно. Он коснулся пальцами ее сосков, но она скинула его руку и натянула футболку. Он опустил руку к ее лобку, но она изогнулась и накрылась простыней. — Прекрати! Рассказывай! — Ну хорошо, — согласился он и сел, подложив под спину подушку. — Если коротко, то я ищу мерзавца, который уже убил двух женщин и в ближайшее время наверняка убьет еще одну. Проблема заключается в том, что у меня нет ни одной зацепки. — Он их насилует? — Нет. Стреляет в горло из арбалета. Честно говоря, — добавил он, — вторая жертва жива, но это большой секрет. Она приподнялась и села. Глаза ее сияли. Журналист, почуявший сенсацию. — Нам нужно, чтобы преступник считал, что она умерла, но перед смертью успела дать полиции его описание. — И для этого вам нужна помощь прессы. — Да. — И ты хочешь, чтобы я поговорила со своим главным. — Да. — Он потребует подробностей. — Естественно. Мы сообщим ему все, что сможем, чтобы не подвергать опасности пострадавшую женщину и не повредить расследованию. А когда все будет кончено, вы получите полное досье и эксклюзивное право на публикацию. — На это Жерару плевать, — отрезала Марион. — Кого интересует прошлое? Но вот добрые отношения с полицией, особенно с перспективой на будущее… Это его точно заинтересует. Позвонить ему прямо сейчас? — Так поздно? — Он ужинает в «Фуке», как всегда по будням. Потом пойдет по ночным клубам, потом по барам. К себе вернется часов в семь утра. У него двухэтажная квартира. — Я смотрю, ты хорошо осведомлена… — А за что меня, по-твоему, взяли в редакцию? — хохотнула она. — Не за мозги же! Она наклонилась за телефоном, беззаботно приоткрыв свои круглые белые ягодицы, и настороженно покосилась на Мартена, который поостерегся протянуть к ним руку. Разговор у нее вышел короткий. — Он согласен, — сказала она, вешая трубку. — При условии, что статью напишу я. — Когда она может выйти? — Самое раннее послезавтра. — А раньше нельзя? — Если ты хочешь, чтобы она вышла завтра, мне придется писать ее сегодня ночью. Ты готов изложить мне обстоятельства дела? Он кивнул. Она взяла блокнот: — Только вот что, любовь моя. Не надейся, что это станет привычкой. В принципе пресса существует не для того, чтобы помогать полиции, а для того, чтобы информировать граждан. — Он выбирает свои жертвы, читая объявления о знакомствах, — заговорил Мартен. — Если его не остановить, сам он вряд ли остановится. — Поэтому я и согласилась в этом участвовать. У тебя есть предположение, почему он это делает? — Если бы мы это знали, то сидели бы у него на хвосте. — Ну да, понятно. Она ненадолго задумалась, а затем повернулась к нему: — Ну ладно. Гони отчет. Он рассказывал, а ее рука летала над блокнотом. У него ушло не меньше получаса на то, чтобы изложить ей все подробности дела. Она перечитала свои записи, кое-что уточнила и внесла поправки. На ее лице застыло умилившее Мартена выражение строгой сосредоточенности, делавшее ее похожей на умненькую девочку-отличницу. — Прекрасно, — сказала она. — Осталось все это перенести в компьютер и отправить в редакцию. Она посмотрела на будильник: — Но полчаса у нас есть. На чем мы остановились? Она сунула руку под одеяло и пошарила там: — Ого! Для дедушки совсем недурно. Так что давай, продемонстрируй мне свою благодарность. За работу! Глава 27

Перед входом на стройку он купил две газеты. Статья об убийстве занимала в каждой целую полосу. Они напечатали фотографию погибшей женщины, улыбавшейся в объектив. Его охватило уже знакомое, но сейчас многократно усилившееся ощущение всемогущества и неуязвимости. Его план осуществлялся, все работало как часы. Вернее говоря, как падающий молот. А все благодаря чему? Благодаря его смелости, решимости и хитрости. Тысячи легавых бессильны против него. Если он наносит удар, то поражает жертву подобно молнии. От него нет спасения. Теперь пора переходить к следующему этапу плана. Убрать Розелину? Нет, слишком рано. Надо выбрать третью жертву. Вычислить ее из тысяч других и приговорить к смерти, как он приговорил предыдущих. Он найдет ее. Отыщет, как ищут бриллиант в груде камней. Ее, единственную. Подумать только, вот сейчас, в эту самую минуту, она гуляет, работает и смеется, даже не подозревая, что через несколько дней, через несколько десятков часов для нее все будет кончено. Работа на стройке спорилась у него в руках. Он чувствовал себя свободным и сильным как бог. На высоте ста двадцати метров над землей он, не пристегиваясь к страховочному канату, пробежал по пятиметровой доске шириной двадцать сантиметров с такой легкостью, словно она лежала на земле. Перед ним проплыло на крюке подъемного крана огромное зеркальное стекло, и он вдруг увидел себя в полный рост на фоне голубого неба. Это было волшебное, незабываемое зрелище. Он помахал себе рукой и засмеялся. Один из рабочих поинтересовался, что он сегодня курил, но он не обратил ни малейшего внимания на этот мелкий укол. Он пребывал в отличном расположении духа и мог позволить себе быть снисходительным к окружавшим его лилипутам. Разве кто-нибудь в состоянии его понять?
В обеденный перерыв он купил еще пару газет. Может, журналисты раскопали какие-нибудь детали. И вдруг наткнулся взглядом на подзаголовок одной из статей. Он перечитал его еще раз, не веря своим глазам: Перед смертью девушка
успела описать убийцу.

Он побледнел и молча отошел в угол. То, что он прочитал дальше, наполнило его ужасом. Эта сука его видела. Несомненно видела. Рост — метр восемьдесят — метр восемьдесят пять, светлые вьющиеся волосы, вес примерно восемьдесят три килограмма, на ногах мотоциклетные ботинки, одет в зеленую куртку военного образца. Как еще она цвет глаз не рассмотрела! И что теперь? Ждать, когда они напечатают его фоторобот? Ему хотелось скомкать газету, но он сдержался. Бегло глянул на себя в зеркало за барной стойкой. Куртка у него в гараже, там же, где спортивная сумка, дамская сумочка и арбалет… Сияющий свет померк, исчезла хрустальная утренняя ясность. Мир вокруг превратился в декорацию из папье-маше, на фоне которой шевелились грозные тени. О том, чтобы вернуться на стройку, не могло быть и речи. Надо срочно мчаться в гараж. Немедленно. Он подошел к столу, за которым сидели товарищи по работе, и сообщил, что плохо себя чувствует. И прямо сейчас отправляется к врачу. Они попытались его отговорить. Его все более частые отлучки и опоздания уже привлекли внимание начальства. Ему грозит увольнение. А то и чего похуже. — В гробу я видал этого педрилу, — ответил он. — Уволит он меня, как же. Руки коротки.
К счастью, ни в одной из газет не упоминалось, что он приехал на мотоцикле. Или это их очередная хитрость? Он похолодел. Вот сволочи. Всем скопом против одного. А что он? Он же просто защищается. Лишь заперев за собой дверцы гаража, он почувствовал себя в относительной безопасности. Внутри ничего не изменилось. Каждая вещь находилась на своем месте, там, где он ее оставил. Он взял спортивную сумку, дамскую сумочку, свою куртку и ботинки, запихнул все это в мусорный мешок из суперпрочного материала, выпустил лишний воздух, положил сверху кирпич и тщательно завязал узел. Он должен избавиться от всего, что связывает его с обоими убийствами. Он ведь все равно так и собирался поступить после того, как расправится с Розелиной. Поставив мешок на заднее сиденье БМВ, он вывел машину из гаража и покатил по направлению к Уазе. Остановился в безлюдном месте и зашвырнул мешок в реку. И тут же вернулся в гараж. Извлек из тайника арбалет и стрелы. Выбросить их не поднималась рука. Все равно что самого себя выбросить на помойку. И он принял половинчатое решение. Убрал арбалет и стрелы в пластмассовую коробку, заклеил ее скотчем и, прихватив с собой, оседлал мотоцикл. Как ему не хватало высоких ботинок! От рвущейся наружу злобы у него на миг потемнело в глазах. Он направился на запад, проехал километров десять, после чего свернул на шоссе, убегавшее в глубь сельской местности. Остановился на опушке небольшого лесочка, выбрал одно дерево и старательно запомнил его приметы. Затем закопал под ним коробку и убрался прочь. Пусть теперь кто-нибудь попробует найти его тайник! Его по-прежнему душила ярость, но теперь он немного успокоился. Вот сука. Вот тварь. Но как он мог так лажануться? Почему не убедился, что она умерла? Он же был уверен, что она перестала дышать, захлебнувшись собственной кровью. И самое ужасное во всем этом, что он уже не может наказать ее за предательство. Хотя… Вдруг его озарило. А что, если они все врут? Что, если она жива? Он нутром чуял, что не ошибается. Она в больнице. Лечится. Журналисты специально нагнали пурги, чтобы услужить легавым. А тем это надо, чтобы больше не бояться за эту суку. Они думают, что перехитрили его. Ну, это мы еще посмотрим, кто кого перехитрит. Вернувшись к себе, он достал телефонный справочник и карту Парижа. Затем нашел ближайшую к дому жертвы больницу и снова сел на мотоцикл. Позвонил он из кафе. — Говорит комиссар Леруа, — суровым голосом объявил он секретарше на коммутаторе. — Срочно соедините меня с отделением реанимации. Раздалась серия щелчков, и уже другой женский голос спросил, что ему нужно. — Говорит комиссар Леруа из уголовного розыска. Это насчет вашей пациентки Сабины Рену. Ее уже перевели? На том конце провода повисла тишина, затем женщина сказала, что передает трубку главному врачу отделения. Он снова почувствовал себя победителем. Как же легко их провести! Вот кретины. — Алло! — наконец послышался мужской голос. Он повторил свою легенду. — Вы работаете с комиссаром Мартеном? — недоверчиво спросил мужчина. — Да. Я занимаюсь составлением фоторобота, — ответил он. — И хотел узнать, в каком состоянии мадемуазель Рену. Может ли она нам помочь? Мужчина колебался. — Продиктуйте мне ваш номер, — сказал он. — Я вам перезвоню. Он назвал первый пришедший на ум номер и повесил трубку. Вот выродок! Все-таки почуял, что дело неладно. Но ответ на свой вопрос он получил. Она жива. И находится в этой больнице. В нескольких шагах от него. Он вышел из кафе и остановился напротив больничного фасада. Посмотрел на часы. У него есть минут десять. Никто не знает, что он уже здесь. Пока эти козлы расчухают, что к чему, он успеет провернуть свое дельце. Он обязан ей отомстить. Времени ехать за арбалетом не было. Ничего, разделается с ней голыми руками. Переходя улицу, он заметил рядом с входом в больницу цветочную лавку. О, то, что надо!
Врач попытался перезвонить по номеру, который ему продиктовали по телефону, но ни до кого не дозвонился. Затем он не меньше двух минут искал на столе визитку Мартена, погребенную под грудой историй болезни. Наконец набрал номер мобильного. Мартен отозвался после первого же звонка. — Отделение скорой помощи и реанимации, — начал врач. — Извините, что отрываю, но мне только что звонил некий комиссар Леруа, ваш сотрудник. — Не знаю никакого комиссара Леруа, — сказал Мартен. — А чего он хотел? — Он спрашивал, перевели мы жертву нападения в палату или еще нет. — Это он! — заорал Мартен. — Проследите, чтобы в отделение не проник ни один посторонний! Я к вам! Он уже был в коридоре, когда ему навстречу вышла Жаннетта. — Убийца в больнице! — крикнул он. За руль села Жаннетта. Когда ей было двадцать лет, она участвовала в полупрофессиональных автомобильных гонках. Не успел Мартен прикрепить на крышу мигалку, как она рванула с места и на скорости больше семидесяти километров в час полетела через мост. Мартен вызывал по рации прикомандированных к больнице охранников. Прохожие и автомобили тенями мелькали по сторонам. — Быстрее, Жаннетта, быстрее! — завопил он, когда перед запруженной народом площадью Сен-Мишель она переключилась на вторую передачу. — Делаю что могу! — рявкнула она. Чудом не врезалась в толпу японских туристов, бросившихся врассыпную, сделала резкий поворот — только шины завизжали, — едва не налетела на туристический автобус, наконец вырулила к набережным и надавила на газ.
Семь с половиной минут. Лишь оказавшись на территории больницы, он обнаружил, до чего она огромна. Город в городе. Его единственный шанс — быстро найти отделение скорой помощи и реанимации. По логике вещей оно должно располагаться неподалеку от входа. В это время дня в больнице царило странное спокойствие. Уже наступил час посещений, что его весьма устраивало. По холлу и коридорам бродили группки людей; другие сидели в небольших комнатках на пластиковых стульях и тихонько переговаривались. Медицинского персонала в поле зрения не наблюдалось. Чтобы букет получился пышнее, он попросил добавить в него побольше зеленых веток, и теперь старательно прикрывал им лицо. На руках у него по-прежнему были мотоциклетные перчатки, но вряд ли кто-нибудь обратит на это внимание. Он шел, следуя стрелкам развешанных на стенах указателей. Семь минут. Отделение скорой помощи и реанимации располагалось на первом этаже, в конце короткого и широкого коридора. Справа от двустворчатой двери имелась кнопка и висела небольшая табличка, сообщавшая, что для вызова медицинского сотрудника необходимо позвонить. Шесть с половиной минут. У него мелькнула мысль, что следовало получше продумать план действий. Наверняка сюда ведет еще один вход, к которому подъезжают машины «скорой». Но искать его сейчас уже некогда. Он без всякого звонка открыл дверь, и сейчас же у него за спиной раздался голос: — Эй, месье! Он обернулся. Перед ним стоял полицейский в форме, ростом на голову ниже его. Настроен он был вполне миролюбиво и указал ему на букет: — В этом отделении время посещений еще не наступило. И они все равно не пропустят вас с этим. — Ладно, — согласился он. Шесть минут. В коридоре они были одни. Он протянул букет легавому. Тот машинально принял его. Он нанес ему удар в солнечное сплетение, затем, когда тот, хватая воздух ртом, согнулся пополам, еще один — в затылок. Для надежности он еще врезал ему ногой в висок. Легавый отключился. Он усадил его возле стенки, швырнул букет ему на колени и вошел в отделение. После его телефонного звонка прошло минут пять. Он позволил себе потратить несколько секунд, чтобы оглядеться. Справа находилось помещение, в котором переодевались посетители. Прямо перед ним, в конце расширяющегося в обе стороны коридора, тянулись двери боксов. По этому коридору на него шла медсестра. — Месье! Что вам тут нужно? Он с широкой улыбкой двинулся ей навстречу. И уложил ее одним ударом кулака — она даже вскрикнуть не успела. Четыре минуты тридцать секунд. Больше его никто не засек. Он миновал нечто вроде стойки, за которой сидела погруженная в изучение бумаг медсестра, и быстро осмотрел незапертые боксы. Сабина Рену лежала в третьем. Но она была в комнате не одна. Рядом с ее кроватью стоял маленький черноволосый толстяк — не то медбрат, не то врач. По тому, каким взглядом толстяк на него посмотрел, он сразу понял: тот знает, кто он такой. Он шагнул к нему: — Пропустите меня. Я вам ничего не сделаю. Вместо того чтобы молча повиноваться, врач встал между ним и своей пациенткой. Она смотрела на него широко открытыми глазами, в которых читался непередаваемый ужас. Три минуты. У него за спиной раздался шум и звук голосов. Так, прибыло подкрепление. Он рванулся к ней, но врач предугадал его намерение и нырнул вперед. Оба полетели на пол, сцепившись в клубок. В падении он попытался ухватить ее за руку, но промахнулся. Он прокатился по полу, наугад колотя врача, почувствовал резкую боль в руке, отполз назад и вскочил на ноги. Краем глаза он заметил двух медбратьев, готовых на него броситься. Врач тоже поднимался на ноги, сжимая в руках пару сверкающих ножниц. Две минуты. Он перепрыгнул через кровать, схватил один из мониторов и со всей силы швырнул в медбратьев. Затем оторвал от стены еще один и уже занес его над кроватью, чтобы обрушить на лежащую женщину. Все-таки он ее прикончит. Но… Кровать была пуста. Все, что он заметил, была голая нога, выглядывавшая из-за бортика кровати. Времени совсем не оставалось. Он издал рев злобы и досады и запустил монитором в матовое стекло в глубине бокса. Стекло осыпалось водопадом осколков, он прыгнул в образовавшуюся брешь и приземлился в коридоре с бетонными стенами, вдоль которых тянулись, захватывая потолок, трубы и провода. Сзади слышались крики и призывы на помощь. Он побежал по коридору, с разбегу открыл металлическую дверь, очутился в котельной, пересек ее, открыл еще одну дверь и выскочил в другой коридор с блестящими стенами и табличкой «Морг». Он прислушался — тихо. За ним никто не гнался. Или он сбил их со следа. Ноль минут. В любом морге должен быть широкий вход, чтобы свободно вкатывать каталки. Он прошел вперед, толкнул одну дверь, затем вторую и оказался на небольшой подземной автостоянке. Вдалеке раздался вой сирен. Если ему чуть-чуть повезет, они не успеют окружить больницу. Рука у него кровоточила — даже рукав промок. Он медленно прошел через парковку и остановился возле шлагбаума. Рядом стояла будка охранника, но сейчас она была пуста. Он вошел внутрь и увидел вешалку, на которой болтались два темно-синих шерстяных пальто, в которых ходит персонал больниц. Он снял одно пальто и накинул себе на плечи. Выходя из больницы, он заметил полицейский автомобиль. Вокруг уже собиралась толпа зевак, удивленных неожиданной для этого учреждения суматохой. Он выбросил пальто в ближайшей подворотне и сел на мотоцикл. Шлем, который он повесил сбоку, был на месте. Он надел его на голову и вдруг почувствовал на себе испуганный взгляд проходившей мимо женщины. Только тут он заметил, что кровь у него с рукава уже капает на землю. — С дороги! — рявкнул он, и она отскочила в сторону. Он завел мотор, съехал с тротуара и влился в поток уличного движения.
Мартен и Жаннетта созерцали картину разрушений. Раненого полицейского уже уложили на каталку и собирались везти на рентген. Он получил черепно-мозговую травму, возможно осложненную гематомой, и перелом нескольких ребер. У медсестры трещина в челюсти, пара выбитых зубов и смещение двух позвонков. Сабине Рену повезло больше — убийца не успел причинить ей никаких дополнительных увечий, если не считать пережитого ужаса. У врача было вывихнуто запястье, а все тело покрывали синяки, но этот незначительный урон ему сполна компенсировали восхищенные взгляды подчиненных. Он был героем дня. Со смешанным чувством гордости и стыда он признался Жаннетте, что, возможно, ранил нападавшего ножницами. Жаннетта спросила, насколько серьезна рана и потребуется ли ему медицинская помощь. Врач пожал плечами. Может, и потребуется. А может, и нет. По каплям крови на полу следователи добрались до подземной автостоянки. Вскоре им сообщили, что в полицию позвонила женщина, которую напугал мотоциклист. Он был весь в крови, похоже раненный в руку, и наорал на нее. От страха она сначала убежала, но все-таки успела заметить, что на углу улицы он свернул налево. Она запомнила последнюю цифру на номерном знаке. ^[2]Пятерка. Это означало, что мотоцикл зарегистрирован в одном из десятка департаментов, однако, поскольку код Парижского департамента — 75, это мало что давало. Тем более что номер мог оканчиваться и на 95, код департамента Валь-д’Уаз. Других департаментов с кодами, оканчивающимися на пятерку, в регионе Иль-де-Франс нет. В остальном описание, данное женщиной, довольно точно совпадало с портретом убийцы-арбалетчика. Мартен разослал предупреждение во все больницы и клиники Парижа и пригородов, но не слишком рассчитывал, что им повезет. Убийца мог обратиться к любому частному врачу, а то и вовсе зайти в ближайшую аптеку и купить антисептик и бинты. На самом деле ему и в аптеку идти не пришлось. Мастеря то одно, то другое, ему частенько случалось пораниться, и он держал в гараже все необходимое. Этот гад, коротышка-врач, здорово его отделал. Ножницы пропороли предплечье почти до кости, и края двухсантиметровой, не меньше, раны разошлись и торчали в разные стороны. Он обработал рану антибактериальным спреем и наложил на руку толстую повязку. Кровотечение почти остановилось, но рука плохо слушалась, а пальцы немного онемели. Рукав рубашки и подкладка куртки пропитались кровью. Рукав куртки он замочил в воде, а рубашку выбросил. Благодаря тому, что он был в мотоциклетных перчатках, суставы и фаланги пальцев у него не пострадали, хотя, нанося удары охраннику и медсестре, он не жалел сил. Но жертва по-прежнему была жива. Ну и черт с ней. Он решил поставить на ней крест. За нее заплатит другая баба. И легавые узнают, что значит вставать поперек дороги Мстителю. Очень скоро узнают. Может, он даже передаст им послание, чтобы они поняли, с кем имеют дело. Но кого убить? Искать очередную высокую и стройную брюнетку просто некогда. В то же время его послание должно прозвучать четко и ясно. Замочить полицейского в юбке? Нет, слишком трудно и опасно. Они там не такие уж лохушки. Вдруг он улыбнулся. Он придумал кое-что получше. Руку дергало. Внезапно он забыл и о боли, и о своей ярости. Его окатило волной страха. Эти ножницы, с которыми на него напал врач… А что, если до этого он пользовал ими какого-нибудь пациента? Ножницы могли быть заразными. В этих больницах какую только дрянь не подцепишь. Вот сволочь. Ну подожди, я и тобой займусь. Он отлично запомнил его рожу. Глаза карие, большие, волосы маслянистые, с проплешиной на макушке. Чурка вонючий, ты меня еще попомнишь… Но сейчас не до него, есть дело поважнее. Он должен убедиться, что рана не загноится. И вдруг его осенило. Ну конечно, как же он раньше не сообразил? Он снова оседлал мотоцикл.
Приехав на стройку, он прошел прямо в дирекцию и объяснил, что отсутствовал по причине недомогания. Его вызывал к себе начальник стройки, но он не стал дожидаться, пока тот появится в кабинете, сел в подъемник и отправился на свое рабочее место. Парни смотрели на него с удивлением, а помощник бригадира спросил, как он себя чувствует. Он молча покачал головой и двинулся к сваленным в кучу металлическим балкам. Осторожно снял повязку, закатал рукав, зашатался и упал на колени поближе к торчащему наружу острому концу. Подождал, пока на груду металла упадет несколько капель его крови, и закричал. На крик прибежали рабочие. Он показал им рану. — Вот паскудство! — простонал он. — Сам не понимаю, как это произошло. Голова закружилась… Я даже не помню, как упал. — Зачем ты вообще вернулся? — сказал один из рабочих. — Пошли, помогу тебе спуститься. В ожидании вызванного врача он заполнил формуляр о несчастном случае на производстве. Врач задал ему пару вопросов о головокружении, велел сдать кровь на анализ, выписал антибиотики и дал освобождение от работы на неделю.
Мартена терзало чувство вины. Он серьезно недооценил решимость убийцы и владевшее им безумие. Сабине несдобровать бы, не прояви врач реанимации отвагу и присутствие духа. Жаннетта не отрываясь смотрела на него, понимая, что творится у него в душе. — Эти кретины из Пятнадцатого, — сказала она. — Поставили охранять пациентку старика предпенсионного возраста. Он бы и с младенцем не справился. — Я обязан был это проверить, — ответил Мартен. — Я знал, насколько опасен этот тип. А они — нет. — Даже психологиня не догадалась, что он захочет ей отомстить. — У нее было мало данных. И потом, кто ведет расследование — я или она? Во всяком случае, пока… Пока нет нового приказа. Жаннетта взглянула на него с беспокойством: — Они нас не отстранят? — Откуда я знаю? Он встряхнулся, словно желая сбросить с плеч груз вины. Время сожалений наступит позднее. А сейчас надо думать. В деле появились новые улики. Благодаря образцам крови Билье вскоре установит генотип убийцы. Идет работа над фотороботом. Скоро его опубликуют все газеты. «Вскоре», «скоро»… Скоро об убийце станет известно все. Кроме того, кто он такой и где его искать. Присланные Русселем помощники проделали огромную работу. Обзвонили всех темноволосых женщин, разместивших в газетах объявления о знакомстве. Обзвонили или обошли все магазины, торгующие обувью нужного типа, проверили накладные за несколько лет и выписки о перечислении средств с кредитных карт. И все это не дало ровным счетом ничего. — Чует мое сердце, — сказал Оливье, явившись на ежедневную летучку, — кончится эта история так же, как с Тьерри Поленом. ^[3]Какой-нибудь полицейский опознает его на улице, и все. Мартена так и подмывало сорвать зло на Оливье, но он сдержался. — А ведь в газетах написали, что она скончалась, — неожиданно произнесла Жаннетта. — Почему он вдруг отправился искать ее в больнице? — Моя ошибка, — признал Мартен. — Я попросил журналистов написать, что перед смертью она заговорила. Он испугался, но потом поразмыслил и заподозрил обман. Говорю же, я его недооценил. Он очень хитер. По всей видимости, он параноик, а параноики убеждены, что все вокруг им врут. Этого я не учел. У него зазвонил мобильник. Лоретта. — Я только что узнала о том, что произошло, — сказала она. — А ведь я не верила, что он попытается снова напасть на эту женщину. Я чувствую себя виноватой. — Ну, значит, нас уже двое, — отозвался Мартен. — Но звоню я вам не только поэтому. Видите ли, этот человек не вполне вписывается в привычные критерии. — Вы полагаете, что он изменит способ действия? — Он уже его изменил. Его методы меняются в зависимости от обстоятельств и мотивов. Он может быть очень организованным и терпеливым, но при малейшей угрозе, вместо того чтобы затаиться и переждать бурю, начинает импровизировать и нападать. — Скажите мне что-нибудь такое, чего я еще не знаю, — довольно сухо сказал Мартен. — Вы злитесь. Он вздохнул: — Да. Главным образом на себя. Она тихо засмеялась: — Берегите себя. Не исключено, что сейчас он стоит под вашими окнами. Мартен не удержался и бросил взгляд в окно кабинета. Она права. Нападение в больнице было чистой воды импровизацией. Он даже не воспользовался своим излюбленным оружием. С другой стороны… — Вы хотите сказать, что он постарается отомстить за свою неудачу полиции? — Это крайне вероятно. Полагаю, жертва теперь вне его досягаемости. — Да, — подтвердил Мартен. — Ее перевели в другую больницу и приставили к ней усиленную охрану. — Значит, за нее будет расплачиваться другая женщина. Мартен посмотрел на Жаннетту. Она ни капли не похожа на любимый типаж жертв убийцы, но, если он слонялся вокруг мест преступления и понял, что Жаннетта работает по его делу… Ни о себе, ни об Оливье он даже не подумал. Психологиня права. Этот человек ненавидит женщин. И мстить он будет женщине. Вдруг перед ним открылась истина. Опасность грозит не Жаннетте. И не другой женщине-полицейскому. — Извините, я больше не могу разговаривать, — сказал он. — Спасибо, Лоретта. Он бросил трубку и схватил газету со статьей Марион. Ее имя красовалось внизу страницы. Он немедленно набрал ее номер. Аппарат переключил его на голосовую почту. Он рывком вскочил из-за стола: — Журналистка. Вот кому грозит опасность. Оливье и Жаннетта ринулись за ним следом. По дороге он позвонил в газету и потребовал соединить его с главным редактором. — Где Марион? — спросил он. Она взяла два дня отпуска. Редактор понятия не имел, где она в данный момент находится. Только тут до Мартена дошло, что она ни словом не обмолвилась ему об этих двух лишних выходных. Глава 28

Дата добавления: 2014-10-17