Социалистический тоталитаризм: все вместе, никто в отдельности 3 страница

Там же.

Глава 2. Социализм и право

Количество и качество труда или просто количество труда (если чество представлено в виде определенного количества) — это по ^к _своей не непосредственные, а экономически (через рынок, спрос предложение, ценовой механизм и т. д.) и юридически (формаль-^Иая^свобода, независимость и равенство участников соответствую­щих общественных отношений производства, обмена и распределе­ния) опосредованные и лишь благодаря такому опосредованию дей­ствительно общественно значимые и добровольно признаваемые членами общества свойства и характеристики конкретно-опреде­ленного вида труда и его результатов. Когда количество и качество труда определяются без такого объективно необходимого экономи­ко-правового опосредования, непосредственно (властно-приказным путем), дело в конечном счете сводится к произвольным характе­ристикам труда и его результатов, к отрицанию качества труда, пресловутой оценке труда "по числу", "по валу", к пустым "трудо­дням", к производству брака, никому не нужных предметов, и про­дуктов, к "выводиловке" и "уравниловке", словом — к системе об­щественно вредных фикций, к оперированию мнимыми величина­ми относительно "количества" и "качества" труда и его итогов.

Ведь общественно значим и нужен людям не абстрактный труд (с отрицанием качества труда и отличий друг от друга разных видов труда), не абстрактное его количество, не "человекодни", а конкрет­ный труд и определенные предметы, причем не кто-то "сверху", но лишь сам индивид, потребитель может по своему разумению и инте­ресу решить, что, собственно говоря, ему нужно и сколько за это он добровольно готов заплатить. Такое естественное и объективно необ­ходимое участие членов общества в определении общественной зна­чимости и полезности того или иного вида конкретного труда и его конкретных продуктов теоретически и практически возможно лишь в соответствующих экономических (товарно-рыночных) и правовых (с соблюдением принципа формального равенства людей) формах. И реалии социализма (как практики и как исторической проверки мар­ксистского учения) — наглядное тому подтверждение.

Если бы "равенство", "равная мера" и т. д. были бы непосред­ственными, внутренними свойствами самого труда, то человечест­ву не надо было бы изобретать другие общезначимые средства и масштабы (весы, рынок, деньги, право и т. д.) для "измерения" и определения его количества и качества. И всемирная история, вклю­чая и историю реального социализма, показывает и практически Доказывает, что сам труд только при экономико-правовом бытии, оформлении, опосредовании и "измерении" является свободным трудом, трудом свободного, независимого и самостоятельного инди­вида, трудом свободных людей для свободных людей, трудом инди­вида—собственника, если не средств производства, то, как мини­мум (крайний случай — марксистский "пролетарий"), собственни­ка своей рабочей силы, своих способностей к труду.

Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

Глава 2. Социализм и право

В условиях же уничтожения частной (и всякой индивидуаль­ной собственности, в том числе и на свою рабочую силу) и обобще­ствления всех богатств, средств производства фактически обобще­ствленными, социализированными и "огосударствленными" оказы­ваются все производительные силы страны, включая "рабсилу", "трудовые ресурсы" и т. д., словом — труд и его носители. Это находит свое выражение во всеобщей обязанности трудиться, во всеобщей трудовой повинности.

В "Минифесте" в качестве одной из мер "деспотического вме­шательства в право собственности и буржуазные производствен­ные отношения" (т. е. неэкономических и неправовых мер) указы­вается: "Одинаковая обязанность труда для всех, учреждение про­мышленных армий, в особенности для земледелия"¹. Это положе­ние было воспринято и развито Лениным, принято на вооружение и по сверхмаксимуму использовано в ходе строительства и утвер­ждения социализма. "До тех пор, пока наступит "высшая" фаза коммунизма, — писал Ленин, — социалисты требуют строжайше­го контроля со стороны общества и со стороны государства над мерой труда и мерой потребления..."².

Движение к социализму, по Ленину, включает в себя "экспро­приацию капиталистов, превращение всех граждан в работников и служащих одного крупного "синдиката", именно: всего государст­ва, и полное подчинение всей работы всего этого синдиката госу­дарству действительно демократическому, государству Советов рабочих и солдатских депутатов"³. Речь, следовательно, идет о полном подчинении людей государству и всеобщем принудитель­ном труде. С необходимостью обеспечения таких принудительных порядков и связано, согласно Ленину, сохранение и использование "буржуазного права" при социализме.

Под "государством" в ленинской трактовке имеется в виду "го­сударство вооруженных рабочих'⁴, т. е. диктатура пролетариата. Причем это государство, как и всякое государство, характеризует­ся Лениным (в духе соответствующих положений марксизма) как аппарат насилия, машина классового подавления, которая отомрет вместе с правом лишь при полном коммунизме. "Только теперь, — писал Ленин, — мы можем оценить всю правильность замечаний Энгельса, когда он беспощадно издевался над нелепостью соедине­ния слов: "свобода" и "государство". Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства"⁵.

Из данной трактовки ясно, что государство (диктатура проле­тариата) и право ("буржуазное право") при социализме, согласно

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4. С. 447.

² Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 33. С. 97.

³ Там же.

⁴ Там же.

⁵ Там же. С. 95.

Ленину, — это не формы свободы, не формы ее бытия, выражения, осуществления и защиты, а, напротив, формы отрицания свободы, средства принуждения и организованного насилия.

Такое теоретическое понимание проблемы свободы и принуж­дения при социализме, полностью подкрепленное социалистической практикой, по существу означает объективную невозможность и фактическое отсутствие в условиях реального социализма права как принципа и норм формального равенства и свободы индивидов.

Невозможно также сохранение при социализме в сфере рас­пределения буржуазного "равного права", поскольку в этой сфере, как и в других сферах реального социализма, отсутствуют, как мы видели, основания и условия, объективно необходимые для нали­чия и действия правового принципа формальной свободы и равен­ства индивидов.

Так, очевидно, что общеобязательность труда, всеобща*} трудо­вая повинность при социализме, открыто признаваемая в марксист­ской теории и последовательно осуществленная практически в усло­виях реального социализма, представляет собой внеэкономическое и внеправовое принуждение к труду. Если даже такое насилие будет представлено в виде "конституционного" требования, закона и дру­гих общеобязательных актов (декретов, постановлений, указов, инст­рукций и т. д.), поддержанных "государственным" принуждением, то все равно оно, это насилие, останется внеэкономическим и внеправо-вым, будет по существу несовместимо со свободой индивида, с прин­ципом формального равенства членов общества (и не только в рас­пределительных отношениях). Само собой разумеется и то, что при­нудительность труда несовместима с правовым принципом формаль­ного равенства, свободы и независимости сторон (работодателя и ра­бочего, нанимателя и нанимающегося на работу) при заключении тру­дового договора. "Все граждане превращаются здесь, — писал Ленин о социализме, — в служащих по найму у государства, каковым явля­ются вооруженные рабочие"¹.

Но в подобной (прогностически обрисованной, а затем и прак­тически осуществленной) ситуации всеобщей трудовой повинно­сти не остается места для самостоятельного индивида и его сво­бодного выбора — для действительно добровольного найма на ра­боту и тем более для договорно-правового определения условий труда и его оплаты. Тот, кто не по своей воле обязан трудиться, а если не "трудоустроился" сам, будет "трудоустроен" принудительно (в данном случае все равно — в качестве заключенного или нет), тот, конечно, не может рассматриваться ни, в качестве субъекта права на эквивалентную оплату его принудительного труда, ни в качестве субъекта права вообще.

¹ Там же. С. 101.

Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

Таким образом, спрогнозированный Марксом для социализма принцип "Каждый по способностям, каждому по труду" не только не господствует при социализме, но и вообще не стыкуется с ним. Оплата по труду — это, по сути, принцип именно капитализма, а не социализма: для его реализации необходимы право, свобода лично­сти и собственности, свобода труда и трудового договора — словом, все то, что характерно для капитализма и прямо отрицается социа­лизмом.

Уничтожение частной собственности и обобществление средств производства хотя и ликвидировали прежнюю эксплуатацию чело­века человеком, но не привели к предсказанному "освобождению" труда и преодолению отчуждения непосредственных производите­лей от средств производства и продуктов труда. В условиях господ­ства буржуазной частной собственности формальное (правовое) равенство и свобода всех индивидов сочетаются с экономической зависимостью несобственника от собственника. При социализме в силу отсутствия индивидуальной собственности на средства произ­водства нет ни этой экономической зависимости одного индивида от другого, ни, следовательно, выражающей такую зависимость "экс­плуатации человека человеком" (в ее марксистском понимании), т. е. экономического, производственного присвоения одним челове­ком части результатов труда другого человека.

Но члены социалистического общества, все без исключения лишенные права индивидуальной собственности на средства про­изводства, оказываются в полной внеэкономической и внеправовой зависимости от политической власти (от "государства" диктатуры пролетариата во главе с коммунистической партией), централизо­вавшей в своих руках все производительные силы страны, все со­циализированное имущество. В рамках такой тотальной политиче­ской (властно-принудительной, организованно-насильственной) за­висимости людей от "государства" — монополиста власти и всего богатства страны именно оно регламентирует все вопросы жизни и труда членов общества, включая и размер потребительской платы за труд, а следовательно, и величину присваиваемого прибавочного продукта.

Такое основанное на политическом насилии присвоение при­бавочного продукта является, конечно, формой угнетения людей, но это не эксплуатация в экономико-правовом смысле не только потому, что здесь вообще отсутствуют экономические и правовые отношения между государством и непосредственными производи­телями, но и потому, что у "государства" при социализме нет сво­ей собственности. В силу этого все государственное присвоение (за счет минимизации оплаты труда) автоматически увеличивает со­циалистическую собственность общества и народа в целом, "всех вместе".

Таким образом, государственное присвоение прибавочного про­дукта у непосредственных производителей при социализме не яв-

Глава 2. Социализм и право

пяётся экономико-производственным присвоением (т. е. эксплуата­цией) в пользу какого-либо индивида или конкретно-определенного субъекта собственности на средства производства (государства, го­сударственных органов, должностных лиц и т. д.), поскольку тако­вые в принципе исключаются абстрактной конструкцией социали­стической собственности "всех вместе, но никого в отдельности".

Если бы то, что обычно применительно к социализму называ­ют "государственной собственностью", действительно было бы соб­ственностью именно государства как обособленного и самостоятель­ного субъекта права собственности, то тогда государственное при­своение прибавочного продукта было бы не только угнетением, но и эксплуатацией работников государством. Но "государство" при со­циализме — лишь представитель абстрактно-всеобщего владельца социалистической собственности — общества и народа в целом, "всех вместе, никого в отдельности".

Вместе с тем ясно, что государственное присвоение неопла­ченной части продукта труда членов общества усиливает хоаяйст-венную монополию политической власти, служит источником для обеспечения потребительских привилегий правящей партийно-по­литической элиты и в целом укрепляет тоталитарную систему управ­ления страной. Но привилегии членов правящей элиты (как следст­вие перераспределения среди них части присвоенного прибавочно­го продукта) представляют собой не экономико-производственное присвоение, а косвенное потребительское присвоение (в виде боль­шей зарплаты, спецобслуживания, различных форм "номенклатур­ного" обеспечения, предоставления персональных дач, машин и т. д.). Однако существенное экономическое отличие такого косвен­ного потребительского присвоения при социализме от эксплуата­ции человека человеком состоит в том, что потребительские приви­легии (и соответствующие виды потребительского присвоения) не выходят за границы принципа социализма (отсутствие экономиче­ского неравенства, запрет частной собственности на средства про­изводства и их обобществление). И как бы ни были велики и разно­образны эти потребительские присвоения, никто (в том числе ни один член высшей элиты) в принципе и легально не имеет привиле­гии на экономическое неравенство — привилегии частной собст­венности на средства производства, привилегии производственного присвоения, привилегии капитализации и эксплуатации.

Совсем другое дело — нелегальные формы производственного присвоения при социализме ("теневая экономика", мафиозные по­литико-хозяйственные кланы и т. д.), при организации которых, помимо прямых хищений и иных преступных присвоений объектов социалистической собственности, фактически могут быть исполь­зованы и, следовательно, капитализированы накопленные средства потребительского присвоения. Но широкое распространение этих нелегальных форм экономической деятельности в последний пери-

Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

од существования социалистического общества как раз и свиде­тельствовало о фундаментальном кризисе социализма — кризисе самого его принципа.

С учетом общественной, общенародной природы и принад­лежности социалистической ("огосударствленной") собственно­сти можно сказать, что государственное присвоение прибавочного продукта — это по сути и в конечном счете общественное присвое­ние: то, что посредством политического принуждения взято (недо­дано) у отдельных членов общества, отдано (за вычетом потреби­тельских привилегий "уравниловки") обществу и народу в целом, "всем вместе". Но и это не эксплуатация (в экономико-правовом смысле) обществом в целом отдельного своего члена. Хотя, дейст­вительно, социализм — такой строй, где в принципе каждый рабо­тает (должен работать) на все общество, на весь народ, на "всех вместе", однако, во-первых, не вся потребительская ("проедаемая") часть общественного (через "государство") присвоения прибавоч­ного продукта идет на потребительские привилегии элиты (какая-то часть в той или иной мере возвращается всем членам общества через общественные фонды потребления и общесоциальные меро­приятия), а, главное, производственная часть присвоения (то, что не "проедается") умножает социалистическую собственность всего общества, т. е. потенциальные экономические возможности не только "всех вместе", но и каждого в отдельности.

Эта работа на будущее — ведущая идеология, главная пози­тивная мотивация и фундаментальный факт реального социализма как по сути своей переходного периода истории в тяжком и мучи­тельном движении от старого к новому, от прошлого к будущему. Идеологи и строители социализма были воодушевлены представ­лением о социализме как первой ступени нового строя, неизбежно ведущей к "светлому будущему" — полному коммунизму. Отсюда и тот энтузиазм, с которым несколько поколений советских людей существовало и работало для будущего, трудилось для грядущих поколений. Без такого энтузиазма и исторической устремленности к последним, "светлым вершинам", без достаточно широкой, массо­вой веры в коммунистическую перспективу социализма, с одним лишь кровавым насилием и нищенской, лагерной кормежкой, было бы просто невозможно возникновение и утверждение реального социализма, этого беспрецедентно жестокого и беспощадного пере­ходного строя.

Всемирно-исторический кризис социализма убедительно по­казал отсутствие у реального социализма обещанной коммунисти­ческой перспективы. Вместе с тем со всей остротой встал вопрос о реально-историческом смысле, месте и значении практически осу­ществленного социализма XX в., об ориентирах и характере пост­социалистического развития, о путях движения к постсоциалисти­ческому праву, свободе, собственности.

Глава 2. Социализм и право давшая _____________________ 153 Это возвращает нас вновь к проблеме социалистической соб-твенности — сущности и вместе с тем основному итогу всего предшествующего социализма, материальной основе всех возмож­ных преобразований в поисках путей к будущему.

Широко распространено представление, будто обезличенность, "ничейность", отчужденность от конкретных людей, "огосударст-вленность" — это какие-то искажения, "деформации" социалисти­ческой собственности, отступления от ее сути, в силу чего и прак­тически сложившийся (у нас в стране и в ряде других стран) строй — это, мол, не социализм или не "настоящий", не "подлинный" социа­лизм и т. д.

Между тем дело обстоит как раз наоборот. Перечисленные характеристики социалистической собственности (обезличенность, "ничейность", отчужденность от людей, "огосударствленность" и т. д.) — это ее необходимые, сущностные свойства, а не случай­ные, извне привнесенные черты, от которых можно освободиться, сохраняя при этом социалистическую собственность.

В социалистической собственности представлено единство двух взаимосвязанных и взаимодополняющих моментов — отрицание ча­стной собственности (деприватизация) и одновременно ее всеобщая коллективизация (обобществление, создание общественной собст­венности). Последовательное и полное отрицание частной собствен­ности означает тотальное, всеохватывающее отчуждение собствен­ности на средства производства от индивидов, от каждого без ис­ключения члена общества в пользу абстрактного целого — общест­ва в целом ("всех трудящихся", "всего народа"), "всех вместе, но никого в отдельности". С другой стороны, тотальное обобществле­ние (социализация) всех средств производства означает поголовное лишение всех членов общества индивидуальной собственности на средства производства. Чтобы собственность оказалась у "всех вме­сте" (у абстрактной всеобщности), необходимо, конечно, изъять ее от "каждого в отдельности". Но "каждого в отдельности" в масшта­бах страны можно (и теоретически, и практически) лишить инди­видуальной собственности на средства производства лишь при ус­ловии, что отчуждаемые у одного индивида средства производства переходят не к другим индивидам, а только к какому-то абстракт­но-всеобщему (не индивидуализированному надиндивидуальному) тотальному целому — обществу в целом, всему народу, "всем вме­сте, никому в отдельности". Негативная сила тотального социали­стического целого ("все вместе") направлена всей своей уничтожаю­щей мощью прежде всего против индивида ("каждого в отдельно­сти), против людей, против всех форм, отношений и явлений, обо-

154 Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма собляющихся от целого, отличающих себя от него. Здесь лежат глу­бинные корни тоталитарности социализма, истоки и объективные основания реально сложившегося тоталитарного социализма.

Отсюда ясно, что без отчуждения собственности от индивидов, конкретных, живых, индивидуально определенных людей (в том числе и непосредственных производителей, самих трудящихся ин­дивидов), без деперсонализации и обезличенья ("ничейности") субъ­екта обобществляемых средств производства, без абстрактно-все­общего статуса этого субъекта абсолютно невозможны ни полное уничтожение частной собственности, ни обобществление всех средств производства, ни социалистическая собственность как таковая, ни, следовательно, и сам социализм как строй, где господствует социа­листическая (т. е. деприватизированная и вместе с тем обобществ­ленная) собственность на все средства производства в стране.

Из внутренних свойств социалистической собственности, при­надлежащей всему обществу, всему народу, "всем вместе, никому в отдельности", с необходимостью вытекает также, что она по своей природе вообще может возникнуть, утвердиться и функциониро­вать лишь во всеобщей государственной форме, в абстрактно-все­общей форме государственной собственности, поскольку государст­во — это абстрактно-всеобщая форма выражения общества в це­лом, всего народа, "всех вместе", единственная всеобщая организа­ция официальной власти. Этим обусловлена необходимость госу­дарственной формы выражения социалистической собственности. Здесь, в самой природе социалистической собственности, а не в каких-то внешних "деформациях" и "отступлениях" лежат корни ее "огосударствления" ("огосударствленности").

Причем важно иметь в виду, что применительно к социали­стической собственности речь по сути дела идет (и должна идти) лишь о государственной форме ее выражения, но не о том, будто социалистическая собственность — это собственность самого госу­дарства (или его отдельных органов, составных частей и т. д.), а не общества, народа в целом, "всех вместе". У "государства" при со­циализме (т. е. в условиях отрицания частной собственности и гос­подства общественной собственности) нет и не может быть какой-либо своей, только ему принадлежащей собственности, обособлен­ной от обобществленной собственности общества, народа, "всех вме­сте". Иначе это была бы не социалистическая собственность народа в общегосударственной форме, а своя, частная собственность в ру­ках государства — особый вид (и статус) частной собственности (государственно-капиталистическая собственность в отличие от ча­стно-капиталистической) — подобно собственности государства при капитализме, которая при всей своей специфике (своеобразие субъ­екта собственности, ее особого правового режима и т. д.) по своей экономической и правовой природе, по своему типу является имен­но частной собственностью.

Глава 2. Социализм и право

~~Далее, если даже допустить невозможное и считать, будто вся бобществленная (социализированная) собственность принадлежа­ла государству, была государственной собственностью (в смысле собственности государства при капитализме), то это был бы, конеч­но не социализм, а чистый госкапитализм, тоже, кстати говоря, абсолютно невозможный ни экономически, ни юридически, ни фак­тически. Но исторически сложившийся реальный социализм — это именно антикапиталистический социализм, а не госкапитализм. И основным, главным, определяющим критерием и показателем здесь является антикапиталистическая, антиприватная, коллективистская общественная природа и принадлежность социалистической собст­венности на всех этапах истории реального социализма. Что же касается использования термина "госкапитализм" для обозначе­ния госсектора как одного из укладов в условиях многоукладного нэпа (с допущением частной собственности, экономико-правового оборота и т. д.), то не следует при этом забывать, что нэп был как раз частичным отступлением от социализма для подготовки его нового наступления, что и было реализовано в конце 20-х — начале 30-х годов.

Социалистическая собственность всегда (от революционной экспроприации и национализации до постсоциалистической прива­тизации) является античастной (антиприватной, отрицающей чью-то обособленную собственность на средства производства) и одно­временно обобществленной, и при социализме никто (индивид, груп­па, партия, социальный слой, отдельный класс или политико-вла­стная организация — от диктатуры пролетариата до общенародно­го государства) не может претендовать на нее (в целом или на ее часть) как на лично свою, только ему принадлежащую собствен­ность, никто не вправе, претендуя на роль собственника обобщест­вленных средств производства, утверждать: это — собственность моя, а не советского народа, общества, всех его членов, вместе взя­тых. Так что государственная форма социалистической собственно­сти не дает социалистическому государству (государству в целом или его органам, структурным частям и т. д.) основания для утвер­ждения: социалистическая собственность — это собственность го­сударства, а не советского общества, не народа в целом, не всей массы советских граждан.

В юридическом плане сказанное, в частности, означает сле­дующее: если вообще применительно к ситуации социалистическо­го обобществления средств производства пользоваться (по сущест-^ВУ — условно, по аналогии, во многом метафорично) терминами собственность", "собственник", "субъект собственности", "государ­ство" и т. д., то государство — это не собственник социализиро­ванных средств производства, а лишь официальный (политико-властный) представитель собственника, каковым в отношении со­циалистической собственности является только общество в целом,

Раздел П. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

весь народ. Этим по существу определены смысл и границы полно­мочий государства при социализме по защите и управлению обоб­ществленными средствами производства. И здесь государство долж­но действовать лишь в направлениях и пределах, не нарушающих социалистическую природу собственности. Оно вообще не вправе по своему усмотрению, без согласия общества, менять тип собст­венности, десоциализировать (денационализировать и приватизи­ровать) ее полностью или частично, признавать кого-либо (кроме общества и народа в целом) субъектом социализированной собст­венности.

В целом государственная форма выражения и бытия социа­листической собственности не означает права государства на со­циалистическую собственность, не порождает и в принципе не может породить такого права (и соответствующего субъекта — пра­вомерного государства-собственника), даже если "государство" фактически, как об этом свидетельствует практика реального со­циализма, полностью подчинит себе общество, узурпирует его функ­ции и превратится в монопольного и всевластного хозяина всех производительных сил страны. Подобная узурпация не только не создает для государства правового статуса собственника социали­зированных средств производства, но лишь демонстрирует внепра-: вовой и внеэкономический характер всего этого процесса социали­зации и складывающихся на такой основе отношений.

Фактически государственная форма социалистической собст­венности означает коммунистическую политизированность этой собственности, властно-принудительный характер форм, средств и методов ее создания, наращивания и использования. Такая комму­нистическая политизация, диктуемая природой и целями обобще­ствления средств производства, — это вместе с тем деюридизация и деэкономизация отношений по созданию и управлению социали­стической собственностью и всем, что с этим так или иначе связано.

В силу своих свойств (обезличенность, надиндивидуальность, отчужденность от людей, "ничейность", абстрактная всеобщность, "огосударствленность", коммунистическая политизированность и т. д.) "социалистическая собственность" как специфический исто­рический феномен и определяющая основа нового строя (реального социализма) — это по существу уже не собственность в строгом (экономическом и правовом) смысле данного социально-историче­ски определенного явления и понятия, а нечто прямо противопо­ложное. Это некий симбиоз монополии коммунистической полити­ческой власти с монополией хозяйской власти, сплав власти над членами общества с властью над его имуществом и богатством, со­четание власти над людьми с властью над обобществленными ве­щами, словом, единый политико-производственный комплекс, цен­трализованный фонд производительных сил страны, находящийся в ведении монопольной коммунистической власти-хозяина.

Глава 2. Социализм и право

В условиях "огосударствленной" социалистической собствен-сти все отношения по ее функционированию (владение, пользо­вание, распоряжение, управление и т. д.) теряют свой частно-пра-овой'статус и приобретают политико-властный (внеправовой) ха-оактер. Для традиционных правовых и экономических отношений между собственниками и по поводу собственности здесь по сущест­ву не остается места.

Экономические и правовые отношения подразумевают нали­чие индивидуализированной, обособленной, конкретно определен­ной (по субъектам, объектам, функциям, правомочиям, статусу и _т. д.) собственности на средства производства и персонально кон­кретизированных собственников. Там, где нет неопределенного мно­жества конкретно определенных собственников, там не может быть ни экономических отношений (связей и отношений между обособ­ленными, самостоятельными собственниками), ни соответствующих правовых форм этих отношений, в рамках которых собственник обладает юридическими правомочиями владения, пользования и распоряжения.

Но природа и свойства социалистической собственности в прин­ципе исключают саму возможность конкретизации субъекта социа­листической собственности, а тем более признания нескольких субъ­ектов в отношении объектов (всех или части) этой собственности. Это было бы равносильно допущению частной собственности, отри­цаемой всем смыслом исторического процесса социалистического отрицания капитализма.

Поэтому государство не субъект социалистической собствен­ности (в экономическом и юридическом значениях), а лишь офици­альный держатель ее объектов, единственный официальный пред­ставитель общества, народа, т. е. тех, кому принадлежат обобщест­вленные средства производства.

Вместе с тем социалистическая собственность (т. е. весь про­цесс уничтожения частной собственности, обобществления средств производства, их функционирования и т. д.) невозможна и без ее выражения в общегосударственной (и, следовательно, "огосударст­вленной") форме, без фигуры государства-представителя обще­ства (народа, "всех вместе"), без условной конструкции государ­ства как квазисубъекта. С одной стороны, у социалистической соб­ственности по сути дела не может быть настоящего конкретного субъекта собственности в подлинном смысле слова, но, с другой стороны, нужна условная конструкция квазисубъекта этой собст­венности в лице государства как олицетворения политической кон­кретизации общества в целом. Причем лишь государство в целом (а не отдельные его органы, составные части и т. д.) как властно-политическая форма выражения всего социалистического общест­ва может выступать в такой представительской роли квазисубъек-^{Та все}й социализированной собственности. Если бы таких государ-

Дата добавления: 2014-10-31