IV. Начало, средина и конец покаяния

III. Покаяние всемощно

Св. Варсонофий Великий¹³⁰ называет покаяние «все­могущим». Действительно, покаяние не только возводит человека из пропасти погибели и доставляет ему проще­ние грехов — это не так еще удивительно, — но и возводит на самый верх добродетелей. Достаточно назвать имена величайшего Патермуфия¹³¹, Моисея¹³², Давида¹³³, Фла-виана¹³⁴, бывших разбойников, равноангельной Марии Египетской¹³⁵, бывшей блудницы, и многих других, чтобы каждому кающемуся, как бы ни были велики его грехи, получить надежду на примирение с Богом. А примеры апостолов Павла, Петра, пророка Давида и прочих? Все они говорят о том же...

1. От чего происходит покаяние? ¹³⁶Причин, которые возбуждают в нас чувство раскаяния в содеянных грехах,

- 321-

несколько. Одна из них, главная, внешняя по отношению к человеку, но самая сокровенно-таинственная и внутренняя по отношению к самому существу и действию (процессу) раскаяния, есть благодать Божия. Что она необходима, в этом удостоверяет Спаситель в Евангелии: Никтоже мо­жет прийти ко Мне, — говорит Он (Ин. 6, 44), — аще не Отец пославши Мя привлечет его; что она, действительно, есть и существует, это Он же подтвердил в Откровении сло­вами: Се, стою при дверех (разумеется сердца. — Еп. Варна­ва) и толку: аще кто услышит глас Мой и отверзет двери, вниду к нему и вечеряю с ним, и той со Мной (Откр. 3, 20); что, наконец, благодать является внешней для человека, то есть не связывает его свободы, видно из того ожесточения и упорства, с которым люди в состоянии противиться всем ее воздействиям, и, как в предыдущих случаях, из слов Само­го Господа, Который обличает людей за это ожесточение и упорство через пророка так: Аз предам вас под меч... яко звах вас, и не послушаете, глаголах, и преслушасте и сотвористе лукавое предо Мною, и яже не хотех, избрасте (Ис. 65, 12).

Остальные причины родятся в сердце человека. Так, после таинственного воздействия на него благодати, если оно откликнется на нее, то тотчас возгорается верою и страхом (Божиим). Человек, раньше веривший в Бога «во­обще» и не думавший о многом, теперь остро сознает, что он подлежит гневу правосудия Божия. Вера в правосудие Божие возбуждает страх. Страх же рождает раскаяние. Эти два состояния мучительны и не могли бы быть перене­сены человеком, если бы вере не сопутствовала надежда¹³⁷ на милосердие Божие. Надежда показывает человеку, как последнее, с одной стороны, обнаружилось в силе крестно­го искупительного подвига Христа Спасителя, с другой — в тех примерах возрождения великих грешников, которые очистились и омылись слезами покаяния от всех скверн.

Поэтому, имея пред глазами такие образцы и побудите­ли к покаянию, человеку никогда не должно отчаиваться. У святых отцов всех направлений и родов подвижничества мы находим множество ободрений и увещаний, обращен­ных к грешникам, унывающим и опускающим руки в без-надежии и отчаянии от своих падений. Из многого приведу немногое.

«Пал ли ты, сказано (у некоторых отцов. — Еп. Варнава), восстань. И снова пал? Снова восстань, — утешает преп.

-322-

Петр Дамаскин. — Отнюдь не отчаивайся в своем спасении, что бы ни случилось. Не предавай себя добровольно врагу, и достаточно будет для твоего спасения этого терпения с самоукорением. Бехом, — говорит апостол, — и мы некогда несмысленны, по своих похотех ходяще, и проч. (Тит. 3, 3). Итак, отнюдь не отчаивайся: ибо не знаешь помощи Божией. Бог силен исполнить то, чего хочет. Уповай на Него, и Он одно из этого сделает с тобою: или какими-либо иску­шениями, или иным образом, как Он ведает, устроит твое исправление, или примет твое терпение и смирение вместо делания¹³⁸, или другим образом, которого ты не знаешь, ради упования (твоего), человеколюбиво совершит спасе­ние бездерзновенной души твоей. Только не оставляй Вра­ча, ибо потерпишь двоякую, лютую смерть, по незнанию сокровенного Божьего намерения»¹³⁹.

Так как демон отчаяния сильно нападает на только что вступивших на путь покаяния, не желая выпустить добычу, то выпишу еще несколько строк в качестве целительного бальзама на раны безнадежного сердца. Но не скрою своего смущения от того, что не знаю, с чего начать. Слишком много прекрасных страниц у отцов, одна другой лучше. Остановлюсь на преп. Ефреме Сирине:

«Если уязвит тебя стрела лукавого врага, нимало не впадай в отчаяние. Напротив того, сколько бы раз ни был ты одолеваем, не оставайся побежденным, но тотчас встань и сражайся с врагом, потому что Подвигоположник всегда готов подать тебе Свою десницу и восставить тебя от паде­ния... А у скверного врага все старание о том, чтобы вверг­нуть тебя в безнадежность, как скоро падешь. Итак, воз­любленный, не верь ему, но если будешь и по семи раз в день падать, старайся восставать и умилостивлять Бога покаянием. Ибо кто, истощив свой кошелек, станет его прятать, или какой купец, когда нет продажи, собрав ос­тавшееся у него, бросит в море? Не покидай своего оружия, какое дал тебе Христос, не обращай тыла пред врагом к ос­корблению своего Владыки»¹⁴⁰.

Необходимо теперь присоединить несколько строк и о препятствиях, которые мешают человеку положить начало покаянию.

Если покаяние есть смирение, то легко понять, что ме­шают ему гордость и самооправдание — страсти, противо­положные смирению¹⁴¹. Если покаяние есть ежечасное и

-323-

ежеминутное самоукорение и самоосуждение, то противит­ся ему осуждение ближнего¹⁴². Последнее происходит осо­бенно по той причине, что кающийся общается с миром. Если бы он прекратил все знакомства и выкинул из сердца все страсти и привязанности, осуждение бы прекратилось. Некого бы было осуждать. Поэтому святые отцы всячески настаивают на том, чтобы кающийся возлюбил безмолвие, бегал людей, помышляя не о мире, а о смерти.

«Если любишь покаяние, возлюби и безмолвие¹⁴³, — го­ворит св. Исаак Сирин¹⁴⁴. — Ибо вне безмолвия покаяние не достигает совершенства. И если кто будет противоречить сему, не входи с ним в состязание. Если любишь безмолвие - матерь покаяния, то с удовольствием возлюби и малый телесный вред¹⁴⁵, и укоризны, и обиды, какие польются на тебя за безмолвие. Без этого предуготовления не возмо­жешь жить в безмолвии свободно и невозмутимо. Если же будешь пренебрегать сказанным¹⁴⁶, то соделаешься прича­стником безмолвия, по воле Божией, и пребудешь на без­молвии, сколько благоугодно будет Богу. Приверженность к безмолвию есть непрестанное ожидание смерти¹⁴⁷. Кто без этого помышления вступает в безмолвие, тот не может понести того, что всеми мерами должны мы терпеть и сно­сить».

Итак, хотя и польются на тебя укоризны и обиды за мол­чание и беганье от знакомых и всех людей и хотя они будут тебя убеждать (от Писания) в якобы неправильном твоем пути, не входи с ними в состязание. Пусть они, эти христианствующие люди, собираются вместе и сотаинничают, чи­тают рефераты на темы даже пятого тома «Добротолюбия», деятельно участвуют в церковной жизни, поют и читают в церкви, бегают за духовными своими отцами, не давая им прохода, пусть нападают и злословят тебя, ты, возлюблен­ный¹⁴⁸, не входи с ними в состязание и, если любишь пока­яние, возлюби безмолвие. И достигнешь совершенства...

2. В чем и как должно проявляться и протекать истин­ное покаяние? Из одной обители древней Палестины, в то время, когда иночество еще блистало в массе великими духовными дарованиями, ушел брат. В то время это рас­ценивалось как большое преступление, чего не мог не со­знавать и сам искусившийся. Но он вернулся. «Согрешил я, — каялся он в лице Великого Варсонофия, главного старца братии, пред всеми святыми обители, — будучи по-

-324-

руган бесами и отлучившись от матери моей (разумеется св. обители. — Еп. Варнава) и от вашего покрова, отцы мои; почему и молю вас включить меня в число новоначальных, еще не принявших (монашеского) образа».

Брат, таким образом, заранее смирялся и ставил себя на последнее место. Будучи манатейным монахом, он сам включал себя в число простых послушников, дело которых всем служить, а не принимать услуги от других. И надо бы ожидать, что его чувство покаяния, выливающееся в такой смиренной форме, будет оценено. Но в то время или, лучше сказать, у святых взгляд на смирение был особый. Для на­ходящихся на последней ступени духовной жизни (каков был вернувшийся монах) оно заключается в полном отсе­чении воли — и только. Заставят помои выносить, покло­нись, скажи: «Благословите» и — неси; велят готовиться к рукоположению во диакона, то же «благословите» и — на­девай стихарь¹⁴⁹.

Поэтому великий старец ему изрек:

- Чтобы быть на последнем месте, не твое дело искать сего: это зависит от усмотрения аввы твоего (в данном слу­чае игумена Серида. — Еп. Варнава); а твое дело — пригото­вить себя к послушанию¹⁵⁰.

Вот в чем истинное смирение, истинное покаяние. Пророки Моисей, Иеремия (Исх. 4, 10; Иер. 1, 6) и другие святые могли противоречить по смирению и отказываться от возлагавшихся на них дел, а новоначальным, наоборот, противоречие ставится не в смирение, а в грех (даже в по­четных послушаниях), а смирением считается беспреко­словное отсечение воли. А сочетать обстоятельства так, чтобы тщеславию не было места и нельзя было о него пре­ткнуться, лежит уже на обязанности духовного отца («аввы» у Великого Варсонофия) и составляет силу и красоту его ду­ховного рассуждения и опытности. Это надо новоначальным иметь в виду, чтобы невидимо для себя не попасть в тонко расставленные бесами сети и, вместо будущих плодов, не со­брать для себя (после нескольких лет труда) терний.

Итак, приходим к выводу: человек, желающий положить начало своему покаянию, должен прежде всего отдаться на волю духовных отцов, а не приступать к нему самочинно. Великие его подвиги без благословения не будут иметь в очах Божиих такой цены, какой имели бы малые, но с бла­гословением¹⁵¹. Впрочем, Бог будет судить каждого не по

-325-

тому, что тот хотел, но не мог сделать и не сделал ввиду ро­ковым для него образом сложившихся обстоятельств, а по тому, что мог сделать, но не сделал или не хотел сделать да­же при благоприятных обстоятельствах.

Но вот новый воин Христов, возрожденный благодатию Св. Духа, вооружен: взял щит веры (Еф. 6, 16), надел шлем надежды спасения (1 Фес. 5, 8), восприял меч духовный, ко­торый есть слово Божие (Еф. 6, 17), и отеческие заповеди, и все прочее, о чем было упомянуто выше. На что же устре­мить ему прежде всего внимание, на что направить борьбу? Он окружен большими и маленькими врагами — с которых же начать?

Подробные ответы на эти вопросы даются в других мес­тах «Основ». Это понятно. Спасаться ведь значит каяться. Содержание «Основ», отвечая на вопрос, как спастись, от­вечает, следовательно, и на вопрос, как покаяться. Поэтому здесь я только напомню читателю то, что было сказано по данным вопросам в других местах. То же надо сказать и о некоторых других вещах, подлежащих рассмотрению в этом параграфе, например о признаках истинного покая­ния, о составе входящих в него подвигов, о преимуществен­ном значении некоторых из них и т. д. Обо всем этом опять-таки велась или будет вестись речь особая и подробная. Здесь же мною будет дана лишь общая характеристика и показан основной уклон, который надо взять кающемуся при прохождении покаяния, чтобы не впасть в прелесть, в данном случае в лживое, неверное положение с неверными духовными центрами тяжести.

Итак, с чего начинать?

Начинать надо духовную войну с мелочей и по всему фронту. «Пока проступок еще мал и не созрел, — учит ве­ликий стратег подвижнической жизни¹⁵², — истреби его, прежде нежели пустил ветви в ширину и стал созревать. Не предавайся нерадению, когда недостаток кажется тебе ма­лым, потому что впоследствии найдешь в нем бесчеловеч­ного властелина и побежишь перед ним, как раб-узник».

И опять в ином месте:

«Страсти подобны небольшим псам, которые привыкли быть на мясных рынках и убегают от одного голоса, а если не обратят на них внимания, наступают как самые большие львы».

О том, как должно протекать покаяние, учит нас собст-

-326-

венным примером божественный Давид, который говорит: «Сего ради ко всем заповедям Твоим направляхся, всяк путь неправды возненавидех» (Пс. 118, 128). Поэтому плотской похоти, возбуждаемой демонскими помыслами, противопоставим память смертную¹⁵³ и помышление о Страшном Суде и адских муках, лености — усердие и рев­ность, чревоугодию — пост, сластолюбию — воздержание, многопитию — жажду, сну — бдение¹⁵⁴.

Раз начатый подвиг нужно неослабно продолжать и — до конца своего издыхания (Откр. 2, 10).

«Кто, в надежде на покаяние, поползнется вторично, -читаем страшное и грозное предупреждение у духоносного аввы Исаака Сирина¹⁵⁵, — тот лукаво поступает с Богом; на него неведомо нападает смерть и не достигает он времени, в которое надеялся исполнить дела добродетели».

Что брань должна быть ожесточенная, не прекращаю­щаяся ни днем, ни ночью, видно из житий святых. Тот доб­ровольный подвиг, который несли и несут истинные мона­хи и подвижники, превосходит всякий принудительный каторжный труд. Никакая работа, черная и непосильная, на фабриках и заводах, в доках и на пристанях, не может хоть отчасти напоминать те невидимые для посторонних схват­ки с демонами, которые выдерживают сражающиеся за то, чтобы стяжать чистоту и получить прощение грехов. Даже ужасы современной войны — ничто перед последними.

«Внутренняя брань демонская, — скажем словами св. Симеона Нового Богослова, — не похожа на внешние вой­ны, но гораздо страшнее их. В последних люди воюют с другими людьми, и иногда же прекращают ее и, сбросив оружие, ложатся отдыхать, улучив час, принимают пищу. Иной раз запираются в крепости и держат стражбу одни в одном, другие в другом месте. Попавшие в плен на ней, слу­чается, убегают от врагов и спасаются от всякой беды, но и оставшиеся в плену не всегда предаются смерти, а обраща­ются в рабов. Бывает и то, что пленный раб прославляется и разживается больше, нежели сколько был богат, будучи свободным. Но в брани с демонами не так бывает. Эта вой­на непрерывна, и воинам Христовым необходимо всегда носить при себе свое оружие. Нет возможности поиметь покой от этой брани ни днем, ни ночью, ни на одну минуту. Но и когда едим, и когда пьем, и когда спим, или другое что делаем, можем находиться в самом пылу войны. Враги

-327-

наши бесплотны и всегда стоят против нас, хотя мы их и не видим; стоят и со всей зоркостью присматриваются, не окажется ли где какой-либо член наш обнаженным, чтобы вонзить в него свои стрелы и умертвить нас. Тут невозмож­но укрыться в крепости и башне или иной раз спрятаться где-либо и отдохнуть немного. Нельзя также убежать куда-либо и избавиться от брани или одному взять на себя борь­бу за другого. Но всякому вообще человеку самому необхо­димо вести эту войну и — или победить и живу быть, или быть побеждену и умереть без всякого сомнения»¹⁵⁶.

Итак, нужен труд при покаянии, и труд великий. Кто хочет начать покаянную жизнь и получить действительное прощение всех своих грехов, тот должен знать, что Бог, правда, всякого грешника принимает, как бы велики грехи его ни были, но даром не прощает (как при крещении, где требуется одна только вера). Нужно будет человеку понес­ти в жизни тяжелый крест скорбей, печалей, сокрушения, слез, долговременного плача, а некоторым, как, например, мученикам и исповедникам, пришлось пройти в Царство Небесное даже через истязания, строгания, жжения, муче­ния и многообразные скорби¹⁵⁷. Таким образом, мы под­ходим к необходимости осуществления исповеди в первохристианском смысле, а не в бытовом, нынешнем, то есть к необходимости для спасения многолетнего подвига, до­бровольного или подневольного — безразлично, хотя бы не пришлось при этом формально поисповедаться и при­частиться из-за внезапной смерти, а не простого законни-ческого исполнения долга исповеди и причастия. Да и действительно, ведь формула при исповеди для прощения грехов — не колдовство и не заклинание, действительные от правильного только произношения известных слов, хотя бы без веры и чувства. И если у нас теперь не существует публичной исповеди, разумею эксомологисиса, в котором центр тяжести лежал на несении епитимий, а не на сло­весном исповедании с сакраментальным моментом при­мирения грешника с Богом и Церковью при посредстве епископа или священника, то это не значит, что и в прин­ципе она уничтожена. Она не уничтожена, а только, так сказать, концентрация, насыщенность подвигов эксомо­логисиса (епитимий) разбавлена водою снисхождения и милосердия до самой слабой степени. Тут дело не во внешнем самоистязании постами, долулеганием, бесчис-

-328-

ленными поклонами. И в древней Церкви, как мы видели (и как еще увидим), никогда не ставили на них ударение. А дело во внутреннем подвиге и в чувстве глубокого и не­лицемерного раскаяния. В этом смысле и наша исповедь, давно отменившая внешний эксомологисис, внутренний всегда подразумевает. Без него-то, как будет еще подроб­нее и яснее сказано, Бог не прощает грешника. И этот труд сердечный — труд всей жизни человека, как и пророк Да­вид сказал: ...сие труд есть предо мною, дондеже вниду во святило Божие (Пс. 72, 16-17), то есть во святилище бесст­растия здесь, на земле, или во святилище Царствия Божия там, на небе. Что же касается внешних подвигов, то если их Церковь не наложит, наложит Бог, и даются опять-таки они только сильным и избранным (1 Кор. 10, 13; Евр. 12, 6-13). Таким образом, приходить в отчаяние и испуг от ут­верждения, что «Бог не простит грешника даром», нечего. Все устрояется Им непосредственно (например через болезни, семейные и общественные скорби и неурядицы, эпи­демии) или опосредствованно (через пастырей Церкви), сообразно силам человека.

Замечаю, что здесь у меня имеются недоговоренности и что некоторые пункты мало выяснены, но оставляю их чи­тателю для самостоятельной работы. Пусть он сам изучает вопрос по Священному Писанию и святым отцам. Перехо­жу к следующему вопросу: в чем же именно состоит подвиг покаяния?

Прибавлю только еще несколько слов о том, что хотя вообще Бог и требует трудов от человека, принесшего пока­яние, но Сам иногда прощает его даром. А почему Он так поступает — на то Его Господня воля (Рим. 9, 18). Во вся­ком случае, касаться этого вопроса дозволено только одним бесстрастным, а не страстным. У таинников Божией благо­дати и созерцаний сказано: «Бог подает иногда даром; ино­гда же требует дел и очищения, и потом уже посылает дар; а иногда и после дел и очищения не дает здесь, но хранит, чтобы даровать созерцание на своем месте»¹⁵⁸.

Примерами могут служить вышеупомянутые Моисей и Флавиан, бывшие разбойники, а также Мария Египетская, с одной стороны, и Таисия¹⁵⁹ и неизвестная по имени блуд­ница¹⁶⁰ — с другой; соответственно в Евангелии: разбойник (Лк. 23, 43) и грешница (Лк. 7, 44-50).

В чем же состоят дела покаяния?

-329-

Всякая добродетель, как уже было сказано, является ча­стью покаянного подвига и, следовательно, общего дела спасения. Но так как состояния греховности у людей край­не различны, то различны и добродетели, которые должны занимать преимущественное внимание кающегося. Конеч­но, интересно знать, какие добродетели нужно взращивать человеку, загрязнившему свою брачную одежду (Мф. 22, 11) — после лет неведения (Деян. 17, 30) или уже после об­ращения (1 Фес. 1,9) — и не имеющему дерзновения пред Богом или его потерявшему.

Некоторые из учителей покаяния в числе прочих добро­детелей назначают пост, на что могут теперь (в наше слабое время) получить возражение, что не всякий может строго поститься по состоянию своего здоровья. Назначают и по­учение в Слове Божием. На это возражают, что хотя теперь просвещение далеко подвинулось, но все-таки и неграмот­ных еще много¹⁶¹. Надо, следовательно, кающемуся знать, есть ли такие универсальные добродетели, которые ко всем бы подходили, во всяком положении и состоянии, и с успе­хом могли заменить вышеуказанные телесные добродете­ли. Не только есть, но и во многом превосходят последние, так как доставляют полное прощение грехов человеку и возводят его на ступень крайнего совершенства и чистоты.

Но прежде чем сказать что-либо об этой универсальной добродетели (в смысле доступности ее для всякого челове­ка, больного и здорового, ученого и неграмотного), упомя­ну еще о связке из трех добродетелей Марка Подвижника, занимающей среднее место между универсальной доброде­телью и совокупностью покаянных трудов, перечисляемых Великим Варсонофием*.(*Эти труды таковы: «пост, псалмопение, молитва, поучение в Слове Божием» (преп. Варсонофий Великий, преп. Иоанн. Руко­водство к духовной жизни. СПб., 1905. С. 446). — Прим, составителя) Славный ученый своего века и — что удивительно — такой же чудотворец, знаменитый еги­петский столетний старец Марк говорит: «Полагаю, что де­ло покаяния совершается тремя следующими добродетеля­ми — очищением помыслов, непрестанною молитвою и терпением постигающих нас скорбей»¹⁶². Для очищения помыслов необходимо в нас горение духа (Рим. 12, 11), ибо если ум наш будет вял, а сердце теплохладно, то помыслы

-330-

будут наседать на них, как мошки на остывший котел. А если последний кипит и бурлит, никто и ничто прибли­зиться не смеет¹⁶³. И человек с горящим духом страшен для демонов. Весь он огненный, и в этом духовном пламе­ни, с одной стороны, перегорают все его прежние страсти и очищаются помыслы, а с другой — опаляются всякие мысленные приражения врага. Терпением же постигающих скорбей выковываем мы себе смиренномудрие (Еф. 4, 2), которое, как сказано, само по себе уже заменяет для чело­века все покаяние. Непрестанная же молитва (1 Фес. 5, 17) служит связующим цементом между этими двумя до­бродетелями, сообщая им крепость и силу и привлекая на них помощь и благодать Божию, столь необходимую в ду­ховной войне.

Но можно, говорю, и эту краткую покаянную формулу свести к еще более краткой, к одному духовному сердеч­ному деланию, в котором, однако, все предшествующие добродетели заключены вместе, как семечки в одном об­щем «сердечке» яблока.

Об этом делании будет специальная речь впереди¹⁶⁴, и называется¹⁶⁵ оно — плачем.

С плача начинали и им кончали в своей жизни все вели­кие отцы. Впрочем, потому-то они и велики, что плакали, будучи безгрешными, до конца жизни. Плач есть совер­шеннейшее из средств покаяния. Да и те отцы, которые предписывали телесные подвиги, не в них полагали силу, а в плаче. И действительно, только при плаче великие по­двиги велики, а без него они — ничто. И наоборот, человек, не имеющий никаких подвигов, ни великих, ни малых, спасается плачем, хотя и не так скоро¹⁶⁶, но однако же вер­но. «Скорби ума, — удостоверяет Исаак Сирин¹⁶⁷, — доста­точно к тому, чтобы заменить всякое телесное делание». «Видел я, — говорит еще другой наставник покаяния¹⁶⁸, — немощных душою и телом, которые ради множества согре­шений своих покусились па подвиги, превосходившие их силу, но не могли их вынести. Я сказал им, что Бог судит о покаянии не по мере трудов, а по мере смирения».

Не ограничивает силу плача и количество грехов. Как бы грешен человек ни был, он имеет надежду на спасение. «Посмотри, что сделала блудница, — утешает еще иной Великий¹⁶⁹, — слезами своими омыла она ноги Владыки (Лк. 7, 38). Плач омывает всякого от грехов...»

-331-

Кратко сказать, плач и сокрушение духа (в чем и состоит истинное раскаяние) есть то единственное условие, которое ставит Церковь грешнику на исповеди и которое одно толь­ко необходимо для прощения грехов и для приятия милости Божией. Этим не отрицаются подвиги, не уничтожаются епитимий — кто сильно сокрушается, не может не взять на себя подвигов, — а определяется покаянным трудам естест­венная мера и своя значимость.

О необходимости и превосходстве сокрушения и плача пред телесным деланием говорит св. Симеон Новый Бого­слов:

«Кто много нагрешил... и кто в небольшие впал погреш­ности... да явит покаяние, — и покаяние не то, которое объ­является словами или показывается постом, сухоядением, долулеганием и другими подобными лишениями телесны­ми, хотя и это идет к делу, но которое бывает в сокрушении и болезновании души и сердца, каковое показал и пророк Давид, при всем том, что жил в мире и был обременен мно­гими необходимыми заботами [Пс. 37, 7-9].

Что также сделал Манассия [2 Пар. 33, 12-13] и все другие, покаявшиеся после него, о коих знаешь и сам ты, как-то: Петр, верховный из апостолов [Мф. 26, 75], мытарь [Лк. 18, 13], разбойник [Лк. 23, 42], блудница [Лк. 7, 38]? И что приводить многих, — что сделал блудный сын, иж-дивший отцовское наследие с блудницами и мытарями [Лк. 15, 18-20, 21]? За какие дела все эти получили про­щение грехов своих? За посты ли свои или бдения? За ми­лостыни ли, розданные бедным, или за другой тяжелый для тела труд? Нет, не за это получили они прощение, а за искреннее раскаяние, за сокрушение и болезнование серд­ца, за слезы, излитые ими из глубины души, по причине осуждения их совестью своею. Пришедши в чувство грехов своих, каждый из них осуждал, и окаявал себя, и плакал от души, и за это получал прощение грехов своих.

Это же самое бывает и теперь со всеми, прибегающими ко Христу с теплыми слезами и истинным покаянием. И ни пред кем из таковых не заключает и никогда не заключит человеколюбной утробы Своей благости человеколюби­вый и всеблагий Господь»¹⁷⁰.

«Знать, впрочем, надлежит, — прибавляет преподоб­ный, — что для получения прощения грехов требуется не только искреннее от всей души раскаяние в них, но еще и

-332-

твердое намерение не падать более в те же грехи и не воз­вращаться вспять [Лк. 9, 62]»¹⁷¹.

О действительности и благотворности покаянных слез говорят следующие случаи.

«Жил некто Викторин, — пишет св. Григорий Двое-слов, — который назывался и другим именем Эмилиана, достаточный человек; но так как при богатстве вещей пре­обладает греховность плоти, то он впал в некоторое пре­ступление. Проникнутый размышлением о своей винов­ности, он сам восстал против самого себя, оставил в этом мире все и поступил в монастырь. В этом монастыре он показал такое смирение и такие подвиги покаяния, что все братия, которые там возрастали любовью к Богу, при­нуждены были презирать свою жизнь, когда видели его покаяние, ибо он со всем усердием души старался распять плоть, переломить собственную волю, потаенно молиться, омывать себя ежедневными слезами, желать себе презре­ния и страшиться почтения от братии¹⁷². Он привык вста­вать ранее всех братии на ночные бдения; и так как гора, на которой стоял монастырь, с одной стороны выдавалась, то он имел обыкновение выходить туда прежде бдений для того, чтобы тем свободнее ежедневно изнурять себя плачем покаяния, чем потаеннее было место. Но в одну ночь бодрствующий настоятель монастыря, увидев его тайно выходящего, тихо пошел за ним издали. Увидев его в горной пещере простершегося¹⁷³ на молитву, он хотел дождаться, когда тот встанет, чтобы узнать самую терпе­ливость его молитвы, как вдруг пролился с неба свет на того, кто лежал простертым на молитве. И такая ясность распространилась на том месте, что вся часть той стороны побелела от того света. Увидев это, настоятель испугался и ушел. И когда, по продолжительном времени, тот брат возвратился в монастырь, авва его [т. е. настоятель мона­стыря], чтобы узнать, сознавал ли он над собою пролия-ние такого света, старался выведать от него, говоря: "Где ты, брате, был?" Но он, думая, что может скрыться, отве­чал, что он был в монастыре. Авва вынужден был сказать, что он видел. Но тот, видя, что открыт, сказал и то, что бы­ло тайною для аввы, присовокупляя: "Когда ты видел свет, нисходящий на меня с неба, тогда вместе приходил и глас, глаголющий: "Грех твой отпущен"». «И хотя всемо­гущий Бог мог и молча очистить грех его, — заканчивает

-333-

рассказ святой, — однако же, издавая глас и осиявая светом, Он хотел примером Своего милосердия потрясти наши сердца к покаянию».

Один инок безмолвствовал в некотором монастыре, и молитва его постоянно состояла в следующем:

«Господи! Нет во мне страха Твоего. Пошли мне или тяжкий недуг, или напасть, чтобы хотя таким образом при­шла окаянная душа моя в страх Твой. Знаю, что грехи мои сами по себе непростительны: много согрешил я пред То­бою, Владыко, согрешил много и тяжко; но ради милости Твоей, по святой воле Твоей, прости мне грех мой. Если же и этого не может быть, то помучь меня здесь, чтобы здеш­ними муками была несколько ослаблена мука будущая. Начни казнить меня отселе, Владыко, казнить не в гневе Твоем, а в человеколюбии»¹⁷⁴.

Брат провел целый год в строгом посте, молясь таким образом в сокрушении и смирении сердца. Между тем по­стоянно сопутствовала ему мысль: «Какое значение име­ют слова Господа: блажени плачущие, яко тип утешатся (Мф. 5,4)?»

Однажды, когда брат, объятый печалью, по обычаю си­дел на земле и плакал, напал на него тонкий сон. Явился к нему Христос-Спаситель, воззрел на него милостиво и сказал тихим голосом:

- Что с тобою? О чем ты плачешь? Брат отвечал Господу:

- Господи! Я пал! Явившийся сказал на это:

- Восстань!

- Не могу встать, — отвечал брат, сидя на земле, — если Ты не прострешь руки Твоей и не восставишь меня.

Господь простер руку и воздвиг его. Явившийся опять сказал тихо:

- Что ты плачешь? О чем скорбишь?

- Господи, как мне не плакать и не скорбеть, когда я столько прогневал Тебя?

Тогда явившийся простер руку Свою, приложил ладонь к сердцу брата и, погладив его сердце, сказал:

- Не скорби: Бог поможет тебе. Я уже не буду карать те­бя, потому что ты сам наказал себя. Ради тебя Я пролил Кровь Мою, пролию и человеколюбие Мое на всякую ду­шу, приносящую покаяние.

-334-

Брат, пришедши в себя по окончании видения, ощутил сердце свое исполненным радости и принял извещение, что Бог сотворил милость с ним. Прочее время своей жизни он провел в великом смирении, славословя Бога, и отошел к Богу в этом покаянном настроении¹⁷⁵.

Известно, что блудница Таисия сделалась преподобной в три года. Перенеся трехлетнюю епитимию в затворе, после говорила «преподобному Пафнутию, что, войдя в келью, она поставила пред очами своими грехи свои и они не отступали от нее, как дыхание от ноздрей. И подвижник ответил ей:

— Не за покаяние твое [т. е. не за подвиги сами по себе] ос­тавил тебе Бог грехи твои, но за мысль, которую ты имела»¹⁷⁶.

Другая Таисия, как мы видели выше*, (*См. прим. 93 к настоящему параграфу. — Прим, составителя.)

сделалась через сокрушение сердечное святою еще скорее: легла спать блудницей, а встала Христовой Невестой.

Но опять повторю мысль свою, так как она важна и так как имею пред собою пример апостола, который сказал: Та-яжде писати вам, мне убо неленостно, вам же твердо (Флп. 3, 1). Мысль же моя (вернее не моя, а Божия) та, что нико­им образом нельзя из предыдущего выводить, что подвиги вообще не нужны. Не нужны они для Бога, а для нас, чтобы легче было уничтожить в себе страсти и стяжать чистоту, всячески нужны¹⁷⁷. Эти два момента признал важными и разграничил Сам Господь. Он сказал: ...егда сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключими есмы: яко, еже должны бехом сотворити, сотворихом (Лк. 17, 10).

Итак, всякий человек — раб, и он обязан трудиться. А ес­ли не будет трудиться, будет наказан. И даже больше. Хотя бы кто и все заповеди совершил и подвиги понес — не име­ет права требовать в уплату за это награды. Награда, в виде прощения грехов и Царства Небесного, дается не за подви­ги и даже не за плач с обильными слезами сам по себе (вспомним Исава и что говорит нам апостол: Евр. 12, 17)¹⁷⁸, а ради милости Божией. Господь по Своей лишь любви на­граждает святых, но в Его воле и не дать награды, хотя бы они и стоили ее, что Он, впрочем, не делает, так как право­суден. В этом многие не разбираются. Так, ненавистники христианства упрекают нас в том, что мы, христиане, — эго­исты, работаем ради рая и Царства Небесного, — а мы не только не работаем ради этого, но и думать, и произносить

-335-

подобные слова не смеем, потому что они бессмысленны. Впрочем, говорящие так более обличают свое невежество в духовных вещах и непонимание нашего христианского упования, чем создают нам серьезные препятствия и возра­жения. Всякое обвинение нас, если оно только искренно, построено на непонимании.

3. Плоды покаяния. Они велики. Посредством покаяния человеком постепенно, мало-помалу, приобретаются не только духовные добродетели, но и сверхъестественные.

Сперва человек приобретает чистое исповедание гре­хов. Даже тонкие помыслы и дела, которые он прежде и за грехи не считал, теперь вызывают в нем острый стыд и рас­каяние. Вместе с тем в нем крепнет вера к тому Моисею, ходатаю к Богу (Пс. 104, 26), который, стоя посреди дея­ния и видения¹⁷⁹, воздевает за него свои преподобные ру­ки к Господу (1 Тим. 2, 8), умоляя Его и прося, чтобы он перешел мысленное море грехов (Исх. 14, 29-30) и побе­дил Амалика страстей (Исх. 17, 11, 13)¹⁸⁰. Затем в челове­ке развиваются покорность и послушание, даже когда ему поручают низкие и презренные дела, и появляется, как из­вестная уже степень совершенства, желание послужить, чем только можно, меньшим братиям, немощным, даже своим врагам. При всем этом нрав у кающегося становит­ся непритворным, нелукавым и нелицемерным. Наконец появляются не горькие, едкие слезы, а умилительные, радостотворные¹⁸¹, предвещающие¹⁸² скорую, грядущую чи­стоту. Духовные очи человека раскрываются, и он сперва начинает ясно и как следует понимать то, что вокруг него происходит в естественной жизни, ибо не сподобившиеся пройти чрез этот вышеуказанный очистительный путь слепы и ничего не видят, хотя бы много читали не только светских, ученых, но и духовных книг. Итак, человек при­ходит сначала к познанию самого себя и своего состояния, а потом и к краю достижений земных, к познанию того, что выше нас, вещей божественных, постигаемых созерцанием тайн веры нашей.

«Этого познания, — говорит великий тайнозритель, -никто не может стяжать, не исправив наперед сказанных мною добродетелей, хотя бы был первым философом в ми­ре. А кто не стяжет такого познания, тот всю жизнь свою проведет в глубочайшей тьме неведения. Ибо хотя о боже­ских вещах писано в книгах Писания и все о том читают, но

-336-

не всем то открывается, а только тем, которые покаялись от всей души и добре очистились чистым и бесхитростным покаянием. В силу покаяния и по мере стяжаемого ими очищения получают они откровение, и им явны бывают да­же глубины Духа»¹⁸³.

В заключение небесполезно будет привести практичес­кий совет, как узнать, что наши грехи, все или некоторые, прощены и что за них от нас на мытарствах, по смерти, уже не потребуют отчета.

Все святые отцы в один голос отмечают, что признаком отпущения грехов является свидетельство нашей совести, когда она сможет вместе с псалмопевцем сказать: неправду возненавидех и омерзих (Пс. 118, 163). Кто возненавидел грех и уже не обольщается им, тому он прощен, и ему не бу­дет на суде предъявлено обвинение в нем. В полной мере это — состояние совершенных и бесстрастных, остальные подлежат ответу в той или иной степени и нуждаются для себя за гробом в молитвах Церкви.

Такое учение мы встречаем у святых Василия Велико­го¹⁸⁴, Варсонофия Великого¹⁸⁵, Пинуфия Панефисского¹⁸⁶, Исаака Сирина¹⁸⁷ и других.

«Да сподобимся и мы получить отпущение грехов на­ших по благодати и человеколюбию безначального Отца с Единородным Сыном и Святым Духом. Ему слава во веки веков! Аминь»¹⁸⁸.

Дата добавления: 2014-10-15