Нестяжание

Отдел III. Душевный человек в борьбе с страстями (продолжение).

Том.

Опыт изложения

Основы искусства святости.

православной аскетики)

Издание братства во имя

святого князя Александра Невского

Нижний Новгород

«Путь святых состоит не во внешнем творении

добрых дел, чтобы их было как можно больше,

нет, а чтобы они были как можно ближе

к Божественной мысли и воле о них.

Нужно торговать добродетелями,

и какая в данное время

на житейском рынке идет,

ту и пускать в дело».

(Епископ Варнава)

Содержание.

Отдел III. Душевный человек в борьбе с страстями (продолжение). 2

Глава 8. 2

§ 1. Нестяжание. 2

§ 2. О совести к вещам. 7

Глава 9. Целомудрие. 8

§ 1. О целомудрии вообще. 8

§ 2. Половой вопрос с точки зрения христианства и культуры (женщина как раба Господня¹ и как дочь диавола². 19

Глава 10. Послушание. 35

§ 1. Послушание и старчество. 35

Глава 11. Смирение. 63

§ 1. Страх Божий. 63

§ 2. Память смерти. 68

§ 3. Молчание и безмолвие. 72

§ 4. Самоукорение. Плач. 78

§ 5. Смирение. 87

Глава 12. Молитва. 92

§ 1. Необходимость молитвы. 92

§ 2. Претрудность молитвенного подвига. 94

§ 3. Виды молитв: домашние и общественные молитвы. Иисусова молитва. 97

§ 4. Обрядовая сторона молитвы. 101

§ 5. Место молитвы (храм) и его внешняя обстановка. О хождении в храм и поведении в нем. 109

§ 7*. Продолжительность молитвы. О молитве непрестанной. 119

§ 8. Предмет молитвы. 124

§ 9. Условия действенности молитвы и бесовские козни и страсти расстраивающие. 127

Глава 13. О пришествии Святого Духа и Его действиях. 139

§ 1. Общие понятия. Какого человека называют святым сами святые. 139

§ 2. Внутреннее состояние человека, достигшего святости. 143

Приложение. 153

Умное делание подвижника. 153

Заключение. Православная эсхатология. 155

§ 1. Смерть (первая, телесная). 155

§ 2. Страшный суд и открытие Царства славы*. 166

Глава 8.

"Начало пути жизни — поучаться всегда умом в словесах Божиих и проводить жизнь в нищете", — говорит преп. Исаак Сирин¹.

Таково значение нестяжательности. «Нестяжание есть отложение земных по­печений, беззаботность о жизни, невозбра­няемое путешествие, вера заповедям Спа­сителя; оно чуждо печали», — говорит св. Иоанн Лествичник². Оно есть Божественное установление (Лк. 14, 26, 33). Добровольная нищета — выше милостыни. «Если возложишь на душу свою правило нищеты, — го­ворит св. Исаак Сирин, — и, по благодати Божией, освобо­дишься от попечений и нищетою своею станешь выше мира, то смотри, не возлюби стяжания по нищелюбию, для подая­ния милостыни, не ввергни души своей в смятение тем, что будешь брать у одного и давать другому; не уничтожь чести своей зависимостью от людей, прося у них, и не утрать сво­боды и благородства ума своего в попечении о житейском, потому что степень твоя выше степени милостивых. Нет, прошу тебя, не будь зависим. Милостыня подобна воспита­нию детей, а безмолвие — верх совершенства. Ежели есть у тебя имение, расточи его вдруг. Если же ничего не имеешь, и не желай иметь. Очисти келью свою от роскоши и от излишнего, и это поведет тебя к воздержанию невольно, хотя бы ты и не хотел. Скудость вещей учит человека воздержа­нию; а когда дозволим мы себе послабление относительно вещей, тогда не в состоянии будем воздерживать себя»³.

В «Древнем Патерике»⁴ передается случай, показываю­щий, что святые строго помнили это положение (что нестя­жание выше милостыни).

«Некто просил старца принять деньги на свои нужды. Он не захотел принять, довольствуясь своим рукодельем. Когда же тот не переставал упрашивать старца принять деньги хотя для нужд бедных, то он отвечал:

— Здесь будет двоякий стыд: я принимаю без нужды и тщеславлюсь чужим даянием».

Зная высоту добродетели нестяжания и ее преимущест­во пред милостыней, диавол на этом строит искушения по­движникам.

-7-

«Бес сребролюбия борется с нестяжательными и, когда не может их одолеть, — говорит св. Иоанн Лествичник⁵, — тогда, представляя им нищих, под видом милосердия уве­щевает их, чтобы они из невещественных опять сделались вещественными».

И нередко успевает в этом и вводит в пагубу и лица⁶ вы­сокой духовной жизни.

Но все вышесказанное, прибавлю, относится к настоя­щим подвижникам, которые всецело предались Христу и уединенной молитве за себя и за весь мир. «Но кто занят делами житейскими, собственными своими руками работа­ет и сам берет у других, тот тем более обязан подавать ми­лостыню. И если не радеть ему о милостыне, то немилосер­дие это есть противление Господней заповеди. Ибо если кто не приближается к Богу втайне [т. е. чистым молитвен­ным созерцанием и умно-сердечным деланием] и не умеет служить Ему духом, но не заботится и о делах явных, кото­рые возможны для него, то какая еще будет у такового на­дежда приобрести себе жизнь? Таковой несмыслен»⁷.

Отсюда видно, что христианство против профессио­нального нищенства⁸, хотя Христос постоянно учил забо­титься о нищих (Мф. 19, 21; 26, 9; Мк. 10, 21; 14, 5; Лк. 14, 13; 16, 20; 19, 8; Ин. 13, 29; Деян. 4, 34)*. (*Но языческий мир допускал это ненормальное общественное яв­ление, считая, что сами боги покровительствуют нищим и мстят их обидчикам. Ср.: Гомер. Одиссея. Песнь 17, 475. Песнь 18.)

II. Как приучать себя к добровольной ради Христа скудости?

«Никто не может приобрести действительной нестяжательности, если не убедит и не уготовит себя к тому, чтобы с радостью переносить искушения. И никто не может пере­носить искушений, кроме уверившегося, что за скорби, к участию в которых уготовил он себя, можно приять нечто, превосходящее телесный покой. Посему во всяком, кто уготовал себя к нестяжательности, сперва возбуждается любовь к скорбям, а потом приходит к нему помысл не быть стяжательным относительно вещей мира сего. И вся­кий, приближающийся к скорби, сперва укрепляется ве­рою, а потом приближается к скорбям. Кто отрешается от

-8-

вещественного, но не отрешается от действенности чувств, разумею зрение и слух, тот уготовит себе сугубую скорбь и будет сугубо бедствовать и скорбеть. Лучше же сказать: ка­кая польза лишить себя чувственных вещей, а чувства ус­лаждать ими? Ибо от страстей, производимых этими ве­щами, человек терпит то же самое, что прежде терпел при обладании ими на деле, потому что памятование о навыке к ним не выходит у него из мысли. А если мысленные пред­ставления вещей без самых вещей воспроизводят в челове­ке болезненное чувство, что скажем о действительном приближении к ним? Итак, прекрасно отшельничество, потому что много содействует [достижению нестяжательности], сильно укрощает помыслы, самым пребыванием в отшель­ничестве влагает в нас силы и учит великому терпению в постигающих человека необходимых скорбях»⁹.

Таким образом, мы видим преемственность в доброде­телях. Все устроено Богом так, чтобы путь спасения для че­ловека не был трудным и тяжким, и чтобы можно было ему постепенно восходить от одной добродетели к другой, выс­шей, «и находить в этом для себя облегчение, и чтобы та­ким образом самые скорби, переносимые ради добра, соде-лались любезными, как нечто доброе»¹⁰.

Но во всяком случае, приобретение нестяжательности есть великий труд.

«Да не подумает кто-либо, что без труда и легко дости­гается преспеяние в нестяжательности, — говорит св. Нил Синайский¹¹. — Ибо называем теперь нестяжательностью не нищету невольную, которая, приключившись по необхо­димости, сокрушает дух и, как непроизвольная, почитается несносною, но добровольную решимость довольствоваться малым, приобретаемую самовластием помысла, однако же требующую труда, и до того именно времени, пока упраж­нение, обратившись в навык, не соделает сносным того, что долгое время казалось трудным и нестерпимым».

III. Польза нестяжания

«Пока человек пребывает в нестяжательности, непре­станно приходит ему на мысль преселение из жизни, и при­лагает он всегда попечение свое о жизни по воскресении, во всякое время всячески готовится туда и приобретает терпе­ние против всякой чести и телесного покоя... даже не боит-

-9-

ся и смерти, потому что ежечасно устремляет на нее взор как на нечто приближающееся и ожидает ее; попечение же его с несомненным упованием возвергнуто на Бога...

Если же случится ему... по какой-то причине приобрес­ти что-либо преходящее, то в этот же самый час в душе его начинает пробуждаться любовь к телу; помышляет он о долгой жизни; ежечасно в нем возникают и приходят в си­лу помыслы о плотском покое... и изыскивает сам в себе, не возможно ли ему, каким бы то ни было образом, иметь у се­бя все, что составляет для него этот покой... отсюда при всяком случае останавливается он на мыслях, приводящих в боязнь, и придумывает причины к страху, потому что от­нята у него эта твердость сердца, какую приобрел он, когда в своей нестяжательности был выше мира...»¹²

Поэтому — «если имеешь что лишнее сверх дневной по­требности, раздай это нищим и иди с дерзновением прино­сить молитвы свои, т. е. беседуй с Богом, как сын с отцом. Ничто не может так приблизить сердце к Богу, как милос­тыня, и ничто не производит в душе такой тишины, как произвольная нищета»¹³. «Если веруешь, что Бог промыш­ляет о тебе, к чему тебе беспокоиться и заботиться о вре­менном и о потребном для плоти твоей? А если не веруешь, что Бог промышляет, и потому, помимо Его, сам заботишь­ся о потребном для тебя, то ты самый жалкий из всех лю­дей. Для чего и живешь или будешь жить? Возверзи на Гос­пода печаль твою, и Той тя препитает (Пс. 54, 23)»¹⁴.

О пользе нестяжательности сказал и Иоанн Лествичник:

«Ничто так не смиряет душу, как пребывание в нищете и пропитание подаянием. Ибо тогда больше всего показы­ваемся любомудрыми и боголюбивыми, когда, имея средст­ва к возвышению, убегаем оного безвозвратно»¹⁵.

IV. Примеры истинной нестяжательности

Границы ее так определяет св. Симеон Новый Богослов¹⁶: «Покажи Богу, или, лучше сказать, пусть Сам Он уви­дит нищету твою и нестяжательность и несребролюбивый нрав твой, так что хоть бы, как река, текло к тебе откуда-ли­бо богатство всего мира или попалось тебе брошенным без­мерное множество золота (ибо и это бывает по козням диавола и клевретов его), ты не восхотел бы даже одним гла­зом взглянуть на то, при всем том, что взять не представля-

-10-

лось бы грехом, под благовидным предлогом раздать бед­ным».

Культурный мир или, точнее сказать, безбожники¹⁷ уп­рекают монахов и духовенство, что они-то и есть капитали­сты, а отсюда выводят заключение — вот смешная логика! — что и Бога нет, и религия — выдумка попов. Но те, кого они называют монахами и на кого нападают, по канонам Церкви, не есть монахи; сама Церковь, как мы видели выше, на таковых нападает и предписывает им законы нестяжательности. И Бог тут ни при чем, и религия также.

Путешествующий по египетским древним киновиям IV века преп. Иоанн Кассиан Римлянин вот что говорит о жизни тогдашних монахов, исполнявших заповеди Христа на деле, а не содержавших их только на церковном престо­ле в переплетах с золотыми крышками, усыпанными дра­гоценными камнями (хотя и такое благоговейное отноше­ние тоже похвально само по себе, но для спасения недоста­точно):

«Излишним считаю упоминать о том правиле их, чтобы никто не имел своей коробки, корзины и ничего такого, что должно бы было запирать как собственность. Знаем, что они живут в такой скудости, что, кроме рубахи, небольшой епанечки, полусапог, милоти (мантии. — Еп. Варнава) и ро­гожи, ничего не имеют. А в иных монастырях это правило столь строго соблюдается, что никто не смеет ничего на­звать своим, и считается большим преступлением для мо­наха говорить: это — моя книга, моя письменная доска, мой грифель, моя одежда, мои полусапоги. За это он должен принести покаяние, если случайно, по неосторожности или по неведению, произнесет такое слово»¹⁸.

Авва Исаак, пресвитер из Келий¹⁹, говорил братиям:

«Отцы наши и авва Памво носили ветхую, со многими заплатами, а также пальмовую [т. е. из рогожи] одежду, а вы теперь носите одежду дорогую. Пойдите отсюда — от вас запустели здешние места».

Он же сказывал, что авва Памво говорил:

«Монах должен носить такую одежду, которую никто не взял бы, если бы выбросить ее из кельи [на целые три дня]»²⁰.

Еще приведу несколько примеров того, как смотрели на нестяжательность древние святые отцы и как следовали ей в своей жизни даже тогдашние миряне.

-11-

1. Брат просил авву Серапиона:

— Скажи мне одно слово²¹.

— Что я могу сказать тебе? Разве то, что ты удержал у себя достояние вдов и сирот и положил его на этом окне, — отвечал старец.

А он видел на окне множество книг²².

2. Некто из святых, именем Филагрий, стоял на торгу, продавал свое рукоделье²⁴. Кто-то обронил кошелек с ты­сячью монет. Старец, нашедши его, остановился на том же месте, говоря: «Конечно, потерявший воротится». И вот потерявший идет и плачет. Старец отвел его в сторону и от­дал ему кошелек. Тот ухватил старца и хотел дать ему что-нибудь из денег, но старец не принял. Тогда потерявший закричал: «Пойдите, посмотрите, что сделал человек Бо­жий!» Но святой уже скрылся и вышел из города, не желая обнародовать своего поступка и прославиться.

3. Некоторые из греков пришли однажды в г. Остраци-ны²⁴ раздать милостыню. Они взяли с собою людей, чтобы показывали им, кто в чем особенно нуждается. Те привели их к одному изувеченному²⁵ и предлагали ему подаяние, но он отказался:

— Вот я тружусь, плету эти молодые прутья и ем хлеб от трудов своих.

Потом привели их к хижине одной вдовы с семейством. Когда они постучались, откликнулась изнутри дочь ее. Она была нагая. А мать уходила в это время на работу — она бы­ла портомоя (прачка)²⁶. Они предлагали дочери одежду и деньги. Но та не хотела принять, говоря:

— Когда пошла мать моя, то сказала мне: будь покойна, по милости Божией, я нашла ныне работу, теперь мы име­ем пищу.

Когда пришла мать, они стали ее просить принять пода­яние, но и она не приняла и сказала:

— Мой Промыслитель — Бог, и вы теперь хотите отнять Его у меня!

Видя такую веру, греки прославили Бога²⁷.

4. Следующий случай показывает, как грешно и беспо­лезно «копить денежку на черный день».

Один садовник трудился и весь свой труд употреблял

-12-

на милостыню, а себе оставлял только необходимое. Но по-мысл внушил ему: «Скопи себе несколько денег, чтобы под старость или в болезни не потерпеть тебе крайней нуж­ды...» И он, собирая, наполнил горшок деньгами. Случи­лось ему заболеть (у него стала гнить нога), и он истратил деньги на врачей, не получив никакой пользы. Наконец приходит один опытный врач и говорит: «Если не отнять тебе ногу, сгниет все тело твое», и он решился на операцию. Ночью же, придя в себя и раскаявшись в том, что сделал, сказал с воздыханием: «Помяни, Господи, дела мои преж­ние, которые совершил я, трудясь в саду своем и доставляя потребное братиям!» Когда он произнес это, предстал ему ангел Господень и сказал: «Где деньги, скопленные тобою? И где эта надежда, которую ты питал на них?» Тогда, рас­судив, он сказал: «Согрешил, Господи, прости мне! Отныне я ничего подобного не буду делать». Тогда ангел коснулся ноги его, и он тотчас исцелел. И встав утром, пошел в поле работать. Врач, по условию, приходит с инструментами, и ему говорят: «Он утром ушел в поле работать». Тогда врач, изумившись, пошел туда, где тот работал, и, увидев его ко­пающим землю, прославил Бога, даровавшего ему исцеле­ние²⁸.

Таковы заветы нестяжания, оставленные древним стар­чеством. А те, кто упрекают нынешних монахов в наруше­нии ими иноческих обетов, напрасно усматривают в этом свое особое достоинство (воображая, что они видят то, чего не замечают духовные люди). Если они хотят знать, то об этом предсказано было за 1500 лет до них отцом монашест­ва Антонием Великим.

«Однажды некоторые ученики божественного аввы Антония, видя в пустынях бесчисленное множество мона­хов²⁹, прилежащих всем добродетелям, спросили его: "Отец! Долго ли будут продолжаться эти ревность и усер­дие к уединению, к нищете, к смирению, к любви, к воз­держанию и ко всем прочим добродетелям, которым так тщательно прилежит все это множество монахов почти без исключения?" Муж Божий так отвечал им, воздыхая и проливая обильные слезы:

— Наступит некогда время, сыны возлюбленные, в кото­рое монахи оставят пустыни и вместо их устремятся к бога­тейшим городам. Там вместо вертепов и хижин, которыми усеяна пустыня, они воздвигнут, стараясь превзойти одни

-13-

других, великолепные здания, препирающиеся пышностью с царскими палатами. Вместо нищеты вкрадется стремле­ние к собиранию богатства [продолжу и дальше слова Ве­ликого, хотя они и не относятся к теме параграфа], смире­ние сердца превратится в гордость; многие будут напыщенны знанием, но чужды добрых дел, предписываемых зна­нием; любовь иссякнет; вместо воздержания явится угож­дение чреву, и многие из монахов озаботятся о доставлении себе изысканных яств не менее мирян, от которых они бу­дут отличаться только одеждою и клобуком. Находясь посреди мира, они не устыдятся неправильно присваивать се­бе имя монахов и пустынников³⁰. Не престанут они вели­чаться, говоря: Аз есмь Павлов, аз же Аполлосов (1 Кор. 1, 12), — как будто вся сущность благочестия заключается в значении предшественников, как будто позволительно и справедливо хвалиться отцами, как хвалились иудеи пред­ком своим Авраамом! Однако между монахами тех времен некоторые будут далеко лучше и совершеннее нас, потому что блаженнее тот, кто могл преступити, и не преступи, и зло сотворити, и не сотвори (Сир. 31,11), нежели тот, кото­рый увлекается к добру примером многих добрых»³¹.

Дата добавления: 2014-10-15