Гастарбайтеры языка

Составьте словосочетания или предложения с приведенными синонимами (заимствованными и русскими). Отметьте смысловые и стилистические различия между ними.

Дискутировать – спорить; дистанция – расстояние; диссидент – инакомыслящий; консенсус – согласие; конфиденциальный – тайный; лимитировать – ограничивать; натуральный – естественный; превентивный – предупредительный; пролонгировать – продлить; сервис – обслуживание; структура – строение; толерантность – терпимость; фиаско – провал; хобби – конек – увлечение; эмбарго – запрет.

7. Объясните название приведенной ниже публикации. Как ее заголовок связан с основным содержанием? Согласны ли вы с авторской оценкой заимствований? Назовите положительные и отрицательные стороны заимствований, аргументируйте свое мнение конкретными примерами.

Наверное, каждому случалось пожалеть о падкости нашего языка на иностранные словечки, из-за которой мы, как малые дети, тащим в рот всякую гадость. Еще ладно, когда чужое слово приходит с новым понятием — не переводить же, как Карамзин, иноязычные словечки по частям (тем более, что запросто может не получиться: ньюсмейкер превратится в значащего совсем не то новодела, реанимация — в какое-то непонятное переодушевление, а инаугурацию одним словом и вовсе не перевести). Но ведь часто нахальный чужак лезет на место, у которого есть законный, живой и здоровый владелец. Вот, скажем, вошел в последние годы в наш язык имидж (уже и родственничков за собой потащил — имиджмейкер, имидж-реклама и т.д.) — а чем он, спрашивается, лучше давно существующего в языке образа?

Однако при более внимательном рассмотрении выясняется, что тут еще неизвестно, кто кого обижает. Взять хотя бы ту же пару имидж — образ: ведь первое из них заменило второе далеко не во всех его значениях. Можно даже сказать — только в тех, в каких почтенному русскому слову образ неловко было и употребляться. Имидж — это образ искусственно созданный и не то чтобы заведомо ложный, но совершенно не обязанный соответствовать хоть чему-то в действительности. Вот этот-то малопочетный смысл абориген образ и уступил гастарбайтеру имиджу, сохранив за собой иные, более престижные значения.

Примерно те же отношения связывают и многие другие русские слова с их как бы непереведенными иностранными синонимами. Личность – это нечто яркое и неординарное, это звучит гордо, а если нужна нейтральная стилистическая окраска, то лучше сказать индивидуум или персона (последнюю можно употребить еще и в ироническом смысле). Писатель — это творец, пророк и учитель народа, а если речь идет о челове­ке, зарабатывающем на жизнь составлением текстов — безотносительно к масштабу дарования, – то это литератор. Битва – это нечто серьезное и драматичное, даже если говорится в переносном смысле, а выбор слова баталия означает, что говорящий относится к обозначаемому им конфликту с иронией. Гонор — качество совсем иное, нежели честь. О паре разведчик — шпион как-то уж и напоминать неловко.

На что несерьезно слово призрак — обозначаемого им объек­та, быть может, и вовсе в мире не существует. Но все же и оно как-то реальней, солидней импортного фантома — им обозначают только то, чего уж точно нет, даже если считать, что вооб­ще-то привидения существуют. А, к примеру, слово контора — само гастарбайтер, но поселилось в наших краях давно, обзавелось авторитетом, и заниматься своей основной работой — обозначать помещение для умственной и бумажной работы — ему прискучило. И вот обязанность эта спихивается на только что прибывшего из английского языка новичка – офис. А контора предпочитает теперь означать (пока только в разговорном языке, но лиха беда начало) собственно фирму или организацию (обыкновенно ту, в которой трудится говорящий).

Есть, пожалуй, только один пласт лексики, где все обстоит наоборот: названия криминальных и прочих социально не одобряемых занятий. (Собственно, тут тоже все как у людей — известно же, что в легальной сфере иммигранты занимаются всякой черной работой и медленно выбиваются в люди, зато преступный бизнес прибирают к рукам моментально). Рэкетир звучит куда благопристойнее вымогателя, киллер явно профессиональнее убийцы (а тем более – мокрушника), и даже давно обрусевший бандит серьезнее и солиднее исконного разбойника, которому в утешение осталась только его роль в фольклоре. А поскольку в русском мировоззрении набивание мошны явно ближе к занятиям криминальным, чем к достойным, то и коммерсант с бизнесменом куда респектабельнее купца.

В общем, пусть иностранные слова лезут к нам и дальше. Черной, скучной, неблагодарной работы в нашем языке хватит на всех (Итоги. 2000. № 4 ).

8. Охарактеризуйте точку зрения известного театрального деятеля и режиссера А. А. Брянцева на значение речевой культуры человека. Согласны ли Вы с его жестким отношением к проблеме языковой компетенции образованного человека? Как поступили бы в подобной ситуации Вы?

Однажды руководителю театра юного зрителя А. А. Брянцеву позвонили из школы:

– Вам зв о нит преподавательница…

– Не верю! – прервал А. А. Брянцев и повесил трубку на рычаг.

Через минуту снова звонок, и снова:

– Вам зв о нит преподавательница…

– Не верю! – и трубка опять повешена. На третий раз звонок:

– Товарищ Брянцев, вам зв о нит преподавательница… Почему вы не верите?

– Не верю, чтобы преподаватель мог так неправильно говорить «зв о нит» вместо «звон и т» – ответил в последний раз А. А. Брянцев («Звезда». 1962. № 2).

Дата добавления: 2014-10-31