Фиксации вышеописанного и садомазохизм

Разрушение, уничтожение, инициатива и гнев - функции хорошего контакта, необходимые для жизненности, удовольствия и защиты любого организма в трудном поле. Мы видели, что они проявляются в разных комбинациях и, вероятно, доставляют удовольствие. Используя агрессию, организм, так сказать, выходит за пределы своей кожи и прикасается к среде без ущерба для самости; торможение агрессии не искореняет ее, а поворачивает против самости (мы обсудим это в следующей главе). Без агрессии любовь стагнирует и лишается контакта, поскольку разрушение - средство обновления. Враждебная агрессия часто разумна, в особенности если ее демонстрирует невротик: к примеру, враждебность может быть направлена на терапевта не потому, что он «отец», но потому, что он опять насильно пичкает неассимилируемыми интерпретациями и заставляет чувствовать себя неправым.

Фиксации этих функций - ненависть, мстительность и преднамеренное убийство, амбициозность и навязчивая любовная охота, привычная воинственность - не столь приятны. Ради этих ставших постоянными страстей остальные функции самости приносятся в жертву; они самодеструктивны. Ненависть к какой-либо вещи подразумевает связывание энергии в том, что, по определению, приносит боль или фрустрирует, и обычно это уменьшает контакт с изменяющейся актуальной ситуацией. Субъект цепляется за ненавистное и прижимает его к себе. В случае мести и преднамеренного убийства, у человека существует жгучая постоянная потребность уничтожить «персону», чье существование оскорбляет его концепцию себя; но если эту концепцию проанализировать, обнаруживается, что драма - внутренняя. Так, наиболее праведное негодование бывает направлено против собственного искушения. Хладнокровный убийца систематически пытается уничтожить свою среду, что равносильно суициду: «мне нет дела до них» значит «мне нет дела до себя», это идентификация со страшным судом: «нам нет дела до тебя». Драчун производит впечатление человека с аппетитом, который начинает приближаться к объекту, а потом неожиданно себя фрустрирует, потому что чувствует себя неадекватным, осуждаемым, или еще чем-нибудь подобным; его гнев вспыхивает против фрустратора; и он проецирует «препятствие» на любой подходящий или неподходящий объект; такой человек очевидным образом хочет быть побитым.

В общем (мы рассмотрим это более детально в следующей главе), когда аппетит подавлен и привычно удерживается вне осознания, самость испытывает фиксированную ненависть к себе. В той мере, в которой эта агрессия удерживается внутри, она представляет собой хорошо себя ведущий (well-behaved) мазохизм; в той мере, в какой она находит некий образ себя в среде, она является фиксированным садизмом. Удовольствие садизма - в возрастании аппетита, высвобожденного ослаблением давления на самость; бить, резать и тому подобное - это форма, в которой садист сладострастно прикасается к объекту. Объект любим, потому что похож на его собственную подчиненную самость.

В первичном мазохизме (Вильгельм Райх) желанна не боль, но высвобождение подавленных инстинктов. Боль есть «предварительная боль», ощущение, к которому мазохист привычно лишен чувствительности, но которое потом позволяет восстановить гораздо больше чувств.

Чем более инстинктивное возбуждение возрастает без соответствующего роста осознания того, что это собственное возбуждение субъекта (так же, как и произвольное сдерживание - его собственное), тем сильнее мазохистическое стремление. (Может показаться, кстати, что эта ситуация может быть создана экспериментально физиологической терапией типа Райховской). В мазохизме аппетит увеличивается, напряжение растет - и сдерживание усиливается в той же мере; стремление к высвобождению напряжения невротически интерпретируется как желание подвергнуться насилию, быть сломленным, проткнутым, что позволит ослабить внутренний гнет. Мазохист любит грубого любовника, который дает глубинное высвобождение подавленного и идентифицируется с его собственной само-наказующей самостью.

Дата добавления: 2014-10-31