Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Страдание




Рассмотрим также смысл страдания. Творческое решение, как мы уже сказали, неизвестно противникам; оно впервые появляется в результате конфликта. В самом конфликте противоборствующие стороны, их привычки и интересы частично разрушены; они понесли ущерб и страдают. Таким образом, в социальном сотрудничестве партнеры ссорятся и разрушают друг друга, они ненавидят конфликт. Поэту во время написания поэмы досаждает навязчивый образ или идея, внезапно отклонившаяся от темы; субъект устраивает себе головную боль, он цепляется за свой план, запутывается и обливается потом. Однако, вовлекаясь в конфликт, боли избежать невозможно, потому что если подавить его сейчас, это не принесет удовольствия, но приведет к неудовольствию, скуке, неловкости и придирчивому сомнению. С другой стороны, сам конфликт тоже возбуждает весьма болезненно. Как же фактически в итоге боль снижается?

Это происходит в результате окончательного «нестояния на пути», цитируя великую формулу Дао. Люди освобождаются от своих предрассудков относительно того, как это «должно» окончиться. И в получившейся «плодотворной пустоте» решение приходит к ним само. Таким образом, люди занимаются чем-то, вкладывают свои интересы и умения, и позволяют им столкнуться, чтобы обострить конфликт, и чтобы быть разрушенными и измененными грядущей идеей. В итоге, они не цепляются за интересы как за «свои». В возбуждении творческого процесса они приходят к творческому беспристрастию среди непримиримых частей; и затем, с великим безрассудством и ликующей жестокоетью, каждый из противников применяет всю свою агрессию, одновременно за и против своей стороны в противостоянии. Но самость не разрушается, напротив, она впервые обнаруживает, что же она из себя представляет.

Вопрос: применима ли такая интерпретация использования боли, страдания и средств их уменьшения к соматической и эмоциональной боли и страданию? Порассуждаем немного о функции боли.

Боль, в первую очередь, есть сигнал; она привлекает внимание к непосредственно существующей опасности, например, к угрозе органу. Спонтанная реакция на нее - убраться с пути или, потерпев в этом неудачу, уничтожить угрожающего. Жизнь животного не протекает в боли и страдании; когда вредное воздействие продолжается, и никакие произвольные действия не могут этому помочь, животное цепенеет или даже теряет сознание. (Невротическая реакция прикосновения к поврежденной части, чтобы вызвать боль, есть желание ощутить эту часть; и это тоже, возможно, полезный сигнал, хотя его трудно проинтерпретировать.)

Какова же, все-таки, функция продолжительного страдания, обычного между людьми? Мы осмелимся предположить, что она состоит в том, чтобы привлечь наше внимание к непосредственно присутствующей проблеме, и затем встать в стороне от пути, отдать угрозе все наши силы, а затем опять встать в стороне от пути, ослабить ненужную произвольную целенаправленность, позволить конфликту разгореться и разрушить все, что должно быть разрушено. Рассмотрим две простые иллюстрации: человек болен, он пытается заниматься своим бизнесом и страдает; он принужден осознать, что у него есть совсем другое дело - его болезнь, он ложится и ждет; страдание уменьшается, и он засыпает. Или когда умирает любимый; возникает печальный конфликт между, с одной стороны, интеллектуальным принятием и, с другой стороны, желаниями и воспоминаниями. Средний человек пытается разделить себя на части, но превосходящий других подчиняется сигналу и погружается в страдание. Воскрешая прошлое, он видит свое настоящее безнадежно расстроенным; он не может представить, что же делать теперь, когда основа всего рухнула; горе, замешательство и страдание продолжаются, потому что многое должно быть разрушено и уничтожено, и многое надо ассимилировать. В течение этого времени он не должен заниматься своими неважными делами, произвольно подавляя конфликт. В конце концов, работа траура завершается, и человек изменяется, он допускает творческое безразличие; наконец, новые интересы становятся доминирующими.

Эмоциональное страдание является средством, не позволяющим изолировать проблему, оно необходимо для того, чтобы, прорабатывая конфликт, самость могла расти в поле существующего. Чем раньше субъект решает прекратить борьбу против деструктивного конфликта и расслабиться в боли и замешательстве, тем раньше страдание закончится. (Эта интерпретация траурного страдания - как средства, позволяющего старой самости измениться - объясняет, почему траур сопровождается самодеструктивным поведением типа расцарапывания кожи, ударов в грудь и выдергивания волос).

Для врача опасность эмоционального конфликта и страдания в том, что это может разрушить пациента, разбить его на кусочки. Это действительная опасность. Но этого можно избежать не "только путем ослабления конфликта, но и усилением самости и самоосознания. Когда человек осознает, что это его собственный конфликт, и что он сам разрывает себя на куски - это становится новым динамическим фактором в ситуации. Затем, когда конфликт находится в центре внимания и обострен, человек скорее достигнет установки творческого беспристрастия и идентифицируется с приходящим решением.

5. Само-угнетение: преждевременное примирение

Мы утверждаем, что невроз не состоит в некоем активном конфликте (внутреннем или внешнем) одного желания против другого, или социальных стандартов против животных потребностей, или персональных нужд (например, амбиций) против социальных стандартов и животных потребностей. Все эти конфликты совместимы с интеграцией самости, и на самом деле являются средствами ее интегрирования. Но невроз есть преждевременное погашение конфликтов; это зажимание, или перемирие, или оцепенение ради избежания дальнейшего конфликта; и он вторично проявляет себя как потребность в победе в ничтожных битвах, как если бы эти победы могли отменить глубокое унижение. Это есть, коротко говоря, победа над собой. Будем различать два уровня удовлетворения:

1) удовлетворение от прекращения конфликта и

2) удовлетворение от победы.

Предположим, что, вместо способности отождествиться с приходящим решением, самость потеряла надежду на него и не имеет перспективы, но продолжает страдать и слишком сокрушаться о поражении. В наших семьях и обществе такое случается нередко, поскольку творческое решение зачастую невозможно. Взрослый, понимающий ситуацию, может продолжать страдать, но ребенок непременно прекращает. Рассмотрим смысл смирения.

В момент острого конфликта и отчаяния ответом организма становится отрицание - картинное падение в обморок или, чаще, замораживание чувств, паралич или другие методы временного вытеснения. Но когда непосредственный кризис миновал, и если обстоятельства больше не обещают решения, то субъект избегает продолжения конфликта. Самость больше не проявляет агрессии, и ситуация подавления стабилизируется как более терпимая; субъект смирился. В фигуре остается пустое пространство, так как общий контекст потребностей, мнений, трудностей и т.д. остался прежним, а самоутверждение, занимавшее центральное место в конфликте, потеряно. Это пустое место теперь заполнено идентификацией с другой персоной, а именно той, которая сделала конфликт нестерпимым и заставила смириться. Эту персону обычно боятся и любят - конфликт гасится, чтобы избежать страха и риска неодобрения - и теперь эта персона становится «мной». Вместо движения к своей новой самости, которой человек стал бы в результате неизвестного решения конфликта, он интроецирует эту чужую самость. Отождествляясь с ней, он одалживает ей силу своей агрессии, теперь освобожденной от отстаивания собственных потребностей. Эта агрессия теперь ретрофлективно поворачивается против этих потребностей, отвлекает от них внимание, напрягает мускулы, противясь их возбуждению, называет такие потребности глупыми или порочными, наказывая их, и так далее. В соответствии с нормами интроецированной персоны, человек отчуждает конфликтную самость и направляет агрессию на нее. Это легко сделать, поскольку более сыновняя (дочерняя) и социальная часть себя, которая принадлежала одной из сторон конфликта, может теперь соединиться с интроецированным авторитетом; полезные агрессивные и репрессивные установки прямо под рукой и легко усваиваются. Легко избегать искушения, однажды согласившись быть хорошим; легко рассматривать побуждения как порочные и чуждые, отождествляясь с персоной, которая так же к ним относится.

Противоположностью возбуждения в конфликте является оцепенение смирения. Противоположностью «плодотворной пустоты», которая достижима на стадии творческого безразличия (и эта пустота - творческая часть самости), является пустое место смирения там, где раньше была самость. И противоположностью отождествления с приходящей новой самостью является интроекция чужой личности. Так осуществляется преждевременное примирение. В продолжение этого, конечно, незавершенный конфликт так и остается незавершенным, но он проявляет себя теперь как потребность в победе в маленьких боях вместо готовности беспристрастно рассмотреть трудное противостояние; это - цепляние за безопасность вместо преисполненности верой.

Эмоциональный конфликт было трудно разрешить, потому что другая персона (например, родитель) была одновременно объектом страха и любви. Однако, к несчастью, в ходе конфликта принадлежащие самости сложные потребности и борющееся замешательство смирились, родитель интроецирован, агрессия самости повернута против нее самой. Вследствие этого любовь к объекту также теряется, поскольку с тем, за что цепляешься, нет контакта, и не бывает любви без обновляющей агрессии.

6. Само-угнетение: удовлетворения от угнетения

Давайте рассмотрим теперь тот мир, который был достигнут. Мы должны различать мир позитивный и негативный. Когда конфликт затихает и приходит к творческому решению с изменением и ассимиляцией непримиримых факторов, происходит освобождение от страдания и завершение возбуждения вновь созданной целостностью. Это позитив. Нет ощущения завоевания и объекта господства, так как в действительности жертвы исчезли, они разрушены и ассимилированы. В позитивном мире, парадоксальным образом, существует победный подъем без ощущения завоевания; главное чувство - жизненность новых возможностей и новой конфигурации. Поэтому Победа изображается крылатой и смотрящей вперед.

Позитивный мир содержится и в сокрушительном поражении, если человек столкнулся со своими ограничениями, исчерпал все ресурсы и не воздерживался от максимального неистовства. Посредством вспышки гнева и работы траура потребность в невозможном уничтожена. Новая самость угрюма, но цельна; ее одушевление в новых условиях ограничено, но в ней нет ничего интернализованного, и она не отождествляет себя с завоевателем. Так, как прекрасно описал Peguy, умоляющие в греческих трагедиях имели больше силы, чем высокомерные победители.

Мир завоевания, где жертва по-прежнему существует, и над ней нужно господствовать, является полной противоположностью предыдущему случаю: страдание конфликта прекращено, но фигура осознавания не оживлена новыми возможностями, так как ничего не было решено; победитель, побежденный и их отношения продолжают заполнять выпуски новостей. Победитель бдителен, побежденный злопамятен. В социальных войнах мы видим, что такой негативный мир нестабилен; он содержит слишком много незавершенных ситуаций. Как же получается, что при победе над собой примирение оказывается стабильным, и победившая самость может десятилетиями продолжать господствовать над своей отчужденной частью? Жизненность любого естественного побуждения очень сильна; оно может быть отчуждено, но не уничтожено. Мы можем ожидать, что оно будет слишком сильным для того, чтобы оставаться долго подавленным страхом или потребностью в привязанности. Почему же конфликт не возобновляется, как только ситуация изменяется благоприятным образом?

Так происходит оттого, что самость теперь получила громадное позитивное удовлетворение от отождествления с сильным авторитетом. Как целое, самость потерпела поражение, поскольку ее конфликт не был доведен до того, чтобы стать зрелым и привести к новому позитиву; но отождествленная самость может сказать теперь: «Я - победитель». Это высокомерие - мощнейшее удовлетворение. Каковы его элементы?

Во-первых, к облегчению от прекращения страдания в конфликте добавлено освобождение от давящей угрозы поражения, стыда и унижения. Принимая другую роль, высокомерие становится огромным и самонадеянным, хотя и хрупким. Во-вторых, существует удовлетворение тайного злорадства, вид тщеславия: во Фрейдистских терминах, супер-эго насмехается над эго. В третьих, гордая самость безосновательно приписывает себе воображаемые достоинства авторитетов, силу, права, мудрость и невиновность. И последнее и самое важное: высокомерная самость может теперь владеть своей агрессией (совсем даже не иллюзорно) и постоянно доказывать, что она победитель, поскольку объект господства всегда доступен. Стабильность смирившегося характера объясняется не тем, что он все бросил «раз и навсегда», но тем фактом, что агрессия постоянно используется. К несчастью, главная жертва агрессии - это как раз он сам, всегда готовый быть побитым, «срезанным», задавленным, покусанным и так далее. Таким образом, видимое увеличение силы и агрессивности представляет собой искалеченную слабость. (Часто здоровье субъекта вначале реально улучшается, ведь он совершил приспособление; но позже приходит расплата). Энергия связана удержанием чуждых побуждений. Если внутреннее напряжение становится слишком сильным, угроза снизу проецируется, и субъект находит козлов отпущения: это другие люди имеют (или им можно приписать) его собственные отвратительные и чуждые влечения. Они пополняют список жертв и увеличивают высокомерие и гордость. Постараемся осторожно рассмотреть, в чем несчастье этого процесса. Элементы экспансивности, эго-идеал и претензии не имеют, как таковые, непривлекательного и похожего на детский вида: это выглядит, напротив, как подчеркнутая гордость, блаженство самоутверждения и социального утверждения: «Смотрите, какой я большой мальчик!» Это разновидность демонстративности, оскорбительная, возможно, только для тех, кто разочарован и завистлив. Когда добавляется четвертый элемент - несдерживаемая агрессия - портрет становится темнее и ужаснее. Но, однако, он не уродлив. Там, где сочетаются абсолютная гордость и необузданная внешняя агрессивность, мы имеем подлинного завоевателя: безумное зрелище, подобное бешеному потоку или другой иррациональной силе, разрушающей все (а вскоре - и себя). Это комбинация самолюбия, самоуверенности и мощи, без саморегуляции или межличностной регуляции органических потребностей или социальных целей. Такое темное безумие не лишено великолепия; мы одновременно любуемся им и пытаемся его уничтожить.

Это тот самый великий образ, о котором грезит слабый само-угнетатель; его концепция себя совершенно иллюзорна; она не привлекает его энергию. Подлинный завоеватель - обезумевший творец, который назначает себя на роль и играет ее. Самозавоеватель смирился и был назначен на другую роль кем-то другим.

7. Самоконтроль и «характер»

Если копнуть глубже, под поверхностью потребности в победе и цепляния за безопасность обнаруживается выдающееся высокомерие и тщеславие; субъект смирился только внешне. Его тщеславие утверждает себя тем, что он фактически может производить блага и быть сильным, и способен это показать, поскольку жертва всегда под рукой. Типичное замечание: «Я - сильный, я - независимый, я могу взять это или оставить (секс)». Каждое проявление самоконтроля является подтверждением своего превосходства.

Но опять, возникает трудность (особенно учитывая наши нравы): социальные основания самооценки двусмысленны. Необходимо доказать не только то, что субъект силен, но и то, что он обладает «потенцией», сексуально возбудим. Эти противоречивые требования могут быть выполнены только в том случае, если любовный акт достаточно садо-мазохистичен, агрессия используется как освобождающее пре-чувство (fore-feeling) для сексуальности, а сексуальность, в свою очередь, является средством к тому, чтобы быть наказанным - для ослабления тревоги.

Само-угнетение оценивается обществом как «характер». Человек с характером не поддается «слабости» (эта «слабость» в действительности представляет собой спонтанный эрос, сопровождающий любое творчество). Он может управлять своей агрессией для утверждения своих «идеалов» (идеалы - это нормы, с которыми он смирился). Антисексуальное общество, основывающее свою этику на характере (может быть, несколько больше в предыдущие века, чем сейчас) приписывает любое достижение подавлению и самоконтролю. И отдельные аспекты нашей цивилизации (а именно - ее широкий пустой фасад, количественные показатели и внушительность) возможно, обязаны характеру; они составляют постоянно требующиеся доказательства господства над людьми и природой - доказательства потенции. Но грация, теплота, подлинная внутренняя сила, здравый смысл, веселость, трагедии: все это невозможно для людей с характером.

Получив такое большое удовлетворение самости, и свободу обладать агрессией, и высочайший общественный престиж, само-угнетение является успешной частичной интеграцией; правда, его результатом является урезанное счастье, личностное расстройство, господство над другими, приводящее к их страданию, и растрата социальной энергии. Но все это еще можно терпеть. Но неожиданно, из-за общего распространения роскоши и соблазнов, подавление начинает давать сбои; с ростом социальной неуверенности и незначимости падает самооценка; характер не вознагражден; проявление агрессии вовне, в виде гражданской инициативы, затруднено, так что самость становится ее единственным объектом; в этой типичной ситуации наших дней само-угнетение возникает на переднем плане как центр невроза.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-10-31; Просмотров: 324; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.015 сек.