Генри Филдинг

4.

Джонатан Свифт

1. Какие художественные образы творчества Свифта для вас наиболее яркие и какие, с вашей точки зрения, вполне могут быть воплощены сегодня в театре или кино?

2. Как имена героев «Сказки о бочке» Петр, Мартин, Джек способствуют развитию главной идеи текста? Прокомментируйте слова Вольтера: «Свифт хорошо высек братьев, но розги были столь длинны, что задели и отца».

3. Как «Путешествие Гулливера» соединено с современной Свифту философией, идеологией и европейской политикой?

4. Почему «Путешествие Гулливера» популярно в наши дни и неоднократно экранизируется? Только ли в социальной критике причина?

5. Какие сценографические детали вы бы придумали, если бы ставили «Путешествие Гулливера»?

(1707-1754)

Филдинг — творец человеческой природы в прозе.

Байрон

По недостоверной генеалогии, род Генри Филдинга восходит к Габсбур­гам — «фамильные» черты находят в его единственном изображения, сде­ланном рукою знаменитого мастера сатирического бытового жанра Уилья­ма Хогарта (правда, уже после смерти писателя). Во всяком случае, графы в родне были, сам же Филдинг принад­лежал к захудалой семейной ветви. Его отец дослужился до генерала. По ма­теринской линии Филдинг происхо­дил из сомерсетских джентри (средних и мелких дворян, приспособившихся к развитию капитализма). В усадьбе Шарлем-парк близ Гластонбери и ро­дился будущий писатель.

Прослеживая жизненный путь Филдилга, мы будем постоянно присутст­вовать при борьбе в нем противоре­чивых начал: поединке между повесой и ученым, накопителем и расточите­лем, художником классической выуч­ки и балаганщиком, атлетом и эсте­том. Фидцингу были присущи усер­дие, трудолюбие, тяга к знаниям — и в то же время какая-то самозабвенная непрактичность, аристократические замашки; ведь его семья свято верила в свое королевское происхождение, и в пользу такой родословной впослед­ствии засчитывался римский нос, вы­сокий рост, плотное сложение и вну­шительный вид писателя.

Когда Генри исполнилось 11 лет, умерла его мать. Отец, протестант, же­нился на вдове с двумя детьми, като­личке — все это напоминало сюжет викторианского романа. За юного Филдинга начали великую семейную тяжбу бабушка и отец. Генри будет уже юношей, когда судебная баталия завершится в пользу бабушки.

В 1719 году Филдинг — унылый подросток, лишенный семьи, враж­дующий с мачехой. Перед ним — не открытая дорога, как перед его буду­щим героем, «найденышем» Томом Джонсом, а привилегированная тюрь­ма под названием Итон, где царит спартанский дух и истово изучают классиков, где юношей подавляют убогие санитарные условия и ничем не сдерживаемое рукоприкладство. Здесь, среди будущих композиторов, политиков и философов, юный Филдинг толковал Гомера и Овидия, дек­ламировал Демосфена и Цицерона, сам писал стихи на древнегреческом языке. Отсюда не раз совершал побе­ги, в том числе 18-летним выпускником вместе со своей «невестой», 15-летней Сарой Эндрю. Это первое амурное приключение Филдинга имело коми­ческую развязку: беглецов поймали, а дядюшка и опекун невесты наняли де­ревенского парня «поколотить» влюб­ленного. Раздосадованный любовник прибил к стене дома обидчика сле­дующее заявление: «Настоящим дово­жу до вашего сведения, что Эндрю Такер и его сын Джон шуты гороховые и жалкие трусы. Собственноручно подписал Генри Филдинг».

Филдинг оставляет Итонский кол­ледж в 1724 или 1725 году. Его мес­топребывание в 1726 и 1727 годах по­крыто мраком неизвестности. Затем объявляется в Лондоне, но уже в 1728—1729 годах он учится на филологическом факультете Лейденского университета в Голландии (на втором году учебы оставляет университет из-за отсутствия средств), после чего воз­вращается окончательно в Лондон, где оказывается, по его собственным сло­вам, перед выбором: «стать наемным извозчиком или наемным писакой».

Творческий путь Филдинг начал как поэт и драматург. В конце января 1728 года крупнейший лондонский из­датель выпускает его сатиру «Маска­рад», адресованную «Графу Х-д-г-р-у» (популярному в те годы либреттисту и оперному постановщику, устраивав­шему в дни, когда не было опер, мас­карады с девяти вечера до семи утра) и подписанную знаменательным псев­донимом: «Лемюзл Гулливер, поэт-лауреат короля Лилипутии». Текст со­провождался хогартовской гравюрой «Маскарады и оперы». К тому же еще до отъезда из Лондона в 1728 году на сцене театра Дрюри-Лейн была по­ставлена первая комедия Филдинга «Любовь под разными масками» — чисто любительский, во многом под­ражательный опыт. По возвращении он стал писать для театра профессионально.

Его драматургическая деятельность продолжалась неполных десять лет; в 1737 году свет рампы увидела послед­няя пьеса Филдинга — сатира «Поли­тический ежегодник за 1736 год». Всего он, лично и в соавторстве, на­писал 26 пьес — немало для человека, чье имя украсит мировую литературу по разряду прозы (для сравнения, шекспировский Канон - это 37 пьес): среди них несколько комедий нравов, единственная в его творчестве «се­рьезная комедия» или «мещанская драма» - «Современный муж» (1732), основную же массу составили фарсы, бурлески (музыкальные пьесы грубо­вато-комического характера), «баллад­ные оперы» и политические сатиры. В фарсах Филдинга выведена целая га­лерея «героев дня»: пустой светский щеголь, недоучка студент, засидев­шаяся в девицах провинциалочка, со­блазняемая блеском городской жизни, отвратительнейшие из породы «педан­тов» — ханжи и лицемеры всех мастей. В отличие от демократического фарса, бурлеск предполагал в зрителе извест­ную культуру: «Трагедия трагедии, или Жизнь и смерть Мальчика-с-пальчик» (1731) Филдинга на две трети — при­чудливое смешение цитат из самых разных источников. Но автор удиви­тельно хорошо вышел из положения: героем бурлеска он сделал героя сказ­ки, и от пьесы получали удовольствие и партер и галерка — каждый в меру своих возможностей.

В отличие от традиционных фарса и бурлеска, целиком достоянием века были «балладная опера» и политичес­кая сатира. Классический образец — «Опера нищего» Джона Гея, сочетав­шая литературно-музыкальную паро­дию с политической сатирой. Поразительна художественная чуткость Филдинга, уже в 1731 году поставившего «Валийскую оперу, или У жены под башмаком» (позднейшее название «Опера Граб-стрит»), где в полный голос зазвучали политические оберто­ны «ньюгетской (то есть тюремной) пасторали». В сатирах же «Пасквин» (1736) и «Исторический ежегодник», используя приемы комедии-репети­ции («театра в театре»), Филдинг в от­крытую развернул действие под зна­ком, «Все продажны, все подкупны». В 1737 году, под нажимом потерявше­го терпение премьера Роберта Уолпола, парламент утвердил закон о теат­ральной цензуре. «Филдингу таким образом был закрыт путь Мольера и Аристофана, — скажет полтораста лет спустя Б. Шоу. —... Он избрал путь Сервантеса — и с той поры англий­ский роман становится гордостью ми­ровой литературы, а английская драма ее позором».

Отойдя от драматургии, Филдинг определился в юридическую корпора­цию Средний Темпл и три года изучал юриспруденцию — она и стала его профессией. Однако его разящее перо недолго оставалось в бездействии. Филдинг-публицист — приметная фи­гура в начале 1740-х годов.

Романистом он стал едва ли не слу­чайно, сочинив «Шамелу» (опублико­ванную анонимно) — пародию на роман С.Ричардсона «Памела». Подна­торев в искусстве бурлеска и язвитель­ного пересмешничества, он не оставил живого места на самовлюбленной и расчетливой буржуазке, обнажив торгашескую подоплеку ее показного це­ломудрия. Как пародия на «Памелу» был задуман и роман «История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса» (1742). С этого времени он признанный писатель.

Стремительность и сила его роста изумляют. Вот примерная хроника его тогдашних трудов: поздней осенью 1741 года он начал «Путешествие в загробный мир и прочее» (1743); но в декабре вышла вторая часть «Памелы» Ричардсона, и Филдинг, отложив «Пу­тешествие», сел за «Джозефа Эндруса» и в феврале 1742 года выпустил роман в свет; весной 1742 года он продолжает работать, над «Путешествием», но летом опять оставляет его и принима­ется за «Историю жизни покойного Джонатана Уайлда Великого» (1743), тогда же объявив о намерении издать по подписке трехтомник своих сочи­нений, который и появляется в апреле 1743 года с незавершенным «Путеше­ствием». Хотя все три вещи писались как бы одновременно, совершенно ясно, что «Путешествие» и «Джонатан Уайлд» неотрывны от публицистики и драматургии Филдинга 1730-х годов, а «Джозеф Эндрус» — роман-перве­нец, предвестье зрелого Филдинга. И говорить о них нужно в такой последовательности: «Путешествие» — «Джонатан Уайлд» — «Джозеф Энд­рус».

Литературным источником «Путе­шествия» стали «Разговоры мертвых» и «Правдивая история» Лукиана из Самасаты (ок. 120 — ок. 190), а шире — мениппова сатира (по имени древне­греческого философа и писателя-са­тирика III века до н.э. Мениппа), в которой его привлекли отказ от жиз­ненного правдоподобия, свобода вы­мысла, тасующего в одном сюжете век а и стр а ны и устраивающего самые неожиданные встречи (в том числе, автора со своими героями), резкая смена положения героя (падение — возвышение), явление истины в пара­доксальном облике (добродетельный грабитель, например). Из более позд­них образцов жанра Филдинг учиты­вал «Сновидения» (1627) испанского писателя Ф.Кеведо-и-Вильегаса (1580—1645), английские сатирико-нравоучительные эссе в духе Р.Стиля и Дж.Аддисона (несколько «новостей» с того света появилось и в их «Бол­туне»), «Путешествия Гулливера» (1726) Дж.Свифта (островок Глаббдобдриб, иначе — остров чародеев или волшебников).

Смысл загробного путешествия у Филдинга состоит в том, что духи, не­достойные блаженства, возвращаются из потустороннего мира на землю, дабы в новой жизни искупить прегре­шения прежней. Редко кому это уда­ется сразу. Например, горемычный император Юлиан Отступник перево­площался 19 раз: он начал рабом в конце IV века, а кончил учителем тан­цев в середине XIV века. Кому был интересен в Англии XVIII века Юлиан? Вероятно, Филдингу было до­статочно того, что в расхожем пред­ставлении Юлиан был лицемер и при­творщик. Каждая глава, рассказываю­щая об очередном воплощении Юлиа­на, это его новая роль, «характер», данный в форме популярных повест­вовательных жанров. Тогдашние аван­тюрные, криминальные, галантные романы, как заимствованные из Франции, так и национального про­исхождения, — это, по большей части, «жизнеописания» от первого лица с непременной «моралью». Таковы они и здесь, но написанные чрезвычайно компактно. В совокупности они дают «обозрение» эпохи, это парад ее по­роков, ее типов.

При известном запасе жизненных впечатлений «обозрение» уводило в дурную бесконечность, и автор на ско­рую руку мотивировал обрывочность сочинения ссылкой на то, что по не­брежности дарителя многое в рукопи­си утрачено. При этом читатель полу­чил — пусть фрагментарно — историю Европы за целое тысячелетие.

Вслед за «Путешествием» в «Джо­натане Уайлде» центральной также стала тема извращенного величия и неотвратимости судьбы. Джонатан Уайлд — реальное лицо. Укрыватель краденого и организатор преступной шайки, он был повешен в 1725 году. Казнь Уайлда, собравшая огромную толпу, породила целую литературу о нем. Две его биографии написал Д.Дефо. В Уайлде поражало сосуще­ствование закоренелого злодея, и рес­пектабельного, делового человека. Удивительно и другое: с начала 1720-х годов неуклонно восходила звезда Уолпола, и проницательные умы скоро заметили определенные совпа­дения в методах его правления с «практикой» Уайдда (подкупы, взятки, расправа с неугодными, беззастенчи­вый цинизм). Исподволь, вызревала аллегория, по которой государствен­ное правление, осуществляемое из­вестными методами, и дела преступ­ного мира суть одно и то же. «Джо­натан Уайлд» Филдинга написан в жанре сатирической биографии. Име­нуя низость безмерно падшего чело­века «величием» и соответственно перестроив всю шкалу оценок, Фил­динг создал символ продажности и бесчестия. В шайке те же законы, что и в мире официальном, время разбой­ничьей вольницы миновало. Мы не располагаем авторскими признания­ми, но, думается, Филдинг должен был любить этого героя. Ведь Уайлд — движитель интриги, и Филдинг воз­жигает от него не только сатирические молнии, но и просто комические шу­тихи. Вопрос об «исправлении» Уайлда даже не возникает, он само вопло­щение зла, и антиподом его выступа­ет, естественно, воплощение добра — его бывший школьный приятель, юве­лир Хартфри. Своей образцовостью он давно раздражает критиков, отказыва­ющих ему вправдоподобии. Но важ­нее альтернатива: обыкновенный че­ловек, не герой, Хартфри устоял про­тив зла, явив то обыкновенное вели­чие, которое не надо ставить в кавыч­ки или определять как «ложное». При этом радужный финал не отменяет Уайлда и его страшной правды.

В происхождении романа «Джозеф Эндрус», как было сказано, обычно видят литературный казус: начавшись как пародия на «Памелу», он перерос первоначальный замысел и стал твор­ческим опровержением Ричардсона. Однако не следует преувеличивать па­родийных намерений Филдинга в связи с романом Ричардсона, тем более, что сам автор так объявил натитуле книга: «Написано в подража­ние манере Сервантеса, автора «Дон Кихота». Филдинг «подражал» Сер­вантесу-эпику, гордо, сознавая при этом новаторское значение своего предприятия: «...литература того рода, в котором до сей поры никто еще, на­сколько я помню, не пытался писать на нашем языке».

Пастор Адамс, бредущий в Лондон искать издателя для своих проповедей, и вывел «комический роман» на эпи­ческий простор. Чего ожидать от Джо­зефа, озабоченного лишь сохранением целомудрия? Только героического по­ведения в альковных сценах. А пастор указывает читателю на дорогу, киша­щую людьми, которые обирают по­стояльцев, грабят кареты, помогают страждущему, обижают безответного — разнообразно живет дорога! Роман ос­тавляет впечатление шумной много­людности, хотя действующих лиц в нем меньше, чем в «Памеле» (соот­ветственно, 81 и 134), не говоря уже о «Дон Кихоте» (669). Адамс здесь главный герой, и, конечно, несправед­ливо, что для краткости роман традиционно называют другим именем. В отличие от Дон Кихота, он не безза­щитен в мире дикости и произвола: если не действуют увещевания, в дело вступают последние аргументы — пара кулаков и суковатая палка. Он побор­ник активной помощи, фанатик доб­рых дел. От него берет свое начало линия «филантропов» в английском романе. На этом бурлящем жизнью фоне Джозеф и его возлюбленная Фанни проходят тенями, они услов­ны, и так же условно благополучна их судьба: благодетельный случай возвращает героям настоящих родителей(Джозеф оказывается дворянином). Все это, пожалуй, сказочно, но герои имели право на простое никого не задевающее счастье, они доказали, что умеют постоять за него, — и хорошо, что они его получили.Новаторство романа не в сюжете, пародирующем расхожие мотивы тогдашней беллетристики: в ряду современных ему прозаиков Филдинг единственный осознал необходимость теории романа (отсюда и его титул одного из отцов-основателей жанра) и сделал подступы к ней в первых главах «Джо­зефа Эндруса».

Окончательное оформление его эс­тетическая программа просветитель­ского романа обретет во вступитель­ных главах к «Истории Тома Джонса, найденыша» (1749). Филдинг не пото­му отстаивал законность «комическо­го романа», что комическим по пре­имуществу было его дарование: под «комическим» в терминах привычной ему классицистической поэтики, он разумел сугубо человеческое, земное, обыденное, то есть,он ратовал за демократическое со­держание искусства.

«История Тома Джонса-найденыша» — вершинное творе­ние Филдинга, совершенна его архи­тектоника, искуснейше выстроена ин­трига, переплетенная с реальными ис­торическими событиями, год-другой назад сотрясавшими Англию (якобитское восстание). За время после «Джо­зефа Эндруса» Филдинг далеко ушел в искусстве создания многомерной жизни. Том Джонс — не ходячая добродетель вроде Джозефа, прекрас­ные душевные задатки не мешают ему совершать (хотя и с наилучшими на­мерениями) вполне предосудительные поступки. Эти издержки переполняю­щих его сил и не очень строгой нрав­ственности тогда же восстановили против героя (и автора, разумеется) за­писных моралистов, от чьего лица в романе представительствует сводный брат Тома пакостник Блифил и его достойные наставники Тваком и Сквейр. Но даже недруги романа со­шлись на том, что его героиня Софья Вестерн теплее и обаятельнее самой Клариссы (второй роман Ричардсона был неостывшей новинкой, и Фил­динг, кстати, высоко его оценил). Если в образе Тома принято находить некоторые черты самого автора, то его суженой, по отзывам друзей и близ­ких, Филдинг любовно передал оча­рование и прелесть своей жены Шар­лотты, умершей в 1744 году. Вторым браком (1744) он женился на собст­венной экономке, ставшей преданной супругой и помощницей, облегчившей ему последние, мучительные годы жизни.

Напряженная с молодых лет лите­ратурная работа, многотрудные обя­занности мирового судьи (с 1748) и основателя городской полицейской службы, социально-реформаторская деятельность (политические памфле­ты, обличающие в числе прочего кор­рупцию политиков и власть чистогана; трактаты об устройстве работных до­мов, об искоренении игорного бизне­са и т.п.) и, что греха таить, небереж­ный к себе образ жизни — все это подкосило здоровье Фиддинга. Зако­номерно, что в его последнем романе «Амелия» (1752) комическое начало приглушено; в авторе возобладал мо­ралист самой суровой складки. От лю­бовных интриг Филдинг впервые перешел к изображению семейной жизни, как бы разомкнув финалы своих прежних романов, где все кон­чалось свадьбой. Бойкий характер Тома причинял страдания, как прави­ло, тем, кто этого заслуживал; здесь же непутевый капитан Бут огорчает любящую (и любимую!) жену. Непри­вычно звучат в романе нотки мелан­холии, болезненной рефлексии. Все это могло быть обещанием дальней­шего развития — в сторону психоло­гического романа. Однако на «даль­нейшее» уже не оставалось времени.

«Дневник путешествия в Лиссабон» писался на борту «Королевы Португа­лии» в июле-августе 1754 года. По со­вету врачей Филдинг был вынужден срочно сменить климат. Путешествие продолжалось 50 (!) дней. Ограничен­ный в своих действиях обстоятельст­вами (кругом море) и нездоровьем, автор вынужденно предается размыш­лениям, самоанализу, наблюдениям. Под его пером обретают новую жизнь и капитан корабля, и его племянник — «сухопутный капитан», и чета содер­жателей прибрежного трактира. Фил­динг, безусловно, сознавал отчаян­ность своего положения, и, однако, сколько в этой книге выдержки, до­стоинства, внимания к близким, тер­пящим с ним тяготы пути! Примечательна и спокойная, пророческая уверенность писателя в том, что и после смерти, «когда эта небольшая комната, где я сижу в настоящую минуту, сменится еще более убогим помещением, меня с уважением будут читать люди, никогда меня не знавшие и не видевшие и которых я никогда не узнаю и не увижу».

Генри Филдинг умер в Лиссабоне 8 октября 1754 года и там же похоро­нен. На его надгробном камне высе­чена велеречивая латинская эпитафия, но лучшее слово о нем скажет столе­тие спустя автор всемирно известной «Ярмарки тщеславия» Уильям Теккерей, прочтя предсмертную книгу ве­ликого писателя: «Мужественный анг­личанин Генри Филдинг».

Пользуясь прочитанным о Филдинге текстом и лекцией преподавателя,

ответьте на вопросы:

Дата добавления: 2014-10-31