Максим ГОРЬКИЙ

(1868—1936)

Ранние годы. Алексей Максимович Пешков (М. Горький — псевдоним) родился в Нижнем Новгороде 16(28) марта 1868 г. Отец, столяр-краснодеревщик, ставший управляющим па­роходной конторой в Астрахани, рано умер от холеры (1871). Мать, дочь владельца красильной мастерской В. И. Каши-рина, вышла замуж вторично, но скоро скончалась от чахотки (1879). Мальчик жил в доме деда, где царили ссоры, тяжба за раздел имущества между братьями матери. Находиться среди них ребенку было очень нелегко. Спасали его деятельная, ода­ренная натура и любовь бабушки. Шести лет Алеша под руко-

водством деда освоил церковно-славянскую грамоту, затем гражданскую печать. Обучался два года в слободском училище, за 3-й класс сдал экстерном, получив похвальный лист. Дед к то­му времени разорился и отдал внука «в люди». Пешков работал рассыльным в модном магазине, прислугой у чертежника-под­рядчика В. Сергеева, посудником на пароходах, учеником ико­нописной мастерской, десятником на ярмарочных постройках, статистом в театре. И очень много с жадностью читал, снача­ла «все, что попадало под руку», позже открыл для себя богатый мир русской литературной классики, книг по искусству и фило­софии.

Летом 1884 г. поехал в Казань, мечтая о занятиях в универси­тете. Но вынужден был зарабатывать на жизнь поденщиком, чернорабочим, грузчиком, подручным пекаря. В Казани познако­мился со студентами, бывал на их сходках, сблизился с народ­нически настроенной интеллигенцией, читал запрещенную ли­тературу, посещал кружки самообразования. Тяготы жизни, восприятие репрессий против студентов, личная любовная дра­ма привели к душевному кризису и попытке самоубийства. Летом 1888 г. Пешков уехал с народником М. А. Ромасем в село Красновидово для пропаганды революционных идей сре­ди крестьянства. После разгрома книжной лавки Ромася юноша отправился на Каспий, работал там на рыболовных про­мыслах.

Пережитое за все эти годы породило позже автобиографиче­скую прозу М. Горького; повести о первых трех периодах своей жизни он назвал соответственно их содержанию: «Детство», «В людях», «Мои университеты» (1913—1923).

После пребывания на Каспии началось «хождение по Руси». Пешков исходил пешком, зарабатывая трудом на пропитание, средние и южные области России. В перерыве между странстви­ями жил в Нижнем Новгороде (1889—1891), исполняя разную черную работу, потом был письмоводителем у адвоката; участво­вал в революционной конспиративной деятельности, за что был впервые арестован (1889). В Нижнем познакомился с В. Г. Коро­ленко, который поддержал творческие начинания «этого само­родка с несомненным литературным талантом».

Ранние рассказы. Первый рассказ «Макар Чудра» (за под­писью М. Горький) был опубликован в сентябре 1892 г. тифлис­ской газетой «Кавказ». Окончательно вернувшись (октябрь 1892 г.) в родной город, начинающий писатель активно печата­ется в волжских периодических изданиях; больше года (февраль 1895 —апрель 1896 г.) был сотрудником «Самарской газеты», ^гДе появились его очерки, рассказы и под псевдонимом Иегуди-ил Хламида фельетоны. С 1893 г. начали систематично выходить в свет художественные произведения. Первенцами столичной прессы стали «Емельян Пиляй» (Русские ведомости.— 1893.— Август) и «Челкаш» (Русское богатство.— 1895). «Челкаш» при­нес автору широкую известность. В 1898 г. Горький издал в Пе­тербурге два тома «Очерков и рассказов», в следующем году — три книги под тем же названием. Четырехтомное собрание сочи­нений «Рассказы» вышло в 1900 г. К писателю пришла подлин­ная слава.

Популярность Горького имела и оборотную сторону. Социо­логическая критика низвела его реалистическую прозу до разоб­лачения собственнического мира, а романтике приписала при­зыв к революционной борьбе. При таком искаженном толкова­нии творчество писателя было противопоставлено литературе начала века. Предельное развитие эта точка зрения получила в советское время.

Горький о противоречиях народной души. Художественные искания писателя обладали совсем иным характером. Свои путе­шествия по России он объяснил «желанием видеть — где я живу, что за народ вокруг меня» (письмо от декабря 1910 г.).

Ранние рассказы Горького обращены к странному двунача-лию души, переплетению живых и мертвых струн внутренней жизни личности. В едином с другими писателями направлении наблюдений он, однако, избрал самую мрачную сферу — суще­ствование босяков, безработных, ищущих пристанища декласси­рованных элементов: «Два босяка», «На соли», «Мой спутник», «Проходимец» и др. Поэтому писатель показал страшный ре­зультат нравственного разрушения. В «равнодушном состоянии» обитатели ночлежки (рассказ «Бывшие люди») «все были про­тивны каждому, и каждый таил в себе бессмысленную злобу против всех». Но тем напряженнее герой-повествователь всмат­ривался в человеческие переживания, находя в них неожидан­ные проявления добра («Емельян Пиляй», «Однажды осенью», «Бабушка Акулина»), мудрости (Кувалда — «Бывшие люди», «Коновалов»), тяготение к красоте вольной и могучей земли («Челкаш», «Мальва»). Так возникали проникновенные произве­дения о трагическом расточении души, по природе своей способ­ной на светлые чувства и сильные порывы.

Истоки романтической прозы. Неудивительно, что начался авторский поиск совершенного духовного опыта. Он был найден в памяти поколений, сохранившей прекрасные страницы про­шлого, в легендах и сказаниях разных народов.

Понять смысл этих горьковских сказаний можно лишь в их соотнесении с реалистическими рассказами. Романтический ге­рой оказывается включенным в среду ограниченных (как в жиз­ни), а то и просто жестоких, злых соплеменников. Но чем более безрадостно, тускло существование, тем сильнее потребность яр­кого, неведомого. В романтических образах воплощены в беско­нечно усиленном варианте горькие наблюдения писателя проти­воречий человеческой души и мечта о красоте.

Народная мудрость обращена к явлению, глубоко волновав­шему писателя. Макар Чудра (из одноименного рассказа) го­ворит: «Смешны они, те твои люди. Сбились в кучу и давят друг друга, а места на земле вон сколько...» Старуха Изергиль почти вторит ему: «И вижу я, не живут люди, а все приме­ряются...»

Гуманистическая позиция романтического героя. Романтиче­ский герой задуман как разрушитель сонного прозябания боль­шинства. О цыгане Лойке Зобаре («Макар Чудра») сказано: «С таким человеком ты и сам лучше становишься...» В кровавой драме, развернувшейся между ним и Раддой, тоже таится не­приятие обычной человеческой судьбы. В валашской сказке «О маленькой фее и молодом чабане» (1892) юный чабан мечта­ет «идти куда-нибудь далеко, далеко, где бы не было бы ничего такого, что он знал...», а фея Майя может жить только в родном лесу. Героиня «Девушки и Смерти» (начало 90-х гг., опубл. в 1917 г.) несет в своем сердце «нездешнюю силу» и «нездешний свет». Всюду скучной повседневности противостоят редкой энер­гии душевные порывы. Чудра так завершает свой сказ: «...иди своим путем, не сворачивая и сторону. Прямо и иди. Может, и не загинешь даром».

Воспев яркую личность, следующую своим путем, Горький обра­тился к острым душевным конфликтам легендарных героев. В це­лом ряде романтических повествований «Старуха Изергиль», «Пес­ня о Соколе» (1895—1899), «Хан и его сын» (1896), «Немой» (1896) отражено неоднородное столкновение, чаще трагическое, между мечтой, одухотворенным чувством, влечением к Прекрас­ному и страхом перед жизнью, тупым равнодушием к красоте.

Смысл противопоставления Данко и Ларры. В рассказе «Старуха Изергиль» Ларра, считавший себя «первым на земле», уподоблен могучему зверю: «Он был ловок, хищен, силен, жесток и не встречался с людьми лицом к лицу»; «у него не было ни племени, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел ничего это­го». А по прошествии лет выясняется, что этот «сын орла и жен­щины» лишен сердца: Ларра хотел вонзить в себя нож, но «сло­мался нож — точно в камень ударили им». Страшна и законо­мерна постигшая его кара — быть тенью: «Он не понимает ни речи людей, ни их поступков — ничего». В образе Ларры воссоз­дана античеловеческая сущность.

Данко взрастил в себе неиссякаемую любовь к тем, кто «бы­ли как звери», «как волки», окружившие его, «чтобы легче им было схватить и убить Данко». И только одно желание владело им — вытеснить из их сознания мрак, жестокость, страх перед темным лесом, откуда «смотрело на идущих что-то страшное, темное и холодное». Светлое чувство Данко было рождено глубо­кой тоской при виде соплеменников, утративших человеческийоблик. И сердце героя загорелось и сгорело, чтобы рассеять тьму не только лесную, но прежде всего душевную. Печален за­ключительный акцент: спасенные не заметили упавшего рядом «гордого сердца», и один из них, «боясь чего-то», наступил на не­го ногой. Дар самоотверженного сострадания будто и не достиг высшей своей цели.

Рассказ «Старуха Изергиль» в двух легендарных частях и воспоминаниях женщины о возлюбленных ее молодости доносит горькую правду о двойственном роде людском. Он от века соеди­нил в себе антиподов: красавцев, которые любят, и «стариков от рождения». Поэтому рассказ пронизан символическими парал­лелями: света и тьмы, солнца и болотного холода, огненного серд­ца и каменной плоти. Жажда полного преодоления низменного опыта остается неосуществленной, люди продолжают жить двояко.

Образ духовной гармонии мира. Романтическое воображение, прикованное к исключительному явлению, приводит на первый взгляд к неромантически суровому финалу. Но конкретными по­ступками, в том числе сказочных героев, не ограничен создан­ный Горьким мир. Перед нами возникает необозримое вольное пространство, поражающее тайной гармонией: «Все было стран­но красиво и грустно, казалось началом чудной сказки». Она вбирает и содеянное в старину: к земле прижата мрачная тень Ларры; летят высоко в небе голубые искры от сердца Данко. Это прекрасное царство рождает «человеческую фантазию, со­здавшую столько красивых и сильных легенд». Неостановимый, постоянно обогащающийся в мире разлив светлых дум, смелой мечты и есть противоядие скудному существованию.

Эта мысль развита в других произведениях. Сокол («Песня о Соколе»)¹ живет идеалом взлета, близости к небу: «Я знаю сча­стье. Я храбро бился! Я видел небо...»; «О, если б в небо хоть раз подняться!» Ужу высота не нужна и опасна: «Там только пусто. Там много света, но нет там пищи и нет опоры живому телу». Снова побеждает жалкая мораль (наслаждающегося темнотой и сыростью пресмыкающегося). Но легендарные волны доносят мечту о «свободе, свете». Герой, прослушав песню крымского чабана, угадывает «гармонию неизъяснимо сладких звуков», которые «увлекают с собою душу высоко в темно-синюю бездну».

В башкирской легенде «Немой» сородичи пастуха смеялись над его влечением к небу, к вершинам гор. Но когда этот непо-

¹ «Песня...» рассмотрена в 3-й редакции 1899 года (1-я редакция— 1895 г., 2-я — 1898 г.), где была усилена жажда Соколом «свободы», «света», а также обобщения автора, дано окончательное название.

нятныи сытому племени человек умер, о нем сохранилась свя­щенная память. Горьким романтически опоэтизирована вечная в сознании поколений жизнь возвышенных человеческих устрем­лений. Величественный духовный опыт, сливающийся с красотой вселенной,— главная, внутренняя тема рожденных народной фантазией сказаний.

«Песня о Буревестнике» как выражение романтического иде­ала. В этом ряду стоит «Песня о Буревестнике» (1901). После то­го как В. И. Ленин процитировал ее в своей статье, «Песню...» стали именовать призывом к революции. А в ней была раскрыта жажда нравственного преображения мира, победа на редкость отважного и сильного духа. Буревестник отождествлен с могучей природной стихией. «Ветер тучи собирает» — гордая птица «взмы­вает к тучам»; «гром грохочет» — она «стрелой пронзает тучи»; «мо­ре ловит стрелы молний» — Буревестник зовет бурю, ураган. По­этика «Песни...» оттеняет стремительное, как летящая стрела, на­растание буревых эмоций, презрения к мраку, радости от встречи с солнцем. Все прежние идеальные представления Горького со­средоточились в поэтическом образе Буревестника при их «осуще­ствлении». А препятствия на пути, чинимые скучными, ожиревши­ми обитателями спокойных вод, оказались преодоленными. Чайки «прячут ужас», гагар «гром ударов пугает», «глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах». Клич: «Пусть сильнее грянет буря!» — передает конечно же не призыв к социальной борьбе, а могучие порывы — «силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе» — гордо реющего в грозовом небе Буре­вестника.

«Фома Гордеев». Мечта и действительность в романе. В твор­честве Горького по-разному была выражена мечта о духовной гармонии. Основной ее смысл восходил к нравственному здоровью, яркой, полнокровной жизни человека. В подавляющем большинстве горьковским героям все-таки не свойственна цель­ность мироощущения. Но естественная его потребность, причи­ны разочарования были воплощены так, что в центре вни­мания оказалась драма личности, достойной иной, светлой доли.

Так написан роман «Фома Гордеев» (1899). О его замысле ав­тор сказал: это «содержательная картина современности», на фоне которой «должен бешено биться энергичный здоровый че­ловек...». «Теснота» жизни и поиск героем «дела по силам» — по этой психологической канве развивается действие. Все здесь со­циально конкретизировано. Неограниченной властью, парализу­ющей волю всех и каждого, обладают городские предпринимате­ли разной ориентации: борющиеся за политическое первенство в городе (Яков Маякин), накопители патриархального типа (Ананий Щуров), буржуа новой формации (Африкан Смолин, Тарас Маякин). В конце романа Фома Гордеев в припадке нена­висти кричит им в лицо: «Грязищу и духоту развели делами сво­ими <...> Пятак — ваш бог! <...> Кровопийцы!» Прямолиней­но звучит это обвинение. Истинное положение несравненно сложнее и значительнее.

«Фома Гордеев» во многом определил особенности горьков-ской романной формы, связанной с изображением стремительно расцветающего купеческого рода и не менее быстрого его раз­ложения. Фома отступает от заветов своего преуспевающею отца, но отнюдь не из-за смены общественных симпатий. Дра­ма молодого Гордеева лежит в сфере его нравственных за­просов.

Дата добавления: 2014-11-25