Статья Белкина. Обычаи и обыкновения. 22 страница

КС конкретно эту проблему мало решал, мало давал ориентир для ее решения. Единственно, что он сформулировал достаточно определенно – это то, что запрет обратной силы действует в отношении только негативных норм, т.е. тех норм, которые либо возлагают новые обязанности, либо устанавливают новые запреты или ограничения, в общем, в том или ином виде обременяют или ухудшают положение гражданина. Частным таким случаем ожжет считаться введение налога, потому что оно явно гражданину не может быть «по душе».

Соответственно, в этом отношении, можно сказать, что принцип запрета обратной силы закона, он сужается. Хотя насколько это оправданно? Если буквально толковать положения Конституции, то оправданно, потому что в этом случае фактически мы говорим об именно применении буквы Конституции, а буква Конституции именно запрещает придание обратной силы законов, которые устанавливают ответственность, либо иным образом ухудшают положение лица. Соответственно, в отношении всех новых законов должен действовать общий принцип немедленного, т.е. последующего действия, т.е. он должен вступать в силу и применяться к тем отношениям, которые возникают после его вступления в силу. Если нормы закона носят негативный характер, они не могут быть распространены с обратной силой, а нормы, смягчающие положение гражданина, должны применяться с обратной силой. Вот таково толкование тех положений, которые содержатся в 54 статье Конституции РФ.

Последнее право, о котором мы скажем из числа прав этой группы, это право на возмещение вреда, причиненного незаконными действиями органов государственной власти.

Здесь нужно отметить, что достаточно не очевидно из общих положений Конституции и из соотношения норм Конституции и норм ГК условие, при котором наступает обязанность государства возместить причиненный вред.

Если толковать системно, если оценивать характер и природу публично-правовой деятельности, то мы можем прийти к выводу, что во многих ситуациях деятельность государства объективно вредоносна для граждан. Она объективно связана с защитой публичного интереса, и в целях защиты публичного интереса может ущемлять интерес частный, может причинять тот или иной вред правам или интересам гражданина.

В этом случае вопрос о возмещении вреда, причиненного таким ограничением прав, должен решаться не так, как он решается в отношении возмещения вреда, причиненного одним частным лицом другому частному лицу. Если в отношениях между частными лицами действует принцип генерального деликта – это принцип, который вытекает из ст. 1064 ГК РФ, рассматривается как базовый, фундаментальный принцип в системе действующего гражданского законодательства, он предполагает противоправность любого вреда, причиненного одним частным лицом другому частному лицу. В отношении государства принцип генерального деликта не действует. Не любой вред, причиненный государством, может рассматриваться как подлежащий возмещению. Государство обязано возмещать только тот вред, который причинен за пределами законно установленных полномочий государственных органов. Все, что в пределах закона может оставаться без необходимого возмещения.

Мы оставляем в этом случае за скобками вопрос, подлежит ли возмещению вред, причиненный самим законом? Этот вопрос никем на национальном уровне не ставится. КС никогда его не рассматривал, он считает, что восстановлении в правах – уже есть достаточная компенсация гражданину. ЕСПЧ, руководствуясь своими нормами, нормами о справедливой компенсации, считает, что независимо от того, действовали государственные органы в пределах, установленных законодателем, или вышли за эти пределы, но нарушили право гражданина, которое гарантированно Конвенцией, гражданин имеет право на возмещение причиненного ему ущерба. Этот вопрос лежит за пределами регулирования, собственно, 53 статьи Конституции, он касается причинения вреда государством, но не отдельными государственными органами и должностными лицами. 53 же статья ориентирована именно на условия возмещения вреда, причиненного незаконными действиями, решениями государственных органов или должностных лиц.

Для того чтобы установить условия возмещения вреда, мы можем выделить две составляющие, два элемента: 1) носит публично-правовой характер; 2) рассматривается в системе гражданского законодательства.

Первый предполагает оценку законности действий или решений, совершенными государственными органами. Иными словами, если гражданин считает, что ему причинен ущерб, то гражданин, в первую очередь, настаивает на незаконности того решения, которое в отношении него было вынесено. Соответственно, этот гражданин должен, в первую очередь, обосновать, что государственный орган вышел за пределы его полномочий.

Когда гражданин докажет, что государственный орган не имел права вынести то или иное решение, тогда у гражданина появляется основание требовать возмещения вреда, который был причинен этим незаконным действием или решением. Если действие было законно, вопрос о возмещении вреда не встает в принципе.

А размер вреда, непосредственно, кто его будет возмещать – это уже частные вопросы, они не касаются самого права на возмещение вреда, право предполагается, оно возникает из ст. 53 Конституции, ст.1069, 370 ГК РФ и предполагает возмещение вреда в тех случаях, когда действия были незаконными.

КС в 2009 году рассматривал любопытный вопрос, связанны с тем, что считать незаконными действиями. Речь шла о производстве по делу об административном правонарушении. В рамках этого производства гражданин был задержан в рамках административного задержания, это рассматривалось как мера обеспечения производства по делу об административном правонарушении. В последствии, при расследовании дела выяснилось, что правонарушения не было, что не было самого факта правонарушения. И гражданин, который был в этом случае задержан, почитал, что задержали его неправомерно, что применения к нему меры обеспечения было лишено материально-правового основания, что действия государственный органов были не соответствующими закону. В этом случае гражданин пытался применить, в каком-то смысле, аналогию (в самом широком смысле, не прямую аналогию), применить ту логику, которая закреплена в уголовно-процессуальном законодательстве. Если гражданин подвергается уголовному преследованию, а потом выясняется, что у него есть реабилитирующие основания для прекращения этого преследования, то вред, причиненный ему применением мер обеспечения, которые автоматически становятся необоснованными, подлежит возмещению. В административном праве такого не установлено. И КС, рассмотрев этот вопрос, пришел к выводу, что вопрос о законности или незаконности должен рассматриваться с т.з. процедурной, с т.з. формальной, а именно для конкретного государственного органа в данный конкретный момент времени должны оцениваться полномочия, которые ему предоставлены. Если конкретное должностное лицо имеет право на основании имеющихся у него данных, имеющихся у него оснований подозревать, что конкретное лицо виновно в совершении правонарушения, и у него есть предусмотренные законом признаки правонарушения, на основании которых он может возбудить дело и применить меры обеспечения, то его действия не могут считаться незаконными. Он с т.з. конкретного момента времени, конкретного полномочия, он действует совершенно правомерно, а то, что в последствие его данные оказываются необоснованными – это уже никак не оценивается.

Наверное, эта позиция КС, может быть, слишком формальная, однако она, пожалуй, с т.з. практической наиболее применима. Может быть, если бы мы говорили о действительно эффективной гарантии 53 статьи, мы должны были расширять действие, понятие незаконности на не только формальную незаконность, но и на материальную незаконность, но мы этого не делаем, государство этого не делает, по крайней мере, сейчас в пределах уголовного преследования, оно признает необходимость возмещения вреда, но в пределах административно-правового оценивает только формально те основания, которые могут быть у должностного лица.

Поэтому, в этом смысле, можно говорить, учитывая, что там КС в этом случае давал толкование 53 статьи, можно говорить о том, что сама по себе 53 статья в толковании КС содержит гарантию именно от процедурно незаконных действий, и обязанность возместить вред, причиненный действиями, которые в момент их совершения могли считаться законными, а постфактум оценивались уже как необоснованные, они основанием для возмещения вреда служить не могут.

Последняя группа прав, о которых мы скажем очень кратко – это права коллективные. С коллективными правами все несколько сложно, запутанно, потому что наша конституционно-правовая теория мало их развивает, мало формулирует их особенности юридические.

По сути дела, в некоторых учебниках даже вообще не выделяют коллективные права в отдельную группу, хотя с т.з. содержания, с т.з. последствия их закрепления, они совершенно по иному конструируются, и совершенно иные юридические свойства имеют по сравнению со всеми ранее перечисленными правами.

Коллективные права принадлежат группам граждан, определенным сообществам, но не конкретному индивиду. Чаще всего коллективные права не подлежат защите в индивидуальном порядке. То, что гражданин может пользоваться этими правами индивидуально, есть некое побочное следствие, побочный эффект действия этих прав, но не их реальное, действительное юридическое содержание. С т.з. конституционного наполнения, коллективные права предполагают именно защиту интересов определенного сообщества, определенной группы граждан.

КС про коллективный аспект индивидуальных прав упоминал, применительно к свободе совести в Постановлении 1999 года, но более нигде о природе и об особенностях коллективных прав не распространялся. В этом случае, конечно, речь идет совершенно о другом явлении - это коллективный аспект индивидуального права, и, конечно, он характеризует никак коллективные права, о которых мы говорим.

Коллективные права – явление, относительно недавно возникшее, считается, что о них человечество стало думать только после Второй Мировой войны, только в то время, когда появились общие глобальные угрозы человечеству, связанные с развитием науки, техники, с развитием цивилизации, и их закрепление, оно во многих случаях даже и правами сложно назвать, это, скорее, некие требования, адресованные государству, которые государство должно защищать, в соответствии с которыми государство должно выстраивать свою политику, но не те права, которые можно реализовать, придя в КС и заявив соответствующую жалобу.

Среди тех прав, которые мы можем отнести к коллективным правам, в первую очередь, мы можем назвать права информационные. Информационные права – это право на оборот информации, которая предполагает свободное циркулирование в обществе. Информационные права не сводятся к праву, например, требовать от государственных органов предоставления той информации, которая затрагивает права и свободы конкретного гражданина, либо которая касается информации о состоянии окружающей среды. Это те виды информации, которые государство обязано предоставлять в индивидуальном порядке, и которые не относятся к этим глобальным информационным правам.

К глобальным информационным правам относятся именно право на свободный оборот информации. Естественно, в этом случае со стороны государства устанавливаются определенные ограничения, но специфика коллективных прав предполагает, что бороться с этими ограничениями весьма затруднительно.

Например, государство может установить защиту той или иной информации, отнеся ее к категории государственной тайны. Вопрос засекречивания информации чаще всего оказывается за пределами конституционного судебного контроля, оказывается за пределами судебного контроля вообще, потому что его содержание не нарушает право конкретного лица, здесь нет конкретной информации, на получение и оборот которой гражданин мог бы претендовать, но ограничивает права сразу всех граждан, сразу всего народа на свободное осуществление, на свободный оборот тех или иных сведений.

Информационное – это отдельная область правового регулирования, мы можем только говорить о некоторых конституционных принципах, но специфика, основанная на главном принципе свободы оборота информации, она создает, по сути, отдельный правовой режим для того массива правовых норм, которые регулируют оборот информации в обществе.

Второе право – право на благоприятную окружающую среду. Государство должно обеспечивать это право путем ограничения хозяйственной деятельности, но никакой гражданин не может потребовать от государства, чтобы была запрещена конкретная хозяйственная деятельность, не может потребовать, чтобы конкретному хозяйствующему субъекту запретили вести тот или иной вид, например, промышленной деятельности.

В этом случае, опять же, речь идет только о неких общих принципах, требованиях, предъявляемых к государству и малореализуемых в индивидуальном порядке, малозащищаемых в индивидуальном порядке.

Правда, из этого общего права вытекает обязанность государства возместить вред, причиненный жизни и здоровью гражданина неблагоприятным воздействием окружающей среды.

Надо сказать, что КС считает необходимость возмещения такого вреда само собой разумеющимся, однако он, при этом, как кажется Белову, исходит из того, что условия возмещения такого вреда уже закреплены в законе. А вот если бы к нему обратили требование принудить государство возместить вред, причиненный неблагоприятным воздействием окружающей среды, тут вряд ли бы КС, как кажется Белову, вывел бы из Конституции обязанность государства возмещать тот вред, который причинен в результате недостаточных, неэффективных ограничений той хозяйственной деятельности, которая причиняет ущерб окружающей среде.

Третье право – право на доступ к культурным ценностям. Опять же, в индивидуальном порядке гражданин не может предъявить требование о том, чтобы ему предоставили возможность ознакомления с конкретным объектом, представляющим культурную ценность и в конкретное время. Это все, скорее, требование к политике государства, это требование, которое предполагает возможность граждан, в целом, но не каждого отдельно взятого гражданина, требовать от государства создания определенного режима оборота и использования культурных ценностей, который обеспечил бы защиты этих ценностей. Все попытки реализовать защиту культурных ценностей с помощью конкретных требований, например, остановить строительство какого-то центра, потому что там уничтожается памятник археологии, вот эти требования, они юридически нереализуемые, и, по сути дела, никакие положения Конституции, ни в каком смысле право на защиту культурных ценностей не может рассматриваться как достаточно конкретное, чтобы обосновать подобные права.

Если права – априори существующие, то в отношении обязанностей ситуация обратная, обязанности не могут быть изначально априори установлены. Каждая обязанность требует обоснования.

Это обоснование должно лежать в области взаимодействия между гражданином и государством, это обоснование должно быть неизбежным. Без обязанности государство не в состоянии выполнять свои функции. Любые обязанности так или иначе должны обосновываться публичными функциями. Не все обязанности, которые фигурируют в Конституции, этой строгой проверке соответствуют. Некоторые обязанности не замыкаются на публичной функции государства. Некоторые обязанности выглядят как морально-этические, нежели правовые.

О правовых конституционных обязанностях можно говорить тогда, когда реализация таких обязанностей необходима государству. Специфика конституционного взаимодействия между человеком и государством предполагает, что права и обязанности не должны между собой увязываться. Неисполнение обязанностей не должно влечь за собой отказ в реализации прав. Неисполнение обязанности может стать основанием для привлечения к ответственности, но полный отказ в реализации, например, политических прав, гражданину, который уклоняется от службы в вооруженных силах, конституционные принципы не допускают. Нет отчетливой и правовой взаимосвязи между правами и обязанностями. Права сами по себе, обязанности само по себе. Государство использует рычаги давления, чтобы исполнить обязанности. Но это рычаги не сводятся к отрицанию прав и свобод.

Не будем анализировать все обязанности. Ст. 15 Конституции – обязанность соблюдать Конституцию и законы. Сама обязанность может вызывать споры. Когда речь заходит об обязанности исполнять законы, любой ли закон должен исполняться гражданами? Можно ли требовать исполнения закона, который выходит за рамки Конституции? Каким образом раскрывается обязанность исполнять законы и Конституцию? На эту тему можно рассуждать долго. Но эти вопросы лежат в области общей теории права и государства и в меньшей степени в рамках КП. Предполагается, что в КП действует презумпция конституционности любого закона, и соответственно до тех пор, пока установленной процедурой закон не признан неконституционным, он обязан быть исполняем со стороны граждан. Считать, что это отдельная конституционная обязанность, нельзя. Это, может быть обязанность технического характера, т.к. в ней мало содержания, чтобы мы могли говорить об особой специальной обязанности.

Мы поговорим о тех, обязанностях, которые более определенно лежат в области конституционного взаимодействия, среди них: обязанность платить законно установленные налоги и сборы.

Обязанность, которая предусмотрена 57 ст. Конституции, предполагает, что налоги должны быть экономическим основанием деятельности государственного аппарата, налоги должны служить экономической основной для выполнения государством его функций. Можно сделать выводы: во-первых, человек, который не платит налоги, ставит под угрозу выполнение государством его публичных функций. Угроза возникает публичным интересам, заключающимся в нормальном функционировании государства и выполнении функций государства.

Кроме того, для государства именно налоги должны быть основным источником, экономической основой для выполнения государственных функций. Мы говорили о тех требованиях, которые предъявляются к государству в отношении его участия в экономике. Государство не может свободно вмешиваться в экономические отношения, в т.ч. государство не может играть в экономике роль, которая предполагала бы извлечение прибыли в качестве основной цели участия государства в экономических отношениях. Вытягивание денег из граждан для государства не может быть конституционно оправданной целью. Очень часто приходится видеть (в политике, в юридических решениях) мотивацию обоснования той или иной хозяйственной деятельности государства, что государству необходимы средства для выполнения публичных функций. Эти средства государство должно получать из налогообложений. Другие способы экономического обоснования деятельности государственных органов могут существовать как второстепенные, их применение должно быть исключением из правил и применяться максимально осторожно и редко.

Касаемо самой конституционной нормы, которая устанавливает обязанность, акцент делается на то, что эта обязанность должна быть конкретизирована в законе. Законным установлением налога и сбора может (как первоначально установил КС) быть обязательное установление всех элементов налога в законе. Элементы налога – условия уплаты налога, которые делают налоговую обязанность конкретной и определенной. Налогооблагаемая база, объект, ставка – те условия, которые обязательно должны содержаться в законе, они не могут устанавливаться на подзаконном уровне, они обязательно должны быть приняты представительным органом. Т.к. обязанность платить налоги перед государством в целом, а не перед отдельным его органом; также в силу формального требования законного установления налога и сбора.

Ссылки на решения КС, где было указано на особенности конкретизации налоговой обязанности.

Вторая обязанность – обязанность по защите Отечества. Она выступает и как обязанность, и как долг. Эта обязанность, в отличие от обязанности платит налоги, вызывает больше споров относительно механизмов ее исполнения, оно и вполне очевидно, потому что, когда речь идет об этой обязанности, она носит натуральный характер, характер натуральной повинности. В отличие от налога, она заставляет гражданина непосредственно участвовать в реализации публичной функции по защите Отечества. Если налоговая обязанность – гражданин только платит, но своим участием не обязан принимать участие, то в случае с воинской обязанностью - предусматривается личное участие.

КС в РФ в одном из решений указал на то, что механизм реализации этой обязанности зависит от законодателя, законодатель определяет, как именно будет исполняться эта обязанность. Чтобы продемонстрировать неоднозначность отношения к механизму осуществления этой обязанности, перед нами общий обзор ситуации, в каких государствах есть воинская обязанность (красный цвет), синий цвет - где нет такой обязанности, где армия носит профессиональный характер. В этой проблеме можно видеть много аспектов, кто-то пытается увязать вопрос о том, как должно быть с характером тех военных угроз, которые сегодня, с характером, какой механизм будет самым эффективным. Сама постановка вопроса странная, т.к. она смещает акцент с характера взаимодействия гражданина и государства и не позволяет выявлять реальные основания для установления обязанности по защите Отечества в натуральном виде по решению законодателя. Законодатель руководствуется где то политической целесообразностью. Когда КС отказывает проверять на конституционность решения законодателя, сама конституционная норма оказывается лишенной содержания. Содержание обязанности определяется не в Конституции, а законодателем, что странно.

В мире существует тенденция по отказу от обязательной воинской службы, многие государства отказывались от обязательной воинской службы, переходя на контрактную армию. Вопрос о механизмах выполнения этой обязанности связывается с традициями. В Великобритании не было традиции проходить службы, то в большинстве государств бывших колоний не предусматривается такой обязанности. В других государствах исторически сохраняется эта обязанность.

С.А. Белов пытался придумать объяснение для обоснования этой конституционной обязанности, есть большие трудности. Трудностей не было, если бы было отчетливо видно, что без выполнения воинской обязанности в виде службы, невозможно обеспечение обороноспособности государства, невозможно выполнение публичной функции, если бы это было так, то обоснование лежало на поверхности, не было бы даже нужды в этом обосновании. Но как показывают современные условия, это не так, об этом свидетельствует, что во многих государствах отказываются от воинской службы, во вторых, то что в самой конституции военная служба может быть заменена альтернативной гражданской службой (далее – АГС). Сама по себе возможность замены не предполагает автоматического отсутствия обоснования военной службы как таковой, т.к. законодатель предполагает, что АГС выберет не большинство людей, законодатель приложил усилия, чтобы АГС не была привлекательной. Её существование не колеблет конституционные основания для военной службы, однако проблема скорее всплывает, если мы пытаемся осмыслить в комплексе и обязанность пройти военную службу и АГС. Государство в качестве конституционной обязанности предполагает, что гражданин будет нести повинность в натуральной форме: либо военная служба, либо иные формы, но все равно натуральный вид. Гражданин не может официально откупиться, не может переложить выполнение неких профессиональных обязанностей на других лиц. Он должен эту обязанность выполнить самостоятельно. В самой военной службе речь идет не только о необходимости со стороны государства получить реализацию этой обязанности в натуральном виде, сам институт этой обязанность (повинности) в пользу государства имеет слишком много исторических корней, либо выполняет не строго юридическую государственную, но и отчасти общесоциальную функцию. Наверное, этот вопрос будет осмыслен, но, по крайней мере, сегодня сказать, что есть отчетливые конституционные объяснения, обосновывающие существование обязанности в этом виде, сложно.

Закон 1998 года устанавливает механизм выполнения обязанности, в нем указывается, что призыву подлежат только лица мужского пола, именно в этом законе определяются другие условия реализации механизма, в т.ч. условии, которые предполагают продолжительность и т.д.

АГС – необходимая форма реализации той же обязанности, но ее реализация не связана с защитой Отечества. Государство делает шаг назад, государство, установив обязанность, не может сделать ее абсолютной, оно вынуждено делать уступку тем правам, которые конституцией гарантируются, в частности, право на свободу совести. Если какая-либо деятельность противоречит убеждением, то принудить к ее осуществлению - нарушение права, отсюда замена военной службы АГС.

С 1993 по 2003 год в Конституции право на замену АГС было установлено, законодательно не было обеспечено, имеет ли гражданин право на замену военной службы АГС вопрос оставался. Многих пытались привлекать к ответственности за попытку реализовать это право, были попытки оспаривать решение военкоматов, но эта ситуация в прошлом. В 2002 появился закон, в 2003 Постановление Правительства, которое конкретизировало механизм реализации этого права. Было много споров, как именно гражданин будет доказывать свои убеждения. Доказывать убеждения невозможно, убеждения относятся к области декларирования самим гражданином наличия у него того или иного убеждения, если гражданин заявляет, этого достаточно для замены военной службы АГС. Для того чтобы не заявляли кто попало (это проверка на действительность этих убеждений, пройти АГС) АГС сделана не привлекательной, в т.ч. по сроку. АГС больше в несколько раз, также другие условия делают ее непривлекательной. Тем не менее право на замену военной службы АГС гражданина обеспечено.

Продолжение блока вопросов, которые относятся к правовому статусу личности. Мы рассматриваем отдельное конституционное правоотношение. Предполагается, что взаимодействие государства и личности не общее и цельное правоотношение, но правоотношение, которое мы можем разделять на несколько аспектов общего правоотношения взаимодействия между личностью и государством. Гражданство - явление интересное, т.к. испытывает постоянную эволюцию, оно принципиально изменилось за последние 50 лет. Если не гражданство, то соотношение акцентов, выделяемых в содержании и природе гражданства.

Гражданство в законе «О гражданстве РФ» названо устойчивой правовой связью лица с государством, выражающейся в совокупности их взаимных прав и обязанностей.

Это не говорит ни о чем, кроме того, что это определенное конституционное правоотношение. Взаимосвязь прав и обязанностей отсутствует также, как отсутствует взаимосвязь прав и обязанностей гражданина вообще. Устойчивая правовая связь характеризована не особо точно. Выявить черты и особенности невозможно, кроме того, что это устойчивая связь, которая имеет правовой характер. Раскрыть, что такое гражданство, опираясь на положение закона, невозможно. Можно говорить о том, что гражданство стало определенным этапом развития взаимодействия гражданина с тем государством, с которым гражданин связан наиболее тесно, с тем государством, с которым лежат его интересы. С тем государством, с которым связан в силу факта проживания в государстве. Гражданство развилось и заменило понятие подданства. Подданство было проще. Государство олицетворялось лицом – монархом. Взаимодействие подданного с монархом было определенно, т.к. оно носило едва ли не персональный характер. Предполагалось, что монарх был собственником территории государства, подданным разрешалось там проживать, в ответ подданные несли обязанности: обеспечивать защиту государства и монарха + несение повинностей.

После того, как монархии стали заменяться республиками, государство стало абстрактным, связь меду гражданином и государством стала называться гражданство. В ней сохранилась главная черта, которая существовала в подданстве. Человек теснее связан с одним государством, чем со всеми остальными. Во-первых, потому что проживает на территории государства, в связи с этим он должен иметь с этим государством устойчивые отношения, поскольку человек там проживает, то возникает необходимость считать, что гражданин должен участвовать в издании тех законов, которые действуют на территории государства, гражданин должен участвовать в решении дел, в обеспечении экономической основной государства, т.к. это все осуществляется в отношение него тоже. Гражданство, также как подданство, было охарактеризовано тем, что его, во-первых, нужно считать устойчивой связью. Гражданство опирается на особые отношения с конкретным государством, эти особые отношения проистекают с фактом проживания, но факт смены места жительства не отменяет гражданства. Связь устойчивая, если решение гражданина не носит окончательного выбора. Если гражданин окончательно переезжает, то гражданин от прежнего гражданства должен отказаться. Подтверждение окончательности связано с определенными условиями. По сути своей, устойчивость – она предполагает, что нет простой зависимости от места проживания. Также как подданство, в гражданстве есть определенная взаимосвязь между функциями государства и теми обязанностями, которые в отношение этого государства гражданин имеет. Гражданство можно рассматривать в аспекте исключительно политических отношений, а можно считать, что политические отношения не свободны от тех социальных, культурных и прочих отношений, которые у гражданина возникают в сообществе. В Древнем Риме гражданство передавалось по наследству, предполагалось, что гражданство связано с этнической составляющей государства. Государство не простое политическое сообщество, а сообщество, основанное на этнической, языковой, культурной идентичности. Сегодня явно прослеживается тенденция освобождения института гражданства от этнической и культурной составляющей. Но эта связь с этнической составляющей даже самого государства. Когда в государстве образуется элемент, объединяющий граждан, не в том, что есть общие границы, но есть и культурное пространство, то гражданство начинает восприниматься с учетом этого фактора тоже. Категория гражданства стала более политической и более оторванной от этнического элемента государства.

Дата добавления: 2014-11-09