Статья Белкина. Обычаи и обыкновения. 20 страница

- выборы и, отчасти, референдум – это форма влияния на принятие законодательных решений, на нормотворчество;

- право быть присяжным заседателем, участвовать в отправлении правосудия – это форма влияния на отправление судебной власти;

- право поступать на государственную службу наиболее актуально в части влияния на исполнительную власть.

Конечно, опять же, гражданин, поступая на государственную службу, не становится автоматически лицом, принимающим решения от имени государства, он вносит определенный вклад в реализацию государственной политики. Может быть, даже не столь много зависит от этого конкретного гражданина, когда он занимает ту или иную должность на государственной службе, но, в любом случае, он может так или иначе участвовать в осуществлении власти, своими силами обеспечивать, например, те принципы, те общие нормы, общие правила, которые вытекают как требования к деятельности государственных органов из положений Конституции. В этом отношении, право поступать на государственную службу предполагает возможность участвовать в осуществлении государственной власти, и в этом отношении государственная служба – это предмет спора между представителями трудового и административного права, к чему больше имеет отношение государственная служба: к реализации свободы труда или к реализации права на осуществление государственной власти. Из 32 статьи, где государственная служба упоминается как право граждан РФ предполагается, что государственная служба – это именно политическое право.

Мы еще много будем говорить о механизмах реализации избирательных прав, и права на участие в референдуме – это отдельная и обширная область правового регулирования – избирательное право, будет отдельный раздел.

Третье право, которое относится к политическим правам – это право подавать индивидуальные и коллективные обращения в государственные органы и органы местного самоуправления.

К сожалению, в российском законодательстве и в доктрине тоже, также как в отношении 31 статьи, конституционное содержание 33 пока явно недооценено и недоразвито.

33 статья гарантирует возможность, также как и 31, влиять на принятие государственных решений. Это не право «послать челобитную», это право высказать свое мнение по важному, в т.ч. вопросу государственной политики, это форма реализации права, в т.ч. форма реализации политических прав.

К сожалению, в российском законодательстве и в 59-ФЗ от 2 мая 2006 года сохранилось советское регулирование, советская традиция достаточно узкое восприятие содержания этого права, оно даже, можно сказать, в каком-то смысле, носит больше административный характер, нежели конституционный, потому что оно предполагает некое регулирование и взаимодействие между конкретным государственным органом и гражданином. Это тот самый случай, когда все внимание сосредотачивается на технологии, но совершенно упускается из вида содержание права.

В отличие от российского конституционного права, во многих зарубежных государствах, самый яркий пример в этом отношений – США, право подавать обращения в государственные органы воспринимается непосредственно как форма реализации власти. В США именно право подавать обращения рассматривается как конституционная основа для лоббистской деятельности. У нас лоббизм имеет отчетливо негативное восприятие в обществе, в то время, как с т.з. демократических механизмов осуществления власти, лоббизм – это открытость власти для воздействия со стороны заинтересованных лиц, со стороны граждан, которые свои непосредственные интересы доводят и пытаются повлиять на решения государственных органов, исходя из своих собственных интересов. Но дело государственного органа отличать собственные интересы гражданина от общественных, публичных интересов, разные частные интересы усреднять, выводя из них общую публичную составляющую – общую волю и общий интерес, а со стороны гражданина в данном случае – это именно форма реализации власти, форма воздействия на принятие решений.

Конечно, если гражданин подает заявление в государственный орган, то чаще всего речь идет о реализации тех прав, которые ему предоставлены законом. И здесь редко когда гражданин имеет целью повлиять на принятие какого-то государственного решения. То же, что касается, например, такого вида обращения, оно фигурирует в законе, но обычно вызывает улыбку у должностных лиц государственного органа, такое обращение как предложение. Естественно, это воспринимается часто как советский рудимент. Вот тогда, дескать, можно было подавать предложения по улучшению работы государственных органов, естественно, они в большей части не учитывались, мягко говоря. Но, по крайней мере, с т.з. содержания, с т.з. механизма реализации такая возможность предоставлялась. Она предоставляется формально и сейчас, но ее содержательно не оценивают как сколько-нибудь связывающий государственный орган, как сколько-нибудь требующий реагирования со стороны государственных органов. На самом деле, это довольно мощный инструмент, которым наше слабое гражданское общество и слабые его отдельные элементы пока реально не используют.

В отдельных ситуациях защита как частных интересов, так и действительно публичных интересов, которые ставятся под угрозу тем или иным решением, отстаиваются в ходе обычной лоббистской практики, той практики, когда, например, государственный орган подвергается массированному воздействию писем избирателей, каждый из которых считает, что решение принимается, по вырубке какого-нибудь сквера в центре города, явно неправильное, и по предоставлению лицам, принимающим решение, полной информации о последствиях, которые влечет их решение, об обсуждении тех или иных правовых, экономических, социальных вопросов, связанных с принятием того или иного государственного решения. В каком-то смысле, это даже помощь государственным органам, помощь заинтересованных лиц, которые свою заинтересованность выражают в раскрытии всех последствия, которые могут быть связаны с тем или иным решением государственных органов. Это и есть то самое право, которое защищается 33 статьей Конституции. Именно в этом его конституционный смысл как политического права, потому что право подавать в государственный орган обращение с требованием предоставить возможность по реализации какого-нибудь законодательно предоставленного права – это, конечно, не канал воздействия на политическую власть, но то, что касается именно содержания 33 статьи и её конституционного смысла – это именно возможность по влиянию на принятие государственных решений.

Лоббизм в нашей стране пытались урегулировать, мы к этому вопросы еще вернемся, когда будем говорить о деятельности законодательной власти, лоббизм пытались урегулировать, в начале 90-х гг. вносили проекты ФЗ о регулировании лоббистской деятельности, но сама идея открытого канала воздействия на принятие государственных решений вызывает страх, вызывает опасение того, что открыв этот канал, государственная власть будет вынуждена поддаваться, и, в целом, государство начнет поддаваться на те или иные частные мнения, на те или иные частные интересы, будет делать уступку частным интересам в ущерб интересам публичным, общественным. Конечно, такого быть не должно, конечно, лоббизм также как и принятие решения на выборах – это результат обобщения тех разных интересов, тех разных воль и тех разных суждений, которые в обществе присутствуют, но не возможность кого-то в своем частном интересе предопределять решение государственного органа. Обеспечение решения, попытка повлиять на это решение – не есть то, что предопределяет принятие решение. Государственный орган должен в этом отношении блюсти публичный интерес, общественную польз, общественное благо, но в силу разных, отчасти, объективных, отчасти, субъективных причин лоббизм оказывается иногда слишком эффективным для тех или иных частных лиц, для тех или иных групп интересов, а для других групп, для других социальных групп он оказывается, напротив, абсолютно неэффективным. Естественно, возникает дисбаланс, у государственного органа оказываются представленными материалы, информация, обоснование принятия одного решения, и отсутствие противовеса в другом. В этом отношении, конечно, 33 статья Конституции явно не может считать обеспеченной.

То, что касается закона от 2 мая 2006 года, то он именно описывает технологию обращения гражданина и принятия решения по этому обращению, в глобальном содержании своем он воспроизводит Указ Президиума ВС СССР от 12 апреля 1968 года, добавив туда право государственных органов отказаться от действий в случае, если гражданину неоднократно давался ответ по существу его ранее поданных обращений, и новое обращение не содержит указания ни на какие новые факты и обстоятельства, и новым стала возможность подать общение в государственный орган в электронной форме: по электронной почте или в соответствующий Web-ресурс. По сути дела, все остальное осталось ровно таким же, каким было в 1968 году.

Единственное, в чем закон был скорректирован, КС недавно, в 2012 году вынес решение, в котором, во-первых, указал на явную, очевидную нелепость в этом закон, он регулировал обращение только граждан в государственные органы, обращения юридических лиц государственные органы могли смело игнорировать, потому что никаким образом, никаким другим законом обращения юридических лиц не регламентировалось. КС сказал, что это неконституционно, что в этой части Конституция предполагает защиту прав и юридических лиц тоже как форма реализации прав граждан, поэтому обращения юридических лиц государственные органы должны рассматривать в том же порядке, что и обращения граждан. Кроме того, КС обратил внимание на явный, тут даже нельзя сказать недостаток, нельзя сказать, что пробел. В законе были воспроизведены те требования, которые содержатся в 33 статье Конституции, воспроизведены слишком буквально в части тех субъектов, в части тех органов, которые обязаны рассматривать обращения граждан. Если тот самый Указ Президиума ВС 1968 года, который действовал до вступления в силу 59-ФЗ, т.е. до ноября 2006 года, он регламентировал рассмотрение обращений не только государственными органами и органами местного самоуправления, даже не только органами государственной власти, всеми предприятиями, учреждениями и организациями. С одной стороны, вопрос освобождений частных организаций от обязанности рассматривать обращения граждан – это вопрос частной свободы, вопрос защиты в т.ч. юридических лиц в их частных отношениях с гражданами, вроде как, поскольку эти отношения не содержат отчетливого публичного элемента, государство не может обязывать, например, коммерческую организацию в течение 30 дней рассматривать любое обращение любого гражданина, который только пожелает к ней обратиться. В этой части Конституция вполне обоснованно не предоставляла такого права как обращение к любым предприятиям, учреждениям и организациям. Но когда закон воспроизвел в точности формулировку Конституции, т.е. предусмотрел обязательность рассмотрения таких обращений только органами государственной власти и органами местного самоуправления, выпало очень много тех организаций, которые выполняют публичные функции, которые созданы государством, которые государство создает для выполнения своих задач. Начиная от государственных учреждений, например СПбГУ, и заканчивая ГУПами, очень часто выступающими монополистами в части поставок, например, жилищно-коммунальных услуг: ГУП «Волоканал». И отказываясь рассматривать обращения граждан и юридических лиц, они фактически лишают возможности какой-го бы то ни было получения той услуги, которая должна обеспечиваться государством. В этой части КС тоже скорректировал закон, по крайней мере, пытался это сделать, он выявил конституционно-правовой смысл и написал, что обязаны рассматривать обращения не только государственные органы, но и все остальные организации, выполняющие публичные функции. Понятие организаций, выполняющих публичные функции, мы в прошлый раз говорили про 30 статью Конституции, оно достаточно широкое, сюда попадают и саморегулируемые организации, и те организации, которые похожи на саморегулируемые типа нотариальных палат, и сюда, естественно, попадают те организации, которые создаются государством для обеспечения оказания государственных услуг, будь то государственные учреждения, или государственные предприятия. Соответственно, в этой части закон истолкован КС гораздо шире, чем он имеет буквальное содержание.

Социальные права выделяются по достаточно отчетливым юридическим признакам от всех прочих прав. Это те права, которые требуют определенной позитивной деятельности со стороны государства, и определенных услуг со стороны государства. Социальные права – это те права, которые в классификации Еллинека назывались правами, определяющими status positivus, это те права, которые требуют от государства определенных расходов на обеспечение их реализации.

Социальные права с т.з. взаимодействия государства и гражданина представляют собой наименее жестко связывающие государство. По сравнению со всеми остальными правами, именно социальные права наименее могут рассматриваться как те, которые гражданин может предъявлять в качестве правового требования в адрес государства. Социальные права – это больше направление государственной политики, нежели собственно права в полном смысле этого слова. Правда, многие с этим не согласны. Многие считают, что социальные права должны рассматриваться, грубо говоря, с тех же позиций, и наделяться теми же свойствами, что и права, например, личные. Однако мы может легко опровергнуть эту позицию с помощью экономических аргументов.

Если государство вынуждено оказывать какие-то услуги, оно должно иметь для этого экономические возможности, если у государства экономических возможностей нет, оно услуги оказывать, в принципе, не в состоянии, у него нет на это средств.

Нужно сказать, что проблема социальных прав в нашей стране, также как проблема понимания принципа социального государства, особо остро стоит, потому что многие граждане ждут очень многого от государства. Это в каком-то смысле память о том государстве, которое существовало в СССР, память о том государстве, которое брало на себя обязанность обеспечить социально-экономические права, то государство, которое считало себя связанным этими правами в первую очередь, а политическими и личными, если придется.

В этом смысле, конечно, резкий переход, резкая смена принципов, резкая перемена отношения к социальным правам, перемена в худшую сторону с т.з. уменьшения защиты этих прав, она достаточно очевидна.

Вряд ли можно эту ситуацию оценивать однозначно, потому что мы говорили о принципе социального государства, мы говорили, что если государство будет брать на себя слишком много забот о гражданах, оно, во-первых, будет угнетать экономику, во-вторых, оно фактически будет создавать такие условия, которые отчасти, будут создавать социальное иждивенчество, отчасти, будут выступать альтернативой защиты политических и личных прав.

Социальные права, конечно, в том отношении – есть, особенно в представлении многих, некая квинтэссенция социального государства. Если социальное государство воспринимать как государство, оказывающее услуги, то в этом отношении государство имеет главной целью своего существования оказание этих самых услуг. И оно не может от них отказываться, потому что в этом состоит смысл его существования. Если цели государства видеть несколько шире, и предполагать, что государство должно заботиться не только о предоставлении этих самых социальных благ, но и о развитии государства, экономики, политической сферы, самих граждан, то, естественно, нельзя обязывать государство огранивать необходимостью покрытия социальных нужд.

Российская Конституция писалась в тех условиях, когда вот-вот еще только что сломали СССР. И это очень видно по тексту, именно в части социальных прав на государство возложено очень много.

Например, государство обеспечивает, гарантирует каждому право на жилище, предполагается, что если граждане не имеют возможности приобрести жилье, или каким-то образом поселиться у родственников, то государство обязано им это жилье предоставить.

В 41 статье прямо написано, что государство бесплатно оказывает медицинские услуги в государственных муниципальных учреждениях здравоохранения. Сегодня, конечно, государство этого не делает, т.е. оно оказывает услуги, но только в пределах государственной программы оказания медицинской помощи в рамках системы обязательного медицинского страхования. Не любые услуги в государственных и муниципальных учреждениях здравоохранения, но только те, которые государство признало за собой.

В этом отношении, практически все социальные права, перечисленные в Конституции, они в том или ином виде оказываются явно сужеными по сравнению с тем буквальным смыслом, который можно увидеть в конституционных нормах.

Насколько это страшно?

С т.з. конституционных свойств социальных прав – совсем не страшно, потому что государство может ограничивать те социальные блага, которые граждане вправе от него требовать. Белов говорит, что социальные права – это направление государственной политики, потому что объем, содержание этих прав на 90% определяется позитивным правом, т.е. тем законодательством, которое принимает само государство. Иными словами, социальные права существуют как самообязывание государства.

Почему государство берет на себя эти обязательства – другой вопрос. В основном, конечно, по политическим причинам. Те политические партии, те политические силы, которые находятся у власти, они понимают, что граждане ждут защиты социальных прав, если государство их не будет защищать, то политический режим падет. Соответственно, государство, может быть, в силу этих политических причин, может быть, в силу каких-то иных: традиционного восприятия роли государства в обществе, тут массу можно искать тех или иных оснований, государство берет на себя, фактически самообязывается соблюдать, защищать, обеспечивать определенный набор социальных благ. В этом отношении социальные права существуют ровно в тех пределах, в которых государство их обещало защищать.

Естественно, в этом случае возникает вопрос: а до каких форм государство может уменьшать объем этих прав? Уменьшать объем тех благ, которые оно считает себя обязанным обеспечивать? Можно ли говорить о существовании какого-то предела, какого-то минимума тех социальных благ, которые государство обязано в любом случае предоставлять?

Это вопрос самый сложный, самый сложный в части конституционной теории социальных прав. На него отвечают по-разному.

Так сложилось, что во многих европейских странах, особенно в Германии, где господствует доктрина защиты достоинства личности, где предполагается, что достоинство личности – высшая ценность, там достоинство личности выступает тем самым критерием, с помощью которого можно определить минимальный объем социальных благ. Если государство не обеспечивает достойную жизнь, жизнь достойную человеческого существования, оно не выполняет свои социальные роли. Если государство не может обеспечивать тот уровень, который должен обеспечить достойную жизнь, государство должно изыскивать средства. Это достаточно сложный вопрос: как именно должно функционировать государство, как именно должна функционировать экономика государства?

Иногда и достаточно часто бывает так, что социальные обязательства государства превышают его экономические возможности. Но это ситуация, которая должна порождать дефицит государственного бюджета и покрытие его за счет каких-то источников, но не отказ от этих социальных обязательств, потому что минимальный уровень должен быть защищен.

В нашей стране вопрос защиты минимального уровня, он не обеспечивается теми критериями, которые связаны достоинством личности.

Мы говорили про Определение КС по жалобе гражданки Енборисовой 2005 года, где КС применил этот критерий, и посчитал, что пенсионное обеспечение должно обеспечивать достойную жизнь, не должно быть ниже. Это единственное решение КС, и больше подобного критерия КС не использовал. Соответственно, считать, что это устойчивая доктрина, которая господствует в части защиты социальных благ, социальных прав было бы безосновательно.

В нашей стране вопрос о минимальном уровне, он не стоит. Хотя с т.з. тех или иных экономических условий рано или поздно наверняка будет поставлен.

Тут возникает интересный вопрос, Белов недавно задумался. Государство мотивирует или обосновывает отказ от обеспечения тех или иных социальных прав, апеллируя к тому, что оно не имеет экономических возможностей, что экономика государства не выдерживает того социального давления, которое на него возлагает государство и его социальная политика. Но экономическое развитие тоже зависит от государства. Экономическая политика государства, обеспечивающая развитие, это тоже его обязанность. Здесь получается круг: если государство не обеспечило социальные права в силу экономических причин, значит, оно не обеспечило социальную базу для защиты социальных прав. Короче говоря, как не поверни, всё равно государство виновато.

Что касается других юридических свойств и юридических пределов защиты социальных прав, то когда эти вопросы встают перед КС, он рассматривает вопросы конституционности тех или иных норм о социальных правах явно в другой системе координат, в других правилах, в других принципах, с помощью другой логики и аргументации, нежели вопросы о защите личных или политических прав. Если в личных и политических правах на первый план выходит вопрос обоснованности ограничения этих прав, то в отношении социальных прав всегда главный вопрос: почему этому дали, а тому нет? Соблюден ли принцип равенства, равноправие в предоставлении социальных прав? Обеспечение тех социальных потребностей, которые, как считает заявитель, должны быть обеспечены, а они почему-то не обеспечены, чаще всего ставит вопрос о том, насколько равны те или иные социальные группы в своих социальных притязаниях, в своих социальных претензиях по отношению к государству. И вопрос равенства и защиты дискриминации чаще всего именно в вопросах о защите социальных прав поднимается.

Получается так, что социальные права изначально, в отличие от личных прав, е существуют как нечто внешне по отношению к государству. Государство само решает, в каких пределах эти права будут им обеспечиваться, будут им защищаться. но если государство на себя принимает то или иное социальное обязательство, то уже принимать оно должно, следуя определенным конституционным требованиям, конституционным принципам. Во-первых, оно не должно необоснованно различать разные адресаты получения социальных прав, т.е. должно защищать граждан от дискриминации в доступе к социальным правам, во-вторых, государство должно поддерживать доверие граждан к государству и соблюдать принцип правовой стабильности и правовой определенности. Это значит, что государство не может отказываться от ранее принятых на себя обязательств, не может принимать закон, который полностью, например, освободит государство от тех или иных социальных обязательств в той или иной сфере, области. Любой отказ должен быть чем-то объективным обоснован, обусловлен, он не может носить произвольный характер. Ожидания граждан по отношению к государству должны конституционно защищаться.

В частности, КС про это много писал в рамках пенсионной реформы защиты права на социальное обеспечение, потому что если гражданин знает, что, осуществляя трудовую деятельность, он может рассчитывать на ту или иную пенсию, он тем самым строит свою микроэкономическую политику, он рассчитывает на определенные условия, эти условия его стимулируют к тому или иному поведению. Если гражданин таким образом, зная об этих правилах игры, всю жизнь осуществляет соответствующую политику для себя самого,а когда наступает его пенсионный возраст, государство говорит: нет, теперь мы граем по другим правилам – это подрывание доверия к государству, это обман оправданных ожиданий, адресованных государству, такого быть не должно, это нарушает правовую определенность и стабильность, которые могут рассматриваться как конституционное требование.

Есть еще формальное требование, требование о том, что, если государство приняло на себя законом то или иное обязательство, оно становится конституционным обязательством, потому что права существуют лишь в тех пределах, в которых они защищены законом, но в тех пределах, в которых они законом защищены, это права конституционные.

Это, в частности, в деле Бурдова было достаточно явно видно, правда, не в решениях КС, а в решениях ЕСПЧ. Потому что, когда Бурдов имел право на получение социальной выплаты по закону, но де-факто был этой выплаты лишен, это нарушало те правила, те принципы, которые должны быть адресованы государству, которые связывают государство и которые государство нарушать не может. Соответственно, в этом отношении, кроме содержательных ограничений, есть еще ограничения формальные.

Мы не будем подробно разбирать все социальные права, которые в Конституции зафиксированы. Они очень похожи друг на друга. Но мы возьмем самое, наверное, ключевое, центральное право – это право на социальное обеспечение, для того чтобы в части его конституционной характеристики отметить такую важную особенность.

Государство экономически перекладывает защиту социальных интересов на самих граждан. С помощью системы страхования. Здесь, правда, можно это все сопроводить целям рядом оговорок. С одной стороны, перекладывает, а с другой стороны, у государства ведь вообще нет своих средств. Оно все, что имеет, все имеет от граждан в виде налогов. Вопрос только формы. Но в той части, в которой речь идет о защите, например, пенсионной или тоже самое касается обязательного пенсионного страхования, обязательного медицинского страхования, государство прибегает к страховым системам, отчасти, для того чтобы ограничить роль централизованных бюджетных средств в обеспечении этих социальных прав, для того чтобы,условно говоря, выделить заранее целевым образом все те средства, которые граждане уплачивают в виде обязательных платежей, фактически налогов в те фонды, которые выделены из бюджета и которые существуют исключительно для обеспечения этих самых социальных прав.

Но, при этом, государство использует страховой механизм, наверное, в большей степени для того чтобы повысить эффективность самой системы оказания услуг. В страховом механизме появляются, в системе пенсионного страхования не так очевидно, в системе обязательно медицинского страхования более явственно проявляется, там появляется такой элемент как страховые компании. В пенсионном фонде – это организации, которые могут управлять пенсионными средствами, так или иначе появляется какой-то элемент самостоятельной финансовой, экономической политики, которая должна обеспечить защиту тех средств, которые собираются и их эффективное использование. И государство, с одной стороны, конструируя эту систему как страховую, тем не менее сохраняет над ней контроль, государство считает, что взносы в эту систему носят характер обязательных платежей (де-факто налогов), государство фактически полностью контролирует использование этих средств, и то, что система сама по себе носит страховой характер, не нужно воспринимать как отказ государства обеспечивать эту систему. Кроме того, нужно отметить, что в некоторых ситуациях, когда система страховая не работает, государство за счет своих средств обеспечивает социальную защиту. В отношении пенсий это касается тех пенсий, которые выплачиваются гражданам не по итогам их трудовой деятельности, например, пенсии по случаю потери кормильцев, пенсии по инвалидности, они выплачиваются из бюджета. В этом смысле государство дополняет страховую систему системой прямого финансирования. тоже самое касается обязательного медицинского страхования, там взносы за неработающее населения в фонды обязательного медицинского страхования вносит государственный бюджет. В этом отношении государство обеспечивает все те социальные выплаты, социальную защиту, которая проистекает из 35,40 статей Конституции.

При этом, со стороны государства, в этом случае КС определил критерий, о котором мы уже когда-то говорили, применительно к принципу социального государства, КС указал на то, что гражданин может рассчитывать на помощь со стороны государства только в том случае, если он по объективным причинам не в состоянии заботиться о себе самостоятельно, т.е. только в том случае, если он в рамках обычной страховой системы не может себя обеспечивать.

Следующая группа – это процессуальные права или права-гарантии. Их можно по юридическим свойствам сравнить с личными правами, они наиболее похожи на личные права, потому в них есть тот элемент, который делает их независимыми по содержанию от конкретных законодательных актов, от воли государства, от признания со стороны государства. Они существуют на международном уровне и защищаются так, что государство на объем содержания этих прав влиять не может.

Мы, в то же время, их выделяем и разделяем с личными правами по нескольким причинам.

Во-первых, несмотря на то, что государство их не может определять по содержанию, т.е. пределы их защиты определять по содержанию, государство тем не менее во многих случаях вынуждено обеспечивать действия этих прав с помощью свих собственных средств. Самый яркий пример – это право на судебную защиту. Государство, естественно, несет расходы по созданию судов, по содержанию судов, по обеспечению деятельности по исполнению судебных решений и т.д. Но в этом случае государство вынуждено нести эти расходы. В каком-то смысле, это права, сочетающие в себе свойства status negativus и свойства status positivus. Они требуют расходов со стороны государства, но по содержанию от государства не зависят. В этом отношении, вместе с тем неуменьшаемым минимумом защиты социальных прав, именно эти процессуальные права составляют тот предел, тот минимум, который носит обязательный характер для государства, и определяет те минимальные расходы, от которых государство никак не может уйти.

Дата добавления: 2014-11-09