Курс русской истории. Введение

размеры ее никогда не были такими большими; люди жили там гораздо теснее, находились в более частом между собою общении; там сообща легче было не только устраивать свой дом, но и собирать, передвигать свою силу для его защиты; там люди приучались кон­центрировать, сплачивать свои силы — на Востоке русские народные силы поневоле разбрасывались] они таяли на необъятном пространстве безбрежной равнины, вследствие чего и их удельный вес, духовный и материальный, был не столь значителен, как на Западе

Тормозя взаимное общение, обширность территории содействовала обилию глухих, захолустных углов, замедляла проникновение в эти углы культуры. Самый круговорот жизни, духовный рост народный совершался у нас значительно медленнее: ведь большому колесу не­ обходимо больше времени обернуться, чем малому. На что Западу требовался десяток лет, здесь иной раз — целые сотни. Этот замед­ ленный темп жизни наложил свой неизгладимый отпечаток на русского человека, определил его характер: спокойный, сдержанный и ровный, без порывов. На Западе человек раньше почувствовал свои силы и возможность направить их по усмотрению — средства русского народа, можно сказать, потонули в безбрежном море четырех сотен тысяч квадратных миль пространства; неустанная работа почти не продвигала вперед, да и трудно было думать о новом шаге, когда и первый-то оказывался сомнительным. Вот почему характерная черта Западной Европы — ее энергия наступления] России — энергия отстаивания. На Западе, в более тесном районе, человек гораздо быстрее стал хозяином положения и уверенно направил свой ум на поприще даль­ нейших завоеваний; мысль же русского человека работала преимуще­ ственно в направлении оборонительном — устранения отрицательных, вредных сил. Поэтому дух Западной Европы более либерален, ха­рактерная черта русской народности — ее консерватизм.

5. Зарубежная Русь. Из вышесказанного можно видеть, в какой сильной степени нормальный рост и преуспеяние каждого государства обусловлено совпадением его этнографических (национальных) границ с границами политическими. В этом отношении политическая грань, недавно, по Рижскому договору, проведенная большевиками между Россией и возрожденною Польшею, снова создает то, что на старом Московском языке называлось Зарубежною Русью. А это значит, что, рано или поздно, суждено появиться новой Ектерине II, чтобы про­ делать прежнюю работу — снова воссоединять отторгнутые русские земли и смывать оскорбление, нанесенное национальной чести и до­стоинству народному.

6. Два легких. Как ни тяжко это оскорбление, однако потеря отошедших к Польше областей все же не такой удар, каким может оказаться потеря берегов Балтийского или Черного морей: эти два Моря — два легких, которыми дышит Россия А может ли существовать Человек без свободного дыхания? Нам грозят образованием «Укра-

Е. Ф. Шмурло

инского» государства. Допустить такой исход — значит потерять одно «легкое». Хотят повернуть историю вспять, но это значит вызвать русский народ на новый бой, вынудить его снова силою пробивать себе путь к Югу, снова утверждаться на нем. Само собою разумеется, что, если понадобится, он не остановится перед той задачей, так как вопрос будет идти для него в полном смысле о жизни и смерти Поступиться Черным или Балтийским морем или окончательно при­мириться с нынешней русско-польской границей значило бы не только отбросить себя назад в XVII, XVI век, не только свести на нет работу предшествующих поколений, но и признать ее внутреннюю неправду, в корне ошибочною... Это значило бы, наконец, по-иному начать строить историю всего нашего прошлого, произвести новую переоцен­ку, свести с пьедестала многих и многих из тех, чью память мы не только чтим, но и благоговейно храним в своем сердце!

//. Континентальный характер страны. Роль моря.

Самый беглый взгляд на географическую карту Российской импе­рии убеждает нас в полном преобладании ее сухопутных границ над морскими. Правда, Северный Ледовитый океан омывает государствен­ную границу на целые тысячи верст, но что за берега там! Их трудно и в расчет принимать: пустынные, малодоступные, почти лишенные жизни. В иные места там и по сей день не ступала нога человека. Даже ныне, в XX ст., при всех завоеваниях техники, тамошний берег, в смыс­ле выхода к морю или подхода к нему с моря, остается почти мертвым капиталом. Исключением является разве одно Белое море, да и оно за­мерзает на семь, на восемь месяцев в году. Море Каспийское — море лишь по названию; оно замкнуто и, следовательно, лишено самого су­щественного, что есть в каждом море — свободного выхода.

Вся жизнь русского человека прошла на континенте, и не будет особым преувеличением сказать, что на весь громадный дом прихо­дится всего четыре окошка: Балтийское море, Черное с Азовским, уголок на Тихом океане и Белое море, не то что широкие ворота в Италии, Франции, Испании или в Англии — в последней государст­венная граница вся сплошь из таких открытых ворот.

А если вспомнить, что Белое море пригодилось нам лишь с по­ловины XVI ст.; что свободный путь к Черному (и Азовскому) морю степные кочевники загородили с первых же дней нашего исторического существования; что к нему, равно как и к морю Балтийскому, мы пробились всего лишь два века назад; что окошко на Тихом океане получило практическое значение еще позже, почти на нашей памяти, а маленькая форточка — Екатерининская гавань на Кольском полу­острове, у полосы незамерзающего океана — пробита нами всего только вчера, в самый разгар Мировой войны, — если принять все эти обстоятельства во внимание, то континентальный характер русской истории станет, думается, более чем очевиден.

Дата добавления: 2014-11-25