III. Натиск с Запада. Римский престол и его отношения с Древней Русью

Принятие Даниилом Галицким королевского титула от папы Ин­ нокентия IV в истории Галича не более, как случайный эпизод, но для более полного освещения его полезно проследить предшествовав­шие отношения Римского престола с русскими князьями, его попытки насадить католичество в Русской земле.

/. Древние века.

Как далеко восходят эти сношения? Начало им было положено, может быть, не непосредственно самим Римом. Германский император Отгон I, ревностный распространитель христианства среди Полабских

Курс Русской истории. Глава третья

171

славян, посылал в Киев к княгине Ольге епископа, перезывая ее к римскому папе, но Ольга в ту пору уже приняла христианство от константинопольского патриарха, и посольство Оттоново вернулось ни с чем. Сохранились глухие намеки на обращение Ярополка, брата Владимира Великого, в христианство католическими миссионерами, Пришедшими из Польши; кроме того, позднейшие летописные записи (далеко, впрочем, не современные событию: Никоновская) говорят о приходе к Ярополку послов из Рима в 979 году.

Можно думать, что Св. Престол не остался равнодушным к тому, что киевский князь Владимир вместе со всем своим народом принял крещение из рук греков, а не латинян; но делались ли при этом попытки привлечь русского князя в лоно римской Церкви, нельзя сказать ничего положительного. Миссионер Бруно ездил с проповедью к печенегам, останавливался по дороге в Киеве, где, по собственному его свидетельству, его приняли очень гостеприимно, но вопросов религиозных здесь Бруно, кажется, совсем не затрагивал (1008) Несколько лет спустя в Киеве, при том же Владимире Великом, в свите дочери польского короля Болеслава Храброго, выданной за Владимирова сына Святополка (Окаянного), появляется немец Рейн- берг, епископ колобрежский (Salsac Chelbergiensis). Вел ли он тогда пропаганду католичества или нет, историки говорят различно; несо­мненно, однако, что на него обрушился гнев великого князя: за попытку поссорить Святополка с отцом Рейнберга посадили в темницу, где он и окончил свои дни.

Впервые непосредственное соприкосновение Святого Престола с Россией произошло при сыновьях Ярослава Мудрого, когда один из них, Святослав, прогнал из Киева старшего брата Изяслава и завладел его княжеством. Изяслав обратился было за помощью к польскому королю Болеславу Смелому и в уплату за обещанное содействие отдал ему свои богатства. Однако тот, приняв последние, помощи не оказал. Тогда Изяслав отправился хлопотать у императора Генриха IV, быть может, в надежде на родственные связи,¹ но также без пользы для Дела. Неудача не обескуражила Изяслава, он нашел дорогу в Рим и послал туда своего сына, по-видимому, с обещанием, в случае под­держки, подчиниться Римскому престолу. До нас дошли два бреве Григория VII Гильдебрандта: одно к королю Болеславу — с настоя­нием вернуть Изяславу взятое у него; другое к самому Изяславу (1075). Но и хлопоты папы не привели ни к каким положительным результатам. Тем временем умер Святослав, и Изяслав мог уже без посторонней помощи вернуться в Киев и занять утраченный стол.

Племянница Изяслава, дочь Всеволода, была вторым браком за Генрихом IV.

Е. Ф. Шмурло

Возможно, что именно эти сношения с русским князем дали основание 8—10 лет спустя антипапе Клименту III отправить в Киев епископа для переговоров о присоединении русской Церкви к римской, однако предложение было вежливо отклонено особым (дошедшим до нас) посланием киевского митрополита Иоанна II.

В половине XII столетия (ок. 1155 г.) предполагалось послать на Русь знаменитого Бернарда, аббата Клервосского; но поездка не со­ стоялась.

Между тем наступила пора великого папы Иннокентия III (1198-1216); с его появлением оживилась идея крестовых походов, и сразу раздвинулись их географические рамки: борьба с «неверными» охва­ тила теперь не одну Палестину, но проникла и в другие страны Во Франции ведется крестовый поход против альбигойцев; на востоке Европы возникают духовные ордена Ливонский и Тевтонский: свой крест и меч они несут в земли язычников; на месте Византийской православной империи возникаег Латинская; еще раньше сами «схиз­ матики» — болгары и сербы — признали над собою духовную власть Римского первосвященника. В такой обстановке неудивительно, если Иннокентий не забыл отдаленной России.

В самый год взятия Константинополя и разрушения Византийской империи (1204) папский легат явился к галицкому князю Роману с обещанием возвести его в сан короля и покорить ему многие земли мечом апостола Петра. Обнажив свой собственный меч, Роман так ответил легату: «Таков ли меч Петров у папы? Коли такой, то он может брать им города и дарить другим; но это противно слову Божию: таким мечом Господь запретил Петру сражаться. У меня же меч, данный Богом, и пока он при мне, дотоле мне нет нужды покупать себе города иначе, как кровью, по примеру дедов и отцов»

В передаче Романовых слов летописцем ясно сквозит чувство удовольствия, вызванное сознанием, что православие в лице галицкого князя сумело отразить натиск со стороны Рима. Происходило ли все так в действительности, как он описывает, мы не занаем; но несо­мненно, что в надеждах своих Римская курия на этот раз обманулась Как бы в ответ на предложение, Роман в следующем же году, вступив в Польшу, грозил не только опустошить ее города, но и истребить в ней латинскую веру.

Не более удачным было посольство 1207 года. Один из кардина­лов ¹ был отправлен на Русь к «русским архипастырям, клиру и народу» с предложением воссоединиться с римскою Церковью. Такие же предложения делались и позже, при папах Гонории III (1227) и Григории IX (1231), но одинаково безрезультатно.

Известен только инициал его имени: «G... tituli S. Vitalise.

\

\ Курс Русской истории. Глава третья 173

Древняя Русь вначале терпимо относилась к исповедникам като­личества: в Киеве, Новгороде, Пскове, Ладоге и Смоленске сущест­вовали для иностранных купцов латинские церкви; где-то недалеко от Киева, под городом, незадолго до нашествия монголов возведен был даже католический доминиканский монастырь, но ни князья, ни народ желания вступить в унию не проявляли. Однако уже самое существование латинских церквей давало латинству известную точку опоры. При папе Григории IX можно документально констатировать наличность в Южной России католических священников, и тогда же аббат монастыря в Опатове (в Польше), по имени Герард, был возведен в сан русского епископа in partibus infidelium; современные летописи так и звали его «primus episcopus Russiae».

Отсюда до свободной проповеди католического учения, тем более до унии церковной, было еще очень далеко, но в понтификат Инно­кентия IV (1243—1254) положение дела существенно изменилось' на долю римской Церкви выпал неожиданный, хотя непрочный и вре­менный, успех.

2. Иннокентий IV и Даниил Галицкий.

В ту пору Европе грозило новое бедствие: нашествие монголов Не довольствуясь разгромом России, татары вторглись в Польшу, Венгрию, дошли до Моравии, всюду неся ужас и разорение. Римский престол стал отыскивать заслон, который был бы в состоянии предо­хранить Европу на будущее время от повторения таких вторжений; он отправил нескольких миссионеров с Плано Карпини во главе к великому хану Гаюке в целях ближе ознакомиться с положением дела на месте. Нетрудно было убедиться, что Галицко-Волынское княже­ ство, наиболее выдвинутое в татарской степи, всего лучше отвечало этой цели. На обратном пути из Орды Плано Карпини со своими спутниками встретил Даниила Галицкого, возвращавшегося от татар под тяжелым впечатлением только что испытанных унижений Гордому князю казалось в высшей степени оскорбительным подчинение вар­ варам, и когда Плано Карпини завел с ним речь об унии и от имени папы стал убеждать его присоединиться к римской Церкви, то Даниил с радостью бросился навстречу сверкнувшему лучу надежды и с увлечением отдался мысли двинуть с помощью Рима против татар закованные в железо полки католического Запада. На сделанное предложение он ответил согласием и не замедлил довести до сведения Иннокентия IV о своей покорности Святому Престолу (1246).

Дело завязалось; папа тотчас же послал Даниилу поощрительное бреве, назначил особого легата на Русь, а Даниил, со своей стороны, отправил окончательно договориться своих уполномоченных в Лион, ^гДе в ту пору находился Иннокентий. Соглашения, однако, не состо­ялось; послы Даниила отказались дать за него клятвенное обещание соблюдать единение с римской Церковью. В унии с Римом русский

Е. Ф. Шмурло

князь и русское духовенство, с которым он предварительно совещался, видели для себя печальную необходимость и, заботясь преимущест­венно о политических выгодах соглашения, были скупы на религи­озные уступки. Даниил согласился признать верховенство папы в делах церковных, просил папу принять его землю под охрану св Петра, но ставил непременным условием реальную помощь против татар. В свою очередь и Иннокентий, преследуя одновременно и религиозную, и политическую цель, пошел навстречу желаниям Да­ниила: согласился на сохранение церковных обрядов, дозволил со­вершать литургию на заквашенном хлебе, заранее проклиная всех, кто станет хулить греческую Церковь; русские летописи добавляют, что папа даже обещал созвать собор для исследования, которое из двух исповеданий ближе к истине; но того, в чем Даниил нуждался более всего, дать не мог. Иннокентий предлагал ему корону с титулом короля, но Даниил отказался от нее, опасаясь, как бы новый титул, неподдержанный внушительной военной силой, не поставил его в ложное положение к татарам. «Что мне в венце без твоей помощи?» -отвечал он Иннокентию.

Отказ повел к разрыву, продолжавшемуся несколько лет, пока венгерскому королю не удалось примирить обе стороны. Уступая настояниям Болеслава Стыдливого и своей матери (она, кажется, была католичкою), к тому же предвидя неизбежность близкого разрыва с Золотой Ордой, Даниил короновался, но неохотно и, по-видимому, сделал все возможное, чтобы весть о сделанном им важном шаге не дошла преждевременно до татар. Обряд венчания (присланным папою легатом) совершился без всякой пышности, чуть не тайком, не в столичном городе Галиче, а в далекой северной окраине Данииловых владений, в Дрогичине (1253).

Между тем опасность со стороны татар действительно надвигалась, а обещанная помощь не приходила. Призывы папы к славянским государям не находили отклика. Напрасно рассылал он свои буллы (в 1247, 1251, 1253, 1254 гг.); тщетно пытался всеми способами убедить ближайших к Галичу государей принять крест и идти на­ встречу врагам в предупреждение возможного вторжения их. Рассчи­тывая подействовать на религиозное чувство и на самолюбие, Инно­кентий говорил им, что следует поскорее смыть позорное клеймо, наложенное недавним постыдным бегством их войск перед полчищами Батыя... Напрасно! Папа оказался бессилен протянуть Даниилу дей­ ствительную руку помощи. То были последние годы Гогенштауфенов в Германии, начало так называемого междуцарствия и кулачного права; Германии было не до военных предприятий на далеком Востоке, к тому же сами папы не ладили в это время с германскими импера­торами. Короли венгерский и польский, помня о недавних ужасах Батыевых, боялись впутываться в серьезное и опасное дело без со­действия могущественного немецкого соседа. Голос Римского перво-

Курс Русской истории. Глава третья

священника раздавался в пустыне никто не двинулся на поддержку Даниила.

Тогда Даниил открыто порвал с Римом Продолжать свои отно­шения с ним он не мог, так как иначе восстановил бы против себя Я духовенство, и население, которое шло на унию с Римом исклю­чительно по тем же мотивам, какие 200 лет спустя подвигнут греков да соглашение с Римским престолом: и как тогда Флорентийская уния осталась мертвой буквой, потому что в решительный момент Запад не оказал грекам необходимой поддержки, допустил турок овладеть Константинополем, — так и теперь уния с Римом была по­рвана ввиду ее полной бесполезности В конце 1254 г Даниил перестал сноситься с Римом, а в 1257 г. состоялся полный разрыв ¹ % Иннокентий IV и Александр Невский.

Кроме Галича, Иннокентий IV старался привлечь к унии и Севе­ро-Восточную Русь. В 1248 г. он обратился с посланием к Александру Невскому, который после побед, одержанных над шведами и Ливон­ским орденом (1240 и 1242 гг.), продолжал еще сидеть в Новгороде князем. Любезный прием, оказанный послам папы, и разрешение поставить латинскую церковь в Пскове дали Иннокентию основание послать Александру в конце того же 1248 г новое бреве с призывом к единению; но Александр далее навстречу желаниям папы не пошел и отклонил приезд его легата. Этим и кончились сношения Св. Престола с новгородским князем. Конечно, не князю, недавно боров­шемуся с оружием в руках против исповедников латинского учения, было отказываться от православия и «поклониться тому, что он так недавно сжигал».

Впрочем, подобно тому, как в сношениях с Даниилом Галицким, так и здесь, ища сближения с Александром, папа преследовал, кроме целей религиозных, также и политические создать оплот и активную силу против азиатских варваров. Но активная борьба с монголами была Северо-Восточной Руси, как и Руси Юго-Западной, в ту пору совершенно не по силам.

4. Южная Русь в XIV в.

Более светлые перспективы открылись Римскому престолу, и то не на Северо-Востоке, а в Южной Руси, с середины XIV в., когда Галицкая земля была завоевана Польшею (1349) и когда пропаганда католичества нашла здесь могущественную поддержку и содействие светских властей; несколько позже брак литовского князя Ягейло с Польскою королевной Ядвигой (1386; открыл дверь католическому Умению в русско-литовские земли.

¹ См. Приложения. № 26: «Кому принадлежит почин в сближении На почве унии: Даниилу Галицкому или папе Иннокентию IV?»

176

Е. Ф. Шмурло

Дата добавления: 2014-11-25