Послесловие. данность родине в силах спасти ее и не допустить до падения» — спра­ведливо отмечал он

данность родине в силах спасти ее и не допустить до падения» — спра­ведливо отмечал он. ⁵⁴

«Между тем, достаточно ли любили Родину, всегда ли готовы были ради нее пожертвовать собою правящие классы, классы интел­лигентные и масса народная — те, чьи действия и поступки определили ход событий последних лет?» — ставит вопрос Е. Ф. Шмурло и одно­значно констатирует, что далеко нет. Одни — это правящие классы «всем своим поведением создавали благоприятные условия для рево­люции», другие — интеллигенция — «сами толкали на нее, всемерно содействуя ее проявлению», третьи — народные массы — «первона­чально слепое орудие в чужих руках, позже явились слепой разру­шительной силой». ⁵⁵ Одни так увлеклись борьбой за власть, что забыли о России, другие — «авторитет власти, и без того ею самою подорванный, роняли еще более и тоже не на пользу Родине; третьи — со своим грубо-эгоистическим, узко-утилитарным «моя хата с краю», «мы вятские, немец все равно до нас не дойдет» совсем не думали о ней и творили, хорошо не сознавая, что творят». ⁵⁶

Чуждый, что было характерно для представителей «петербургской школы», стремлению к участию в реальной политике Е. Ф. Шмурло, которому шел уже 65-й год, не удержался, однако, от соблазна вступить в 1918 году в Риме в антисоветскую организацию генерала М. Н. Леонтьева, заняв в ней, правда, только на короткое время, должность секретаря. Как свидетельствуют хорошо знавшие ученого, вплоть до конца дней своих, он оставался непримиримым противником большевизма.

Горькое недоумение историка-патриота вызвало отторжение от России, по Рижскому мирному договору с Польшей 1922 года, ко­ренных русских земель, известных на старом московском языке как «Зарубежная Русь» — факт, по его мнению, наносящий оскорбление «национальной чести и достоинству народному». Еще более тяжелым ударом для России, предостерегал он, может оказаться потеря берегов Балтийского и Черного морей. «Эти два моря — два легких, которыми дышит Россия. А может ли существовать человек без свободного

⁵⁴ Шмурло Е. Ф. История России (862-1917). Мюнхен, 1922. С. 5 5 1 -552. ₅₅

₅₆ Там же. С. 552.

₅₇ Там же. С. 552-553.
Фатеев А. Н. Два историка и два построения русской истории: памяти

двух первых председателей Русского исторического общества в Праге — Евгения Францевича Шмурло и Александра Александровича Кизеветтера / / Записки Русского исторического общества в Праге. Кн. 3. Прага —Нарва, 1937₅. ₈ С. 50.

Шмурло Е. Ф. Курс русской истории. Т. 1. Возникновение и обра­зование Русского государства (862 — 1462). Прага, 1931. С. 23.

530

В. С. Брачев

дыхания?» — «Нам грозят образованием „украинского" государства. Допустить такой исход — значит потерять одно „легкое". Хотят по­вернуть историю вспять, но это значит вызвать русский народ на новый бой, вынудить его снова силою пробивать себе путь к югу, снова утверждаться на нем... Поступиться Черным или Балтийским морем или окончательно примириться с нынешней русско-литовской границей значило бы не только отбросить себя назад в XVII или XVIII век, не только свести на нет работу предшествующих поколений, но и признать ее внутреннюю неправду, в корне ошибочную... Это значило бы, наконец, по иному начать строить историю всего нашего прошлого, произвести новую переоценку, снести с пьедестала многих и многих из тех, чью память мы не только чтим, но и благоговейно храним в своем сердце». ⁵⁹

Весьма своевременно воспринимается, в свете вытеснения в по­следние годы слова «русские» словом «россияне», и горячая защита Е. Ф. Шмурло тождества понятий «Россия» и «русский народ». «Могут заметить, — пишет он, — что русский народ далеко не опре­деляет собою всей России, и указать на массу иных народностей, входящих в состав Русского государства...» Тем не менее, отождест­вление это, доказывает Е. Ф. Шмурло, вполне оправданно: ведь «Русское государство есть та форма общежития, которую выработал, упрочил и придал ей настоящий вид и характер никто иной как русский народ; остальные народности играли и играют в ходе этого построения и развития до настоящей минуты лишь втростепенную, служебную роль».

Главный завет, который оставил нам русский историк Е. Ф. Шмурло сводится к тому, чтобы несмотря ни на какие испы­тания, твердо стоять на русской национальной почве, быть «верными своему прошлому» и ни в коем случае не изменять «основным устоям» нашей жизни, как они сложились за последнюю тысячу лет; «чувству государственности», просвещения, православия, прогресса, «не ис­ключающего традиций, и традиций, не исключающих прогресса». Устои эти, подчеркивал он, пронизывают всю историческую жизнь русского народа. Вскрытие их — важная заслуга дореволюционной историографии, в частности, С. М. Соловьева. И «если мы действи­тельно дети своих отцов, то на них — на этих устоях и должна строиться наша современная жизнь».⁶¹

Как ни унижена была в те годы Россия и как ни уязвлено было национальное самолюбие самого историка, Е. Ф. Шмурло, тем не

₆^{5 9}₀ Там же. С. 24.

₆₁ Шмурло Е. Ф. Введение в русскую историю. Прага, 1924. С. 70. Шмурло Е. Ф. С. М. Соловьев. Публ. С. Г. Яковенко // Вопросы

истории. 1993. N 9. С. 164.

Дата добавления: 2014-11-25