Часть третья 4 страница. На самом деле самое мудрое утверждение, которое когда‑либо слышал Голь – а слышал он его от собственного отца

На самом деле самое мудрое утверждение, которое когда‑либо слышал Голь – а слышал он его от собственного отца, – заключалось в следующем: «Каждый имеет свою цену». В качестве довеска добрый папаша прибавил к этому высказыванию еще два, из своего личного опыта. Первое: «Если кто‑то говорит тебе, что его нельзя купить, дело в том, что ты не предложил ему верную цену». И второе: «Если ты не можешь узнать его цену, узнай, в чем его порок… и владей им».

Себастьян Голь любил отца. Скверно только, что старик дымил как паровоз, иначе он сейчас радовался бы миллиардам сына, вместо того чтобы лежать на кладбище Бишоп‑гейт. Рак сожрал его меньше чем за полтора года. Голю исполнилось восемнадцать за день до похорон, и он тут же сделался владельцем и управляющим. Себастьян немедля продал все, закончил колледж и вложил все деньги, до последнего цента, в акции фармацевтического производства. Он рисковал, будучи сам себе брокером, чтобы сэкономить на дополнительные вложения, покупал ценные бумаги с умом и постоянно просчитывал все далеко наперед, готовясь к следующей сделке. В отличие от коллег он никогда не утруждал себя поисками золотого руна фармацевтики – фантастического средства, с помощью которого хвори как рукой снимает. Вместо того Голь сосредоточился на болезнях, что могли бы вечно оставаться неизлечимыми. И только спустя много времени после того, как он заработал свой первый миллиард, он обратил внимание на медикаменты, но и тогда это были лекарства от недугов, одолевающих племена в какой‑нибудь дыре третьего мира. Если бы не Интернет, Голь, возможно, вообще никогда не двинулся бы в этом направлении, но тут его посетило откровение. Масштабное. Взяться спасать дикарей, понести на этом заметные финансовые потери, а потом позволить болтунам из Сети превратить тебя в святого.

Он попробовал, и у него получилось. Это оказалось проще, чем он ожидал. Большинство болезней третьего мира лечились легко, они существовали в основном потому, что крупным фармацевтическим компаниям не было никакого дела до умирающего с голоду народа в одной из африканских стран, название которых меняется каждую неделю. Когда первая фирма Голя, «ФармаСолюшн», отыскала снадобье от разновидности болотной лихорадки, редкой болезни, свирепствующей в Сомали, он занял денег на массовое производство и распространил лекарство через Всемирную организацию здравоохранения. В ВОЗ подвизаются самые честные люди в мире, имеющие самые благие намерения, однако этих доброхотов ничего не стоит обвести вокруг пальца, поскольку они отчаянно нуждаются в поддержке. Вскоре история о том, как молодая компания едва не обанкротилась, стараясь найти средство от ужасного заболевания, просочилась в Сеть. Это случилось во вторник утром, к вечеру среды мелькнуло сообщение в выпуске Си‑эн‑эн, а к полудню четверга новость подхватили средства массовой информации по всему миру. К закрытию торгов в пятницу акции «ФармаСолюшн» подскочили вдвое, на следующей неделе цена на них ушла в заоблачную даль. Голь, тогда двадцати двух лет от роду, первый раз в жизни попал на обложку «Ньюсуик».

К тому времени, когда ему исполнилось двадцать семь, он сделал уже несколько миллиардов. Он открыто вкладывал деньги в исследования и записывал на свой счет все новые и новые излеченные болезни. Учредив «Ген2000», Голь по‑настоящему вступил на международную фармацевтическую арену, но тогда у него уже были вложены громадные суммы в другие фармацевтические корпорации. Тот факт, что по меньшей мере половина заболеваний, от которых он нашел исцеляющее средство, вызвана патогенами, изготовленными в лабораторных условиях, ни разу не проник в прессу. Ни малейшего намека. Денег для этого хватало, дорогой папа – покойся в мире его душа! – был прав. У каждого есть своя цена либо порок.

Тойз читал лондонскую «Таймс».

– Гм, – пробормотал он, – тут снова разные домыслы… по поводу того, что тебе присвоен рыцарский титул, еще ходят слухи о Нобелевской премии. – Он сложил газету и посмотрел на Голя. – Тебе что больше нравится?

Тот пожал плечами, не особенно заинтересовавшись. Газеты мусолили одно и то же раз в несколько недель.

– Нобелевская премия заставит подскочить акции.

– Верно, зато рыцарское звание поможет тебе чаще укладывать кого‑нибудь в постель.

– Я достаточно часто этим занимаюсь, так что спасибо.

Тойз фыркнул.

– Ага, видел я коров, которых ты приводишь домой.

Голь потягивал коктейль.

– И как же рыцарский титул это изменит?

– Ну, – размечтался Тойз, – сэр Себастьян будет получать, по крайней мере, какую‑нибудь благородную задницу. А пока что складывается впечатление, что ты подбираешь себе подружек по принципу «объять необъятное».

– Всяко лучше, чем заморенные доходяги, которые приводят тебя в экстаз.

– Нельзя быть слишком тонким или слишком богатым, – глубокомысленно произнес Тойз.

Их прервало пение сотового телефона Тойза. Он, не отвечая, передал трубку Голю.

– Янки.

Голь открыл аппарат и услышал знакомый техасский акцент.

– Линия?

– Чисто. Рад вас слышать.

Как всегда, Тойз придвинулся ближе, чтобы ничего не пропустить.

– Угу, ладно, тут у нас дерьмо попало на вентилятор, и теперь мы отмываемся. Последние два дня сплошные совещания. Получена пленка с записью из Афганистана. Нападение на деревню. Вы следите за моей мыслью?

– Ну разумеется.

– Вы должны предупреждать меня о дерьме подобного рода, мать вашу. Началась суета, и Большое «Г» пытается руководить всей постановкой. Сильно торопятся с тем, чтобы сколотить новый отряд.

– В ОВН?

Американец, вероятно, дернулся от произнесенного вслух незашифрованного названия.

– Именно. Президент хочет их сюда, остальные хотят их отсюда, то есть прикрыть совсем.

– Есть надежда?

– Никакой, насколько я понимаю. По непонятной причине президент лично защищает эту группу от любых нападок. Я даже был свидетелем того, как он зачитывал выговор советнику по национальной безопасности в присутствии двух генералов. Все хуже и хуже обстоят дела в округе Колумбия. Я работаю над тем, чтобы внедрить туда одного из моих парней.

– Вы уверены, что сможете это сделать?

Американец выдержал паузу.

– Совершенно уверен.

Тойз удивленно поднял брови и беззвучно зааплодировал. Голь сказал:

– Держите меня в курсе.

Он захлопнул мобильник и отложил в сторону. Тойз откинулся на спинку кресла, устроился поудобнее, и они оба задумались о значении звонка.

Тойз произнес:

– Наверное, я недооценивал этого типа.

Глава 38

Балтимор, Мэриленд.

Вторник, 30 июня, 15.36

– Ладно, – сказал я, – мы тут с вами немного потанцевали уже. У кого‑нибудь есть травмы, мешающие тренироваться? Точнее, не получится ли так, что кто‑то не в состоянии идти на задание, если придется драться уже сегодня или завтра?

– Ну… у меня до сих пор яйца болят, – сообщил Олли. И, запнувшись, добавил: – Сэр. Но курок я спустить смогу.

– Я в порядке, – проговорил Банни. Он бросил пакет со льдом рядом с матами.

Скип поморщился.

– У меня тоже… яйца, сэр. Такое ощущение, что они застряли где‑то в груди.

– Они опустятся, когда достигнешь половой зрелости, – пробормотал Банни себе под нос. Потом посмотрел на меня. – Сэр.

– Хватит «сэркать». Другое дело, когда мы будем не одни. Надоело уже.

– Драться я смогу, – уверил меня Скип.

Я кивнул на старшего сержанта Симса.

– Ну а ты, Старший? Что‑нибудь беспокоит?

– Только моя гордость. Никогда меня еще так не мутузили.

– Хорошо. – Я кивнул. – Черч хочет, чтобы отряд «Эхо» был готов выдвигаться на задание в любую минуту в течение следующих суток или двух. Два боевых отряда погибли в стычке с бродягами. Записей я пока не видел, но мне говорили, что те парни были при полной выкладке и отлично натренированы, однако растерялись, поскольку на тот момент не понимали, с чем именно столкнулись. Они промедлили, что и привело к необратимым последствиям. Мы пятеро должны стать новыми бульдогами на этой помойке. Звучит великолепно, в высшей степени геройски, но на практике я никогда раньше не возглавлял отряда.

– Как говорят в анекдотах, тренер, – хохотнул Банни, – вот это удар.

Я пропустил его слова мимо ушей.

– Зато что я умею делать, так это тренировать бойцов. И поскольку я вожак стаи, то буду учить вас драться по Джо Леджеру.

Поскольку до сих пор в драке по вышеназванной системе они принимали участие в качестве мальчиков для битья, никто из них не спешил. Не тот момент, чтобы орать «ура».

– Как именно нам предлагается убивать этих ходячих покойников? – спросил Скип. – Они же уже мертвые и все такое.

– Следи, чтобы тебя не укусили, сынок, – сказал Банни. – Это для начала.

– При отсутствии новой информации от медиков будем основываться на утверждении, что ключом является позвоночник или головной мозг: повредите их, и вы отключите этой штуке питание. В первый раз я выбил дух из этого ходячего дерьма – из Джавада, – но с тем же успехом я мог бы просто пожать ему руку, зато потом я свернул ему шею, и он кончился. Кажется логичным, что вся их активность проистекает из мозга, так что наша главная цель – спинной хребет.

– Хочу кое‑что уточнить, – протянул Скип. – Насчет того, как ты вырубил Хэнли… тебе не кажется, что это несколько грубо?

– Черч кое‑что мне сообщил, и это меня напугало и вывело из себя. – И я рассказал им о Руди, который сидел с дулом, приставленным к голове.

– Де‑е‑ерь‑мо‑о‑о! – Старший растянул короткое слово на целых шесть слогов.

– Это несправедливо! – воскликнул Скип.

– Может быть, – признал я, – но я тогда вообще ничего не соображал. Я плохо себя веду, когда кто‑то становится между мной и моей целью.

– Ага, – хмыкнул Банни. – Понимаю.

– Но даже если так, – продолжал Скип, – это же понизило эффективность нашего отряда на одного бойца.

Старший ответил раньше, чем я раскрыл рот.

– Ничего подобного. Хэнли просто болтун и позер. Он разъярился и весь свой гнев вылил на капитана, словно он главный его враг. Когда человек думает сердцем вместо головы, тренировать его бесполезно. Мы бы все из‑за него погибли.

– Точно, – согласился Банни, – дело прежде всего. Чему тебя только учили на флоте?

Скип показал ему средний палец, но сам при этом улыбался.

Глава 39

Склад ОВН, Балтимор.

Вторник, 30 июня, 15.44

Все четверо отправились переодеваться, сменить гражданское на неброские черные спортивные костюмы, которые принес кто‑то из людей Черча, – причем правильных размеров, даже для Банни. Я тоже хотел отправиться в уборную, но увидел, что у ряда кресел стоит Руди, а рядом с ним вооруженный охранник. Я подошел к Руди, мы пожали друг другу руки, потом крепко обнялись. Я посмотрел на охранника.

– Отодвинься.

Он отошел ровно на шесть футов и уставился куда‑то между нами.

Я легонько похлопал своего друга по плечу.

– Ты в порядке, старик?

– Немного напуган, Джо, но вообще в порядке. – Он украдкой взглянул на охранника и понизил голос. – Последние несколько минут я провел, беседуя с твоим мистером Черчем. Он такой… – Руди выискивал определение, которого, возможно, не существовало в языке.

– Угу, он такой.

– Значит, ты теперь капитан Леджер. Впечатляет.

– И забавляет тоже.

Он еще немного понизил голос.

– Черч устроил мне короткую экскурсию. Это не просто однодневная операция. Сюда вбуханы миллионы долларов налогоплательщиков.

– Гм. Я еще не разобрался, как тут все работает. Меня встретили здесь два офицера, Черч и еще эта женщина, майор Грейс Кортленд. Ты ее видел?

Руди просиял.

– О да. Очень интересная.

– Это голос овечки или волка в овечьей шкуре?

– Немного и того и другого. Был бы я совсем негодяй, отпустил бы сейчас шутку на тему того, как мне хочется затащить ее к себе на кушетку.

– Но ты же не негодяй.

– Конечно нет. – Он оглядел помещение. – И как ты себя чувствуешь тут?

– На грани безумия. А ты?

– О, я уже благополучно перешагнул эту грань. По счастью, я много лет практиковался профессионально, чтобы внешне сохранять спокойствие. Но внутри полный сумбур.

– Правда?

– Ага. – Его улыбка казалась приклеенной. – Черч мне рассказал о пожаре в больнице Святого Михаила и о той деревушке в Афганистане.

Я кивнул, и на мгновение меня охватило странное чувство, будто мы стоим в окружении призраков.

– И вот теперь ты работаешь на них, – скривился Руди.

– «Работаешь на них» кажется мне не совсем верным выражением. Скорее, мы все работаем против общего врага.

– Враг моего врага мой друг?

– Что‑то в этом роде.

– Черч сказал, что ты возглавишь небольшой отряд, который должен сражаться с этими террористами. Почему же не послать против них всю армию, флот и десантников разом?

Я покачал головой.

– Чем больше народу, тем выше риск неконтролируемого распространения заразы. Солдаты маленького подразделения не будут путаться друг у друга под ногами, возникнет меньше моментов, когда придется делать выбор, застрелить ли зараженного товарища. Это все упрощает. И… если случится самое худшее и придется локализовать инфекцию, как это случилось в больнице Святого Михаила, в общей сложности будет потеряно меньше единиц.

– «Единиц»? – отозвался эхом Руди.

– Людей.

– Dios mio. Откуда ты все это знаешь?

– Да просто здравый смысл, – сказал я.

– Нет, – возразил он, – ничего подобного. Большинству такое и в голову не пришло бы.

– Бойцу бы пришло.

– Ты хочешь сказать «воину»?

Я кивнул.

Доктор Санчес посмотрел на меня как‑то странно. У него за спиной появились идущие гуськом четыре члена моей команды. Они уже переоделись в черную походную форму. Руди обернулся и стал наблюдать, как они выходят в тренировочную зону.

– С виду крепкие.

– Так и есть.

– Надеюсь, они не настолько крепки, чтобы зачерстветь, Джо. Мы же не просто боремся против чего‑то… мы же боремся и за что‑то. Позорно уничтожать то, за что сражаешься.

– Я знаю.

– Надеюсь, что так. – Он взглянул на часы. – Мне пора идти. Мистер Черч хочет познакомить меня с исследовательским отделом. По‑моему, он и меня пытается завербовать.

– Ха! Пусть себе старается.

В глазах Руди мелькнуло выражение, которое я не сумел расшифровать. Он направился обратно к кабинетам, вооруженный охранник следовал на полшага позади него, сжимая винтовку в мощных руках. Я смотрел им вслед, пока они шли к далекой двери.

– Твою мать, – пробормотал я. Потом подошел к своему отряду и только раскрыл рот, чтобы объяснить первое упражнение, как у меня за спиной с грохотом открылась дверь и в помещение влетел сержант Гас Дитрих. Ничего сказать мне так и не удалось.

– Капитан Леджер! Мистер Черч немедленно вызывает вас к себе.

– В чем дело? – спросил я, когда Дитрих затормозил.

Он колебался долю секунды, новая иерархия командиров, наверное, еще не вполне сложилась у него в голове. Однако быстро принял решение.

– Поисковая команда обнаружила пропавший грузовик. Кажется, мы нашли третью группировку.

– Где?

– В Делавэре. Черч хочет, чтобы вы уничтожили ее.

– Когда?

– Немедленно, – произнес чей‑то голос сзади. Я развернулся и увидел, как Черч и майор Кортленд идут к нам. – Тренировка окончена, – сказал Черч. – Отряд «Эхо» выдвигается через тридцать минут.

Глава 40

Клеймонт, Делавэр.

Вторник, 30 июня, 18.18

Четыре часа назад я покупал для Руди кофе в «Старбаксе» рядом с балтиморским аквариумом и вот теперь иду по щиколотку в дерьме и сточных водах по тоннелю под Клеймонтом. Жизнь становится все лучше и лучше. Мало того, я еще и в своих уличных ботинках. Когда мы получили приказ выступать, уже не оставалось времени ни искать обувь моего размера, ни переодеваться в спортивные штаны.

Нам выдали кевларовые защитные нагрудники, щитки, боевые шлемы и очки ночного видения. А уж оружия хватило бы, чтобы развязать небольшую войну, что, собственно, и входило в наши планы.

Мы сели в вертолет в Балтиморе и выгрузились на стоянке закрытой начальной школы рядом с тринадцатым шоссе, неподалеку от национального парка Белвью. За отсутствием пешеходных дорожек в этом месте прохожие встречались редко. Здесь нас посадили в черный фургон, позаимствованный у местного отряда слежения, и повезли на задворки склада алкогольной продукции, который находился чуть дальше по улице, чем «Свежее мясо Селби». Мы спустились в подвал склада, добрались до дренажных труб и вышли по ним в главный канализационный коллектор. Его вентиляционные отверстия должны были вывести нас на мясоупаковочную фабрику. Путь нам указывал GPS‑навигатор, который я держал в руках.

Первым шел Олли Браун, и мне нравилось, как ровно он движется, почти бесшумно, даже по воде. Он заглядывал в каждый угол, причем прицел его винтовки поворачивался синхронно с ним. Наш великан, Банни, прикрывал отряд с боевым дробовиком М‑1014, казавшимся в его ручищах игрушечным, и в тусклом свете все мы походили на неуклюжих пещерных троллей, которые бредут, согнувшись, загромождая собой весь тоннель. Я плелся вторым в цепочке, за мной Старший Симс и Скип Тайлер. На моем сорок пятом калибре не было глушителя, поэтому сержант Дитрих снабдил меня «Береттой М‑9» с тройным подавлением звука и четырьмя запасными магазинами. Длинноствольного оружия я не взял, хотя все остальные прихватили. Я всегда предпочитал пистолеты.

Мы двигались, словно призраки. Цепочка людей, крадущихся в тенях, чтобы заглянуть в лицо чудовищам. Все происходящее представлялось нереальным, меня преследовало ощущение, что я попал в видеоигру. Беда только, что в случае чего не нажмешь кнопку «перезагрузка».

В вертолете мы наскоро набросали план действий.

– Вот здесь труба, – сказал я, склонившись над картой в узком пространстве кабины, – Черч намерен обеспечить нас термальным сканером, но иного интеллектуального оборудования у нас не будет. Он также занимается сейчас отключением всех телефонных линий, а майор Кортленд сказала, что они получат президентский приказ, позволяющий прекратить всякое сотовое сообщение в районе. Мы не хотим, чтобы кто‑нибудь из отряда противника слал эсэмэски со своей «шоколадки» «Эл‑Джи».

– Любовные послания, – пробормотал Банни.

– Пройдем через канализацию. Мы отыскали схемы дренажных труб, там имеется длинная линия, проложенная прямо под фабрикой, прекрасно подходящая для того, чтобы потихоньку войти, когда погаснет свет. Вопросы?

– Главная цель миссии? – спросил Старший.

– Мистер Черч хочет получить пленников для допроса. Всем нам придется сначала думать, прежде чем ломать двери на этой фабрике. По всему получается, что там полно народу. Компьютерщики предполагают, что мясоупаковочная фабрика служит нашим противникам хранилищем, а не главным местом действия.

– Означает ли это, что надо лезть под пули, чтобы взять пленника? – поинтересовался Олли. Взгляд его был жестким, вызывающим.

– Нет, но и самим не палить почем зря. Ранить, попытаться обездвижить, но не убивать.

– По мне, это слишком сложно, босс, – заметил Банни, и Скип согласно кивнул.

– А что делать с этими ублюдочными зомби? – спросил Старший.

– Если нам повезет, бродяги будут находиться в своих контейнерах, запертые и обложенные льдом.

– А вдруг нам не повезет?

– Если у кого‑то нет пульса, Старший, даю тебе свое личное разрешение сейчас же отправить его в ад.

Все закивали. Это была единственная часть плана, которая им понравилась. И я их понимал. В анналах войн имеется длинный список тех, кто был убит по причине недостаточно полных разведданных. Мы по уши вляпались.

Перед тем как сесть в вертолет, я сказал:

– Слушайте, мы друг друга не успели узнать, у нас даже не было возможности потренироваться вместе. Черч просит провести захват как можно быстрее. Так что давайте просто выполним задание. Среди нас нет новичков в подобного рода делах, поэтому будем работать как профессионалы. Расклад такой: главный я, затем Старший, остальные равны. Прикрываем друг другу спины, не забывая о собственной. Пятеро войдет, пятеро и выйдет. Это всем ясно?

– Ур‑ра, – отозвался Старший.

– Ура, мать твою, – согласился Скип.

…Все это происходило полчаса назад, и вот мы бредем по канализации, и я делаю над собой усилие, чтобы полностью сосредоточиться на текущем моменте. Если кто‑либо придумал лучшее определение, чем «слишком много и слишком быстро», я не хотел его слышать. Интересно, насколько выбиты из колеи остальные и во что это выльется, когда дело примет серьезный оборот.

Олли остановился, подняв кулак, и мы окаменели на месте. Он указал на десять часов от нас, и я увидел ржавую железную лестницу, привинченную к стене. Она была покрыта мхом и крысиным пометом и уходила в черную дыру в потолке. Густой, лениво клубящийся белый пар стекал через решетку, вмонтированную в бетон.

– Камеру, – шепнул я Скипу, и он достал стекловолоконную камеру, соединенную с дисплеем миниатюрной видеосистемы. Мы столпились вокруг и принялись всматриваться в экран. На нем отображалось пустое помещение, заставленное грязными металлическими столами. Никакого движения, за исключением тумана.

– Там, наверное, чертовски холодно, – сказал Старший. Он посмотрел на меня: – Бродяг надо держать во льду, верно?

– Будем надеяться, что так, но в любом случае нужно быть начеку. Скип, – велел я, – давай на лестницу. Проверь, нет ли ловушек.

Через минуту он тихонько позвал:

– Чисто. Никакой электроники. Просто засов. Мне нужны кусачки.

Банни выудил их из своего рюкзака и передал наверх. Послышался резкий металлический скрежет, а затем Скип спустил вниз обрывки цепи. Все шло очень неплохо, но все равно настораживало меня. Когда что‑то получается слишком просто, жди подвоха.

– Вперед, вперед, вперед, – шептал я, пока члены отряда «Эхо» один за другим взбирались по лестнице и занимали оборонительные позиции. Я поднялся предпоследним и быстро окинул помещение взглядом. Пусто – просто старый разделочный цех с транспортерами и крюками на цепях. Туши коров или свиней выезжают с бойни по идущим в потолке рельсам, затем, уже разделанные, перемещаются в смежную комнату, где их моют и запаковывают. Ненужные ошметки и кровь смываются через решетки в полу в канализацию. Назначение этого помещения было очевидным, и, наверное, ни от кого из отряда «Эхо» не укрылась ирония происходящего…

Пар стелился по полу и доходил до лодыжек. Разило канализацией и гнилью. Температура здесь, должно быть, приближалась к нулю, веяло промозглой сыростью. В торцевых стенах цеха располагались двери. Одна вела в заброшенную упаковочную, где лежали стопки грязных пластиковых лотков для мяса и рулоны пленки; вторая дверь была заперта.

– Я этим займусь, – сказал Олли, опускаясь на колени и вытаскивая из сумки на поясе отличный набор профессиональных отмычек. Пожалуй, лучший из тех, что я когда‑либо видел. Оливер умело орудовал им. Да‑а, вещица не из тех, какие обычно носят с собой солдаты, надо будет потом его расспросить.

У меня в ухе раздалось негромкое жужжание, и я вскинул руку, требуя тишины. На линии что‑то потрескивало, но голос Грейс Кортленд звучал отчетливо и твердо.

– Термальный сканер показывает множество танцоров танго.

«Танго» или просто «т» было кодом, обозначающим террористов.

– Сосчитать можете?

– Большая группа. Может, двадцать, может, сорок.

– Повторите.

Она повторила и попросила меня подтвердить прием.

– «Эхо» один, прием.

– «Альфа» наготове, – сказала Грейс, – местный отряд в резерве.

– Понял, прием. Приказы есть?

– Действуйте осторожно.

– Прием. «Эхо» один, до связи.

Я созвал отряд, и мы опустились на корточки, касаясь друг друга головами.

– Термальный сканер показывает, что наверху по меньшей мере двадцать живых людей. Узнать, сколько бродяг, невозможно, у них слишком низкая температура.

Все отреагировали на новость по‑разному. Скип казался испуганным, Банни выглядел рассвирепевшим. Старший сощурил глаза, а лицо Олли обратилось в камень.

– Пятеро войдет, пятеро и выйдет, – напомнил я им.

Они закивали, но я добавил:

– Это не бойня в О. К. Коррал. Мы не знаем наверняка, каждый ли в этом здании враг. Смотрите, куда стреляете, избегайте случайностей, и я ничего не желаю слышать о «дружественном огне».[18]

– Ур‑ра, – отозвались они, но без особого энтузиазма.

– А теперь… пошли надерем задницы тем, кто еще жив.

Глава 41

Клеймонт, Делавэр.

Вторник, 30 июня, 18.23

Олли закончил ковырять замок, и Банни осторожно открыл дверь, опасаясь ловушки или проволочной сигнализации, однако ничто не зазвенело и не взорвалось, лишь заскрипели ржавые петли. Не было слышно посторонних звуков, кроме работающих вдалеке моторов.

На этот раз первым пошел я. Промокшие ботинки норовили хлюпнуть, поэтому я осторожно переставлял ноги, делая паузы. Коридор был пустынным и длинным, полным серых теней и испарений. Мы прижались к стене и двигались, растянувшись цепочкой, пригибаясь к полу, поглядывая вперед и назад, проверяя каждую дверь, которая попадалась нам на пути. Я достиг поворота, остановился и, слегка присев, осторожно выглянул из‑за угла. Никого. Махнул рукой своим бойцам, и мы повернули налево. Обнаружили одну запертую дверь, которую Олли открыл без труда, но за ней оказался всего лишь склад провизии.

Я замешкался на миг в дверном проеме, пытаясь определить по количеству припасов, сколько здесь может находиться людей. Старший тоже погрузился в подсчеты. Затем многозначительно посмотрел на меня и нахмурился. Либо на складе было двадцать террористов с неуемным аппетитом, либо же их число приближалось к сорока, а то и больше.

Мы вышли в коридор и закрыли дверь.

Отряд двинулся дальше. Еще поворот. Через двадцать ярдов мы увидели большие двустворчатые виниловые двери, те, что распахиваются сами, когда через них проталкивают тележку. Встали, пригнувшись, по сторонам от них и прислушались.

Потребовалась секунда на то, чтобы привыкнуть к вибрирующему гулу компрессоров и прочему шуму, который обычно присутствует в старых зданиях. И тут до наших ушей донесся посторонний звук.

Низкий, нечеловеческий стон.

Он означал нестерпимый голод.

Скип явно занервничал, и Старший ободряюще подмигнул, хотя ему, наверное, тоже стало не по себе. Я по очереди встретился взглядом с каждым из своих подчиненных, мысленно внушая им отданный раньше приказ. Добыть пленников – если возможно.

Вдруг что‑то негромко стукнуло, а затем на стену, освещенную тусклым светом потолочных лампочек, упала тень. Силуэт охранника с длинной штурмовой винтовкой. Повезло, что не бродяги.

Олли был к нему ближе всех, поэтому я кивнул ему.

Он прополз по коридору, словно змея, и устроился для стрельбы лежа. Страж порядка не успел завернуть за угол, как глухо раздалось «паф‑паф». Голова охранника запрокинулась, и он начал оседать вниз. Банни промчался мимо меня и придержал тело, не давая ему повалиться на пол. Верно, лишний шум ни к чему. Начиная с выстрелов Олли и заканчивая пробежкой Банни, вся сцена казалась хорошо отрепетированной хореографической постановкой. В общечеловеческом смысле слова это выглядело жутко, однако, с точки зрения военного человека, производило впечатление искусства, доведенного до блестящего уровня.

Коп, одна из моих ипостасей, отметил, что Олли выбрал двадцать второй калибр с глушителем. Оружие убийцы. Легкие пули оставляют входное отверстие в черепе, но, не обладая достаточной массой, не могут пробить его насквозь и застревают внутри, круша мозг. Большинство стрелков, даже самые лучшие, обычно подстраховываются и посылают вторую пулю в тело. Чтобы наверняка остановить движение противника. Браун оба раза выстрелил охраннику в голову. А ведь целился с тридцати футов. Высший класс.

Что ж, теперь мы должны подготовиться к тому, чтобы войти в помещение. Густой пар выползал из‑под виниловых дверей, словно щупальца осьминога‑альбиноса. Запах стоял отвратительный. К миазмам канализации, которую давно не чистили, примешивалась вонь мяса, гниющего на живых костях. Я уже ощущал ее однажды, когда убивал Джавада.

Мы опять заняли позиции по сторонам от двери. Старший вынул маленькое ручное зеркальце, каким пользуются стоматологи, и подсунул его под дверь, медленно поворачивая вправо‑влево. Внутри находился ряд больших синих контейнеров. Ничего удивительного – склад есть склад. Сие обстоятельство не могло меня слишком огорчать или радовать, и действительно, скакать от восторга, как Снупи, мне не хотелось. Потому что я помнил план здания, согласно которому именно здесь располагался главный производственный цех, но эта чертова тара загромождала его, оставляя только узкий проход. А посередине торчал охранник. Он стоял к нам спиной и вытягивал шею, вглядываясь в узкую щель между двумя контейнерами в дальнем ряду, у самой стены. Оттуда опять долетел стон. Там что‑то происходило, и любопытному стражу очень хотелось это увидеть. Мне тоже.

Дата добавления: 2014-11-25