ФИЛОСОФИЯ 9 страница

--Вы разрешите?--взяла себя в руки девушка, сбив возникшую было пелену дискомфорта, который начал уже было расставлять свои сети.

--Да, да, конечно,--спохватился Вениамин Сергеевич.--Проходите пожалуйста,--он встал из своего кресла и подошел к девушке. Но она уже опустилась на стул, и, постояв в нерешительности секунду-другую возле нее - Захаров вернулся обратно.

Его душу вновь стала заполнять неуверенность. Когда это случалось, Вениамин Сергеевич знал, что наступает самое тяжелое время. Потому что начинал чувствовать он тогда изменения в организме. А начинавшаяся в нем тревожность - могла уже и вовсе отозваться чем-то нехорошим. Так что какое-то время было почти невозможно от этого избавиться. И ничего совсем не предвещало какого-либо завершения (начатого). Тогда как - почти точно также - ничего не предвещало и того, что ему удается как-то по новому посмотреть на тот ход вещей, который его окружал. Быть может даже и нарушив прежний порядок.

Девушка молчала, уставившись на него.

Захаров предложил ей закурить, и пододвинул пепельницу. Потом, уже видимо смутившись этого ("и девушка, и дочь все-таки") пододвинул пепельницу к себе; а потом и вовсе убрал ее со стола. Зачем-то смяв пачку сигарет, которые нащупал в кармане пиджака.

Он вообще мог сделать какую-нибудь последовательную цепь неловкостей, которые обязательно случались, словно бы подстерегая его всякий раз, стоило ему только оказаться в ситуации схожей с этой. Притом что такие ситуации он конечно же знал. Даже в какой-то мере рассчитывал на их возникновение. Но нисколько и не решался что-либо противопоставить им, когда они происходили. И лишь только когда они действительно случались - разводил руками, словно бы и переживая уже из-за этого.

--Я даже не знаю, зачем к вам пришла,--произнесла девушка. Она готова была в ту же минуту смутиться еще больше. И видимо ожидала сейчас реакции сидевшего напротив мужчины (внимательно - чуть шире обычного раскрыв глаза - следя за ним).

Но на Захарова напала совсем ненужная (как он чувствовал; он чувствовал это предательское замедление собственных мыслей и движений) тоска. И он знал, что после этого (после наступления ее), уже может так случиться, что ничто какое-то время и не сможет вывести его из такого положения. Ничто, кроме как бутылки коньяка, стоявшей в его шкафу. И коньяк действительно в последнее время заменял ему многое. Давал тот глоток жизни, который быть может и помогал спасти эту самую жизнь. Словно бы предоставляя возможность какое-то время стать самим собой. Тем, которым он был когда-то. И каким себя давно уже и не помнил.

--Вы не возражаете?--девушка сняла пиджак. Теперь она осталась сидеть в одной лишь блузке. Из которой достаточно аппетитно просматривались две груди.

--Был бы я не твой отец - смотрел бы на тебя по другому,--пришла неожиданная мысль к Вениамину Сергеевичу, и ему тут же стало от подобной мысли стыдно.

--Мне сказали, что вы моя дочь,-- сам неожидая от себя подобной смелости (но и совсем молчать уже было нельзя), сказал Захаров.

--Я тоже так считала.

Ректор посмотрел на нее взглядом, в котором недоумение читалось наравне со страхом.

--Дело все в том, что вы не мой отец.

--???

--Моя мать когда-то была вашей любовницей?

--???

--Но я все же узнала у нее, что от вас (взгляд подчеркнутой решимости договорить начатое) у нее детей не было.

--Так зачем же вы пришли?--обескуражено произнес Вениамин Сергеевич.--Зачем вы вносите сумятицу в мои мысли,--каким-то непривычным (таким она его не помнила на заседаниях ученого совета, который профессор Захаров возглавлял) жалобным голосом пропищал он.--Разве вам неизвестно...

--Я не та, за которую себя выдаю,--наконец-то решив что пришло время чтобы открыть какие-то карты,--ответила девушка.--Я родная сестра (она назвала имя женщины, которая была хорошо известна Вениамину Сергеевичу Захарову, потому что являлась его любовницей).

Стул под мужчиной предательски зашатался, а он и вовсе готов был развалиться.

--Ничего не понимаю,--произнес Вениамин Сергеевич.--Если вы пришли только затем, чтобы мне об этом сказать?..--он как-то странно посмотрел на девушку.

--Да, да, понимаю,--согласно кивнула девушка.--Дальше вы можете сказать, что у вас много других забот. И что вы вообще не намерены...

--Я действительно не намерен...

--И что вы вообще не намерены выслушивать беседу с собой в таком тоне.

Профессор уже не перебивал, и лишь только слушал, чуть приоткрыв рот то ли от изумления, то ли от негодования. Которое все больше стало проступать на его лицо.

--Нет уж. Я прошу вас дослушать меня до конца,--попросила девушка, словно предусматривая что-то похожее.--Кстати, если бы я не была вашей дочерью, вы бы наверное возжелали меня?

--Что?--переспросил профессор. От неожиданности вопроса у него сушило горло.

--Трахнуть меня хотите?--девушка смотрела какими-то широко открытыми глазами, и Захаров на минуту усомнился: действительно ли он слышит то, что слышит.

--Я... я...--так и не решился что-то сказать он.

Линда непонимающе смотрела на него. Ей казалось: она задала совсем простой вопрос.

--Вы давно работаете ректором?--повторила она вопрос, на всякий случай четче выговаривая слова, как будто действительно решив, что он не расслышал ее.

--Ректором?--переспросил Захаров ("разве она спрашивала это"?--подумал он. Хотя должно быть она действительно спрашивала именно это. Но тогда, то, что ему показалось?..

Дата добавления: 2014-11-09