Англия на современном этапе 2 страница

Неслыханный успех битлзов, сцены массового психоза во вре­мя американского турне, а также огромные гонорары, сделавшие

¹ «Beetles» — жуки, этому названию соответствовали сценические костю­мы членов группы. Но они решили писать это слово beatles, т. е. произво­дить его от beat — бить, колотить.

их за два года миллионерами, во многом извратили первоначально демократическое содержание их искусства. Буржуазная машина развлечений и средств массовой информации стремилась перемо­лоть биг-бит в золотой ступе, выхолостить его первоначально де­мократическое содержание и выдвинуть на первый план иррацио­нальные, «демонические» мотивы, будящие в слушателях полужи­вотные инстинкты. Как ни сопротивлялась, например, бит-группа «Роллинг стоунз» давлению хозяев «массовой культуры», к концу 60-х годов она была полностью поглощена безыдейной поп-куль­турой. Один из членов этой группы Мак Джеггер, правда, говорил: «Самое главное — это не дать подчинить себя этим благопристой­ным английским буржуа», но противопоставить им «Роллинг сто-унз» могли только непристойности, грубую чувственность, эк­статическую экспрессию, а это вполне устраивало верхушку анг­лийской социальной пирамиды. Да и битлзам самой королевой были вручены высшие британские ордена, конечно, не за протест против истэблишмента. Рок и биг-бит становились постепенно «респектабельными», и сама королева Елизавета, как сообщала < большая пресса», с увлечением танцевала рок-н-ролл на одном из балов во дворце. Предприртмчивые церковники использовали в Манчестере рок даже во время богослужения. «Новая музыка» во­шла в быт и «низов», и «верхов», утратила свою бунтарскую» ок­раску и способность выражать оппозиционные настроения.

Но сами эти настроения остались, и в начале 60-х годов они были направлены как против торииской реакции, так и против X. Гейтскелла и других антисоциалистических лидеров лейборист­ской партии. В 1963 г. произошла смена руководства в обеих основ­ных партиях. Популярность лидера консерваторов Г. Макмиллана упала, по мнению левой прессы, так же низко, как в 1940 г. — престиж Н. Чемберлена. Помимо провала попыток вступления в «Общий рынок» положение Макмиллана осложнилось в результате сенсационных разоблачений глубокого морального разложения вер­хов общества, в том числе — некоторых консервативных минист­ров. Отставка наиболее скомпрометированного министра Профью-мо не спасла положения. Уйти должен был сам премьер. Лидером партии и премьер-министром стал лорд А. Хьюм, который, впро­чем, отказался от своего места в палате лордов, чтобы продемонст­рировать «демократизацию» консервативной партии. Под именем А. Дуглас-Хьюма он повел партию к новым выборам.

В лейбористской партии смена лидера произошла вследствие смерти X. Гейтскелла. В атмосфере усиления левого крыла партии члены лейбористской фракции предпочли кандидатуре Д. Брауна, известного своими правыми взглядами, Гарольда Вильсона, кото­рый занимал центристскую позицию. Г. Вильсон, бывший препода­ватель экономических дисциплин в Оксфорде, считавшийся специа­листом именно по экономическим вопросам, энергично критиковал и план вступления в «Общий рынок», и чрезмерные военные рас­ходы, и неспособность консерваторов разрешить проблему платеж-

ного баланса, и застой в промышленности. На партийной конфе­ренции 1963 г. был представлен разработанный под его руковод­ством документ «Лейбористское движение и научная революция». Нельзя надеяться, говорил лидер партии, что автоматизация мину­ет Англию: «Луддитам не место в социалистической партии». Вся пропаганда лейбористов накануне выборов сводилась к внушению того, что они сумеют лучше, чем консерваторы, управлять капита­листической Англией. Лейбористы обещали ряд прогрессивных мер (экономия на военных расходах, национализация сталелитей­ной промышленности, повышение пенсий, улучшение медицинско­го обслуживания и образования и др.)? ^{но не} пожелали сделать вызов могуществу «большого бизнеса», на чем настаивали комму­нисты.

Половинчатый и непоследовательный характер предвыборной программы лейбористов и был главной причиной того, что партия не получила на выборах в октябре 1964 г. прироста голосов по срав­нению с 1959 г., хотя и выиграла 55 мандатов. В результате лейбо­ристы получили 317 мест против 303 консерваторов и 9 либералов. Это было ничтожное большинство в пять депутатов, которое вскоре упало (вследствие неудачи на дополнительных выборах) до двух. Тем не менее это все же была победа, давшая возможность партии вернуться к власти после 13 лет пребывания в оппозиции. Новые выборы, проведенные в марте 1966 г., обеспечили лейбористам прочное большинство в 97 членов парламента.

Лейбористский кабинет пришел к власти в очень сложной об­становке. Дело не только в том, что он располагал ничтожным боль­шинством. Вильсон с самого начала дал понять, что он не намерен с этим считаться и будет проводить свою линию так же твердо, «как если бы у него было большинство голосов в 40 или 400 членов парламента». Шаткость правительства даже приносила руководст­ву некоторое преимущество, так как левые круги в партии (и в са­мом правительстве) воздерживались от открытой критики прави­тельства, боясь свалить его и вернуть к власти тори. Сложность определялась прежде всего тяжелым наследием 13-летнего правле­ния консерваторов. В частности, уже в первый день пребывания на Даунинг-стрит, 10, Вильсон и его коллеги узнали, что дефицит пла-тяжного баланса составляет 800 млн. ф. ст. А ведь были еще и срочные обязательства, вытекавшие из предвыборных обещаний: повышение пенсий и прочие социальные мероприятия. Где взять деньги для этого?

Необходимо было принимать срочные меры. Хотя Вильсон ввел в кабинет несколько левых лейбористов, в частности лидера проф­союза транспортных и неквалифицированных рабочих Ф. Казенса, ключевые посты принадлежали крайне правым. Учредив новое «Министерство экономики» и поставив во главе него своего недав­него соперника в борьбе за лидерство — Д. Брауна, премьер тем самым отдал одно из решающих ведомств в руки крайнего антисо­циалистического крыла партии. Второй по значению пост в госу-

дарстве — министра финансов получил представитель того же на-правления Дж. Каллагэн. При таком составе правительства ни о каких решениях наступательного—по отношению к монополиям — характера не могло быть и речи.

Наоборот, все теоретические и программные установки Вильсо­на сводились, по существу, к более быстрому и рациональному развитию государственно-монополистического капитализма. Не от­рицая необходимости дальнейшей национализации некоторых oi-раслей (в частности — сталелитейной промышленности, которая была денационализирована консерваторами), Вильсон видел путь к преодолению хронического отставания английской экономики в тесном сотрудничестве между правительством, монополиями и тред-юнионами. Резко повысить роль государства в планировании и руководстве экономикой, содействовать научно-техническому прогрессу, модерЦизировать промышленность, перераспределить национальные ресурсы — таковы главные направления экономи­ческих планов, которые намерено было осуществить лейбористское правительство. Речь шла в конечном счете о помощи монополиям, а не о борьбе с ними, и эту помощь должен был оказать, по замыс­лу Вильсона, помимо правительства, рабочий класс. Еще в 1963 г. он заявил, что в результате такой политики будет достигнуто все­общее изобилие, которое, по его мнению, и есть социализм: «Мы заново определяем и заново конкретизируем наше понимание со­циализма в соответствии с условиями и требованиями научной ре­волюции». Таким образом, научно-техническая революция провоз­глашалась магистральным путем к социализму, независимо от того, в чьих руках находятся средства производства и какому классу принадлежит власть.

В 1965 г. парламентом был принят «Пятилетний национальный экономический план», разработанный под руководством Вильсона и Брауна. Намечалось к 1970 г. обеспечить рост производства на 25%. Уже в 1966 г. предполагалось ликвидировать кризис платеж­ного баланса, а к 1970 г. иметь даже активный баланс примерно в 250 млн. ф. ст.

В этом плане намечались пекоторые позитивные меры, рассчи­танные на оздоровление экономики, но в то же время ему были присущи все коренные слабости лейбористской экономической по­литики: главный расчет основывался не на дальнейшей национа­лизации, а на развитии монополий. Кроме того, план не предусмат­ривал коренного сокращения военных расходов, без чего немысли­мо было решить экономические проблемы Англии. Уже в этих пороках были заложены предпосылки для быстрого и катастрофи­ческого провала «Национального плана». Разработка плана пред-ствляла собой действительно нечто новое в действиях лейбористов по сравнению с консерваторами. Но пути его осуществления не только не содержали ничего специфического для «рабочей» пар­тии, но были, по существу, антирабочими.

В начале своего правления (весной 1965 г.) лейбористский ка-

бинет провел некоторые прогрессивные социальные законы: были увеличены пенсии по старости, отменены некоторые виды оплаты за медицинское обслуживание и т. д. Важное социальное и культур­ное значение имел циркуляр о создании так называемых объеди­ненных школ — средних школ, занимающих промежуточное поло­жение между грамматическими и тупиковыми «современными». Объединенные школы принимали учеников без тестовых испыта­ний (как средние «современные» школы) и в то же время не яв­лялись тупиковыми: они открывали путь к высшему образованию, как грамматические и технические школы. Уже к концу 60-х годов почти половина подростков соответствующего возраста обучались в объединенных школах. Эта реформа в принципе соответствовала требованиям демократизации системы образования, которые давно выдвигались рабочими организациями и передовыми учителями. Правительство Вильсона шло на уступки этим требованиям тем охотней, что без повышения качества образования молодого поко­ления нельзя было рассчитывать на успех в модернизации промыш­ленности.

Консерваторы встретили эту реформу в штыки, усмотрев в ней угрозу традиционным привилегиям господствующих классов. В действительности даже спустя полтора десятилетия «интеллек­туальные сливки» микрорайона все-таки собирала грамматическая школа. Кроме того, дифференциация проникла и внутрь объеди­ненной школы, где возникли отделения, потоки, профили, сводя­щиеся к академическому (элитарному) направлению подготовки и к неакадемическому, рассчитанному на массы будущих исполните­лей, хотя и хорошо образованных. Но в целом по характеру обу­чения объединенные школы все больше сближались с грамматиче­скими, что приводило к росту общей культуры молодежи, к расши­рению контингента потребителей «высокой культуры».

В этом можно усмотреть одну из причин того, что английские театр и киноискусство успешно выдерживали конкуренцию теле­видения. В 50-е и в первой половине 60-х годов посещение кино падало год от года, но затем начался обратный процесс. Конечно, в основе его лежали и такие факторы, как стремление зрителей к коллективному восприятию музыки, драматического представле­ния, фильма, — стремление, отражающее сугубо демократические, коллективистские черты социальной психологии масс. Но немалую роль сыграла и ориентация наиболее творческой части деятелей театра и кино на создание подлинно реалистических спектаклей и фильмов, порождающих у зрителей глубокие чувства и раздумья, несущих им подлинное эстетическое наслаждение.

В 1963 г. был, наконец, открыт Национальный (т. е. государст­венный) театр, решение о строительстве которого было принято еще в 1949 г. Впрочем, здание было построено лишь к 1976 г., и те­атр начал работу в несколько перестроенном старом здании «Олд Вик». Но главное — это был театр с постоянной труппой (перво­начально всего в 50 человек), с постоянным художественным руко-

Л. Оливье в роли Отелло

водителем в лице режиссерской коллегии, возглавляемой Лоренсом Оливье (с 1975 г. — Питером Холлом, который прежде руководил Королевским шекспировским театром), с прогрессивно настроен­ным литературным консультантом Кеннетом Тайненом, который в течение многих лет участвовал в борьбе за создание Национального театра. Одну из важнейших задач нового театра он сформулировал

_t368

так: «Заполнить пробел в нашем репертуаре, постепенно познако­мить зрителя со всеми пьесами, которые составляют плоть и кровь репертуаров других стран. Без них наши драматурги так и окоче­неют в своей островной ограниченности».

Разумеется, стержнем репертуара оставались пьесы Шекспира, тем более, что в 1964 г. отмечалось 400-летие со дня рождения ве­ликого драматурга. В день открытия Национального театра Л. Оливье поставил «Гамлета», а в 1964 г. впервые сыграл Отелло. В его трактовке Отелло — не «голубой» герой, невинный, довер­чивый, лишенный недостатков, а самовлюбленный, ослепленный гордыней и даже плохо скрываемым чувством расового превосход­ства. Его трагедия — не просто трагедия обманутого доверия, она порождена эгоцентризмом Отелло, его властностью, пренебрежи­тельным отношением к другим людям, включая, может быть, и Дез­демону; бешенство мавра в последних сценах вызвано тем, что его — сильного, стоящего на голову выше других, обманули мелкие людишки. Отелло — во многом жертва собственных пороков, и не будь их — не случилось бы непоправимое. Человек сам ответстве­нен за свои поступки, какие бы обстоятельства ни толкнули его на них. Новаторская и достаточно сложная трактовка образа и всей трагедии пересматривают традицию, усиливая гуманистическое звучание спектакля.

Еще более смело обошелся с традицией выдающийся режиссер Питер Брук в спектаклях, поставленных в Королевском шекспи­ровском театре в Стратфорде-на-Эвоне. Брук — и практик, и тео­ретик театра. Он — автор курсов лекций о современном театре, которые читал в ряде университетов, трактата «Пустое простран­ство», и он же поставил свыше 80 спектаклей, не говоря уже о фильмах и телеспектаклях. Сделать театр необходимым элементом общественной жизни («как при Шекспире»!) — такова задача, ко­торую П. Брук пытался решить и своими теоретическими изыска­ниями, и, главное, своим сугубо современным подходом к драма­тургическому материалу. Он призывал не вернуться к Шекспиру, а добиться шекспировского уровня мысли и чувства. С этих пози­ций Брук поставил «Короля Лира» со своим другом и единомыш­ленником Полом Скофилдом в главной роли. Впоследствии на ос­нове этого спектакля был сделан фильм. Лир в трактовке Брука и Скофилда — не несправедливо обиженный величественный старец, а свихнувшийся старый деспот, мучающий всех окружающих. Не «хороший Лир» и «плохие дочери», а люди с достоинствами и по­роками, которых театр как бы отказывается судить, но зато он су­дит жестокий и аморальный мир, в котором возможны такие траге­дии. И судит он не далекое прошлое, для Брука вся история чело­вечества — «настоящее»; таков масштаб его мышления.

Видимо, творческие поиски и художественные открытия луч­ших английских театров импонировали той части публики, эстети­ческие потребности которой уже невозможно удовлетворить ни примитивной поп-музыкой, ни модернистскими экспериментами.

Пол Скофилд в роли Короля Лира

В самом деле, несмотря на высокие цены билетов, в сезон 1972/73 гг. Королевский шекспировский театр сделал рекордные сборы как в Стратфорде, так и в своем лондонском филиале. Это косвенно было связано, как уже говорилось, с политикой лейбори­стов, направленной на некоторую «интеллектуализацию» общест­венной атмосферы (в частности на улучшение системы среднего образования). Но ограниченность правительственных мер вызвала новое обострение классовой борьбы и новую волну «молодежного бунта», участникам которого даже лучшие достижения демократи­ческого искусства казались слишком «респектабельными».

Лейбористское правительство пошло значительно дальше кон­серваторов в наступлении на рабочий класс. Была провозглашена «политика доходов», т. е. политика ограничения потребления. Пра-

вительство выступило против стачек и локаутов, аргументируя это тем, что они «подрывают конкурентоспособность и развитие всех потенциальных возможностей экономики». Вместо стачек — испы­танного средства борьбы рабочего класса против предпринимате­лей — лейбористская верхушка предлагала наладить сотрудниче­ство тред-юнионов, предпринимателей и правительства на основе следующего принципа: зарплата и прибыли не должны расти быст­рее, чем растет вся экономика страны. Такая постановка вопроса молчаливо предполагала, что сложившееся в то время распределе­ние доходов между предпринимателями и рабочими — справедли­во, и рабочий класс может претендовать на улучшение условий жизни лишь в связи с ростом производства. Кроме того, хотя фор­мально говорилось об ограничении зарплаты и прибылей, на деле контролю подвергалась только зарплата; прибыли и цены на това­ры практически контролировались весьма слабо.

Правые лидеры профсоюзов согласились принять «политику до­ходов», по массы и левые силы в профсоюзах сразу усмотрели в этой политике посягательство на права рабочего класса, на его уровень жизни, на давно завоеванное право на стачку.

В этих условиях английские коммунисты, представляя самые передовые и классово зрелые элементы рабочего класса, усилили свое воздействие на массы. КПВ на протяжении современного пе­риода истории Англии систематически разрабатывала программные требования для всех левых сил, стараясь объединить их для сов­местной борьбы против империалистической внешней политики обеих правящих партий и за прогрессивную внутреннюю политику. Подчеркивая в многочисленных документах, что «в конечном счете единственным ответом на все проблемы Англии» является социа­лизм, компартия в то же время выдвигала такие требования, кото­рые могли объединить все левые сршы: резкое сокращение военных расходов, отказ от империалистической политики «к востоку от Суэца», широкое сотрудничество с Советским Союзом и другими странами социализма, отмена «политики доходов», усиление госу­дарственного контроля над монополиями, повышение зарплаты, особенно низкооплачиваемым рабочим, защита профсоюзных прав.

Справившись с особыми трудностями, возникшими в 1957— 1958 гг. в связи с антикоммунистическим походом реакции и появ­лением ревизионистских шатаний у некоторой части партийной интеллигенции, КПВ в 1958 г. уточнила и приняла программу «Путь Британии к социализму». На XXX съезде партии в 1967 г. эта программа под названием «Британский путь к социализму» была уточнена в соответствии с теми изменениями, которые про­изошли в мире за истекшее десятилетие.

В 1966 г. (с 25 апреля) коммунистическая ежедневная газета «Дейли уоркер» была переименована в «Морнинг стар» («Утрен­няя звезда») и увеличена в объеме. Это дало возможность публи­ковать больше материалов по вопросам профсоюзной работы, а также по проблемам искусства, литературы, спорта.

Повседневная разъяснительная работа коммунистов, их дис­куссии с другими левыми течениями в рабочем движении, выдви­жение компартией четкой программы действий плодотворно ска­зывались на расстановке сил в рабочем движении. Многие лозунги и требования, впервые выдвинутые КПВ, подхватывались движе­нием сторонников мира, левыми лейбористами и левыми группами в тред-юнионах.

Во второй половине 60-х годов рабочий класс сумел нанести по­ражение промонополистической политике правительства в ее глав­ном звене — «политике доходов». Установленная правительством норма повышения зарплаты не должна была превышать 3,5% в юд, что было значительно ниже роста цен. Поскольку руководство БКТ и большинства союзов склонно было поддержать курс Виль­сона, массы ответили на новое наступление буржуазии, проводимое при поддержке «своего» правительства, волной «диких», т. е. не санкционированных руководством, стачек. Нередко лидеры в ходе стачки соглашались признать ее «законной»; вместе с тем давление снизу вынуждало их объявлять и «официальные» стачки.

С 16 мая по 1 июля 1966 г. бастовали моряки, потребовавшие повысить зарплату на 17%. Это настолько противоречило «полити­ке доходов», что Вильсон решил вмешаться самым энергичным об­разом, чтобы продемонстрировать решимость правительства сло­мить сопротивление официально объявленному курсу. Было вве­дено чрезвычайное положение, на моряков обрушились обвинения в нелояльности, буржуазная пресса и лидеры БКТ заговоршш о «коммунистическом заговоре». И тем не менее стачка закончилась" компромиссом, означавшим, по существу, принципиальную победу рабочих: зарплата была повышена на 5%, т. е. правительственная «норма» была превзойдена.

Атмосфера острой конфронтации между правительством, бур­жуазией, правыми тред-юнионистскими лидерами — с одной сторо­ны, и массами, шоп-стюардами, КПВ, левыми лейбористами — с другой, привела к размежеванию и в верхах лейбористской партии. Казалось бы, после мартовских выборов 1966 г., обладая абсолют­ным большинством в парламенте, Вильсон мог не бояться срыва своей экономической политики, тем более, что ее поддерживали и монополии, и консервативная партия. Однако более 150 членов лейбористской фракции осудили тактику правительства во время стачки. Через несколько дней после ее окончания член правитель­ства Ф. Казенс подал в отставку. Конфликт усилился в связи с тем, что Вильсон решил ввести еще более жесткие меры — не огра­ничение роста зарплаты, а ее «замораживание», причем уже не по добровольному соглашению между БКТ, монополиями и прави­тельством, а по закону. В законопроекте «О ценах и доходах» речь шла и о замораживании цен, но правительство не решилось принять жесткие меры по отношению к промышленникам и торговцам, так что цены продолжали расти. Стачки же фактически запрещались: правительственные органы должны были решать, справедливо ли

требование рабочих и может ли им быть разрешена стачка. Казенс назвал билль «в корне порочным». «Это неправильный подход, — писал он в заявлении об отставке, — противоречащий философии, на которой зиждется наша партия».

Вернувшись на свой пост секретаря самого массового профсою­за страны, Казенс повел борьбу против законопроекта и вообще против антинародной политики правительства. Он стал теперь центром притяжения левых сил в профсоюзном движении и в лей­бористской партии. Стоит лишь ознакомиться с программой дейст­вий, которую он предложил, чтобы убедиться, что она во многом совпадала с конкретными требованиями, которые давно отстаивали коммунисты. Вместе с группой левых лейбористских членов парла­мента (54 человека) он внес в парламент предложение: «ввести систему строгого контроля над импортом; усилить контроль над заграничными капиталовложениями, решительно сократить воен­ные расходы, в частности обязательства Англии «к Востоку от Суэца», и расширить государственный сектор в основных отраслях промышленности».

На конгрессе тред-юнионов 1966 г. правая верхушка добилась одобрения закона о ценах и доходах ничтожным большинством в 344 тыс. голосов. Свыше 4 млн. голосов было подано против. Но это была уже последняя «победа» сторонников Вильсона. В круп­нейших профсоюзах нарастало возмущение этой политикой. Весной 1967 г. второй по численности тред-юнион в стране — Объеди­ненный профсоюз машиностроителей, вопреки позиции председа­теля У. Каррона, потребовал специальной резолюцией отменить закон о ценах и доходах. Внутренняя борьба в этом профсоюзе за­вершилась победой левых сил, которые добились осенью 1967 г. избрания на пост председателя Хью Скэнлона — представителя прогрессивного направления в тред-юнионах. Таким образом, два крупнейших профсоюза, объединявшие почти 2,5 млн. рабочих, т. е. более ^XU части всех членов профсоюзов, заняли позиции на ле­вом крыле профсоюзного и лейбористского движения.

Борьба нарастала. Если в 1967 г. бастовало 734 тыс. рабочих, то в 1968—2258 тыс. Даже в национализированных отраслях, где са­мо правительство принимало решение о размерах зарплаты, оно вынуждено было отступить под натиском бастующих рабочих. Зарплата была повышена на 5—7% некоторым категориям же­лезнодорожников и связистов.

Теперь уже и руководство БКТ вынуждено было изменить от­ношение к «политике доходов». В 1968 г. происходил 100-й («юби­лейный») конгресс тред-юнионов. Здесь резолюция против этой политики прошла подавляющим большинством: лишь ^xh голосов была подана за поддержку курса Вильсона. Даже на конференции лейбористской партии ⁴/з голосов собрала резолюция, направлен­ная против действий правительства.

Последняя попытка Вильсона помешать рабочему классу от­стаивать свои права путем стачки была предпринята в 1969 г.,

Билль был назван примирительно — «Вместо раздоров», но содер­жание его сводилось к «примирению» за счет рабочих. Вводилась сложная процедура предварительного разбирательства претензий рабочих, обязательного тайного голосования членов союза по во­просу — бастовать или нет, наконец, устанавливались большие штрафы за нарушение этих правил.

Около 100 парламентариев-лейбористов высказались против билля. Из 21 члена исполкома лейбористской партии 16 проголосо­вали против нового ограничения права на стачку. Забастовки про­должались, и рабочие фордовских заводов в Англии добились при­бавки зарплаты на 7—10%. Буржуазный журнал «Экономист» оценил этот результат как равносильный «публичным похоронам политики доходов». Под лозунгом провала билля прошли забастов­ки 1 мая 1969 г. А в июне чрезвычайный конгресс тред-юнионов почти единогласно проголосовал против тех статей билля, которые ограничивали свободу стачек.

В конце 1969 г. правительство Вильсона наконец капитулиро­вало. Рабочий класс отстоял право на стачку, отбил поддержанное правительством наступление монополий; билль «Вместо раздоров» так и не был введен в действие.

В эти же годы правительству пришлось столкнуться с подъемом молодежного, в основном студенческого, движения. Причиной вы­ступлений молодежи было отсутствие политических и гражданских прав, безработица и низкая зарплата, устаревшая система высшего образования, затруднявшая доступ в университеты рабочей моло­дежи, трудность устройства на работу по окончании высшей шко­лы, полное устранение студентов от участия в управлении универ­ситетами. Движение не приобрело в Англии такого размаха, как в США и на континенте Европы, но все же вынудило лейборист­ское руководство пойти на избирательную реформу — снизить воз­растной ценз с 21 до 18 лет. Прогрессивная избирательная рефор­ма несколько ослабила накал борьбы, но справиться с недовольст­вом молодежи правительству так и не удалось.

Вообще лейбористам многое не удалось: например, выполнить «Национальный план», протащить билль «Вместо раздоров», до­биться вступления Великобритании в «Общий рынок». Несмотря на то, что при консерваторах лейбористы выступали против этого плана, уже в 1965 г. правительство заявило о своем желании при­соединиться к «Общему рынку», хотя и на более выгодных усло­виях, чем те, на которые соглашался Макмиллан. В соответствии с «Национальным планом» и ориентацией на НТР Вильсон рассчи­тывал, что необходимость выдерживать «свободную» конкуренцию со странами континента будет способствовать большей активности монополий в области технического перевооружения, использования достижений науки. Это решение вызвало вновь резкое противодей­ствие рабочего класса и части лейбористских лидеров, включая некоторых министров. Во время дебатов в парламенте (май 1967 г.) и в кулуарах Вильсон пытался «выкручивать руки» противникам

«Общего рынка». Он заявил, что все несогласные могут подать в отставку. Тем не менее 35 лейбористов, включая Казенса, проголо­совали против вступления в ЕЭС, а 50 — воздержались. Но вопрос временно был снят, так как Франция опять, как и в 1963 г., нало­жила вето на присоединение Англии к «Общему рынку».

Во внешней политике правительство Вильсона в основном про­должало курс консерваторов и придерживалось принципа конти­нуитета. По-прежнему оно игнорировало существование ГДР, ие признавало границ по Одеру и Нейсе и поддерживало агрессию США во Вьетнаме. Однако в отношениях с Советским Союзом в первые годы пребывания лейбористов у власти наметились неко­торые положительные сдвиги. Имели место полезные контакты между государственными деятелями обеих стран.

К концу 60-х годов отношения между Великобританией и СССР ухудшились в результате активного участия правительства Виль­сона в развязанной международным империализмом антисоветской кампании. Это, разумеется, ослабило позиции лейбористской пар­тии во время выборов летом 1970 г. Вильсон, как, впрочем, и почти все «футурологи», независимо от партийных симпатий, считал, что влияние партии на избирателей вполне обеспечивало ей победу на выборах. Стараясь воспользоваться моментом относительно благо­приятной экономической конъюнктуры активного торгового балан­са (что так редко бывает в Англии), некоторого временного ослаб­ления стачечной борьбы в результате вынужденного отказа от «по­литики доходов», Вильсон назначил новые выборы. Он не учел при этом, насколько глубокое недоверие в рядах рабочих избирателей вызвала его промонополистическая политика.

Немалый ущерб престижу правительства принесла его полити­ка в Северной Ирландии. Именно при лейбористском кабинете бы­ло положено начало современному этапу кровавого подавления движения за гражданские права, охватившего всю массу католи­ческого населения в североирландских графствах. Составляя мень­шинство, эти коренные жители Северной Ирландии на протяжении многих десятилетий подвергаются дискриминации по религиозно­му и частично — расовому признаку. Они проживают в бедных районах городов, своеобразных гетто, выполняют самую низкооп­лачиваемую работу, отстранены от политической и культурной жизни. Их терроризируют вооруженные отряды «Ордена оранжи­стов» — полувоенной протестантской организации.

Дата добавления: 2014-11-20