Информационный кризис в науке

Наука и информация в совокупности образуют комплексный феномен — открытую, саморазвивающуюся систему. Это неоднократно подчеркивалось многими учеными. Сходного мнения придерживались, например, В.В. Налимов и З.М. Мульченко. «Наука, — пишут они, — это самоорганизующая система, развитие которой управляется ее информационными потоками». Нельзя, конечно, игнорировать и другие факторы, воздействующие на рост научных знаний, в первую очередь, благоприятную социальную и экономическую среду, являющуюся внешним условием эффективного функционирования науки в обществе.

На наш взгляд, специализация областей науки, с одной стороны, и увеличение общего объема информационных потоков — с другой, явления не совсем взаимозависимые, поскольку рост научных знаний, представляющих собой содержание информационных потоков, является достаточно автономным процессом. Сам факт выделения все большего количества научных направлений из целых областей — явление вторичного порядка, обусловленное необходимостью ученых справляться с увеличивающимся потоком научной информации. При этом было бы ошибочным считать, что явление специализации носит исключительно субъективный характер и порождено стремлением людей, занятых в науке, «облегчить себе жизнь». Напротив, это — объективный эволюционный процесс, сопутствующий научному прогрессу. «Как результат экспоненциального развития науки непрерывно уменьшается доля знаний, которой в состоянии овладеть один человек, что неизбежно ведет ко все более дробной специализации и разделению научного труда», — еще несколько десятилетий назад отметил данный факт ММ. Карпов.

Широта специализации зависит, как правило, от того, насколько успешно можно освоить и переработать ее информационное наполнение при том, чтобы соответствующие научные знания формировали активный информационный ресурс, а не уходили в пассив. Если же такое не просто случается, а приобретает тенденцию повторяемости, закономерности, — это сигнал к тому, чтобы еще более сузить представленную научную специализацию (дисциплину — если речь идет об образовательной научной деятельности). Обоснованная необходимость таких изменений, тем не менее, не совпадает с интеллектуально-психологической готовностью ученых и специалистов их принять. Многие из них с большим неудовольствием воспринимают сигнал, свидетельствующий о том, что их познавательные способности не поспевают за новыми информационными возможностями. Обычно такая борьба за сохранение полного статуса какой-либо области науки ни к чему позитивному не приводит: позиции приходится «сдавать» в любом случае, зато время может быть упущено (в плане эффективности использования информационных ресурсов).

В целом, можно сказать, что наука в наши дни парадоксальным образом страдает, или, скажем корректнее, оказывается под воздействием двух, казалось бы, взаимоисключающих факторов. Мы согласны с авторами сборника, посвященного вопросам научного потенциала, которые пишут: «Сложившаяся в современной науке информационная ситуация позволяет сделать вывод: научной информации одновременно и слишком много и слишком мало. Много — потому, что поступающая к потребителю — ученому информация в огромной и все возрастающей степени разбавлена ненужными ему в данный момент сведениями (так называемый семантический шум). Мало — потому, что, как правило, необходимая, потенциально полезная исследователю информация в большей своей части остается ему недоступной». Удивительно, что эта особенность функционирования науки была отмечена еще в конце 60-х гг. прошлого века, когда проблема «перенасыщенности» науки не стояла так остро (по сравнению с сегодняшней информационной ситуацией).

Таким образом, становится понятным, что «информационный кризис», по существу, отражает неуверенность ученых в своей безусловной осведомленности по тому или иному вопросу, наличии четкого механизма получения исчерпывающей и одновременно конкретной информации по выбранной теме. И если понятие «информационный взрыв» описывает (возможно, излишне эмоционально) объективную ситуацию современной действительности, то понятие «информационный кризис» характеризует, прежде всего, психологическое состояние ученого и, следовательно, является субъективным отражением современной действительности.

Между тем, говоря об увеличении информационного давления в современной научной среде, нельзя забывать об индивидуальных особенностях познающего и творящего субъекта науки, т. е. о пресловутом человеческом факторе. Если один ученый не может себе представить публикацию каких-либо своих изысканий без подробнейшего ознакомления с научными достижениями коллег в данной области, то другой дерзает заявлять о себе научному миру, не слишком заботясь о степени новизны и дисциплинарной проработанности представляемого материала.

В качестве примера приведем ответ одного видного западного ученого-математика журналисту, интересующемуся его точкой зрения на состояние современной научной литературы: «Я не стараюсь следить за литературой, — отвечает ученый. — Я думаю, каждый должен решить, что он будет делать — читать или писать. Явыбрал писать...». Разумеется, это шутка, но она отражает некоторые вполне реальные проблемы, тем более, что исходит из уст маститого ученого, высокообразованного человека. Естественно, ученый понимает, что даже при чрезвычайно высоком интеллектуальном потенциале, аналитических способностях и прекрасной памяти никто не может полностью изолировать себя от новой информации. И далее, по ходу интервью, он подтверждает этот факт, с удовольствием рассказывая о дискуссиях и взаимном обмене мнений с коллегами по университету.

Кстати, это хороший пример того, что, учитывая огромное влияние современных информационных ресурсов, нельзя недооценивать значения устных источников научной информации (формальных или неформальных) и, надо сказать, мало исследуемых в информационном обмене. Заметим при этом, что вербальный способ обмена информацией в научной среде на несколько порядков надежнее (с точки зрения достоверности) того же способа коммуникации в обыденной (ненаучной) среде.

Дата добавления: 2014-11-20