Болезнь и психика 3 страница

Одна из моих пациенток с раком груди представляла превосходный пример не только этой связи, но и надежды, пришедшей от осуществления этой связи. Сын Дианы погиб в случайной драке, и она всячески старалась выследить убийцу, поскольку полиция провалила это дело и разрушила свидетельства происшедшего. Ее друзья настойчиво говорили ей, что она буквально "убивает себя". У нее развилась тучность и высокое кровяное давление. Наконец начался рак груди, завершивший ее отчаяние. Но когда мы это обсудили, Диана стала сознавать, что ее собственные эмоции и поступки содействовали ее болезни, и что она может содействовать выздоровлению, изменив их. Когда она ушла из кабинета, сестра спросила: "Вы не сказали ей, что у нее рак?"

"Конечно, сказал, – ответил я, – а в чем дело?" Дело было в том, что она улыбалась, когда уходила.

Многие пациенты уже знают кое-что об этой связи и нуждаются только в умном враче, чтобы воспользоваться этим знанием. Один из них сказал мне: "Меня всегда считали бесхребетным человеком, и вот у меня развилась обширная миелома позвоночника". Одна женщина, у которой была мучительная любовная история с женатым мужчиной, сказала: "Я боялась заболеть раком, и знала, что если заболею, то это будет шейка матки. Осмотрев мужчину с раком прямой кишки, я спросил его, что произошло с ним в последние два года. Он ответил: "Ничего особенного". Тогда я спросил его дочь. Она сказала, что вышла замуж за человека другой религии и что ее брат убежал из дома. Позже, помогая этому человеку уяснить свои установки в ИРП, один из участников сказал: "Должно быть у этого человека разболелась задница". Пациентка с рассеянным склерозом, от которой ушла служанка, должна была заботиться о пяти маленьких детях, и у нее отнялась правая рука. Перед этим она потеряла мужа, у которого была одна правая рука.

Эти связи со стороны иногда выглядят натянутыми, но в конечном счете только пациент может судить, насколько они реальны. Видя это снова и снова, я пришел к выводу, что мы повышаем чувствительность целевых органов нашего тела чем-то вроде отрицательной обратной связи.

Психологический профиль рака.

Во втором столетии нашей эры Гален отметил, люди меланхолического склада более склонны заболевать раком, чем люди с более жизнерадостным темпераментом. В восемнадцатом и девятнадцатом столетиях многие врачи осознали, что рак имеет тенденцию сопровождать трагедии и кризисы в человеческой жизни, особенно у тех, кто по современному выражению склонен к депрессиям. Но до развития современной психологии мало чем можно было помочь депрессированным пациентам изменить свою установку.

Несмотря на значительные открытия двадцатого века, касающиеся психики, медицина странным образом не решалась применить их для лучшего понимания рака. Первое усилие в этом направлении предприняла Илайда Эванс, ученица Карла Юнга, опубликовав в 1926 году "Психологические исследования рака", впрочем, почти совсем не замеченные. Экземпляр этой книги, который я раздобыл в Йельской медицинской библиотеке в середине 1970-х годов, за пятьдесят лет был выдан всего шесть раз. В этой книге отчетливо сказано о риске заболеть раком для типа личности, полностью зависящей в оценке смысла жизни от мнения других. Когда такая связь нарушается, приходит болезнь. Эванс заключает: "Как и большинство болезней, рак – это символ того, что в жизни пациента что-то не в порядке, предупреждение, что он должен выбрать другой путь".

В настоящее время, благодаря дальнейшим работам Лешана, доктора Кэролайн Бедалл Томас и других, мы можем нарисовать довольно полный психологических профиль людей, у которых вероятнее всего развивается рак.

Типичный раковый пациент – для определенности пусть это будет мужчина – испытал в своем детстве недостаток близости к родителям, недостаток той безусловной любви, которая могла бы убедить его в его внутренней ценности и способности преодолевать препятствия. С возрастом он становился выраженным экстравертом, но не столько от внутреннего влечения к другим людям, сколько вследствие зависимости от чужой оценки его личности. Для этих будущих раковых пациентов подростковый возраст был еще более трудным временем, чем для других. Не умея найти более чем поверхностные дружеские отношения, они погружались в мучительное одиночество, усиливавшее их чувство несостоятельности.

Такой человек склонен считать себя глупым, неуклюжим, слабым и неспособным к общественным спортивным играм, несмотря на свои реальные достижения, часто вызывающие зависть товарищей. И в то же время он может лелеять представление о своем "подлинном я", чрезвычайно одаренном, предназначенном облагодетельствовать человеческий род какими-то неопределенными, но необычайными достижениями. Но это подлинное Я тщательно скрывается, из опасения, что оно может поставить под угрозу (субъективно воспринимаемое) минимальное дружелюбие и любовь, которыми он пользуется. Он думает: "Если я буду действовать, как я на самом деле чувствую – по детски, блестяще, любяще и "безумно" – то я буду отвергнут". Одной из моих пациенток, женщине по имени Адриенна, я дал книгу Джеральда Ямпольского "Любовь – это бесстрашие". Прочитав ее, она сказала мне: "Я была вроде этой книги. Я была цветущим ребенком, я любила весь мир, и родители говорили мне: "Расти". И вот я выросла и заболела раком, а вы приходите и говорите мне: "Стань ребенком"". Адриенна вернулась к своему подлинному любящему Я и теперь здорова. Любить весь мир – не значит вырасти. Быть ребячливым – не значит быть ребенком. Однако в какой-то момент, обычно до двадцати лет или несколько позже, будущий пациент влюбляется, находит одного или двух близких друзей, работу, доставляющую ему подлинное удовлетворение, или иным образом достигает некоторого уровня счастья, основанного на внешних обстоятельствах. Он не способен приписать этот ход событий самому себе. Все это кажется ему счастливой случайностью, большей, чем он заслуживает, но пока что все идет хорошо. Став взрослым, он по-прежнему отличается низкой самооценкой и пассивностью в отношении собственных потребностей, но проявляет крайнюю преданность некоторому другому лицу, занятию, или группе, в которых заключена вся его жизнь.

Рано или поздно – через несколько лет или через несколько десятилетий – эти внешние условия исчезают. Друзья уезжают, работа исчезает или больше не удовлетворяет, любимый супруг или супруга покидает человека или умирает. Эти изменения происходят со всеми, и они всегда болезненны, но для того, кто все поставил на одну карту, потеря оказывается сокрушительной. Обычно это незаметно окружающим. Люди думают, что этот человек "все это отлично переносит", но внутри у него пустота. Все его старые чувства несостоятельности возвращаются к нему, и для него исчезает всякий смысл жизни.

Обычный образ жизни продолжается. Привыкнув с детства к принудительной общительности, будущий раковый пациент продолжает отношения, какие у него остались, хотя бы бедные и истощенные. Я снова и снова слышу, как его друзья и родственники говорят: "Ведь он был святой. Почему это должно было случиться с ним?" Правда в том, что люди, вынуждающие себя к приличному и великодушному поведению, преобладают среди раковых пациентов, потому что они ставят потребности других выше своих собственных. Рак можно назвать болезнью приятных людей. Но они "приятны" лишь по представлениям других. Они любят условно. Они дают любовь лишь для того, чтобы ее получать. Если их дар не окупается, они становятся все более уязвимыми для болезни. И как правило она появляется в течение двух лет с момента, когда исчезает их психологическая опора. Широкая, самая полная картина получена терапевтами, работающими с отдельными раковыми пациентами, и потому способными глубже узнать их линую жизнь в связи с болезнью. Впрочем, теперь быстро возрастает также экспериментальный материал, касающийся специфических особенностей этого профиля.

Артур Шмейл, применив простой психологический тест к большой группе женщин, среди которых были больные раком шейки матки, сумел определить 36 из 51 случая этой болезни (диагноз которой был уже поставлен, но ему не известен): его критерием была безнадежность и недавняя эмоциональная потеря. Еще лучшие результаты получили после этого другие группы исследователей. Марджори и Клаус Бансон разработали опросник, определивший 88 процентов людей, у которых при биопсии обнаружился рак. Большинство психологических тестов теперь точнее, чем физическое исследование врачей. Кстати, женщина, принимающая пациентов в моем кабинете – превосходный диагност: она основывает свои предположения лишь на своем контакте с пациентами.

Одно из самых ценных исследований было выполнено доктором Кэролайн Беделл Томас с медицинского факультета Университета Джонса Гопкинса. Начиная с 1946 года, она составила профили личности 1337 студентов-медиков, а затем наблюдала за их психическим и физическим здоровьем год за годом в течение десятилетий после окончания университета. Целью ее было найти психологические факторы, предшествующие сердечным болезням, повышенному кровяному давлению, психическим болезням и самоубийству. Она включила в свое исследование рак, для сравнения, поскольку первоначально думала, что у него нет психологической компоненты, но данные привели к "поразительному и неожиданному" выводу: особенности людей, у которых развился рак, были почти тождественны особенностям студентам, совершивших впоследствии самоубийство. Почти все раковые пациенты в течение всей своей жизни сдерживали выражение эмоций, особенно агрессивных эмоций, связанных с их собственными потребностями. Она обнаружила также, что может предсказать, в какой части их тела разовьется рак, используя лишь рисунки, входившие в один из тестов.

Отторжение собственной личности в течение всей жизни является также предвестником некоторых других болезней. Например, в случае хронического ревматоидного артрита часто наблюдается сознательное воздержание от собственных достижений. Когда я сказал об этом моей матери, которая страдает артритом, она согласилась: "Да, это у меня есть. Я работала во многих организациях и дошла до положения вице-президента, но если бы мне предложили стать президентом, я сказала бы: "нет, я слишком занята в семье, я должна отказаться"".

Пациенту важно понять свой постоянный шаблон, но для непосредственной цели – выздоровления – вопрос надо поставить в такой форме, чтобы можно было действовать немедленно. В большинстве случаев это означает признание конфликта. Для раковых пациентов это обычно означает обнаружить, каким образом они используют потребности других, рассматривая их как единственно важные, чтобы скрыть от себя свои собственные.

Часто здесь возникает подлинное столкновение сил. В самом ясном и трагическом виде я наблюдал это в случае Нормы, участницы семинара ИРП, у которой был безжалостный муж. Ее болезнь начала исчезать по мере того, как она стала больше "заботиться о себе". Тогда ее муж обнаружил у себя сердечную болезнь и был госпитализирован. Норма оказалась перед выбором. Вместо того, чтобы заставить своего мужа сделать выбор – расти вместе с нею или обхаживать свою болезнь – она предпочла вернуться к своему прежнему Я. Он возобновил свои обиды и выздоровел, она же отправилась домой умирать, и когда мы нанесли ей визит, сказала другим членам группы, что все это – то есть попытки изменить ее психику – было неприятным делом.

Перед каждым из нас стоит более или мене тот же выбор. Супруг Нормы мог бы научиться любить, или она могла бы поверить в себя и остаться в живых. Но старые шаблоны легче, хотя они и болезненны. Меняться трудно, неудобно и страшно. По этим признакам мы и узнаем, что мы меняемся.

Для принудительно приятного человека иногда чрезвычайно трудно сказать "нет" без чувства вины. Многие из моих пациенток приходили в группу, говоря: "Я сделаю все, чтобы выздороветь". Но когда я изложил нашу программу, включавшую время упражнений и медитации, они говорили: "Да, но ведь это задержит обед". Пациентка по имени Шарон сказала нам, что у его мужа ушла секретарша, а потому ей "придется" работать для него, пока он найдет замену. Беда была в том, что она ненавидела эту работу. Я сказал ей: "Если вы будете вставать каждое утро, думая о том, как вы ненавидите то что вы будете делать весь день, вы не выживите с вашим раком. И все же ей понадобилось два или три месяца, чтобы, как она выразилась, "отказать своему мужу".

Если индивид задумывается, не сказать ли ему "нет", то чаще всего ему помогает в этом ощущение ограниченности жизни. Если вы знаете, что вам осталось жить один день, неужели вы проведете три часа лежа в рентгеновском отделении, ожидая результатов анализа? Ни коим образом. Вы скажете: "Отнесите меня обратно в мою комнату. Это последние двадцать четыре часа моей жизни, и я не собираюсь провести восьмую часть этого времени в рентгеновском отделении". Тогда они, вероятно, сделают вам анализ в пять минут.

Я говорю всем моим пациентам, что они должны делать выбор исходя из того, что показалось бы им правильным, если бы ни знали, что должны умереть через день, через неделю или через год. Это один из способов доставить человеку непосредственное понимание, чтó он чувствует, даже если он никогда не обращал никогда никакого внимания на чувства. Мы не можем позволить себе роскошь пять лет заниматься психоанализом, если человек, может быть, не проживет так долго. Нам надо начать изменения немедленно, и лучший способ этого добиться – это спросить, чтó бы вы хотели сделать в это короткое время.

Индивидуальные реакции.

Любая психологическая картина рака может иметь, конечно, лишь общий характер, и примеры других людей могут служить лишь для первой ориентации. Хотя события имеют одни и те же общие черты, их специфические особенности у каждого человека свои, впрочем, многие из наших раковых пациентов удивлялись, когда другие пациенты описывали им свою личность и биографию, хотя никогда не встречались с ними прежде. Это может быть главным мотивирующим фактором. Пациент может думать: "Ну и ну! Если вы все это знаете, то мне уж лучше изменить мою жизнь". Работа раскрытия конфликтов – самая важная задача для пациентов, потому что когда внешние установки сталкиваются с их внутренними желаниями, то энергия, прежде связанная этим противоречием, становится доступной для лечения.

Моя работа как врача – не только найти правильное лечение, но и помочь пациенту найти внутренний смысл жизни, разрешить конфликты и освободить энергию исцеления. Хотя психика невероятно могущественна, часто требуется столько же силы, чтобы ее включить. Поэтому я призываю пациентов мобилизовать свою веру во все, во что они могут верить. Пациенты, которые хотят выздороветь лишь с помощью врача или лишь с помощью бога, минимизируют этим свои шансы. Нередко такие люди в действительности думают: "Я не так уж уверен, что хочу выжить, так что я ограничусь только удобными вариантами". Неизвестно, какова частота пассивного самоубийства, но это несомненно серьезный фактор. Решающий вопрос – какой подход сработает для каждого человека. Не следует недооценивать правду, даже если она потрясает. Я припоминаю пациентку с застойной сердечной недостаточностью, которая не принимала лекарств, курила как фабричная труба и пришла ко мне делать операцию желчного пузыря. Я спросил ее: "Вы пришли сюда, чтобы я вас убил?"

Мой вопрос удивил ее. Она сказала: "Никто так не говорил со мной с тех пор как я оказалась от психотерапии". Я попросту объяснил ей, что прежде чем я смогу заняться ее желчным пузырем, я должен справиться с ее депрессией и попытаться дать ей смысл какой-то мотив существования.

Недавно я видел пациентку с опухолью мозга, уже настолько прогрессировавшей, что она вызывала судороги. Она пыталась решить, надо ли ей хирургически удалить опухоль, или лечить ее только программой питания. Один из ее друзей посоветовал ей поговорить со мной, потому что ее обычные врачи все злились на нее, так как она уклонялась от агрессивного лечения этой тяжелой болезни. Я сидел и говорил с ней, пока мы не добрались до корня проблемы – до того факта, что она была крайне депрессирована и не испытывала особого желания жить. Поэтому ей легче было просто немножко изменить свою диету. Это не причиняло ей особого неудобства, и если бы она умерла, это не было бы для нее самой большой потерей. Поэтому я направил свои усилия на то, как сделать ее жизнь достаточно интересной, чтобы она захотела жить дальше. Тогда она будет в состоянии выбрать современную технику для борьбы с тяжелой болезнью, а также радикально изменить свой взгляд на будущее.

Я рекомендую пациентам не отвергать стандартную медицинскую технику, во всяком случае как один из вариантов. Большинство людей попросту недостаточно сильны, чтобы "оставить свои заботы богу", то есть излечиться самим, найдя душевный мир и развив ясное сознание. Лекарства и хирургия выигрывают время и могут исцелить, в то время как пациенты работают над изменением своей жизни.

Вскоре после учреждения ИРП я дал интервью газете "Мид Найт Клаб". Возникшая из этого статья была очень добросовестной и цитаты были точны, но меня возмутил заголовок "Хирург говорит, что психика может излечить рак". Я подумал, что это упрощение, вводящее в заблуждение. Но чем больше я работаю с пациентами, тем больше я убеждаюсь, что это утверждение верно. Теперь я полагаю, что эти всесильные газеты, которые продают в супермаркетах, важнее медицинских журналов. (Я говорю это с изрядной иронией). Психика может вылечить рак, но это не значит, что это легко.

Парадокс замечательно выражается в старой истории суфи[15]. Пришелец встречает человека, ползающего на четвереньках под уличным фонарем перед своим домом. Он ищет свой ключ, и пришелец тоже опускается на четвереньки, пытаясь ему помочь. Через некоторое время он спрашивает: "А где же ты собственно потерял его?" Он отвечает: "У себя дома".

Тогда пришелец спрашивает в недоумении: "Почему же ты ищешь его здесь?".

"Потому что дома темно".

В нашем сознании светлее, но лечение мы должны искать во тьме подсознания. Врач работает при свете. Он выражает свои мысли словесно и логично. Мир пациента может быть во тьме, но там есть источники освещения. Искра есть в каждом из нас. Если хотите, можете назвать ее божественной искрой, но она там есть и может осветить путь к здоровью. Нет неизлечимых болезней, есть только неизлечимые люди.

Глава 4

В конечном счете… никакая сознательная воля

не может заменить инстинкта жизни.

Карл Юнг, "Поздние мысли".

Дата добавления: 2014-12-08