Хайдеггер о языке

Dasein

При всем при этом Хайдеггер во многих случаях (в частности, в «Бытии и времени») избегает употреблять слово «человек».

Потому, что слово «человек» в первую очередь указывает на некое конкретное сущее (с руками и ногами), вещь среди вещей, которое может стать объектом описания той или иной частной науки (биологии, психологии, социологии), в то время как мы прекрасно знаем, что то, что отличает нас от всего прочего сущего (собственно «человеческое в человеке»), может очень легко исчезнуть, вернуться и вновь исчезнуть.

И поэтому Хайдеггер для этого «человеческого в человеке» изобретает новый термин – Dasein /даз а йн/ («вот-бытие», «присутствие»). То, что меня, человека, отличает от всего прочего сущего, - это способность присутствовать, свидетельствовать при бытии (не в качестве пассивного созерцателя, просто наблюдателя, а в качестве того, посредством чего бытие совершается), и этим своим присутствием восставлять мир (делать его миром), и делать так, чтобы истина была возможна.

Человек есть такое сущее, которое не просто существует, а способно свидетельствовать, удостоверять: «да», «вот» «тут» «есть»; вот тут есть я, вот тут есть мир, та или иная вещь, на которую устремлен мой взгляд. Хайдеггеровское «Dasein», безусловно, близко по значению слову «сознание» (как оно понимается в классической философии). Он знак равенства ставить не стоит. Я, человек (Dasein) есть то, что способно свидетельствовать о существовании того или иного сущего, но я есть так же то, что способно спрашивать о его смысле (и о смысле своего собственного бытия).

Сущностной чертой присутствия, - пишет Хайдеггер,- является способность спрашивать о смысле бытия (себя самого, мира). Хайдеггер не отвечает на вопрос, «в чем смысл жизни?», он лишь утверждает, что этот вопрос должен оставаться. Присутствие должно сохранять способность вопрошать бытие, находиться в открытом отношении к бытию.

На вопрос о смысле жизни, о смысле всего сущего, на какой-нибудь из «последних вопросов» не может быть окончательного ответа, потому, что то, о чем спрашивают, не похоже на вещь (это различие и стремится подчеркнуть Хайдеггер). И истину, которую таким образом ищут, нельзя схватить и положить в ящик. Истина динамична, это не сущее, а процесс (событие). «Вопрошать бытие» - это как плавать: руками нужно двигать все время (сравнение не хайдеггеровское, но, думаю, подойдет).

Хорошим примером человека, стоящего в правильном (в истинном) отношении к бытию, для Хайдеггера является поэт.

Поэт – это не тот, кто лучше владеет языком, не тот, у кого особенно богатый внутренний мир и ему есть, чем поделиться. Поэт – это тот, кто владеет умением в нужный момент заставить замолчать свою собственную субъективность и позволить говорить самому языку, прислушаться к зову языка. Поэт – это тот, кто умеет слушать.

Согласно Хайдеггеру, говорит всегда уже сам язык, а дело человека – слушать. Для человека говорить означает со-ответствовать говору языка[1]. Человеческая речь это ответ на призыв, который еще нужно услышать.

У Хайдеггера много общего с Ницше. Ницше, говорит об истине, как о творении человека, об индивиде, посредством которого осуществляет себя Мировая воля. Но если у Ницше самую глубокую истину о мире несет музыка, то у Хайдеггера – поэзия.

Потому, что поэзия – это язык в его собственной стихии[2]. Согласно Хайдеггеру, язык глубже индивида с его опытом, с его жизненным миром.

И здесь – наиболее глубокое расхождение Хайдеггера с его учителем Гуссерлем. Для Гуссерля истина – в индивиде, он обращается с языком как ученый, стараясь сделать его однозначным, так, чтобы он максимально точно описывал опыт субъекта.

Для Хайдеггера истина – в языке. Эту особенность мышления и стиля Хайдеггера Гуссерль в свое время окрестил «глубокомыслием»: если язык, разговорный язык в каком-то месте неоднозначен, Хайдеггер не стремится его выправлять (разглаживать), полагая, что, следовательно, такова истина (истина в данном случае многозначна).

Если слово имеет два, три значения, - значит такова истина.

Греки, - пишет Хайдеггер, - называли язык «Логосом». И это слово «Логос» вмещало в себе и то, что мы понимаем под «логикой» (рациональное) и то, что мы стремимся изгнать из научного (точного) языка, но что есть в языке поэтическом и разговорном. Греки называли все это единым словом, потому, что понимали, что у всего этого один корень. Язык есть Логос и он не рационален и не иррационален. Он и то и другое.

Если согласно Ницше и Шопенгауэру глубь бытия – это слепая воля, не причастная ни к чему рациональному, то по Хайдеггеру глубь бытия говорит. И эта «речь бытия» не рациональна и не иррациональна: она предшествует этому различию и порождает его.

Глубь бытия говорит, а дело человека – слушать.

Самый верный ответ на вопрос «что такое язык?», - пишет Хайдеггер, - свелся бы к тавтологии. Язык есть язык, вернее не скажешь, нельзя дать определение языку, объяснить, что это такое[3].

Язык есть язык. Язык существует не для выражения мыслей, чувств или для чего–либо другого. Потому, что не язык для человека, а человек для языка (при языке). Нельзя сказать, что такое язык, потому, что «язык» – понятие такой же степени общности, что и «бытие» (поэтому его нельзя определить через что-либо другое).

А об отношении этих двух предельно общих понятий Хайдеггер говорит следующее: «язык есть дом бытия»[4]. Бытие совершается в языке (посредством человека).

[1] «Речь смертных должна прежде всего услышать призыв, каким тишь различия мира и вещи взывает в просвете своей простоты». И далее: «Язык говорит. Человек говорит постольку, поскольку он соответствует языку». Хайдеггер, «Язык».

[2] Хайдеггер не противопоставляет обыденную речь и поэтическую, скорее сближает: «Язык говорит. Как обстоит дело с его говором? Где мы его находим? Наиболее близко в самом разговоре. Именно в нем полностью осуществляется язык.… Но преимущественно и чаще всего противостоит нам разговор только как прошлое языка. Если мы с самого начала станем искать говор языка в разговоре, то поступим лучше, ориентируясь на чистый говор, чем подхватывая любой разговор. Чистый говор есть нечто такое, в чем происходит завершение языка, который подобает разговору. Чистый говор - это поэзия». Хайдеггер, «Язык».

Скорее уж он будет противопоставлять поэтическую и обыденную речь – научной (ситуации, когда человек стремится овладеть языком, заставить его себе служить).

[3] То есть, конечно можно, есть много определений языка и они работают. Но они не раскрывают его истины.

[4] «Человек не только живое существо, обладающее среди прочих своих способностей также и языком. Язык есть дом бытия, живя в котором человек эк-зистирует, поскольку, оберегая истину бытия, принадлежит ей». Хайдеггер, «Письмо о гуманизме».

_____________________________________________________________________________

Дата добавления: 2014-12-16