Теории перехода: идеи Иоганна Якоба Бахофена и Алексея Федоровича Лосева

Теория сращения

Теория двух вер

Ритуалистическая теория эволюции мифологических представлений

Согласно этой теории, с содержанием которой мы в основном уже знакомы, миф происходит из ритуала и является его обоснованием и стенограммой. Таков единственный смысл мифов.

Например, в Евангелии видели ряд мест, которые представляли собой мифологизацию тех или иных ритуалов. Так, рассказ о крещении Иисуса Иоанном интерпретировали как мифологическое обоснование обрядной практики водного крещения.

В конце XIX века была сформулирована идея о том, что в древнем обществе у человека было две веры: возвышенное религиозное почитание «морального высшего существа» – и суеверное, боязливое признание более второстепенных более или менее примитивных богов, повсеместно кишащих демонов. Первая вера не документирована мифами. Она являлась ценностью высшего, сакрального порядка. По отношению к ее предмету уместно только благоговейное молчание. А широко распространенные народные мифы связаны главным образом с демонами и второстепенными божествами, с народной верой и народной этимологией.

Этот взгляд был развит Э. Лэнгом и У. Робертсоном-Смитом.

Зерно этой теории – представление о том, что свойства мифологического персонажа в развитой мифологической системе формируются путем соединения в одной личности свойств и качеств более древних племенных персонажей. Так, по Вилламовицу-Мёллендорфу, титан Прометей соединяет в себе качества ионийско-аттического бога огня, кузнечного дела и гончарного ремесла – и беотийско-локрийский титанизм. Современный взгляд исходит из того, что такое сращивание не является общей закономерностью. Прометей был изначально двойственен. А вот Серапис или Тот Гермес Трисме-гаст, например, – действительно синтезированные божества эллинистического мира.

Швейцарский ученый, историк семьи и права из Базеля, Бахофен (XIX в.) предположил, что древняя история европейской культуры делится на три периода: период варварства, матриархат и патриархат. История борьбы между ними, периодические отступления к более раннему состоянию и конечное торжество патриархата нашли выражение в мифах. Схема, Бахофена довольно груба и не выдерживает современной научной критики. Но все-таки мы, кратко изложим ее. Тем более, что и в XX веке у нее есть сторонники.

Период варварства есть, по Бахофену, период «гетеризма» (грен.: хетеро – оба). Это время, когда не было доминирования ни мужчин, ни женщин, не было семейной жизни и царил промискуитет. Место брака заменяло насилие. Главной богиней греков в это время, согласно Бахофену, была Афродита, богиня чувственной любви, лишенной нравственных препон.

Период матриархата стал следствием того, что беззащитные женщины объединились и дали отпор насилию над собой. Напоминанием о таком союзе является миф о свирепых амазонках. Начинается период цивилизации. Женщины в это время занимаются охотой и войной. Для матриархата характерно поклонение богине-матери, Деметре. Сторонник этой эволюционной логики Роберт Грейвс называет Землю-Мать «белой богиней». Важнейшим символом этой эпохи является Луна, чьи фазы соотносятся с циклами жизни женщины. Время измерялось поэтому по Луне. С нею связана и Артемида – богиня охоты.

Третий период – патриархат. «Материнский» миф сменяется «отцовским». Переход к патриархату, по Бахофену, запечатлен в мифе об Эдипе. Сначала Эдип побеждает сфинкса, который, как считал ученый, был гермафродитом и, следовательно, выражением гетеризма. А затем он вступает в брак с собственной матерью, в чем Бахофену видится торжество патриархального принципа. Также и мифы о победе Зевса над ранними богами и титанами казались свидетельством исторических перипетий на переходе к патриархату. Солнце побеждает Луну и становится в своем движении источником отсчета времени.

Таким образом, развитие мифологических представлений, по Бахофену, идет от тьмы к свету, от «вещества» к логосу. Завершается оно в христианстве. Однако и ранние, начальные формы мифа, связанные с землей, ночью, рождением и смертью, сохраняются в человеческом сознании, осели в глубочайших слоях души. Как писал об этом А. Бемлер, «сердце сына своей матери ищет темное правремя, погребенное в глубинах и все же вечно современное».

А. Ф. Лосев существенно переосмыслил эту историко-культурную схему. До последнего времени объяснение эволюции мифологических представлений, данное им, было наиболее популярным в отечественной литературе о мифе. Поэтому нам нужно рассмотреть его достоинства и недостатки подробно. Сам ученый дал его наиболее полно в поздний период своей научной деятельности (книга «Античная мифология в ее историческом развитии»); в ранний же (книга «Диалектики мифа» и др. работы), судя по всему, не испытывал необходимости прибегать к подобной логике.

Подобно Бахофену, Лосев связывает эволюцию мифологических представлений с прогрессивным (в целом) развитием общества. В этом они оба близки к панпсихистам. Но Лосев еще более явно, чем Бахофен, вообще не ставит вопроса о начальной точке мифопредставлений. Он рассматривает их эволюцию начиная с какого-то «второго» момента, уходя от ответа на вопрос о том, что было до него. В этом можно видеть намеренное умолчание, вызванное цензурными условиями советской эпохи.

Как и Бахофен, Лосев говорил о социально детерминированном переходе в мифопредставлениях от одной стадии к другой. Таковых стадий у Лосева две. Согласно его теории, главное содержание эволюции мифологических представлений – переход от атонических мифов к мифам олимпийским (героическим). Это во многом соответствует марксистской схеме эволюции человека-мифотворца, который сначала находится в полной зависимости от природы, а потом в основном попадает в зависимость от общественных сил (см. выше изложение социологической теории происхождения и сущности мифа).

Хтонические мифы (грен.: хтон – земля) – это мифы о земле – общей матери и ее разнообразных порождениях, эманациях и субстанциях. Этот миф еще по своему содержанию дочеловечен и догероичен. Здесь нет чисто человеческих форм; преобладают же формы чудовищные, зооморфные (Апис), фитоморфные, миксантропические (спримесью человеческих форм: Паныу); они сливаются и перетекают одна в другую. Такова Аммат: египетская богиня–пожирательница человеческих сердец на суде Осириса –чудовище с телом гиппопотама, лапами и гривой льва и пастью крокодила.

Это мифы тотальной общей жизни. Персонаж здесь не одинок, он всегда в компании. Порождения великой матери-земли беспорядочно, дисгармонично взаимодействуют друг с другом. Загадочные чудища-божества совершенно своевольны, а потому в клубящемся, копошащемся мире нет и не может быть никаких гарантий порядка.

По сути, такие порождения очевиднее всего соотносятся здесь с природными явлениями и стихиями в их круговороте. «Древний человек, погруженный в стихию природы, воспринимает ее как нечто дисгармоничное, ужасное, страшное, чудовищное, что определяется термином «тератоморфизм» (греч. – чудовища, чудо), а сама мифология – тератоморфной, то есть имеющей дело с чудовищными образами» (А. А. Тахо-Годи).

На стадии хтонизма человеческое сознание находится во власти хаотических представлений, сливается с круговоротом стихий. Человек – часть природного тела. Границы Я и не Я размыты, отчего и происходят миксантропические формы в мифе (сочетание человека и коня – кентавр; человека и змеи – ехидна; голова и грудь человека, крылья грифона, туловище льва – сфинкс).

На смену хтоническим мифам идут мифы олимпийские (героические). Это мифы культуры, гармонии, порядка. В олимпийском мифе господствует не хаос стихий, а космические единство и гармоническая связанность бытия. Слепая судьба уступает свое место зрячим законам, которые освящают жизнь, дают гарантии воздаяния за добро и наказания за зло. Персонаж здесь действует осознанно. Он не просто обитает, он – созидает. Основной его труд – созидание культуры. Им управляет не прихоть, а целеустремленная осмысленная воля. Такой персонаж называется «культурным героем» мифа. Культурный герой – борец с тем хаосом, который на этой, второй стадии эволюции мифологических представлений отождествляется с хтонизмом. Культурный герой – это бог, предок, герой.

Бог обретает на олимпийской стадии предельную выраженность идеальных качеств. Его произвол умеряется. Он начинает сверять свою активность с моральными законами, им самим и установленными; становится воплощением справедливости или любви. В его личности и в связи с ним начинается сложное, богатое результатами взаимодействие идей справедливости, любви и свободы. Так, у индийцев и греков существовало сопряжение идей мировой справедливости, закона, риты – и любви, эроса. Порядок обеспечивают силы судьбы и любви. Возникает и тема свободного выбора персонажем своей участи, что становится залогом суверенного культурного творчества человека. Некоторые персонажи хгонических мифов становятся антагонистами культурных героев. Другие же – эволюционируют, сами становясь культурными героями. Таков, например, Аполлон: губитель-стреловержец становится благодетелем, блюстителем гармонии, победителем чудовищ (Пифон) и хтонических титанов, кифаредом (музыкантом) и мусагетом (водителем муз). Он строит города, врачует, выступает как благодетельное солнце.

Иногда такой, прошедший сложным эволюционным путем герой сохраняет в представлениях о нем элементы хтонизма – как рудименты. Так, стрелы Аполлона несут чуму ахейцам, осадившим Трою; он побеждает в музыкальном состязании сатира Марсия и сдирает с него кожу; вместе с сестрой губит детей Ниобы. Хтонические элементы, по Лосеву, сохраняют обычно женские божества. Они покровительствуют культуре, городам (Деметра, Кибела, Иштар), законам и тайным знаниям (Исида, Инанна), но связаны и с дикостью, необузданностью, войной, злыми чарами (Кибела, римская богиня войны Беллона и др.).

Олимпийская стадия понимается Лосевым как результат прогресса человеческого духа. Социальные завоевания человека отражаются в образах мифа. В образах божеств обобщаются творческие достижения человека. С ними связываются его культурные свершения. Такой бог есть «код социальной наследственности» (М. К. Петров).

Именно поэтому божество становится умопостигаемым. Его сущность становится доступной для человеческого понимания. Сама его идеальность в рамках теории рассматривается как проекция человеческих представлений об идеале. Бог приобретает сходство с человеком, антропоморфизируется – внешне и внутренне (божествам приписываются человеческие характеры, повадки, привычки, даже слабости и пороки). Боги могут страдать, обманываться, вступают в контакты с людьми (скажем, брачные). Сегодня теория Лосева встречает как приятие (на нее опирается И. Г. Садовская в одной из самых последних книг о мифе), так и возражения. Каковы аргументы ее критиков? Во-первых, она обоснована греческим материалом и не знала глобальной проверки на материале других мифологических систем. Греческие же мифы во многом исключительны; становление их происходило особым образом; определяющую роль здесь сыграл гомеровский эпос, что, как правило, не наблюдается у других народов. Во-вторых, теория Лосева все же не обладает абсолютной доказательностью даже в пределах греческих мифов. В ней есть изрядное абстрагирование от реальной картины.

Реальность такова, что хтонические и олимпийские мифы сосуществуют в рамках единой мифосистемы, они синхронны друг относительно друга. Кажется, доказано даже, что хтонические представления могут появляться даже позднее, чем героические; наслаиваются на героические (миф о мирмидонцах). Кроме того, хтонические представления могут пережить представления героические; так случилось со славянскими языческими мифами (Перун и другие высшие боги давно забыты, а домовые, лешие были предметом веры и в XX веке). Реально происходит брожение представлений, в самых разных направлениях.

Неверны и положения об эволюции мифологического персонажа. Точнее говорить о сосуществовании самых разных аспектов в пределах единого образа, а не о смене признаков с их рудиментарным наследованием. Так, Афродита – одновременно богиня плодородия, любви, красоты. Сосуществуют два мифа ее рождения: из крови и спермы Урана в море – и от Зевса и Д и доны. Сам Зевс – всеобщий родитель, производитель жизни, предающийся любовным похождениям и правящий по своему хотению – и в то же время он общий отец-благодетель, мудрый владыка. Имеет место, как говорил М. Элиаде, совпадение противоположностей, «coincidentia oppositorum».

Еще один важный недочет теории Лосева связан с представлением ее автора, что миф постепенно рационализируется. Такая рационализация, по Лосеву, проявляется в тенденции сближения богов с человеком, о чем шла речь выше. Боги становятся, по Лосеву, все более умопостигаемы, понятны, даже просты. Отчасти такая тенденция могла иметь место. Но она вряд ли была единственной или главной. Параллельно могло нарастать представление о непостижимости божества. Так происходит в Библии.

По-разному оценивается и описанная Лосевым эволюция. Так, Я. Э. Голосовкер в противовес Лосеву оценивает ее негативно. Он интерпретирует ее как движение от живой стихии бытия, от единства человека с миром, от непринужденной гармонии божественной жизни к принципу подчинения, дисциплины, принуждения, к формализации представлений.

Дата добавления: 2014-12-16