В. А. Сластенин, В. П. Каширин 17 страница

Он предположил, что эволюционное изменение биосферы не замыкается лишь на изменении планеты, материальных условий существования людей. Другое направ­ление — «мегасинтез», возрастание сознания, слияние отдельных личностей в еди­нодушном созидании коллективного разума, ноосферы.

Но что может быть материальным выражением ноосферы? На эти вопросы пыта­ется ответить теория Б. Исакова. Он предположил, что сверхлегкие микрочастицы с массой до грамма (электроны, позитроны, мюоны, таоны, нейтрино и другие, объе­диненные названием лептоны) являются носителями человеческих мыслей и чувств, информации о предметах и явлениях материального мира. Мировой лептонный газ (МЛ Г) пронизывает все тела во Вселенной, он находится не только в космосе или в воздухе, но и в любых материальных телах, — разумеется, и в человеческом орга­низме тоже. МЛГ представляет собой своеобразное информационно-энергетическое поле, содержащее сведения обо всем, что было, есть и будет во Вселенной.

Смерть с точки зрения психологии — это кризис индивидуальной жизни, по­следнее критическое событие в жизни человека. Являясь на физиологическом уров­не необратимым прекращением всех жизненных функций, имея неминуемую лич­ную значимость для человека, смерть одновременно является и элементом психоло­гической культуры человечества.

Ф. Арьес считал, что установки человека в отношении смерти на определенном этапе исторического развития непосредственно связаны с самосознанием и осмыс­лением человечеством самого себя. Он выделяет пять этапов изменения этих ус­тановок.

Первый этап фиксируется установкой «все умрем». Это — состояние «приру­ченной смерти», т.е. отношение к ней как к естественной неизбежности, обыденному явлению, к которому нужно относиться без страха и не воспринимать его как лич­ную драму. Второй этап Ф. Арьес обозначает термином «смерть своя»: он связан с идеей индивидуального суда над душой прожившего жизнь и умершего человека. Третий этап, называемый им «смерть далекая и близкая», характеризуется крахом механизмов защиты от неизбежности — к смерти, как и к сексу, возвращается их ди­кая, неукрощенная природная сущность. Четвертый этап — «смерть твоя», рож­дающая комплекс трагических эмоций в связи с уходом из жизни близкого человека. Поскольку узы между людьми становятся теснее, кончина близкого воспринимается трагичнее, чем собственная смерть. Пятый этап связан со страхом смерти и самим упоминанием о ней (вытеснение) — это, по Ф. Арьесу, «смерть перевернутая».

Отношение к смерти менялось по нескольким направлениям: 1) развитие инди­видуального самосознания; 2) развитие защитных механизмов против сил природы; 3) трансформация веры в загробное существование; 4) трансформация веры в связь между смертью и грехом, страданием.

Исследуя проблемы смерти, 3. Фрейд ввел понятия «влечения к жизни» и «вле­чения к смерти». Влечение к смерти — это присущие индивиду бессознательные тенденции к саморазрушению и возвращению в неорганическое состояние. Влече­ния к жизни и смерти противоположны и едины в одно и то же время. 3. Фрейд ви­дел сходство предложенного немецким генетиком А. Вейсманом деления на смерт­ную сому (тело в узком смысле) и бессмертную (при определенных условиях) заро­дышевую плазму с идеей влечения к смерти и к жизни.

Э. Кюблер-Росс, разделяющая позиции 3. Фрейда и К. Г. Юнга, утверждает, что смерть во все века и во всех культурах воспринималась человеком разумным как не­счастье. Для несознающего разума смерть по отношению к себе самому совершенно немыслима; для бессознательного немыслимо вообразить реальный конец собствен­ной жизни здесь и сейчас, и если эта жизнь должна окончиться, конец всегда связы­вается с вмешательством внешних сил. Поэтому традиционно смерть ассоциируется с пугающим действием, злым и несправедливым деянием.

Второе, о чем говорит Э. Кюблер-Росс, — это то, что несознаю-щий разум не де­лает различий между желанием и деянием. Любой человек может пересказать ли­шенный логики сон, в котором соседствуют противоречащие друг другу события и утверждения — вполне приемлемые в снах, но немыслимые при бодрствовании. По­добно тому как взрослый в своем несознающем разуме не может отличить желание во гневе убить кого-нибудь от акта убийства, маленький ребенок не в состоянии различить фантазию и реальность. Ребенок, который, рассердившись, пожелал, что­бы мать умерла, из-за того что она не выполнила его просьбу, будет в высшей сте­пени травмирован ее реальной смертью. Он будет всегда повторять себе: это я сде­лал, я виноват, я был плохим, поэтому мама покинула меня.

Когда люди взрослеют и начинают понимать, что не так всемогущи, чтобы сде­лать невозможное возможным, страх, а вместе с ним и чувство вины, что они вино­ваты в смерти дорогого человека, уменьшается. Страх угасает, но в какой-то момент внезапно усиливается. Он ясно виден на лицах людей, идущих по больничным кори­дорам, или у тех, кто понес тяжелую утрату. Супружеская чета может годами ссо­риться, но после смерти жены муж начинает сокрушаться, винит себя, плачет в рас­каянии и страхе и в результате начинает еще больше бояться собственной смерти.

Возможно, зная это, легче понять соблюдавшиеся столетиями многие обычаи и

ритуалы, целью которых было смягчить гнев богов или общества, уменьшить ожи­даемую кару — траурные одежды, вуаль, женский плач старинных времен. Всё это способы вызвать жалость к оплакивающему утрату, способы выражения печали, го­ря, раскаяния. Человек в горе бьет себя в грудь, рвет на себе волосы, отказывается есть, тем самым пытаясь наказать себя и избежать предстоящего вечного наказания или ослабить кару, которой он ждет за смерть любимого человека.

Чувства горя, раскаяния, вины не так далеки от гнева и ярости. Скорбь всегда не­сет в себе гнев. Поскольку никто не хочет обратить гнев на покойного, эти эмоции часто маскируются или подавляются и служат проявлением скорби или выражаются иначе. Нельзя расценивать подобные чувства как плохие или постыдные, лучше по­стараться понять их подлинное происхождение как нечто в высшей степени прису­щее человеку. Например, пятилетний мальчик, потерявший мать, и обвиняет себя в ее исчезновении, и сердится на нее за то, что она покинула его и глуха к его прось­бам. Ребенок любит умершего и жаждет его появления, но столь же сильно ненави­дит его за свое одиночество.

По мнению Э.Фромма, избавиться от страха перед смертью — все равно что избавиться от собственного разума. В книге «Человек для себя» он пишет: «Созна­ние, разум и воображение нарушили «гармонию» животного существования. Их по­явление превратило человека в аномалию, в каприз универсума. Человек — часть природы, он подчинен физическим законам и не способен изменить их; и все же он выходит за пределы природы... Брошенный в этот мир в определенное место и вре­мя, он таким же случайным образом изгоняется из него. Осознавая себя, он понима­ет свою беспомощность и ограниченность собственного существования. Он предви­дит конец — смерть. Он никогда не освободится от дихотомии своего существова­ния: он не может избавиться от разума, даже если бы захотел; он не может избавить­ся от тела, пока жив, и тело заставляет его желать жизни» [и бояться смерти].

Правда, некоторые исследователи считают, что страх смерти не врожденное, а приобретаемое в ходе жизни свойство психики. Л. Уот-сон, например, изучая лите­ратуру по проблемам психологической реакции человека на смерть, был поражен тем фактом, что страх смерти возникает только у взрослых людей и только у тех, кто имеет время для размышлений на эту тему. В психиатрии, однако, отмечены случаи, когда дети сходили с ума, пытаясь понять, почему молодые иногда умирают раньше пожилых. Боязнь смерти, безусловно, наличествует у детей с достаточно раннего возраста, хотя они могут и не воспринимать смерть адекватно — как окончательное прекращение своего физического существования. Смерть скорее сопряжена в их сознании с понятием физической боли, страдания и т.д.

Если признать за осознанием смерти характер «обучения», то надо отбросить всю теорию эволюции. Для живых существ чувство опасности есть напоминание о воз­можной гибели. Страх позволяет им выжить. А если б знание о смерти не было бы намертво вбито в гены, то все живое на земле погибло бы, перестав страшиться лю­бых опасностей. Л. Уотсон и сам вынужден отчасти признать это.

Сначала он говорит о том, что не существует фактов, «подтверждающих врож­денность страха смерти либо его развития в качестве обязательной составляющей поведения, связанного с умиранием», но затем приводит пример того, как молодые шимпанзе, достигшие определенного возраста, без всякого указания извне или спе­циальной тренировки начинают избегать контактов со змееподобными объектами. Л. Уотсон заключает, что у животных есть врожденное свойство страшиться символов, способных ассоциироваться с опасностью, однако нет ни одного животного с врож­денным страхом самой смерти.

Животное не знает смерти как таковой, смерть его волнует только в случае, если становится препятствием к осуществлению заложенных в нем биологических функ­ций. Но это и есть чувство опасности. Таким образом, можно с уверенностью кон-

статировать, что чувство опасности в подсознании животного и человека адекватно страху смерти. Но у человека это чувство осложнено приобретенными в процессе жизни культурными навыками, опытом абстрактного мышления, развитием интуи­ции. Человек способен воспринимать не только прямую, непосредственную угрозу жизни, но и косвенную, отдаленную, выраженную в любой воспринимаемой им коммуникационной системе. Слова «здесь большая радиация» или «у меня в порт­феле бомба» могут вызвать панический ужас, хотя сенсорная система человека при этом об опасности не сигнализирует. Способность к накапливанию опыта воспри­ятия смерти на уровне абстрактного мышления Л. Уотсон и воспринял как свиде­тельство врожденного отсутствия страха смерти.

Приводя данные исследования умирающих больных, Э. Кюблер-Росс говорит о пяти стадиях изменения отношения человека к собственной смерти. Это ста­дии отрицания, гнева, торга, депрессии, принятия.

Первая реакция на смертельное заболевание обычно такова: «Нет, только не я, это неправда». Такое первоначальное отрицание смерти очень похоже на первые отчаянные попытки альпиниста остановить свое падение, и это — естественная ре­акция человека на стресс. Как только больной осознает реальность происходящего, его отрицание сменяется гневом или фрустрацией: «Почему я, ведь мне еще так много нужно сделать?» Иногда вместо этой стадии следует стадия попыток совер­шить сделку с собой и с другими и выиграть дополнительное время на жизнь.

Когда же смысл заболевания полностью осознается, наступает период страха или депрессии. Эта стадия не имеет аналогов среди переживаний, связанных со внезап­ной смертью, и, видимо, возникает лишь в тех ситуациях, когда у столкнувшегося со смертью человека есть время для осмысления происходящего. Конечные стадии цикла, предваряющие наступление клинической смерти, одинаковы как при мгно­венной, так и при медленной смерти. Если умирающие больные имеют достаточно времени для того, чтобы справиться со своими страхами и примириться с неизбеж­ностью смерти, или получают соответствующую помощь от окружающих, то они нередко начинают испытывать состояние покоя и умиротворенности.

По Л. Уотсону, процесс умирания является самостоятельной фазой развития человека с собственной последовательностью событий, определенными, поддаю­щимися описанию переживаниями и способами поведения. Доказательством того, что эти фазы присутствуют не только у людей, умирающих в результате несчастных случаев или заболеваний, является искусственное вызывание тех же стадий умира­ния у физически абсолютно здоровых людей. Его исследование восемнадцати убийц, ожидающих смертной казни в тюрьме Синг-Синг, показало, что отрицание смерти (при помощи которого сводились на нет многие проблемы) сменялось гне­вом или страхом и, наконец (утех, кто имел достаточно времени), спокойной меди­тативной отрешенностью.

Л. Уотсон считает, что в ходе истории отношение к смерти повторяло последова­тельность стадий умирания. В человеческой истории было время, когда люди отка­зывались верить в то, что смерть представляет собой естественное событие, предпо­читая возлагать ответственность за нее на какие-либо одушевленные или неодушев­ленные силы. Это отчетливо проявляется в погребальных обрядах цивилизаций, на­селявших Дельту (шумеров, ассирийцев, египтян). Затем наступает период принятия смерти как реального, завершающего жизнь события, характерного для иудейско-эллинских цивилизаций. Далее следует стадия отрицания смерти, попытки преодо­леть ее реальность. И наконец, как и при падении с высоты, сегодня цивилизация настолько приблизилась к краю пропасти, что трансценденция является ее единст­венной зашитой от гибели.

В психологии существует понятие «пограничной ситуации» — ситуации, в кото­рой резко обостряется самосознание личности. К. Яс-перс называет пограничными

моменты непосредственной угрозы жизни, которые активизируют личностное мыш­ление, освобождая его от шелухи коллективного опыта, навязанных моделей пове­дения. Как раз с этим связан другой интересный феномен — резкое изменение жиз­ненного кредо людей, побывавших в состоянии клинической смерти и имевших опыт «запредельного существования». Американский врач Р. Моуди указывает, что пережитый опыт умирания (люди, побывавшие в состоянии клинической смерти и выведенные из него) производит, как правило, умиротворяющее воздействие. Боль­шинство из побывавших «по ту сторону бытия»: а) перестают бояться смерти; б) производят переоценку основных представлений; в) изменяют образ жизни.

Если раньше, как свидетельствует Ф. Арьес, смерть была рядовым событием, не вызывавшим отрицательных эмоций и не насыщенным личностными смыслами, то современный человек психологически больше вовлечен в проблему смерти: он од­новременно и озабочен смертью, и отрицает ее. Но у разных людей смерть вызывает разные реакции: люди, обретшие смысл жизни, имеющие четкие жизненные цели, меньше боятся умереть и способны думать о ней спокойно. Пожилые люди, будучи поставленным перед проблемой конечности жизни через конкретный срок, говорят, что провели бы это время в размышлениях, повседневных делах, общении с близки­ми, осуществлении духовных практик. Молодые люди перед лицом собственной смерти хотели бы провести это время в путешествиях, в завершении начатых дел.

У людей, которым не грозит немедленная смерть, больше времени на то, чтобы свыкнуться с перспективой смерти. В последние годы жизни многие обозревают свою жизнь в ретроспективе. Такое обозрение выполняет важнейшие функции: человек разрешает в себе старые конфликты, переосмысливает поступки, прощает себе ошибки и даже открывает в себе что-то новое. Смерть открывает перед ста­реющим человеком необходимую перспективу, и, как ни парадоксально, умирание может быть процессом подтверждения обязательств человека перед жизнью.

Особый вопрос современности, имеющий нравственную подоплеку, — индиви­дуальное право человека на добровольную смерть и проблема эвтаназии (убийства из милосердия). По некоторым сведениям, 3. Фрейд в 83-летнем возрасте, страдая от многолетнего рака горла, решил, что «жизнь превратилась в сплошную пытку и больше не имеет смысла». Он заключил соглашение со своим врачом, что тот введет ему смертельную дозу морфия, если 3. Фрейд решит, что не в силах больше выно­сить боль и фрустрацию. Врач выполнил волю 3. Фрейда.

Такой «вызов» преждевременной смерти именуется активной эвтаназией, по­скольку он инициирован самим больным, считающим свое состояние невыносимым и безнадежным. Например, американский врач Кеворкян стал центром общественно­го скандала, поскольку снабжал страдающих болезнью Альцгеймера и другими смертельными недугами пациентов смертельной дозой препарата, который они вво­дили себе сами нажатием кнопки. Иногда решение об эвтаназии вынуждены прини­мать близкие больного и врачи. В Америке они руководствуются гарвардскими кри­териями для установления необратимого прекращения функционирования (смерти) мозга: невосприимчивость и отсутствие реакций даже при использовании болезнен­ных стимулов; отсутствие движений и дыхания; отсутствие рефлексов; ровная линия электроэнцефалограммы; отсутствие притока крови к мозгу и циркуляции внутри него.

Выводы и заключения

1. Смерть в современной психологии осмысляется как кризис индивиду­
альной жизни, последнее критическое событие в жизни человека.

2. Ф. Арьес считал, что установки человека в отношении смерти на опре­
деленном этапе исторического развития непосредственно связаны с

самосознанием и осмыслением человечеством самого себя. Он выде­ляет пять этапов изменения этих установок: «прирученная смерть», «смерть своя», «смерть далекая и близкая», «смерть твоя», «смерть перевернутая».

3. Отношение к смерти в историко-культурной перспективе менялось по
нескольким направлениям: 1) развитие индивидуального самосозна­
ния; 2) развитие защитных механизмов против сил природы; 3) транс­
формация веры в загробное существование; 4) трансформация веры в
связь между смертью и грехом, страданием.

4. Многие исследователи считают, что психологически страх смерти не
врожденное, а приобретаемое в ходе жизни свойство психики (счита­
ется, что для животных категория смерти не существует и животные
смерти не боятся).

5. Приводя данные исследования умирающих больных, Э. Кюб- лер-Росс го­
ворит о пяти стадиях изменения отношения человека к собственной смер­
ти: стадии отрицания, гнева, торга, депрессии, принятия.

6. Р. Моуди указывает, что пережитый опыт умирания производит на многих
людей умиротворяющее воздействие. Они а) перестают бояться смерти;
б) производят переоценку основных представлений; в) изменяют образ
жизни.

7. Особый вопрос современности, имеющий нравственную подоплеку, — ин­
дивидуальное право человека на добровольную смерть и проблема эвта­
назии (убийства из милосердия).

ЛИТЕРАТУРА

Абулъханова-Славская К. А. Диалектика человеческой жизни. М., 1977.

Абулъханова-Славская К. А. Деятельность и психология личности. М.: Наука, 1980.

Абулъханова-Славская К. А. Стратегия жизни. М.: Мысль, 1991.

Аверин В. А. Психология детей и подростков. СПб., 1994.

Александер Ф., Селесник Ш. Человек и его душа. Познание и врачевание от древ­ности и до наших дней. М.: Изд. группа «Прогресс» — «Культура», 1995.

Александрова М. Д. Проблемы социальной и психологической геронтологии. Л.: ЛГУ, 1974.

Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Л., 1969.

Ананьев Б. Г. Некоторые проблемы психологии взрослых. М., 1973.

Ананьев Б. Г. О проблемах современного человекознания. М.: Наука, 1977.

Аргайл М. Психология счастья. М.: Прогресс, 1990.

Аршавский И. А. Основы возрастной периодизации//Возрастная физиология. Ру­ководство по физиологии. Л.: Наука, 1975.

Аръес Ф. Возрасты жизни//Философия и методология истории. М., 1977.

Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М.: Прогресс, Прогресс-Академия, 1992.

Аръес Ф. Века детства. Обнинск, 1993 (или: Журнал практического психолога. 1997. № 1).

Аръес Ф. Ребенок и семейная жизнь при старом порядке. Екатеринбург: Изд-во Уральск, ун-та, 1999.

Байярд Р., БайярдДж. Ваш беспокойный подросток. М.: Просвещение, 1991.

Балахонов А. В. Ошибки развития. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990.

Бауэр Т. Психическое развитие младенца. М.: Прогресс, 1985.

Берн Э. Введение в психиатрию и психоанализ для непосвященных. СПб.: Изд-во

международного фонда истории науки, 1991.

Берне Р. Развитие Я-концепции и воспитание. М.: Прогресс, 1986.

Блюм Г. Психоаналитические теории личности. М.: КСП, 1996.

Божович Л. И. Личность и ее формирование в детском возрасте. М., 1968.

Бочаров В. В. Антропология возраста. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2000.

Бреслав Г. М. Эмоциональные особенности формирования личности в детстве: Норма и отклонения. М.: Педагогика, 1990.

Брусиловскии А. И. Жизнь до рождения. Эмбриология человека. М.: Знание, 1991.

Будницкая И. И., Катаева А. А. Ребенок идет в школу. М.: Педагогика, 1985.

Бурлъер Ф. А. Старение и старость. М.: Мир, 1962.

Бурменская Г. В., Обухова Л. Ф., Подольский А. И. Современная американская психология развития. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1986.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Посвящение в психологию развития: Вместо предисловия 3

Раздел I. ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ РАЗВИТИЯ 5

Глава 1. Введение в психологию развития 6

Глава 2. Понятие развития 18

Глава 3. Периодизация развития 24

Глава 4. Категория возраста 33

Глава 5. Историография человеческого развития 52

Глава 6. Становление психологии развития человека 65

Глава 7. Теории развития эндогенного и экзогенного

направления 85

Глава 8. Трактовка развития в психоанализе 101 Глава 9. Проблемы социализации 123 Глава 10. Когнитивное направление в психологии

развития 142 Глава 11. Культурно-историческое направление в

психологии развития 159

Раздел П. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ВОЗРАСТНЫХ ЭТАПОВ РАЗВИТИЯ 177

Глава 12. Феномен детства 179

Глава 13. Пренатальное развитие и рождение 187

Глава 14. Новорождённость 200

Глава 15. Младенчество 207

Глава 16. Период раннего детства 226

Глава 17. Дошкольный возраст 252

Глава 18. Кризис 6-7 лет и психологическая готовность

к школе 287

Глава 19. Младший школьный возраст 301 Глава 20. Отрочество (подростковый возраст) 326 Глава 21. Юношеский возраст 349 Глава 22. Молодость 373

Глава 23. Взрослость (зрелость) 393 Глава 24. Старение и старость 407 Глава 25. Смерть как кризис индивидуального существования 426

Литература 443 Предметный указатель 452

Учебное издание Елена Евгеньевна Сапогова ПСИХОЛОГИЯ РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕКА

Ведущий редактор Л. Н. Шипова

Корректор А. А. Баринова

Художник Д. А. Сенчагов

Компьютерная верстка С. А. Артемьевой

ИД №00287 от 14.10.99 Подписано к печати 21.05.2001. Формат 60x90'/i6-

Гарнитура Тайме. Печать офсетная. Усл. псч. л. 29. Тираж 5000 экз. Заказ №3612.

Издательство «Аспект Пресс» 111398 Москва, ул. Плеханова, д. 23, корп. 3.

e-mail: [e-mail] www.aspectpress.ru Тел. [phone]

Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных

диапозитивов в ОАО «Можайский полиграфический комбинат»

143200 г. Можайск, ул. Мира, 93.

Дата добавления: 2014-12-16