Информационно-коммуникационные системы

А

ственнои трансформации рыночного сегмента информационного поля. В частности, в условиях господства новых технотелемедиумов — в отличие от традиционных СМИ — уже не товар приспосабливает­ся к предпочтениям людей, а информационное предложение начи­нает формировать спрос и даже управлять им. Благодаря этому резко увеличиваются политические возможности и позиции коммуника­торов, производителей первичной информации.

Но, видимо, самым примечательным фактом, свидетельству­ющим о начале новой информационной эпохи, оказалась возмож­ность искусственного (цифрового) создания (моделирования) происходящих событий и формирования виртуальных образов мира и соответствующих информационных полей. В результате инфор­мационное пространство стало комбинированным: оно содержит отображение как реально происходящего в действительности, так и сотворенного человеком. Таким образом, реальные события со­седствуют с искусственными изображениями мира политики. По­явление этих виртуальных образований (симулакров — Ж. Бодрий-яр) ведет к имитации политической реальности, ее маскировке, а в конечном счете — к созданию некоего вневременного контину­ума видео-имитационного мира или, другими словами, гиперре­альности, полностью творимой человеком. О таком исходе уже пре­дупреждали многие ученые. По их мнению, возможность фабрика­ции фактов (в том числе и политических) приведет к тому, что она полностью заменит реальность. И хотя такое состояние ин­формационного поля еще не наступило, уже сегодня видно, что характерная для индустриального общества политика «гражданс­ких репрезентаций» сменяется многочисленными формами «реп­резентации политики» (С. Пшизова).

Прообразами таких виртуальных образов были различные мистификации и розыгрыши читателей, всегда присутствовав­шие в журналистике. Например, в 1980-е годы Томас Купер, репортер провинциальной немецкой газеты, прославился на весь мир своими интервью со звездами Голливуда, которые потом оказались подделкой. В Германии были опубликованы мнимые дневники Гитлера, поднявшие тираж журнала «Штерн». Много лет ходят слухи, что полет американцев на Луну снима­ли в специальной студии Голливуда. Поэтому около 40% аме­риканцев не доверяют официальной информации об этом со­бытии. О его искусственном происхождении снято немало филь­мов и репортажей. Неубедительность официальных сведений подтверждают многие детали киносъемки: черный беззвездный фон неба, американский флаг, расправленный, как на кар-

тинке, и др. (К слову сказать, ни один американский космо­навт никогда не присягал на Библии, что он побывал на дру­гой планете.)

Современные цифровые технологии и способы передачи ин­формации создали совершенно новое качество информационной среды, в которой невозможно отделить действительное от сфабри­кованного. В литературе появились произведения о странах, где пра­вят виртуальные лидеры; Голливуд снимает фильмы, в которых конфликты и их разрешение придумываются имиджмейкерами го­сударственных деятелей и т.д. Но реальная политика порой обго­няет художественный вымысел. Снятые с использованием новей­ших цифровых технологий выборы или подготовленные с их по­мощью чудовищные компроматы на некоторых политиков давно уже стали реальностью.

Важно подчеркнуть, что создаваемые иллюзии переживаются и воспринимаются людьми как вполне достоверная информация. Но поскольку люди осознают, что искусственно создаваемая про­дукция может выдаваться за реальность, это формирует у них ус­тойчивый скепсис к политической информации в целом. Ирония и самоирония, пародийное сопоставление явлений формируют ти­пичные реакции граждан на распространяемые политические со­общения. Такая культурная установка в конечном счете ведет к тому, что люди отказываются соотносить политические тексты с реальностью. Исходное сообщение прочитывается человеком через другой текст, например, внутреннюю идеологическую установку, мнение комментатора, советы знакомого и т.д. А в информацион­ном поле возникает эффект двойного кодирования сообщений, оз­начающий сугубо индивидуальное, заданное собственными воз­зрениями прочтение публичного текста, снятие личностно значи­мой информации с помощью сообщения.

В постиндустриальную эпоху граждане сталкиваются с перена­сыщенным информационным потоком, и для них как потребите­лей информации наиболее предпочтительной — т.е. доступной, легкой, снимающей напряжение — оказывается развлекательная форма сообщений. Таким образом, информация, поданная вместе с развлекательными материалами, значительно легче преодолева­ет препятствия в информационной среде, купирует шумы, дости­гает реципиента и воспринимается им. В публичной сфере и рань­ше использовались так называемые мягкие новости, предполагаю­щие облегченный для читателя (слушателя, зрителя) формат подачи материала, или сдабривание деловой информации развлекатель­ными сюжетами. Однако сегодня в потоке сообщений возникает

более масштабное, особое состояние перемещенных значений, сви­детельствующее о постоянной и неразрывной связи информации и развлечения (инфотейнмент). Это явление не только формирует новые требования к информации, но и самым существенным об­разом сказывается на отношении граждан к политическим про­цессам.

Конечно, создаваемое таким образом упрощенное, легкое ото­бражение политики неизбежно ведет к снижению качества поли­тических дискуссий в обществе, превращает политиков в актеров, плодит иллюзии, позволяет манипулировать людьми. В то же время снижение качества политического информирования делает сферу политики доступной для всех граждан, лишает политическую дей­ствительность жесткой нормативности и даже создает привлекатель­ный образ реальной политики. Предлагаемый зрителям схематич­ный образ действительности хоть и упрощает ее, но тем не менее за счет концентрации общественной дискуссии на понятных для лю­дей проблемах дает им ориентиры в сложном мире. Такой формат информации неизменно способствует созданию хорошего настрое­ния, обретению уверенности в том, что реальную политику можно исправить. Оптимизм в свою очередь вызывает чувство обществен­ной солидарности, желание участвовать в политической жизни. «Мыльные оперы» и сериалы, таким образом, превращаются в эф­фективные каналы политической социализации граждан. Например, такие фильмы, как «Цирк» в СССР или «День независимости» в США не столько создавали утопические образы действительнос­ти, сколько поддерживали идеалы советского или американского общества как интегрированного, не знающего расовых предрас­судков. Положительными героями в них выступали представители разных этнических групп населения.

В русле изменений информационного поля в мире политики, когда стираются различия между информированием и развлечени­ем, формируется и особая «культура политического развлечения» (А. Дёрнер). Поскольку в контексте этого информационного потока политическая реальность становится реальностью медийной, в боль­шей степени подчиняющейся законам рынка развлечений, соответ­ственно меняются и критерии, по которым оценивается продукция этого рынка. Первостепенное значение теперь имеет тот факт, ув­лекательна она или скучна. В результате изменяется и эффектив­ность самой политики, достижения тех или иных целей. И те поли­тики, которые игнорируют эти трансформации информационных и политических процессов, как правило, терпят неудачу.

Уместно вспомнить, что в 1990-е годы команда президента США Б. Клинтона на очередных выборах сделала ставку не на серьезные аналитические материалы СМИ, а на развлекатель­ные программы: ток-шоу на каналах MTV и CNN. При этом Клинтон в своих речах часто ссылался на Элвиса Пресли — символ нонконформизма для его поколения. Имидж бунтов­щика хорошо сочетался и с его предвыборным слоганом — «В Америке пришло время перемен». Составной частью избира­тельной кампании стала активная поддержка молодежного жур­нала «Роллинг Стоунз». Как считают американские аналитики, это и принесло Клинтону победу. Кульминацией же и одновре­менно показателем эффективности выбранного им стиля стало исполнение Клинтоном известного хита Пресли на саксофоне в июне 1992 г. Именно этим выступлением он отвоевал у свое­го соперника Перро проигранные очки и вышел вперед в пред­выборной гонке.

Многообразие информации, смесь иллюзорности и действи­тельности, возможность свободного выбора индивидом критериев оценки событий создают особую культуру восприятия информа­ции. И главное, что индивидуальность восприятия отрицает уста­новку на выработку общего для всего населения (идеологическо­го) метакода, универсального восприятия политической инфор­мации. Именно культурное своеобразие индивида определяет его возможности в прочтении политических текстов и восприятии све­дений. При этом виртуальное содержание информации, как пра­вило, ограничивает рациональное восприятие человеком полити­ческих сведений, стимулируя произвольность прочтения тех смыс­лов и значений, которыми она наполнена. Благодаря электронной технике человек получает возможность воспринимать мир во всей полноте его проявлений, получить информацию не только о про­шлом, но и о настоящем и будущем. Как и в далеком прошлом, сегодня он возрождает для себя ценности целостного восприятия мира.

Патриарх коммуникативистики, один из ведущих теорети­ков информационного общества Маршалл Маклюэн (1911-1980) еще в 1960-е годы высказал ряд идей, и сегодня не утра­тивших своего значения. В частности, им была предложена одна из самых популярных периодизаций развития общества. Он выделял четыре исторические эпохи, каждая из которых дает новые формы общения и организации всей жизни, эволюции культуры человека. Так, самая ранняя эпоха — это эпоха пле-

менного человека и, соответственно, «дописьменного варвар­ства», речевой культуры. Человек жил здесь в мире одновре­менных связей и был неразрывно связан с обществом. По сути, это была «деревня», в которой существовало нерасчлененное единство человека и общества. Вторая эпоха связана с возник­новением фонетического письма. Появление алфавита приве­ло к тому, что звуки речи обрели видимые формы и информа­ция стала передаваться не только устно, но и письменно. Гра­мотность вытолкнула человека из племени, что расширило территорию передачи информации, а также разрушило былое единство «деревенской» общности. Третью эпоху (XV в.) сим­волизировало изобретение книгопечатания (эпоха Гуттенбер-га), время господства печатной техники, позволившее адресо­вать информацию как массовой аудитории, так и индивидам, которых можно было не слышать и не видеть. Это способство­вало созданию национальных языков и государств, всеобщей грамотности, рынка, индустриализма и обретению других черт современной эпохи. Четвертая эпоха возникла с появлением электрического телеграфа и азбуки Морзе. Распространение информации этими средствами создает состояние всеобщей включенности людей в мировой процесс. Телевидение превра­щает информацию в постоянную среду человека, а используя это средство (переключая программы), человек сам выстраи­вает свое информационное окружение. Благодаря мгновенной передаче информации пространство исчезает, и опять воцаря­ется «деревня» как символ возвращения внутренне связанного мира.

Как писал М. Маклюэн, «устные культуры универсальны с точки зрения восприятия и хранения информации. Однако теперь элект­ронные средства, сокращающие пространство, время и однона­правленность... отношений, приближают нас к условиям устное-ти, возвращая нам множественность одновременных отношений»⁶.

Формы становления медиакратии

В 60-х годах XX столетия Э. и X. Тофф-леры предсказывали, что в рамках «третьей волны» (электронной ре­волюции) политическая система современного общества будет фор­мироваться на основе полупрямой демократии, устраняющей ис­ключительную зависимость граждан от представителей их интере­сов в органах власти и являющей собой комбинацию прямой и непрямой демократии. Однако бурное развитие новых электрон­ных СМИ уже сейчас обгоняет эти и подобные прогнозы.

Следствием современных, весьма принципиальных изменений информационного поля стала его способность качественно транс­формировать и саму сферу политики, и формы организации влас­ти, которые все чаще начинают определять как медиакратию. С одной стороны, это означает возникновение новых способов политиче­ского участия: медиа-опросов, интернет-плебисцитов, механиз­мов кибер- и теледемократии (например, в виде замены двух- или трехпартийной системы на систему вещания двух и трех телекана­лов) и т.д. Политическое пространство начинают формировать от­ношения между крупнейшими структурами, обеспечивающими ин­формационное взаимодействие в обществе, или медиалогика вла­стных отношений. Таким образом, характер власти чем дальше, тем больше зависит от позиций медиасобственников, а распреде­ление властных полномочий подчиняется законам движения мас­совой информации. Резко повышается роль технологий шоу-бизне­са в формировании политических коммуникаций, а информацион­ное пространство власти обретает ярко выраженный кросскультурньш И транснациональный характер. В таких условиях политическая и куль­турная формы влияния на власть практически неразличимы. В ре­зультате демократическая форма организации власти уже неспо­собна обеспечивать взаимоотношения правящих кругов и населе­ния, элиты и неэлиты. Информационные отношения превращаются в определяющий механизм формирования политической власти.

Становление медиакратических порядков опирается либо на высокий уровень социальной обеспеченности населения и демо­кратические институты власти, либо на преддемократические струк­туры, которые складываются в переходных обществах. Однако и в том и в другом случаях новые медиапорядки снижают заинтересо­ванность людей в использовании представительных политических механизмов для защиты своих интересов, что порождает массовый («демократический») конформизм и другие формы гражданской пассивности. Снижаются также ответственность граждан, их заин­тересованность в использовании партий и других формализован­ных организаций в отношениях с властью. Сужаются публичные формы отправления власти, происходит профессионализация сфе­ры государственного управления. По мере утверждения медиакра­тических порядков интенсивный информационный обмен стано­вится все более индивидуализированным, что в свою очередь не­редко способствует возникновению коммуникации между людьми (и институтами власти) по сугубо человеческим (а не классовым, групповым, корпоративным) основаниям. Так медиакратия транс­формирует традиционную политику структур и институтов в по­литику людей.

Информационно- Особое состояние информационно-

^го ™^ля складывается в переходных государствах. Поскольку характери­стика переходности свидетельству­ет об отсутствии в обществе доминирующих социально-экономи­ческого и политического начал, а также о сохранении неравновес­ности форм и способов правления, в информационном поле такого социума одновременно сосуществуют сразу несколько логик раз­вития информационно-коммуникационных процессов. Таким об­разом, информационное пространство переходных обществ изна­чально противоречиво и формируется на основе сочетания каче­ственно различных источников и механизмов коммуницирования. Постепенно складывающийся в этих государствах механизм представительства гражданских интересов обусловливает то, что в основе политической конкуренции оказывается острое идеологи­ческое размежевание социальных, этнических и иных групп об­ществ. А это в свою очередь предопределяет доминирование ценно­стных и дефицит прагматических оснований политических отноше­ний в информационном потоке. По этой же причине (из-за постоянного изменения соотношения сил, а временами даже вытес­нения отдельных партий, групп интересов и других акторов из поли­тического пространства) информационные поля, как правило, при­обретают неустойчивый характер. Внутренняя неорганичность, ре­лятивизм — пожалуй, самая общая и одновременно наиболее точная характеристика информационного пространства стран такого типа. Релятивный характер информационного пространства прояв­ляется и в противоречивом соединении рыночных способов произ­водства информационных продуктов с методами распространения сообщений, построенными на администрировании, диктате и дав­лении центров силы и власти. Причем удельный вес и политическое значение этих методов постоянно меняются, что ведет к атомизации подконтрольных им информационных полей. В то же время наличие столь разнообразных методов поддержания политического дискурса говорит о резком по сравнению с предшествующим периодом рас­ширении условий для производства информационных продуктов со стороны как институтов власти, так и общественных структур. Такой насыщенный информационный обмен уничтожает значи­тельное число прежних политических фильтров, снижает возмож­ности разнообразных политических структур монополизировать положение в производстве и переработке информации.

Активность идейных противников предопределяет высокую чувствительность информационного рынка к малейшим полити­ческим изменениям. Руководствуясь принципом «все на продажу»,

различные партии и группы интересов постоянно отслеживают реакцию потребителей информации на разнообразные политиче­ские проекты, способные расширить круг их сторонников. Поскольку же перед многими политическими акторами стоит задача, условно говоря, первичного позиционирования на информационном рын­ке, завоевания там собственной ниши, их информационные прак­тики нередко направлены на монополизацию хотя бы части ин­формационного рынка. При этом все участники дискурса широко используют агрессивные технологии информационных войн, пси­хологических атак на позиции противника. Государственная ин­формационная политика в переходных обществах, как правило, непоследовательна, отличается импульсивным характером, что затрудняет эффективную защиту общегосударственных целей.

Весьма характерна для этого периода и тактика СМИ, кото­рые, улавливая общие настроения, в значительной степени заме­щают контроль политических институтов критикой властей. В свою очередь и государство, пытаясь ограничить возможности оппози­ции и обеспечить себе политические преимущества, нередко ис­пользует запретительную практику и даже информационные «реп­рессии» по отношению к отдельным изданиям, телеканалам или радиостанциям.

В связи с высокой интенсивностью и противоречивостью ин­формационного пространства переходным обществам свойственна низкая институализация, структуры и звенья, обеспечивающие ин­формационные обмены в публичной сфере, постоянно реформиру­ются. Можно сказать, что в таких обществах властвует скорее само­организация отдельных информационных структур, нежели обще­политическая организация информационных обменов.

Понятие «информационно-коммуникационной системы (ИКС)

Неравномерность развития инфор­мационных полей обусловливает степень их устойчивости по отно­шению к внешним факторам (по­токам сведений и свойственным им способам их воздействия). Если они сохраняют свои очертания, то нередко задают новое качество информационно-коммуникационным связям. Воспроизводство та­кого типа информационных полей, как правило, связано со взаи­модействием вполне определенных коммуникаторов и реципиентов, институализацией их постоянных контактов, наличием специфиче­ских (формальных и неформальных) каналов связи (с характерны-

Дата добавления: 2014-12-16