ПАТНЭМ (Putnam) Хилари (р. в 1926) — американ­ский философ и логик. 1 страница

ПАТНЭМ (Putnam) Хилари (р. в 1926) — американ­ский философ и логик. После защиты докторской дис­сертации (Лос-Анжелес, 1951) П. — преподаватель в Принстоне, профессор кафедры философии науки Массачусетского технологического института (1961—1965) и профессор математики и математической логики Гар­вардского университета (с 1965). Член Американской академии искусств и наук, национальных ассоциаций символической логики и философии науки, избирался президентом Американской философской ассоциации. Основные сочинения: "Философские записки" (т. 1 — "Математика, материя и геометрия", 1975; т. 2 — "Ра­зум, язык и реальность", 1975; т. 3 — "Реализм и разум", 1983), "Смысл и моральные науки" (1978), "Разум, исти­на и история" (1981), "Множество лиц реализма" (1987), "Представление и реальность" (1989), "Реализм с чело­веческим лицом" (1990), "Прагматизм: открытый во­прос" (1992), "Возрожденная философия" (1992, 1993), "Слова и жизнь" (1994) и др. Основные проблемы фило­софского творчества П. сводимы к следующим: что представляют собой референты абстрактных идей? Мо­жет ли "объективность", оставаясь тождественной самой себе, зависеть от духа? Выступая до середины 1980-х представителем аналитической программы в филосо­фии, П. впоследствии подверг резкой критике ряд ее принципиальных положений. В работе "Разум, истина и история" П. сформулировал нетрадиционную гносеоло­гическую позицию, обозначенную им как "внутренний реализм" (позже — "реализм с человеческим лицом" и "естественный реализм"). По мысли П.: а) мир не состо­ит из фиксированного множества независимых от созна­ния объектов, мы фрагментируем на них мир, вводя ту или иную концептуальную схему; б) истина есть опре­деленный вид идеализированной рациональной прием­лемости, критериями которой выступают операциональ­ная применимость, когерентность, простота, внутрен­няя непротиворечивость и т.д.; в) возможно множество истинных описаний мира. Согласно П., "простота и ко-

герентность, а также другие подобные вещи суть сами ценности... часть нашей целостной концепции человече­ского процветания..." Наука предполагает рациональ­ность: "подлинная деятельность по отысканию аргумен­тов о природе рациональности предполагает более ши­рокую концепцию рациональности, чем концепция ла­бораторной проверяемости. Если нет фактической исти­ны о чем-либо, которую можно было бы проверить вы­ведением предсказаний, то нет и фактической истины относительно философского утверждения, включая и это данное. С другой стороны, любая концепция рацио­нальности... должна включать также многое из того, что туманно, плохо определимо... Страх перед тем, что не может быть "методологизировано" — это не что иное, как фетишизм...". Истина и рациональность у П. не тож­дественны друг другу ("опытные ингредиенты конкури­руют в познании... нет ингредиентов помимо тех, что смоделированы концептуальным образом... нет ингре­диентов, которые можно интерпретировать, не делая концептуального выбора"). Объекты здравого смысла ("деревья и стулья"), с точки зрения П., суть "образцы реального", в то время как объекты, существование ко­торых обосновывается истинными научными теориями, оказываются предметом соответствующих конвенций. В отличие от электронов и генов, априорных истин в ре­альности нет. (Согласно П., теория, рассматривающая мир независимо от познающего разума, возможно и со­храняет сей мир, но исключает возможность понимания каков он.) Геометрия Эвклида есть геометрия конечного пространства, как эмпирическая теория она синтетична. Математическое знание подвержено корректировкам, оно "квазиэмпирично". По мысли П., придание смысла процессу становления теорий, их конкуренции, их фальсифицируемости как методу их производства осущест­вимо лишь в контексте положенности некоей внелингвистической реальности (по отношению к которой язык имеет статус микрокосма): "есть внешние факты, и мы способны сказать, каковы они; но мы не в состоянии сказать, каковы они вне концептуального выбора". С точки зрения П., о "фактах", не созданных нами, допус­тимо рассуждать каким-то определенным образом лишь после выработки соответствующих языковых средств, сопряженных с ними способов выражения и некоей кон­цептуальной схемы. В русле рассуждений П., необходи­мо отказаться от "картезианского" представления о при­роде ментального в качестве некоей сферы взаимодейст­вия между когнитивными способностями человека и объектами внешнего мира. Чувственный опыт не есть пассивная регистрация объектов мира нашим сознани­ем, он, по П., является "переживанием, живым сущест­вом в своем опыте различных аспектов мира". П. пред­лагает поставить мысленный эксперимент: злодей-уче-

ный с помощью суперкомпьютера подает на нервные окончания отделенного от тела человека мозга всевоз­можные сигналы, создающие у того /мозга — А.Г./ пол­ную иллюзию реальности. Как возможно, — спрашива­ет П., — доподлинно определить, не являемся ли мы все "мозгами в чане". Или, с другой стороны, если мы — мозги в чане, способны ли мы сказать или попросту по­думать о себе как о мозгах в чане. Очевидно, по П., что возможная истинность этой ситуации делает ее ложной. Согласно П., отношение слов к реальности неоднознач­но. Мозг без носителя способен использовать общие с людьми слова, но не может адресовать их к тем же ве­щам, что и мы. П. утверждает: "Если возможный мир действительно реален, а мы не мозги в чане, то, говоря о ситуации вивисекции мозгов, мы имеем в виду образ "мозги в чане" или нечто подобное (при условии осмыс­ленности). Часть гипотезы о нас как о мозгах в чане предполагает в нас нормальных людей (с другой сторо­ны, быть реально в чане с мозгами не может быть час­тью галлюцинации). Иначе, если мы и в самом деле суть мозги в чане, то высказывание "мы — мозги в чане" бу­дет ложным. Поэтому подобное предположение не мо­жет не быть ложным". По мысли П., данная ошибка кро­ется в самой теории референтов, согласно которой "лишь некоторые мысленные репрезентации необходи­мым образом соотносятся с отдельными внешними ве­щами или типами вещей". П. является одним из авторов "новой теории референции", противостоящей двухкомпонентной трактовке значения (референт — экстенсионал, смысл — интенсионал). В границах данной теории принято полагать, что референция важнейших катего­рий языковых выражений не определяется и не обеспе­чивается систематически смыслом как таковым. По мысли собственно П., значение термина несводимо к его экстенсионалу: первое для П. суть "вектор", образован­ный несколькими компонентами, отражающими различ­ные аспекты использования указанного термина (описа­ние стереотипа, синтаксические и семантические марке­ры и т.п.). Смысл термина не принадлежит отдельному человеку, он относится к сообществу тех, кто владеет данным языком. Общее, присущее всем правильным употреблениям, конституирует относительно стабиль­ное "ядро" значения, выступающее "центром конверген­ции" для всех исторически изменчивых значений данно­го термина. Таковая инвариантность фундирует преем­ственность и сопоставимость в процессах эволюции на­учной терминологии. Как полагает П., "как хорошо по­нимал Кант, то, что универсум физиков не учитывает, не включает, пропускает, — это и есть та самая действи­тельная вещь, которая устраивает так, что универсум становится возможным для нас, или создает то, что де­лает для нас возможным построить этот универсум из

наших "чувственных побуждений (стимуляций)" — интенциональной, оценивающей, соотносящей работы "синтеза". Я полагаю, таким образом, что без оценок мы не можем располагать миром — мы попросту не имеем его".

A.A. Грицанов

ПАТРИСТИКА (лат. patres — отцы) — направле­ние философско-теологической мысли 2—8 вв., связан­ное с деятельностью раннехристианских авторов — От­цов Церкви.

ПАТРИСТИКА (лат. patres — отцы) — направле­ние философско-теологической мысли 2—8 вв., связан­ное с деятельностью раннехристианских авторов — От­цов Церкви. Семантико-аксиологические источники оформления П. — античная философия (общерацио­нальный метод и конкретное содержание таких фило­софских течений, как платонизм и неоплатонизм, стои­цизм и др.), с одной стороны, и христианская телеологи­ческая доктрина (прежде всего идея откровения, а также семантические фигуры теизма, креационизма, телеологизма и др.) — с другой. В эволюции П. могут быть вы­делены три содержательных этапа: (1) — ранняя П., или апологетика (2—3 вв.), связанная с деятельностью таких авторов, как Юстин (ум. ок. 165, осн. соч.: "Апология" к Антонину Пию и "Апология" к Марку Аврелию, "Бесе­ды с Трифоном-иудеем" и др.); Татиан (ок. 120 — ок. 175, осн. соч.: "Обращение к грекам", свод четырех Евангелий "Диатессарон" и др.); Афинагор (ум. ок. 177, осн. соч.: трактат "О воскрешении мертвых" и "Посла­ние" к Марку Аврелию); Тертуллиан; Климент Алексан­дрийский (Тит Флавий, ум. до 215, осн. соч.: трактаты "Увещевание к эллинам", "Педагог", сборник эссе "Строматы" ("Лоскутный ковер"), беседа "Какой бога­тый спасется?"; Ориген. Центральная проблема П. — проблема соотношения христианства с античным насле­дием, в рамках решения которой оформились как на­правление, ориентированное на гармонический синтез христианской идеи откровения с философской традици­ей античного рационализма (Юстин, Афинагор, Кли­мент Александрийский и др.), так и направление, про­кламировавшее их несовместимость и резко дистанци­рующее христианство как "мудрость варваров" (Татиан) эллинской книжной учености (Татиан, Тертуллиан и др.); идея остро актуализировалась в христианской мис­тике, ценностно акцентировавшей "искреннее молчание безграмотного простолюдина" по сравнению с изощрен­но-спекулятивным мудрствованием ученого теолога с его "сладострастием слов" (Иероним) и рассудочностью вместо сердечной веры, а также в протестантизме в ран­них его версиях); (2) — зрелая П. (3—5 вв.), реализую­щая себя на греческом Востоке — в деятельности каппадокийского кружка: Василий Великий Кесарийский (ок. 330—379, осн. соч.: "О святом Духе", "Шестоднев"), его брат Григорий Нисский (ок. 335 — ок. 394), Григорий Богослов Назианзин (ок. 330 — ок. 390, осн. соч.: "О мо-

ей жизни", "О моей судьбе", "О страданиях моей ду­ши"), Амфилохий Иконийский и др., синтезировавшие христианское вероучение и философские методы антич­ности; а на латинском Западе — в деятельности Авгус­тина. Центральное направление в развитии П. этого пе­риода — борьба с ересями (арианство, монтанизм, докетизм, монофизитство, гностицизм и др.), что связано с обретением христианством статуса государственной ре­лигии и официальной формулировкой христианского Символа веры на Никейском вселенском Соборе (325), конституировавшем основные догматы вероучения. В рамках зрелой П. оформляются тексты Псевдо-Диони­сия Ареопагита ("Ареопагитики"), заложившие основы апофатической теологии и христианской мистики в це­лом; (3) — поздняя П. (5—8 вв.), центрирующаяся на проблеме систематизации христианского вероучения. Ключевая фигура — Иоанн Дамаскин (ок. 675—753) — византийский богослов и поэт, завершивший системати­ческое оформление основ христианской теологии; так­же Леонтий (ок. 475—543) на Востоке и Боэций (Анций Манилий Торкват Северин, ок. 480—525, осн. соч.: "Утешение философией") на Западе. Систематизаторская деятельность Иоанна Дамаскина и ориентация Бо­эция на античную философскую традицию (прежде все­го, комментарии к Аристотелю и Порфирию) заложили основы средневековой схоластики. Несмотря на то, что многие тезисы П. (особенно в раннем ее варианте) были осуждены после принятия Никейского Символа веры (идеи Оригена о множественности миров, всеобщем спасении, предсуществовании душ, приоритетности второй ипостаси — Бога-Отца — в структуре Троицы; отрицание Татианом двойственной природы Христа (в "Диатессороне" была опущена земная биография Хрис­та и сведения о его происхождении из рода Давидова) и его докетизм — учение об иллюзорности телесности Иисуса), П. сыграла выдающуюся роль в развитии хри­стианской культуры. В рамках П. были заложены осно­вы систематической христианской теологии как в катафатическом (от Климента Александрийского и Оригена до Иоанна Дамаскина), так и в апофатическом (от Авгу­стина до Псевдо-Дионисия Ареопагита) ее вариантах, сформирован исходный фундамент экзегетики (от Ори­гена до Григория Нисского), оформлены первые христи­анские катехизисы (см. Тертуллиан), введены многие основополагающие понятийные структуры христиан­ской теологии (например, Тертуллианом — касательно структуры Троицы). П. не только значительно способст­вовала содержательной стабилизации христианской догматики, но и существенно повлияла на развитие глу­бинного психологизма христианства с его рафинирован­ной культурой рефлексивной интроспекции (от Григо­рия Богослова до Августина). Именно в рамках П. окон-

чательно конституировалась концептуально фундамен­тальная для христианства идея приоритета индивида (см. Персонализм) по отношению к абстрактному чело­вечеству (антропология Григория Нисского). Проблема­тика П. во многом определила проблемное поле как пра­вославной (ср. паламитские дискуссии в рамках исихазма и анализ христологической проблемы в П.), так и в католической (ср. проблему воли и благодати в патристической и антилютеранской литературе) теологии. В целом содержание П. признано в христианстве (право­славие и католицизм) важнейшей составляющей Свя­щенного предания; изучение П. оформилось в рамках богословия в качестве дисциплинарной патрологии. Многие идеи П. актуализируются в рамках историко-философской традиции, как, например, просветитель­ская интерпретация христианства Климентом Александ­рийским в контексте гуманизма Ренессанса (Эразм Рот­тердамский, Мор и др.).

М.А. Можейко

ПЕРИПАТЕТИЧЕСКАЯ ШКОЛА (ЛИКЕЙ, ПЕРИПАТОС) (греч. peripatoi — крытая галерея) — по на­званию помещения гимнасия, служившего лекционным залом, — обозначение философской школы Аристотеля. Данная галерея и сад, окружавший ее, была куплена Феофрастом и впоследствии завещана им П.Ш. Изложение своего учения Аристотель осуществлял здесь. Наиболее известные представители П.Ш.: Феофраст (положил на­чало ботанике), Евдем (история астрономии и математи­ка), Аристоксен Тарентский (психологические исследо­вания в духе пифагореизма), Дикеарх (история, геогра­фия, политика), Стратон из Лампсака (физика и психо­логия), Аристон из Кеоса, Ликон из Троады (риторика), Гераклид Понтийский, Дикеарх, Деметрий Фалерский, Клеарх из Сол, Иероним из Родоса, Сотион из Алексан­дрии и др. Период существования П.Ш.: 4 в. до н.э. — 3 в. н.э. Сочетала организационно-научные и просветитель­ские функции. (Лекции Теофраста посещало иногда до 2 тысяч слушателей.) В 86 до н.э. после взятия Афин Суллой рукописи Аристотеля были вывезены в Рим, где гре­ческие исследователи Тиранион и Андроник Родосский составили "Свод Аристотеля", комментирование кото­рого в дальнейшем стало главным уделом представите­лей П.Ш. Упадок П.Ш. связан с переходом исследова­тельских приоритетов в реконструкции текстов Аристо­теля к представителям неоплатонизма.

A.A. Грицанов

ПЕРСОНАЛИЗМ (лат. persona — личность) — концепция человека в современной христианской фило­софии, фундированная характерной для теизма персо­нификацией Бога, инспирирующей остро значимую ак-

центировку неповторимости и максимальной ценности личности как таковой. Развивается мыслителями как ка­толической, так и отчасти протестантской ориентации, в единичных случаях оформляется на базе православия или как внеконфессиональная. Первое употребление термина "П." относится к "Речи о религии к образован­ным людям, ее презирающим", Шлейермахера (1799). Основы персоналистской парадигмы трактовки личнос­ти заложены в историко-философской традиции антифизикалистскими и антинатуралистическими установками интерпретации человека: "философия чувства и веры" Ф. Якоби, "теологическая этика" X. Тиллике, антрополо­гические идеи Б. Олкотта, "социальное христианство" III. Пеги, "этический П." и концепция надвитального предназначения человека Шелера и традиция экзистен­циализма. Выделяют: а) американскую ветвь П. (Б.П. Боун, Дж. Ройс, Дж. X. Хауисон, Р.Т. Флюэллинг, Э.Ш. Брайтмен, У. Хокинг); печатный орган — журнал "Personalist" (с 1920); б) французскую ветвь П. (Мунье, Ж. Лакруа, М. Недонсель, П.-Л. Ландсберг, Г. Мадине, Д. де Ружмон, Ж.-М. Доменак, в определенный период сво­его творчества — Рикер и М. Дюфрен); печатный ор­ган — журнал "Esprit" ("Дух", с 1932); в) могут быть за­фиксированы также представители П. в английской (Б. Коутс, Х.У. Керр), германской (В. Штерн) и русской (Бер­дяев) философских традициях. "Личностный метод", выражающий саму суть такого вектора мысли, как теизм, обретает в П. инструментальный статус, не только зада­вая трактовку человека как уникальной субъективности, но и определяя парадигмальные установки персоналист­ской концепции в целом. Фундаментальный для теизма принцип диалогичности сосуществования человека и Бога, наиболее наглядно проявляющий себя в мистичес­кой концепции, эксплицитно выступает основой фило­софской концепции П. как в сфере нравственно-этичес­кой проблематики, так и в рамках социально-философ­ской доктрины. Базовой для П. является коммуникатив­ная теория личности, фундированная идеями трансцен­дентности целей ее существования. Будучи тварной, личность характеризуется "вовлеченным существовани­ем", т.е. укоренена в земной контекст. Однако наряду с "вещным" в ней обнаруживает себя и "невещное" нача­ло — божественный духовный "свет Творца" (Быт. II, 7). В силу этой амбивалентности для личности характерны три вектора ее существования: 1) — экстериоризация, т.е. самоосуществление вовне, в миру ("деятельность че­ловека — это его завершение, ткань его жизни" — Му­нье); внешнее самовыражение может принимать любые творческие формы (например, искусство, позволяющее, по оценке Мунье, с помощью "косвенных знаков" выра­зить трансцендентное, которое "живет среди нас" и по­тому "поддается некоторой характеристике"), однако ав-

тохтонной сферой экстериоризации личности является личное общение, коммуникация, где "встреча Я с Ты", переживаемая в качестве ценности, задает в земном кон­тексте особые формы существования — прямое и не имеющее внешней цели соприкосновение двух Я — "не­заинтересованная деятельность, непосредственно не предусматривающая организации внешних отношений" (Мунье), живое общение "по ту сторону слов и систем", а горизонт коммуникативной сферы задается через пер­спективу трансценденции: "чтобы быть собой, следует быть, по меньшей мере, вдвоем; для того, чтобы быть в полной мере собой, необходимо, чтобы другим был Бог" (Недонсель), и именно в этом смысле личность пред­ставлена в П. как творческая и творящая ("creative per­sonality" у Флюэллинга); 2) — интериоризация, т.е. ду­ховная самоуглубленность, возможность реализовать се­бя во внутреннем душевном мире ("наиболее непреходя­щий, перманентный предмет в творении — это потреб­ность человеческой души в свободе" — Флюэллинг); од­нако "движение, которое создает личность, не замыкает­ся на себе самом, оно указывает на трансценденцию" (Мунье), выводя персональное сознание на надиндивидуальный, но при этом не перестающий быть персональ­но артикулированным уровень; 3) — трансценденция ("бездна личностной трансценденции" — Мунье), т.е. ориентация на высшую самореализацию, возможную в акте духовного единения (коммуникации) с Богом. Трансцендирование человека к Богу в акте веры получа­ет в П. свое глубокое экзистенциальное обоснование: "верование в Бога имплицировано в элементарнейшем и глубочайшем виде человеческого поведения — факте до­верия" (Лакруа), дополняясь в ряде случаев аргумента­цией герменевтического характера: "Человек — это тре­бование смысла, Бог — это смысл мира, мир — это язык Бога" (Лакруа). Внешний объективизм, т.е. восприятие мира вне его внутреннего смысла, "признание материи как первичного начала является удивительно простым и заманчивым объяснением мира, но в то же время самым опасным и ложным" (Флюэллинг). Коммуникативный потенциал личности во взаимодействии с внешним ми­ром проявляет себя как опыт: "все существующее есть опыт и проявление энергии личности, которая больше, чем природа" (Брайтмен). В этом контексте проблема объективности "может быть разрешена только с допуще­нием существования творческого космического разума", в качестве которого выступает "дух персональный, все­объемлющий и верховный" (Флюэллинг). Соответствен­но этому, и "вся история человечества в своем глубинном смысле есть история саморазвития персонального духа", асимптотически "стремящегося к достижению царства Божьего" (Флюэллинг). В этом отношении бытие лично­сти обретает свой центральный смысл посредством де-

терминации будущим, а — в обратном векторе — исто­рия выступает не как имманентная себе, но как "динами­ка личного существования" (Мунье). Коммуникативные ценности лежат и в основе социально-политической кон­цепции П., оформляя идеал "персональной и коммуника­тивной цивилизации" или "общества личностей" (Му­нье), который генетически восходит к идее Якоби о "не­посредственной данности" человеку в его земном бытии "знания и чувства" трансцендентного Абсолюта как ис­тока собственной личности, конституирования своей ин­дивидуальности посредством причастности ко всеобще­му. "Вечная Божественная Республика" базируется на "прокладке мостов между классами вопреки всем проти­востояниям материальных интересов" (Хокинг). В этой сфере, отдав дань марксизму, сформировавшему, по оценке Мунье, "трансисторический идеал" "прозрачнос­ти" отношений между людьми и, следовательно, про­зрачности личных сознаний друг для друга, П. тем не ме­нее выступает с критикой современного общества — вне его идеологической дифференциации — как поставив­шего безличное Мы выше интересов частной личности (коммунизм как "безличное счастье" у Флюэллинга, Му­нье о коммунистической идеологии как "философии тре­тьего лица" и др.). И в том случае, если внутри социаль­ной системы "личность как свободный дух будет проти­вопоставлена обществу и его притязаниям определять всю жизнь личности", "судьба личности будет противо­поставлена теории прогресса" (Бердяев), — сама демо­кратия может оказаться формой "тирании над личнос­тью" (Мунье). Еще более опасным и пагубным для ду­ховного мира и потенциала интериоризации личности является внутреннее деструктурирующее проникнове­ние "миражей" массового сознания в персональное со­знание: по определению Хокинга, "привычка собираться в толпы и принадлежать толпе стала угрозой цивилиза­ции и должна быть определена как специфическая бо­лезнь современного общества". В этой связи в рамках П. оформляется глубоко гуманистический тезис о свободе личности как критерии демократичности общества: "личность есть высшая сущность демократии" (Флюэллинг), что стимулирует тенденцию сближения П. как с социально ориентированными направлениями совре­менной философии (прежде всего, концепцией постин­дустриального общества), так и с экзистенциализмом и философской антропологией (программа Ж. Лакруа). Термин "П." в настоящее время используется не только в рамках христианской философии, обретая более широ­кое оценочно-семантическое звучание и выражая обще­аксиологическую установку на доминирование "челове­ка" над "человечеством" как абстракцией ("онтологиче­ский П." Парейсона). (См. также Мунье, Парейсон.)

М.А. Можейко

ПЕТР АБЕЛЯР (Abelard, Abailard) (1079—1142) — французский философ и теолог, при жизни получил из­вестность как блестящий полемист, имевший множест­во учеников и последователей. Основные произведения: "Да и нет", "Диалектика", "Введение в теологию", "По­знай самого себя", "История моих бедствий" (единст­венная средневековая автобиография философа-профес­сионала). П.А. рационализировал отношения веры и ра­зума, полагая обязательным условием веры понимание ("понимаю, чтобы верить"). Исходными принципами критики П.А. авторитетов церкви выступали сомнение в безусловной истинности положений веры и тезис о не­обходимости осмысленного отношения к священным текстам (так как "богословы часто учат тому, чего сами не понимают"). Радикальному сомнению П.A. подвер­гал любые тексты, кроме непогрешимого Священного Писания: могут заблуждаться даже апостолы и отцы церкви. В соответствии с концепцией "двух истин", П. А. полагал, что в компетенцию веры входят суждения о невидимых вещах, не доступных человеческим чувст­вам и, следовательно, находящихся за пределами реаль­ного мира. Безусловность авторитета Священного Писа­ния в решении спорных вопросов не исключает возмож­ность и даже необходимость существования другого способа достижения истины, который П.А. видит в диа­лектике или логике как науке о речи. Развивая свой ме­тод, он подчеркивал, что логика имеет дело только с именами и языковыми понятиями; в отличие от метафи­зики логику интересует не истина вещей, а истина вы­сказывания. В этом смысле философия П.А. является по преимуществу критическим лингвистическим анали­зом. Эта особенность обусловила решение П.А. пробле­мы универсалий в духе "концептуализма". Универса­лии, по П.А., не существуют в реальности как единич­ные вещи, однако они обретают статус бытия в сфере интеллектуального познания, образуя своего рода тре­тий — "концептуальный" — мир. (П.А. не отвергал и существование платоновских идей: по его мнению, не существуя в реальности, они существуют в божествен­ном уме как образцы творения.) В процессе познания человек рассматривает различные аспекты индивидуалий и путем абстрагирования создает смешанный образ, который выражается именем, словом, которое, согласно П.А., имеет не только физическое звучание (vox), но также и определенное языковое значение (sermo). Уни­версалии выполняют функцию предиката (сказуемого, способного определить многие вещи) в наших суждени­ях о единичных вещах (индивидуалиях), причем именно контекстуальная определенность позволяет выявить универсальное содержание, заключенное в имени. Сло­ва, однако, могут иметь множество значений, поэтому возможна контекстуальная двусмысленность (determina-

tio), которая обусловливает и внутреннюю противоречи­вость христианских текстов. Противоречивые и сомни­тельные места требуют анализа их языка с помощью ди­алектики. В случае неустранимой многозначности слова или высказывания П. А. предлагал обращаться в поисках истины к Священному Писанию. П.А. рассматривал ло­гику как необходимый элемент христианского вероуче­ния, апеллируя за доказательством к Евангелию от Ио­анна: "В начале было слово (Logos)". При этом он про­тивопоставлял диалектику софистике, которая занима­ется лишь "хитросплетением слов", скорее затемняя, чем открывая истину. Метод П.А. предполагает выявле­ние противоречий, их классификацию по вопросам и тщательный логический анализ каждого из них. Выше всего П.А.-диалектик ценил самостоятельность сужде­ний, свободное и критическое отношение к любым авто­ритетам (кроме Священного Писания). Вскрывая проти­воречивость христианской догматики, П.А. часто давал им толкование, отличное от общепринятого, что влекло за собой негативную реакцию католических ортодоксов (учение П.А. было дважды осуждено церковью на собо­рах в Суассоне и Сансе). П.А. провозглашал принцип веротерпимости, объясняя расхождения в вероучениях тем, что Бог направлял язычников к истине по другому пути, поэтому в любом учении содержится элемент ис­тины. Этические взгляды П.А. характеризуются стрем­лением решать вопросы морали без религиозного дикта­та. Сущность греха он определяет как осмысленное на­мерение совершить зло, преступить божественный за­кон, поскольку выбор должного и недолжного является результатом рационального осмысления и моральной оценки. (См. также Универсалии, Средневековая фи­лософия, Схоластика, Концептуализм.)

А.Р. Усманова

ПЕТР ДАМИАНИ (Damiani) (1007—1072) — ита­льянский средневековый схоласт, епископ в Остии, кар­динал. В полемике с "диалектиками" неортодоксально­го толка отстаивал необходимость скурпулезных теоре­тических реконструкций текстов Библии и писаний "От­цов церкви". Именно усилиями П.Д. формулировка Ио­анна Дамаскина о роли философии как служанки бого­словия была возведена в эпохальный мировоззренчес­кий принцип западноевропейской интеллектуальной традиции.

A.A. Грицанов

ПЕТР ЛОМБАРДИЙСКИЙ (1095—1160) — епис­коп парижский, "magister Sententiarum", один из извест­ных схоластов, своим творчеством во многом продол­жившим труды Петра Абеляра, повлиявший на дальней­шее развитие как теологии, так и философии вплоть до

16 в. Автор множества трудов, хрестоматийное значение из которых имеют: "Толкования на Псалмы", "29 Пропо­ведей" и, особенно, "Сумма сентенций, или учений о ве­щах и знаках", написанная между 1147 и 1151, представ­ляющая собой выдающуюся систематизацию (не без влияния св. Иоанна Дамаскина) учения Западной Церк­ви, которая широко использовалась в качестве энцикло­педии или авторитетного справочного, а для многих и учебного пособия. "Сумма...", переведенная на латынь в 1161, представляет собой дидактически собранный ма­териал: синтез Священного Писания, св. Отцов (по пре­имуществу западных: Августин, Амвросий, Иероним, Беда, Боэций, Григорий Великий, но есть и восточные, например, Иоанн Дамаскин) и известных ему теологов (особенно Ансельма Лаонского, Петра Абеляра). В этом произведении П.Л. отстаивает широкие права для разу­ма, учит о свободе как разума, так и воли. Разум, по П.Л., есть судья воли, часто действующей опрометчиво. П.Л. умело обрабатывает, казалось бы, противоречивые мнения так, что они стройно и логично складываются в цельную систему. Ему даже удалось завоевать симпатии Бернарда Клервоского, при вмешательстве которого был осужден Абеляр (см. Бернар Клервоский, Петр Абе­ляр). Секрет в том, что П.Л., в отличие от Петра Абеля­ра, был свободен от личностного пафоса и делал свое дело, соблюдая традиции, воздавая должное авторите­там и не провоцируя избыточных дискуссий. "Сумма..." состоит из нескольких книг: первая — о Троице и ос­новных атрибутах Бога, вторая — о творении и о грехе, третья — о происхождении человека и о райском, иде­альном бытии, четвертая — о таинствах и о конечных судьбах мира. Ко времени П.Л. количество таинств ис­числялось по-разному: от двух до двенадцати; а сам тер­мин "таинство" использовался в двух значениях: в узком — Крещение и Евхаристия, и в широком — множество других обрядов и треб. Важно обратить внимание на то, что П.Л. впервые в истории богословия вводит учение о седмиричности таинств, формальная сторона которого позже будет заимствована Востоком (через полемику с протестантами — в "Послание Восточных Патриар­хов"), хотя сам П.Л. в число "семь" включал не тот спи­сок, который мы имеем теперь. Авторитет "Суммы..." был настолько велик, что в последующем всякий уважа­ющий себя теолог считал своим долгом что-нибудь на­писать об этом произведении. Альберт Великий пишет свои "Комментарии", то же делает и его ученик Фома Аквинат: кроме собственных "Комментариев" он пишет еще и ряд других трактатов, посвященных тематике П.Л. ("О сущем и сущности", "О началах природы" и др.). Пишут свои комментарии и Скотт, и Уильям Оккам. Для изучения "Суммы..." учреждаются кафедры и даже ученые степени. Бывало даже так, что это произведение

Дата добавления: 2014-12-16