Значение и признак

Признак — весьма употребительный термин в науках, имеющих предметом изучения внутреннюю, идеальную сторону языковых еди­ниц, и прежде всего в языкокознании, логике и психологии. Однако общепринятого определения признака нет, его содержание расплыв­чато. Строго не обозначены его место в терминологиях этих наук, отношение к языковой действительности, несмотря на несомненную важность обозначаемого этим термином понятия и его высокую час­тотность в семантических исследованиях.

Термин признак используется без разграничения его объект­ного применения, когда он обозначает отличительную сторону или черту действительного предмета, и метаязыкового, когда он обозначает элемент содержания слова или другой языковой единицы. При всем возможном тождестве в отражении объектного признака и признака как семантической величины (не случайно в определениях эти признаки, как правило, смешиваются, см. ниже), мы должны различать их статусы, их отношение к действительности. Это необхо­димо прежде всего для того, чтобы определить содержание признака как семантического образования. Это важно еще и потому, что такие мыслительные категории, как «субстанция», «при­знак», по мнению некоторых лингвистов, отражают «все основные сферы материальной действительности» (23, с. 36). В языке эти кате­гории представлены соответственно номинативными и признаковыми частями речи. Признак как категория семантики имеет особую важ-

ность для понимания не только значения тех или других языковых единиц, но и мыслительных процессов, их содержания и отношения к словесному воплощению. Именно поэтому есть необходимость спе­циально рассмотреть эту категорию.

Признак мы рассматриваем как элемент семантики, как мысли­тельное образование, входящее в значение языковых единиц. Сравни­тельно недавно в языкознании велись оживленные споры о том, что является кратчайшей семантической единицей языка. Если следовать традиционной терминологии, то в качестве таковой выделялся в этих спорах признак, который, однако, у лингвистов разных направлений выступал под разными названиями: фигура, семантический множитель, сема, элементарный смысл, элементарное понятие и др. Но суть от этого не менялась: во всех этих случаях имелся в виду элемент значения слова, который выделялся путем сравнения значений слов и который служил одним из ихразличителей. Потому-то все авторы, применявшие другие термины, в качестве примеров обычно брали признаки, выде­ленные в определениях значений слов в толковых словарях.

Мы будем придерживаться традиционной терминологии прежде всего потому, что термин признак отражает сложившееся в резуль­тате исследования в указанных выше науках содержание. Кроме того, как чисто мыслительное образование, признак и его содержание находятся в органической связи с «признаковыми» частями речи, выражающими такое мыслительное образование явно, эсплицитно, в языковом воплощении, которое своими формальными показателями соответствует мыслительной природе этого семантического образова­ния. Этим самым доказывается, что в семантическом отношении нет пропасти между чисто мыслительным признаком, с одной стороны, и его материально-идеальным выражением в определенном языковом знаке, с другой.

Значение термина признак в языкознании, логике, психологии соотносительно со значением этого слова в общеупотребительном языке, т. е. с неспециальным значением. Поэтому можно говорить о преемственности и известном тождестве семантики этого слова в общем и специальном языке.

Однако в определениях этого слова и в толковых, и в специальных словарях нет четкого разграничения объектного его значения и метаязыкового. Ср., например, у В. Даля: «Признак. Знак, метка, заметка, запримета, отличие, отлика; все, по чему узнают что-либо»; Словарь Д.Н. Ушакова: «Признак. Та сторона в предмете или явлении, по которой его можно узнать, определить или описать, которая служит его приметой, знаком». Словарь русского языка (MAC): «Признак. Показатель, примета, знак, по которым можно узнать, определить что-либо».

Признак как категория логики традиционно разрабатывался в этой науке. В логике дается классификация признаков: родовые, видовые, 232

существенные, второстепенные, собственные и др. Но и здесь мы не найдем четкого разграничения объектного и языкового или мысли­тельного его статуса. Кроме того, сами определения нередко противо­речат друг другу. Так, в «Логике» Г.И. Челпанова мы находим такое определение: «Составные элементы представления или понятия при­нято называть признаками. Признаки есть то, чем одно представление или понятие отличается от другого. Например, признаками золота мы считаем «металл», «драгоценный», «имеющий определенный удельный вес» и т. п. Это все то, чем золото отличается от других вещей, от неметаллов, от недрагоценных металлов и т. п.» (24, с. 18). Как видим, здесь дается содержательная характеристика понятия «признак», примеры же имеют объектный характер. Как правило, объектное определение мы находим и у других логиков: «Признак — все то, чем предметы, явления сходны друг с другом; показатель, сторона предмета или явления, по которой можно узнать, определить или описать предмет или явление.

Каждый предмет, каждое явление, о которых мы мыслим, обладают самыми различными признаками» (25, с. 477). Примеры таких опре­делений можно умножить.

Внимание к кратчайшим семантическим элементам, образующим в совокупности значение слова, значительно оживилось в связи с разработкой так называемого «компонентного анализа» значения сло­ва. Терминологически эти мыслительные образования обозначались по-разному: семантические множители, элементарные смыслы, эле­ментарные понятия, компоненты значения, семы и др.; в этом ряду применялся и традиционный термин — признак. Эта терминология активноупотребительна в зарубежной лингвистике, а также у некоторых отечественных лингвистов (см. работы М. Бирвиша, Дж. Катца и Дж. Фодора, Д. Болинджера, О.С. Ахмановой, Ю.Д. Апресяна, Э.В. Кузнецовой и др.). Корректное выделение компонентов значения, или признаков, прежде всего связано с определением значений слова. И здесь терминологическое многообразие в обозначении различитель­ных элементов значения мало что дает в действительном познании семантики слова. Это отмечают и сами лингвисты, занимающиеся компонентным анализом: «...Они (т. е. Дж. Катц и Дж. Фодор) не говорили прямо, что предлагаемые процедуры разработки определений являются лишь усовершенствованием того, чем всегда занимались составители словарей, но некоторые сходные моменты, несомненно, существуют» (26, с. 202).

Вместе с тем сами авторы вводимых в процедуры описания значе­ний семантических множителей или элементарных смыслов нередко трактуют их по-разному. Например, Дж. Катц пишет об этих единицах следующее: «Семантическое представление любого отдельного значе­ния слова... не является неразложимым целым, а имеет сложную внутреннюю структуру. Поэтому каждое толкование строится на основе

набора семантических признаков, соответствующих элементарным понятиям. Семантические признаки следует рассматривать как линг­вистические конструкты, позволяющие удобно описывать структуру значений, они отнюдь не являются выражениями естественного языка, хотя и изображаются в виде таких выражений. Их можно сравнить с конструктами естественных наук такими, например, как сила» (27, с. 36).

По-другому рассматривает компоненты значения М. Бирвиш. Со­гласно ему, признаки (иначе — семантические компоненты, маркеры) — это доязыковые семантические предрасположенности человека, пере­водимые и выражаемые вовне с помощью языка; в языке им припи­сываются определенные фонетические и морфологические свойства. Короче говоря, это врожденные элементарные базовые семантические сущности, которые эксплицируются с помощью языка; причем в разных языках это происходит по-разному. Языки различаются не собственно базовыми семантическими компонентами, а их различны­ми комбинациями (28, с. 177, 199).

Выделение на основе семантических связей слов компонентов значения, их соотношение и классификация помогают четче опреде­лить границы семантических полей. На этой базе разрабатываются методики компонентного анализа значений языковых единиц.

Однако в исследованиях последнего времени мы не находим одно­значного ответа на вопрос о семантической природе этих образований мысли; противоречива, как мы видели выше, и интерпретация их связи с языком. Неизученность этой проблемы, а нередко и ее игнорирование отрицательно сказывается на познании семантических процессов, по­нимания связи языка и мышления.

Между тем в ряде классических трудов по языкознанию мы находим весьма продуктивные подходы к изучению признака, его отношения к значению слова, понятию, признаковым и субстанциональным частям речи.

Значение признака в языке формируется на базе предметного значения, что убедительно доказано на большом фактическом матери­але — генетически и функционально — многими учеными, и прежде всего Г. Павским, А. Потебней, В.В. Виноградовым и др., при рассмот­рении происхождения частей речи, в частности имени прилагательного. Формирование признака как мыслительного образования из предмет­ного значения (ср. относительное прилагательное, а также существи­тельное в роли несогласованного определения) есть движение мысли к большой отвлеченности и закрепление ее в соответствующем ее природе языковом знаке. Преобразование предметного значения в признак происходит не только без потери содержания, информации, но и с известным семантическим приращением, поскольку в слове в относительной функции к обозначаемому им понятию присоединяется категориальное значение отношения. В результате изменяются грам­матические, семантические, ономасиологические связи слова. Здесь

происходит тот процесс, который Потебня называл «сгущением», «конденсацией» мысли, а современные исследователи этого семанти­ческого процесса — «сверткой информации» (В.В. Налимов).

Слово, обладающее для выражения признака свойственными ему грамматическими, словообразовательными, валентными данными, со­ответственно формирует свою синтагматику и парадигматику. Благо­даря этому оно приобретает способность вступать в новые семантические связи, обогащая и развивая тем самым как свое содер­жание, так и содержание тех слов, с которыми оно сочетается.

Признак может выполнять в языке атрибутивные и предикативные функции; разумеется, роль слова, выполняющего такие функции, существенно различается. Так, обозначение признака, постоянно со­путствующего той или другой номинации в качестве ее атрибута, не является необходимым. Признак может подразумеваться, т. е. сущест­вовать чисто идеально наряду с другими признаками, входящими в содержание обозначаемого номинацией понятия. Признак существует в этом случае имплицитно. Как подчеркивал А.Ф. Лосев, не все внутреннее выражается вовне. Собственно же номинацию можно так или иначе изменить или заменить, но для наименования предмета она как знак необходима.

В языке отмечается большое количество способов сокращения составных наименований, а следовательно, перевода явно выраженных признаков в чисто внутреннее, идеальное существование при сокра-* щенном знаке. Так, например, устойчивые номинативные словосоче­тания типа фрикативный звук, столовая комната сокращаются за счет существительного; прилагательное субстантивируется, обозначая соот­ветствующий предмет (фрикативный, гласный, согласный, столовая, ординаторская, операционная, приемная и т. п.). Такие словосочетания могут сокращаться и по другому: путем опущения существительного и образования с помощью суффиксации нового слова, куда бывшее прилагательное входит в качестве признака внутренней формы {грузо­вой автомобиль = грузовик, курительная комната = курилка, зубчатое колесо = зубчатка, маховое колесо = маховик и т. п.). О способах сокра­щения составных наименований в русском языке см (29). Здесь, таким образом, происходит сжатие или сгущение мысли, свертка информа­ции. Однако сущность признака как мыслительного образования в разных его ипостасях не меняется: это понятие в относи­тельной функции, или другими словами, отношение, имплицирующее понятие. Признак — это инобытие по­нятия, перевод и существование его в другой идеальной форме. Однако эта форма, как указывалось выше, не изменяет содержания понятия. При необходимости признак может быть развернут в понятие, и тем самым последнее может быть названо словом либо развернутым опре­делением, раскрыто в совокупности суждений о соответствующем предмете или явлении.

В свете сказанного можно сделать вывод об исключительно важной гносеологической функции признака в мыслительных и языковых процессах.Признак свидетельствует о категориальной функциональ­ной подвижности значения и понятия как идеального образования.

Многие ученые представляют понятие как совокупность, единство существенных, отличительных признаков отражаемых явлений или предметов определенного порядка. Формирование этого единства про­исходит на основе совокупности суждений об обозначаемых явлениях или предметах. Понятие — обобщение этих суждений, следователь­но,— сжатие, сгущение мысли, свертка информации. Но понятие как выработанная совокупность познанных признаков информационно может быть охвачено одним отношением к другому понятию и другому названию, а следовательно, трансформироваться в признак с сохране­нием понятийного содержания, а значит, с потенциальной возможно­стью при необходимости его развертывания. Признак и как чисто идеальное, и как материально-идеальное явление (в случае его выражения соответствующим словом) способен к обратимости, т. е. к превращению в понятие, а затем и в совокупность суждений об отражаемых данным понятием предметов или явлений действитель­ности.

Каждое такое преобразование предоставляет мысли новые возмож­ности взаимодействия с новыми элементами языка и мышления, а следовательно, и возможности развития. Такой процесс ведет к обога­щению элементов, вступающих в связь с данной мыслью, а значит,— и к обогащению ее самой. Эти преобразования мысли возможны, надо думать, в силу ее идеальности и являются одним из таинственных свойств мысли как идеального образования. Формы мысли: образ — суждение — понятие — признак не отгорожены друг от друга, а по мере развития мысли взаимо переходят друг в друга. Преобразование опре­деленной совокупности суждений в понятие, а последнего — в признак есть следствие сгущения мысли, свертки информации, которая при необходимости способна к развертыванию. Об этих свойствах мысли Потебня писал: «Когда мы говорим, мы затрагиваем огромное коли­чество комплексов мысли, но в свою речь вводим только намеки на них... Все это сокращение труда мысли... похоже на то, когда мысли заменяются алгебраическими знаками, благодаря чему сложные чис­ленные задачи сводятся к простым отношениям. А сокращение труда мысли дает возможность ворочать все большими массами» (30, с. 116).

Дата добавления: 2014-12-16