КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Политическая экономия. Необходимость есть нечто существующее в уме, а не в объектах
Д. Юм Агностицизм ...Необходимость есть нечто существующее в уме, а не в объектах....То, что профаны называют случайностью, есть не что иное как тайная и скрытая причина. Неумеренный гносеологический оптимизм, связанный с успехами «положительной науки» и приписывающий разуму неограниченную способ- 1 Представители позднего французского Просвещения (Кабанис (1757—1808), Дестют де Траси (1754—1836) и др.) ввели в оборот понятие «идеология» для обозначения создаваемой ими в эмпирико-cei icy ал истине ском русле науки о законах возникновения идей и логике их внутренних связей. Данную науку они стали рассматривать с точки зрения выработки модели всеобъемлющего познавательного проиесса, его особых методов и мыслительных процедур. Поэтому идеология — наука об идеях — стала претендовать на роль методологического фундамента для Других научных дисциплин. Ненаучный характер «новой философии» был очевиден, что способствовало переакцентировке понятия «идеология». В частности, Наполеон Бонапарт презрительно употреблял данный термин для характеристики людей — идеологов, занимающихся спекулятивными измышлениями, по не способных к практической деятельности. С его подачи понятие идеологии приобрело негативный смысл для обозначения ненаучного, ложного, искаженного понимания действительности «превратным сознанием» (мышлением), лишенным практического здравомыслия. Б таком значении это понятие вошло в научно-политический лексикон Х1Х-ХХ веков. ность «всевидения», рождал ответную реакцию сомнения в данной способности —- агностицизм. Сам термин вошел в оборот после провозглашения во второй половине XIX в. лозунгов «ignorabimus» (Э. Дюбуа-Реймон) и «ignoramus et ignorabimus» (Т. Гексли), с помощью которых некоторые спорные вопросы в естествознании были объявлены «мировыми загадками» как неподдающиеся разрешению наукой. В частности, Гексли применил свой лозунг к дилемме материального и идеального, за которыми лежит нечто неведомое — тайна, мы пользуемся понятиями «материя», «дух», но не знаем, чему же мы дали названия. Данный подход базируется на юмистско-кантовской позиции сомнения в способности человека до конца постичь истину.
Д. Юм (1711 — 1776), опираясь на эмпирико-сенсуалистичекую традицию формирует новое, не имеющее аналога в философии, направление — феноменологию (его основы изложены в работе «Трактат о человеческой природе*-). Он исходит из посылки, что личный (субъективный) чувственный опыт заключен в неразрывном единстве субъекта и объекта познания. При этом Юм высказал концептуальное положение о том, что чувства (восприятия) являются лишь каналами для передачи образов при непосредственном отношении между умом и объектом (76, 2, 155). Поэтому мы не можем а) выйти за пределы опыта и б) полностью отождествлять чувственные образы вещей и внешние объекты. Отсюда следует, что нам не дано познать ничего, кроме ошушений, а следовательно, знать, существует ли что-либо за их пределами. Субъект и объект — это лишь группы различных ощущений (впечатлений, идей и др.). Юм занимает скептическую позицию по отношению к попыткам обосновать «удвоение мира», то есть найти некие источники ощущений за пределами чувственного опыта. «Истинная метафизика учит нас, что представление о субстанции полностью смутно и несовершенно и что мы не имеем другой идеи субстанции, кроме идеи агрегата отдельных свойств, присущих неведомому нечто. Поэтому материя и дух в сущности своей равно неизвестны, и мы не можем определить, какие свойства присущи той или другому» (76, 2, 798). Саму постановку вопроса о первичности внешнего мира Юм считает просто донаучной (предрассудком). Отсюда вытекает проблематичный характер самих объектов, выступающих как некая тайна. В сложных выводах научного знания чувственные данные должны исправляться с помощью разума. «Что угодно может произвести что угодно. Творение, уничтожение, движение, разум, желание — все это может произойти как друг от друга, так и от всякого другого доступного воображению объекта» (76, 1, 281). В этом смысл подчеркивания непознаваемости внсопытных объективных причин, проблематичного (вероятностного) характера самих внешних объектов.
Проводя линию радикального феноменализма, Юм не боится прийти к опасному берклианскому солипсизму, так как считает, что сама природа исцеляет от «философской меланхолии». Сравнивая виды заблуждений, он заключает: «Вообще же говоря, религиозные заблуждения опасны, а философские только смешны» (76, 1, 388). Юм выделяет в опыте два вида ощущений. 1. Впечатления ощущений как результат чувственного опыта субъекта, 2. Идеи как «копии впечатлений ощущений», то есть впечатления внут Единственная реальность, которая подлежит изучению — это система взаимосвязанных видов ощущений как элементов опыта. Все впечатления сохраняются и перерабатываются в уме в идеи с помощью способностей памяти и воображения При этом память сохраняет сам порядок последовательности идей. Воображение же свободно перемещает идеи. «Из этих впечатлений или идей памяти, мы образуем своего рода систему, охватывающую все то, что мы помним как воспринятое либо внутренним восприятием, либо внешними чувствами, и каждую частность этой системы, наряду с наличными впечатлениями называем обычно реальностью» (76, 1, 208). Отсюда вытекает задача: интроспективно описать психологический механизм такой связи восприятий с помощью метода самонаблюдения.
Актуализация субъсктивизации и психологизации в решении проблемы реальности и ее познания составляет суть юмовскои феноменологической позиции2. В чувственном опыте внешние объекты и восприятия предстают как нечто единое. Наблюдению доступно лишь различие между восприятиями. Изучение психологических механизмов образования идей позволяет ответить, какие из них заставляют нас верить в существование внешних объектов. В силу того, что основу познания составляют впечатления, Юма мало интересует такая характеристика знания, как его истинность. Впечатления ничего не отражают и представляют собой единственную реальность. В частности, занимаясь вопросами эстетики, Юм рассматривает ее как разновидность описания психологии эмоций (аффектов), возникающих под влиянием объектов. Поскольку «объекты» — это впечатления, постольку и 1 «Бритва Юма»: он требует, чтобы идеи были скопированы с тех или иных впечатлений, в противном случае от некоторых идей придется отказаться как от фикций воображения. 1 Дальнейшее развитие феноменология, как снятие противоположности ранио-нализма и эмпиризма, получила в XX в. в концепциях «логического опыта» и «интеллектуальном интуиции* Э. Гуссерля, А. Щюца и др. аффекты являются рефлексивными впечатлениями. Они имеют эмоциональное содержание и поэтому не подлежат рациональной оценке. Красота — относительное и субъективное качество, которое нравится лишь потому, что способно производить приятные аффекты, а безобразное — аффект униженности. В действительности имеет место огромное разнообразие типов эмоционального переживания произведений искусства Отсюда вытекает тезис «о вкусах не спорят», как констатация полной субъективности эстетического вкуса.
С этих позиций Юм критикует метод индукции, ссылка на который подразумевает, что новые, не встречавшиеся ранее случаи будут похожи на уже знакомые из прежнего опыта. Предположение, что будущее похоже на прошлое, проистекает из привычки, которая побуждает нас в будущем ожидать той же уже знакомой нам последовательности объектов. Поэтому индукция строится на вере в единообразие мира, но последнее недоказуемо. Э.Кант (1724—1804) приходит к агностицизму с позиций рационалистической (лейбнице-вольфианскои) философии Он работает в условиях сильного диктата теологии в Германии, допуская: а) дуалистические посылки в разделении естественного познания природы и метафизического познания духовного мира; б) деистические посылки в вопросе о божественном мире. Кант исходит из принципа познания сути вещей исходя из впеопытных (доопытных) — априорных понятий. Вместе с тем он проявляет скептицизм по отношению к рационалистической метафизике видя ее неспособность постичь глубинную сущность природы и существо духовной жизни. В частности, это касается «биологического» вопроса происхождения видов животных и растений на Земле, рациональной доказательности существования бога и др. Кант подчеркивает большие трудности в решении подобных вопросов (а не принципиальную их непознаваемость) по сравнению с вопросами образования «всех небесных тел». В работе «Критика чистого разума» от пытается подвергнуть скептическому рассмотрению спекулятивную философию (26а, 2, 364; 365). «Чистый разум» претендует на продвижение вперед при помощи одного только чистого познания из понятий (философских) и с помощью догматического метода — рациональной метафизики. Априорная основа научных (абсолютных) истин, безусловно, не зависит от всякого опыта. Истины вырабатываются интеллектом в форме рассудка, а критерий — всеобщность и необходимость. Но, как естествоиспытатель, Кант не может игнорировать эффективность естествознания, имеющего чувственно-эмпирическое основание, позволяющее созерцать «вещь-в-себе» па уровне явления. Он принципиально характеризует чувственность и рассудок (мышление) как различные познавательные способности, обособленные друг от друга. Однако Кант проповедует мысль, что только их соединение может дать знание: «мысли без содержания пусты», а «созерцания без понятий слепы» (26а, 3, 155). Его скептицизм по отношению к рациональной метафизике (поиск первых оснований) формирует задачу: как превратить ее в науку, постигающую сущность, и как для этого вовлечь чувственность? При этом, про- водя размежевание между наукой (философией) и религией, Кант заявлял, что ему «пришлось ограничить... знание, чтобы освободить место вере» (2ба, 3, 95)1. Последняя понимается им в духе «моральной религии» (чистой), отрицающей многие догмы христианства и открывающей для людей возможность возвыситься до нравственного совершенства. Инновационные тенденции феноменологизма и агностицизма юмовс-ко-кантовского толка продолжали разрушение традиционной философии. Естественно, данные новации вызывают неприятие и критику (слева и справа) со стороны представителей монистического идеализма и материализма, отодвигаемых на периферию философского и социального познания. На самом деле, Юм и Кант высказываются в пользу декартовского сомнения, весьма плодотворного для подготовки ума к изучению пауки, для воспитания научной беспристрастности и осторожности. Этим они желают преодолеть скептицизм, склоняющийся к мысли о полной несостоятельности умственных сил человека — его неспособности прийти к достоверному знанию. Пафос юмовско-кантовской агностической тенденции направлен на требование к ученому в поисках истины проявлять профессиональную предосторожность (предусмотрительность) в виде сомнения. Данная позиция создавала почву для примирения науки (знания) и веры (религия), так как по отношению к тайне они оказываются в одинаковом равном положении. Ведь многое недоказуемое бывает верно, и, наоборот, многое доказательное оказывается ошибкой или ложью. Так, существование бога оказывается рационально недоказуемым (Кант), но действия верующих, вытекающие из веры, правильны (не укради, не убий и т. п.). Существование первичной материи вполне логически доказуемо, но выводы из этого учения, неправильны. Как часто мы убеждаемся, что нравственные чувства невозможно объяснить рациональной причиной. Вот человек увидел нищих детей и испытал укол жалости, и она первичнее любого ее осознания. Мы можем не верить в откровенную религию (сложную иерархию ангелов, архангелов, чертей и т. п.), но принимать Бога, хоть до конца и не понимаем, что это такое. Он ускользает от понимания, но придает значение всему происходящему. То, что кажется почти невероятным, все же оказывается величайшим из существующих фактов, служит высшим идеалом и является предметом безнадежных исканий (67а). Другое: представим себе, что был найден кусочек блестящего кристалла. Один из нашедших высказал уверенность, что это драгоценный камень, 1 Необходимо отметить своеобразное понимание Кантом религии, которую он разделял на «церковную веру» и разрабатываемую им версию христианства как «религиозную веру». «Религия — это не совокупность определенных учений как божественных откровений (такая совокупность называется богословием), а совокупность всех наших обязанностей вообще, на которые смотрят как на «веления божьи» /26а, 6, 344/. В сто понимании веры просматриваются протестантские корни, дополненные обоснованием права философии критически интерпретировать тексты «Священного писания» (чистая религия разума). а другой — что это стекло. Но знаток кристаллов, осмотрев находку, сказал: «Это не драгоценный камень и не стекло, Хоть я и не знаю, что это за кристалл, так как никогда не встречался ни с чем подобным». Но именно он оказался ближе всего к истине, хотя и не смог объяснить природу находки. Наконец, мы выдвигаем гипотезу и, опираясь на веру (в том числе и религиозную) в ее правоте, двигаемся в научном поиске. Парадокс заключается в том, что гипотеза может оказаться ложной, а выводимое из нее знание — истинным. Открытию данной истины способствовала вера. Вообще, совесть, вера в Бога, рациональные знания — есть лишь частичные знания: они достаточные, чтобы уберечь пас от многих земных ошибок, но недостаточные, чтобы понять тайну (сущность) Бога и человека, бытия — жизни и смерти. Как точно сформулировал Шекспир аксиому в реплике Гамлета: «Есть многое, мой друг Гораций, что непопятно нашим мудрецам» (пашей философии). Вместе с тем, ни вера, ни нравственность, ни агностицизм не противоречат научным знаниям и не являются помехой им. В тяжелой работе, трудной борьбе и мучительном движении к истине они лишь здоровая предусмотрительность ученого, предостерегающая науку от чрезмерной претензии на абсолютную познаваемость мира, «научно обоснованные» и окончательно «доказанные» проекты (прогнозы) построения счастливого общества. Именно подобная вера в окончательную познаваемость мира и научные доказательства привела ряд философских и социальных учений к катастрофам XX века. Таким образом, пафос агностицизма направлен па постоянное напоминание ученому о том, что он должен проводить границу между познанным и непознанным, действительным знанием, апробированным опытом и полетом воображения (материальным или идеальным), пусть даже искусно выработанным с помощью логической дедукции. Юмовско-кантовский агностицизм исходил из установки, что природные и духовные ситуации не построены по причинно-следственному принципу. Поэтому к ним нельзя подходить с мерками объективной и абсолютной истины традиционной философии, ее методических средств и инструментов. XIX в. склоняется к относительной (релятивной) истине, которая обусловлена факторами плюрализма и агностицизма. Дальнейшее развитие философской мысли связано с игнорированием неразрешимой монистической проблематики «материализма и идеализма» и формированием новых философских направлений — позитивистско-аналитического, экзистенциально-феноменологического и прагматического, определивших ландшафт философии XIX-XX веков. Ускорение социокультурного прогресса в XVIII в. инициировало процесс расширения социальной проблематики и выделения из философии специальных дисциплин, что, в сущности, было повторением пути, некогда пройденного естествознанием. На основе количественной определенности, эмпирических данных и в различных разделах социального познания осуществляется обобщение множества фактов для выявления эпохальных закономерностей. 2.4. Становление социальной науки Довольно почестей Александрам! Да здравствуют Архимеды! А. Сен-Симон В XVIII в. капиталистическая форма хозяйствования уверенно завоевывала право на существование. Вначале мануфактурная организация производства демонстрировала неведомые предшествующей (сельскохозяйственной) цивилизации возможности новых способов продуктивной деятельности, разделения труда, наведения порядка. Последующий промышленный поворот, связанный с машинизацией производства, меняет взгляд на культуру: теперь это не только интеллектуальная деятельность, но и материальное изобилие1. Зримое увеличение общественного богатства и качественное улучшение человеческой жизни, усовершенствование промышленного и сельскохозяйственного труда, налогового регулирования убеждало в значимости разумной человеческой деятельности. В силу этого труд начинает рассматриваться как фундаментальная основа общества. Формируется концепция «человека работающего» — разумного, практически действующего, социального. Благодаря этим качествам он в состоянии открывать законы и использовать их в целях создания лучшей организации и системы управления для эффективного практического преобразования действительности. Теперь героями становяться фигуры капиталистического хозяйствования — предприниматель, банкир, торговец, инженер, ученый2, способные разумно создавать общественные блага и обогащаться благодяря природным способностям, образованию, предприимчивости и деловитости. На фоне парадигмальпых изменений, закрепляющих промышленные и социально-политические преобразования, социально-философские доктрины метафизиков выглядели просто жалко. Жизнь свидетельствовала, что руководствоваться здравым смыслом лучше, чем спекулятивными (ложными) философскими построениями. На повестку дня стал вопрос создания новой позитивной (действенной) науки в противовес философской метафизике. За последней остаются лишь мировоззренческие вопросы типа «кто мы?», «куда идем?», «вечного мира» и т. п. Исторический парадокс заключается в том, что чем громче звучали декларации о «вечном мире», тем более кромешный, полный страданий и опустошений ад опускался на человечество. 1 Промышленный переворот принимался далеко не однозначно В частности, 2 На рубеже XVII—XVIII веков распространяется идея «republiquc des lettres» Нарождающееся и дифференцирующееся социальное познание было призвано адекватно отразить новую становящуюся цивилизацию. Данный «социальный заказ» реализовывался с опрой на локковско-ныотоновскую (эмпирико-сенсуалистическую) методологию, показавшую свою эффективность при изучении природы. Эта методология служила инструментом и принципом формирования социальной науки. В этом процессе можно отметить несколько особенностей. Во-первых, это ориентация на реальные проблемы (а не на идеал) с последующим их решением в рамках «наличной государственности» и на уровне универсальной доктрины. В становлении социальной (social) мысли идея создания динамического социального устройства, позволяющего с минимальными затратами на преодоление идейно-политических шатаний всестроронне развивать социокультурную активность людей, становится ведущей. Данная тенденция отражает неизбежность смены традиционного (земледельческого) общества, в основе которого лежало аграрное производство: а) земля как единственный источник богатства; б) производителен только ссльско-хозяйствснный труд; в) первенство деревни над городом; г) естественно-демографическая саморегуляция; д) зависимость от природно-климатических циклов; е) военно-бюрократическое устройство; ж) теолого-метафизические предрассудки консервативных социальных отношений (авторитетных, тоталитарных). Новые оптимистические версии социального прогресса базировались па системе новых постулатов: 1) промышленное (машинное) производство для обеспечивания благо 2) естественная рыночная экономика, формирующая общественные 3) правовое государство на фундаменте естественных прав человека, ох 4) гражданское (договорное) общество, позволяющее гражданам как Во-вторых, эмпирико-аналитический стиль анализа, позволяющий через множество фактов (маски) отыскивать типичные (безличные) закономерности реальной жизни, а также практические меры и средства ее усовершенствования. Тем самым закладываются основы позитивного (действенного) знания. Эмпирическая доскональность акцентирует первостепенное значение количественных показателей (характеристик) для объяснения изучаемых объектов и явлений: численности населения, климата, рас, классов, дохода, профессии и т. п. Расчет, бухгалтерский учет, регламент, анализ норм и санкций, правовых свобод опирается на математический аппарат, увеличивающий уровень достоверности получаемых теоретических и практических выводов. Таким образом, социальное познание превращается в обстоятельное и точное научное исследование реальных механизмов хозяйственной жизни, государственной организации, общественных законов, связанных с практической жизнедеятельностью своего времени. Тем самым оно принимает позитивное (действенное) участие в создании условий добродетельного и счастливого человеческого существования. В-третьих, формирующаяся позитивная наука претендует на контроль социальной жизни как стихии, заменяя последнюю порядком везде — от мыслей до хозяйствования. Данная ориентация инициировала лозунг: «Знать, чтобы предвидеть!» Предполагалось, что соответствующим образом направленное изучение экономических, исторических, антропологических и др. явлений позволит придать видимому миру нужный порядок и организацию, открыть факторы, оказывающие влияние на ход исторического процесса. Эту задачу решают дистанцирующиеся от философии новые социальные дисциплины, изучающие конкретные формы человеческой жизнедеятельности. В них все меньшее место занимают абстрактные рассуждения о сущности человека, и все чаще привлекается для анализа эмпирический (количественный) материал: экономический, исторический, антропологический, статистический и т. д. Соответственно, формируются новые самостоятельные социальные дисциплины ~ политическая экономия, историография, антропология, статистика и др., за которыми последует образование социологии. Дай мне то, что мне нужно, и тогда ты получишь то, что необходимо тебе. А, Смит Промышленная революция во второй половине XVIII в. в Англии произвела полный переворот в экономическом хозяйстве и социальном устройстве общества. На смену острым классовым конфликтам приходил компромисс, и революция, наподобие французской, была здесь невозможна. Исходя из идей общества как самобалансируюшейся машины (механизма), А. Смит (1723—1790) и Д. Рикардо (1772—1823) разрабатывают модель «естественной экономики» в единстве с общественным устройством в эмпирической науке — «политической экономии» (политейя — общественное устройство, ойкос — хозяйство, номос — закон). В последней закладываются основы анализа экономической жизни общества, то есть через множество частных фактов отыскиваются закономерности отношений движущихся масс продуктов и принципы управления этими процессами. Потребности в управлении экономикой и ее регулировании в новых социокультурных условиях, воздействие на экономические и технические процессы, хозяйственные и общественные отношения обусловливали необходимость научного подхода к естественным экономическим законам и постижения механизмов их действия. Понимание различия между научными суждениями, описывающими факты (эипиричсские данности), и моральными суждениями, которые отражают чувства, открывало им путь к глубокому теоретическому объяснению капиталистического хозяйствования. Смит и Рикардо формируют идеи его эффективного расчета: экономический и технический расчет, бухгалтерский учет, рентабильность про- мышленного предприятия, количественные нормы труда, технологическая (производственная и политическая) организация, администрирование (регулирование), контроль в утилитарных целях и др. Внедрение математики в процесс открытия экономических законов допускало формализацию: применение формул, приемов ранжирования, классификации, статистического материала, количественных опытно-экспериментальных методов. Это свидетельствовало о высоком научном уровне эволюции и становлении социальной науки. А. Смит определил политическую экономию как науку о богатстве, являющемся социальным результатом общественных затрат труда, то есть деятельности отдельного человека и всего общества в целях производства и потребления товаров (50). Подобно законам природы, экономические законы объективны и стихийны. При отсутствии внешнего вмешательства они поддерживают экономическую систему в равновесии — «естественной гармонии». Данная идея экономического либерализма обосновывает свободу экономики и торговли от вмешательства правительства. Д. Рикардо разрабатывал идеи приоритета развития промышленного и товарного производства, трудовой стоимости как регулятора капиталистического хозяйствования, экономической анатомии классов, налогообла-жения и распределения благ между людьми в условаиях рыночной экономики (53). При этом капитал рассматривается как совокупность средств производства (Рикардо), накопленный труд для дальнейшего производства (Смит). В их работах рыночная экономика в фазе промышленного производства предстала как важный фактор исторического процесса: — экономическое значение машинного производства становится оче — либерально-рыночная установка экономической конструкции созда — происходит сопряжение культурного и органического в обществен Политика выступает как инструмент выработки экономической политики, способствующий росту производительных сил фирмы, государства, общества. При этом экономические отношения образуют общественные классы (Рикардо). Главным является распределение национального дохода между основными классами в форме оплаты, дохода, прибыли, ренты Государство как политический институт (конституция, право, закон, чиновник-специалист) проводит экономическую политику, обеспечивающую перспективы экономического роста и технического прогресса. В силу этого капиталистическое предпринимательство, рыночная экономика, промышленная и политическая организации обнаруживали связь между экономическим ростом, техническим прогрессом и расширением возможностей более свободной и зажиточной жизни для основной массы людей. В результате, закладывалась оптимистическая версия социально-технического прогресса и его перспектив и, соответственно, идея дирижизма: организованного преобразования (реформирования) общества и руководства прогрессом. 2.4.2. Историография ...Всемирная история обнимает собой рассмотрение последовательных успехов человеческого рода и прдробное изучение вызвавших их причин. А. Тюрго Зарождение историцизма в общественной мысли в XVIII в. связано с изменением представлений о предметной области истории в борьбе с отживающим традиционализмом и консерватизмом. Традиционализм выступал как безропотное повиновение и следование императивам обычая и привычки, связанных временем. Поэтому прогресс (новации) всегда совершается ценой традиции (детрадициопализации). В этом плане процесс становления новационной капиталистической формы хозяйствования обнаруживал необратимый характер. Новая социальная действительность — современность — свидетельствовала о динамичности общества и совершенствовании человечества. Пошатнувшаяся вера в вечность обусловливала зарождение идеи социального прогресса входе истории. Прогресс представал как неудержимое развитие от плохого к хорошему, которое актуализировало проблему смысла и направленности всемирной истории (а не отдельных народов). Формирование историографии связано с именами Д. Вико (1668^1744), Ш.Монтескье (1689- 1755), А. Тюрго (1727-1781), Ж.-А. Кондорсъе (1743-1794) и др., чья вера в тождество законов природы и разума (природа разумна, и разум естестественен) позволяла им включать человека в природу и рассматривать общественную жизнь сообразно требованиям «естественных законов». В результате, мир природы и мир истории более не противостоят друг другу, органически сливаются в единой картине бытия. Отсюда вытекает, что в истории, как и в природе, имеет место повторяемость, единообразие в человеческом поведении. Поэтому история способна познавать универсальные (естественные) законы устройства и поддержания общественных распорядков как составной части естественного порядка (всеобщей связи) вещей. Она наделяется статусом науки. Представители историографии выступают против традиционной философии истории XVII—XVIII веков (Вольтер, Гсрдср, Гегель и др.), опирающейся на абстрактно-дедуктивны и метод (от общего к частному) в попытке открыть общие принципы и законы исторического развития человеческих обществ. Являясь частью философии, она дедуцирует свои положения из философских постулатов (априори). Это предопределяет умозрительное спекулятивное рассмотрение общественного устройства, ведущее к глобальным обобщениям по поводу утверждения на земле «вечной идеальной истории» человечества. «Чистый разум» с помощью чистого созерцания вечной истины, достигающего абсолютного знания, конструировал умозрительные концепции прогресса, которые оказывались чуждым действительности прожектерством. Философский ум ищет в истории «разум», то есть закон и смысл, отсутствующий в разрозненных (индивидуальных) и потому неполных свидетельствах о прошлом. Поэтому исторические факты — это лишь эмпири- ческий материал, который приводится в исследовании для иллюстраций идей, доказательств, полученных в результате философских размышлений При этом сначала излагается общий взгляд на проблемы исторического развития, где связывающим звеном выступает схема «чистых» понятий и законов. Затем последовательно рассматривается прогресс разума (абсолютного духа) в конкретных исторических мирах, где «чистые» понятия и законы наполняются конкретным содержанием. Стиль подобных размышлений заключает в себе насильственное обращение с историческими фактами в угоду предвзятой теоретической конструкции. Таким образом, в философии истории шли от обобщений и сформулированных общеисторических законов к фактам. В результате, создавались умозрительные конструкции (идеи) прогресса, опирающиеся на абстрактно-философские (беспредпосылочные) рассуждения и нравственное сознание. Поэтому философско-исторические учения наполняются идеологизацией и морализаторством, превращающими эти учения в абстрактное долженствование и требование «нравственного самоусовершенствования» Сами философы — сочинители подобных утопических систем, в которых раскрывались «вечные устои» рационального миропорядка, представали в роли пророков, постигших «универсальный план» исторического движения человечества и возвещавших его «граду и миру». Представители историографии сравнивали историю с физикой, так как объектом научного познания является общий принцип — универсальный закон. Чтобы обнаружить единство, общие тенденции (а не различия) исторического процесса, необходимо обращаться к различным временам и народам и выделять вечное и неизменное, основанное на природе вещей. Открывающаяся при этом связь событий, их последовательная смена указывает на то, что история цивилизации — это развитие общества как связанного целого. Теперь в поле зрения попадает материал и неевропейских цивилизаций и исторических эпох, что выводит на идею универсализма человеческой природы и прогресса. Изучение сравнительно-исторического опыта человечества, сопоставление его с современностью являлось лучшим способом приближения к первоосновам. Поэтому главная задача историографии заключалась в реконструкции «правдивого прошлого», его конкретных фактических состояний. Историк устанавливает как было, а не как должно быть сейчас в свете того, что было когда-то Этим подчеркивалось, что история — это точная и беспристрастная специализированная наука, а историк имеет дело с фактами, требующими эмпирико-тео-ретических процедур. Однако прошлое воспринимается лишь как иллюстрация того, как было &ПЛОХО». Поэтому конструировать настоящее оно не может. Формируется убеждение о том, что человек по самой своей природе способен к бесконечному совершенствованию (Копдорсьс), и в будущем наступят «счастливые времена» для всех (Тюрго). Будущее — это ориентир для настоящего, ключ к счастью и благополучию человечества: оно связано с развитием хозяйственной жизни, становлением промышленного производства, ростом человеческой активности. Продуктом человеческого развития, обеспечивающим личности удовлетворение ее «природных потребностей», дол- жны стать гражданское равенство, человеческое достоинство и братство, экономическая и духовная свобода. Для того, чтобы приблизить будущее, необходимо выяснять законы, управляющие движением устремлений народов по пути прогресса. Необходимо выяснение фаз исторического развития и их специфики, последовательности событий, в которых одно логически выводимо из другого. Предметом исторических исследований становятся рост наций, социальных институтов, проявление человеческого духа в хозяйстве, праве, науке и т. п. Историческая наука, раскрывая картину текущего (динамичного) времени, ход социальных изменений, преследует главную цель — вооружить человечество умением поступать мудро и быть счастливым. Формирование истории как науки базируется на обосновании изменчивости всего во времени и возможности разделять жизнь человечества на этапы (эпохи). В частности, А. Тюрго высказал идею этапно- стадиально го развития человеческой культуры, которая проходит три универсальных стадии: религиозную, спекулятивную и научную. При этом культура рассматривается как продукт деятельности духа — Разума (закон и смысл). Поэтому история имеет положительное начало, в разуме человека заложены потенции лучшего будущего, в силу чего он вытупает как преобразующая сила исторической деятельности. Тюрго выступил с обоснованием тезиса о непрерывном прогрессе человеческого разума. При этом он выходил за сферу разума и детально характеризовал его успехи, увязывая их с прогрессом области материального производства и экономической деятельности в целом. Исторический закон осуществляется в действиях людей, диктуемых их жизненными интересами и потребностями (выгодой и пользой) и сопровождасмых массой изобретений — бумага, стекло, ноты, вексель, компас и т. д.1. Тем самым Тюрго исключает перерывы в ходе истории, какими считали Средневековье и Возрождение. Последние, по его мнению, абсолютно необходимы, «дабы могли народиться истинная физика и высшая философия» (67, 140). Исследователь имеет дело с историческим фактом — «историческим свидетельством», дошедшим до нас сообщением о прошлом (а не чувственным воспроизведением внешней реальности). Поданные свидетельства опосредованы напластованиями длительной традиции и зиждятся на такой зыбкой основе, как память. Поэтому историк не принимает сообщения источников на веру, а оценивают степень их достоверности и ищет истину, руководствуясь методом2. Он как бы «судит» данные сведения и принимает достоверные, отвергая недостоверные. Таким образом, историческим фактом 1 От этой истории отделяется «неразумная» история предрассудков и заблужде 2 Этим снималось характерное на рубеже XV11-XVIII веков пренебрежительное становится лишь проверенное свидетельство (а не свидетельство источника), истинность которого удостоверяется в ходе исследования. Произведение понимается не через прочтение (впечатление), а через осмысление прочитанного. Такой подход реализовывал стремление построить историческое научное исследование по канонам нового естествознания. В силу этого факты исторической науки — не исходный материал, а результат познания, вывода, то есть умозаключения. Поэтому история является наукой, то есть делом мышления и поиска истины. Она отбрасывает «философию истории», так как не нуждается в умозрительных философских построениях, ищущих в истории «разум» и сами по себе требующих обоснования. Субъект исторического познания сам органически включен в поток исторического процесса и, следовательно, не может быть сторонним наблюдателем и «чистым» созерцателем вечной истины. Историк активно ищет истину, руководствуясь определенным критерием (методом) и выносит «приговор», опирающийся на проверенное свидетельство — достоверный эмпирический материал. История получает исследовательскую базу — документальный, эмпирический материал (оригинальные документы, аутентичные первоисточники, статистические материалы и т п. Это обусловливало использование техники исследования, аналитического инструментария как научной нормы, чему следовало специально обучаться. Требование «демонстрации» доказательств, допускающих верификацию, превознесение математики как «образцовой науки» способствовали становлению истории как науки, то есть деятельности, опирающейся на аналитическое мышление и поиск истины с использованием верифицируемых опытным путем гипотез. Систематизация, группировки эмпирического материала позволяли устанавливать и сравнивать исторические факты, подобные математическим величинам: они содержат истину, надо только дать ей возможность себя проявить. Данный материал открывал возможность рассматривать «крупным планом» происходящие вокруг исторические события. Выводы же должны напрашиваться из сцеплений этих событий. Таким образом, поле приложения методов позитивного познания намного расширялось, включая в свою сферу социально-историческое познание. Прикладной характер извлечения из обозримого хода истории ее общего смысла заключался в том, чтобы указать человечеству путь к самоусовершенствованию. Прогрессистски-оптимистические концепции исторического процесса, бывшие умонастроением просветителей, обеспечивали общественный интерес к историографии. На этом фоне метафизические, спекулятивные обозрения исторических судеб человечества воспринимались как суррогат социального познания.
Дата добавления: 2014-11-29; Просмотров: 497; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |