Ее история – любовь 12 страница

Встреча с академиком Натальей Бехтеревой проходила у нее в кабинете в Институте мозга человека Российской академии наук. Она рассказала про феномен Кирлиана – свечение вокруг тела человека в высокочастотном поле. Если вы умеете накачать мышцы психической энергией, то сделаете гораздо больше, победите в любом соревновании. Такое, как у вас, владение телом – это сплошной позитив, заключила она. Чтобы дойти до милости, нужно содержать тело в строгости.

Наталья Бехтерева – самый известный в России ученый в области нейрофизиологии, согласилась с одним: что в познании мозга человека исследователь чувствует некую стену – есть то, к чему позволено подойти, а позволено человеку очень малое. Уже в зрелом возрасте Наталья Бехтерева стала верующим человеком. По приглашению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II она не раз участвовала во встречах ученых со священнослужителями, в обсуждениях за «круглым столом», организованных Священным Синодом Русской Православной церкви. Она представляла на таких форумах позицию не только свою, но и Академии Наук. Однако сама она со временем все-таки перешла на некий иной уровень миропонимания и в телевизионном интервью недавно призналась: «Пожалуй, я не могу согласиться с тем, что мозг в его нынешнем состоянии – это результат эволюции».

Однако далеко не все встречи нашей русской француженки проходили безоблачно и ясно. Однажды после дискуссии с большой труппой оппонентов – атеистически настроенных киевских философов Натали уже направлялась к выходу, как вдруг ноги у нее подкосились, она на мгновение даже потеряла сознание, у нее перехватило дыхание. Что-то в солнечном сплетении скрутилось и не давало вздохнуть. Но она тут же пришла в себя, немного полежала прямо в коридоре на скамейке и наотрез отказалась обращаться к врачам «Скорой помощи». Она понимала, что агрессивная аудитория своим ярым сопротивлением словно забрала всю ее энергию, и знала, что такую потерю она восстановит по-своему.

В каком-то смысле встреча с митрополитом Антонием тоже заставила ее на какое-то время потерять почву под ногами, но уже совсем по другой причине. Владыка Антоний – старейший иерарх зарубежной Русской Православной церкви сразу после Второй Мировой войны был направлен на пастырское служение в Великобританию. Но Натали познакомилась с ним задолго до того, как он стал известным во всем мире проповедником Евангелия. Когда-то они были вместе в Русском студенческом христианском движении, тогда его звали Андрей Блум, и он был у нее инструктором гимнастики. Всю жизнь Натали согревают яркие воспоминания об этих русских молодежных лагерях, и через много лет Натали решилась обратиться к митрополиту напрямую.

Это было лет десять назад. Сначала она ему написала, что прекрасно помнит, как он, тогда совсем молодой воспитатель, поднимал весь лагерь на гимнастику в семь утра, и что те встречи и общение с истинно образованными людьми, которые стали великими учеными и богословами, многое определило в ее жизни. И потому она просит его аудиенции по особому поводу.

Митрополит встретил Натали в Лондоне, где служил, очень по-дружески. Внимательно в течение часа слушал ее рассказ и показ по себе сути вос-сотворения тела-храма, как она это чувствовала. Потом она предложила оставить ему свою первую кассету «Адама», о которой мы уже говорили, и попросила высказать свое мнение. Он вежливо воздержался от быстрого ответа и сказал, что сначала посмотрит фильм, а потом ответит в письме на все ее вопросы.

Натали ждала два месяца, и вот, наконец, ответ пришел. Владыка Антоний написал ей очень жестко: если бы вы пришли ко мне на исповедь, то я бы не дал вам отпущения. Такой приговор Натали поначалу просто сразил.

– Я две ночи не спала, меня всю перевернуло, и я подумала, может, действительно все, чем я занимаюсь, неправильно, и лучше это оставить?! – призналась Натали. – Мне ведь ответил такой авторитет! Не буду женскую тему раскапывать, преображать, собой лучше займусь, на кого сама похожа, своего собственного ничтожества не одолеть, жизни не хватит!

Эта кассета была первым опытом, первой попыткой представить в фильме тему тела-храма, и, к сожалению, оказалась не подготовленной для искушенного собеседника, ибо предназначалась скорее такому зрителю, который еще только приобщается к духовной культуре. То есть в смысле серьезной подачи сакральной темы, это был еще сырой необработанный материал, заключает Натали. Слишком много внешних видов, красивостей, блеска и прелести, которые перекрывают глубину духовного разговора о теле. Кассету можно было предложить даже для критики, но только заинтересованному другу, чтобы потом заняться дальнейшей обработкой информации. Но отдать на суд такому авторитету было слишком самонадеянным. Натали об этом не подумала и за нескромную поспешность расплачивалась бессонными ночами и покаянием, не промоленным в себе до конца.

Она не перестает мучительно искать ответы. Почему тело не является для православия образностью Господней? Чистоплотное полноценное тело, в каком бы ни было возрасте, есть величие Воли самого Господа. Тело может претерпеть страдания и уродства на покаяние грехов и своих, и предшествующих поколений. Святые, если болели и страдали, так они страдали за тело человеческое, которое не сумело сохранить внутренний образ Божий. Это не грех говорить, что Господь подал изначально великолепное, по Воле Своей, тело-храм для нашего роста с Ним, не сомневается Натали. Почему святым не надо беспокоиться о телесности? Потому что они вошли во брак с Господом, и в награду Он дарует им нетленное тело по заслугам истинного союза!

– А все остальные должны познакомиться с величием корней, со-творяющих плоть, просвещая ее духом, который они величают, чтобы слитой любовью мужа и жены воплотить жизнь одним лицом – образом Господнего дитя, – говорит Натали. – Надо знать, что женское тело, чистое чрево будет рожать любовью высшей, таинственной, и от встречи мирской, человеческой, сотворяется в чреве женском Господний зародыш в образе человека – верующие мы ли нет.

Пережив тяжелейшие муки сомнений в себе самой, Натали поняла, что все равно будет подходить к священникам за ответом и благословением, будет заниматься своим просвещением, чтобы до последнего дыхания дохваливать Господа. Но она по-прежнему мучается: почему профессор богословия, высокоцерковное лицо предпочел отмахнуться от вопроса, который был, может, и плохо, но искренно поставлен. Вопрос все-таки существует, и он остался без ответа. Почему не предложить свой высокий ответ, а только наказание?..

Узнав об этом, Анник де Сюзенель сказала Натали, что напрасно она оставила владыке свою кассету, в которой священнослужитель увидел только внешнюю прелесть. Съемки шли на фоне очень красивой природы, и хотя все, кто занимаются христианством, влюблены в греческую культуру, владыка, как предположила Анник, не захотел увидеть иного содержания за внешней красотой, которая, безусловно, бросалась в глаза. И Натали сожалела, что в своей первой попытке показа темы в картине не сумела отстранить восторг своей радости, прогуливаясь по райским местам. Глубины разговора там действительно представлено не было, и в этом ее вина. На такое просвещение подана жизнь. Молись и учись, и кайся до последнего выдоха...

Тут уже я впала в смятение, чтобы не сказать отчаянье: как же я смогу передать глубину особого метафизиологического опыта Начали, если она сама не сумела представить свою тему в разговоре с таким признанным и открытым человеком? И уже не будет безусловного для всех авторитета, который сможет новый подход к движению поддержать?! Теперь пришел черед Натали меня подбодрить, зажечь иные искры, чтобы огонь нашего женского творчества возгорелся новым пламенем. Так всегда: не мы утешаем и вдохновляем Натали, а она нас, и находит для этого особенные удивительные слова.

И вот в преддверии Дня святой мученицы Татианы – моей небесной покровительницы я получила от Натали открытку с образом этой богомудрой женщины, которую мы обе глубоко почитаем. Воспитанная отцом в христианской вере, Татиана была равнодушна к богатству и земным благам, всем сердцем возлюбила духовную жизнь. Была назначена диаконисой и с усердием ухаживала за больными, посещала темницы, помогала неимущим. В годы гонений приняла мученическую смерть за Христову Веру. После разных истязаний ее бросили на растерзание свирепому льву. Но вместо этого лев стал кротко ласкаться к ней. Видя над ней силу Божью, восемь слуг, мучавших Татиану, уверовали в Иисуса Христа, и были казнены вместе с ней.

Я получила открытку с чудным образом, но у Натали никогда и ничего не бывает просто для внешнего порядка.

«Нежная чудная Татьяночка! Спасибо всем ангелам, которые вас подхватили и подбросили ко мне на дорогу женскую, где отныне положено нам вместе грести по океанам непридуманных вод, где женский пол живет пока еще в своем потоплении... Ваша покровительница молится за нас, за вас, за наше женское хождение в работе перед Богом – как правильно очистить силы? Перо? И слово, чтоб возродилось женское чрево и родило б мужей нового поколения. От женщин зависит смелость провозгласить и напомнить о необходимости родиться человеку в единой свадьбе к плоти Господней. Рождество рождает! И для нас это Слово несет истину нам – как долю на награду нашему делу – вырасти в нем и передать его дыхание роду женскому. Спасибо за ваш труд, всем сердцем кланяюсь, молюсь в безумном одиночестве. Обнимаю. Натали».

Не отступать от испытаний и трудностей, а с ними возрастать, и тогда испытания послужат нам на пользу, ибо их назначение – помочь человеку вырасти в меру его высокого призвания. Все в свое время. Терпеливое и спокойное ожидание нередко есть необходимое условие для облегчения трудностей жизни нашей, при котором Бог может взрастить в нас истинный плод. В Писании сказано: «Приносить плод в терпении» – что это значит? Как пишется в «Дневнике православного священника», жившего в 19 веке, «это означает предать все последствия наших действий в Божьи руки. Сеятель сеет, земля принимает, человек надеется на урожай. Он сеет с упованием, но знает, что успех в руках Божьих. Нельзя торопить жатву. Надо уметь иногда просто ждать в терпении и уповании»...

И вас, уважаемые читатели, я призываю вслед за Натали не отступать от сложности темы, а с полным бесстрашием и упованием «нырнуть» в ее глубину. Сама Натали потом горько сожалела, что не обратилась к митрополиту еще раз, не проявила смиренной настойчивости, но в 2003-ем году он скончался на 90-ом году жизни. А теперь она истинно благодарит его за то, что он вовремя ее остановил, чтобы она более осознанно вошла вглубь своего внутреннего построения.

Читая в дальнейшем проповеди и книги митрополита Антония Сурожского, я постоянно находила в них то, что, как мне кажется, глубоко созвучно всему, о чем говорит Натали. Их представления – во всяком случае, мне бы этого очень хотелось – не только не противоречат друг другу, но скорее с разных сторон подтверждают глубину подхода к человеку с его телесностью как образу Божьему. Сравните сами:

«Когда вы говорите Богу: «Любой ценой, любой ценой, Господи, спаси меня», вы должны помнить, что этим вы обязуетесь мобилизовать всю свою волю, потому что когда-то Бог скажет: «Вот цена, которую надо заплатить». Древние писатели говорили: «Пролей кровь и примешь Дух». Вот – цена. Оставь все – получишь небо; оставь порабощенность – приобретешь свободу. И так же, как ваша воля вовлечена уже не только в акт молитвы, но и во все вытекающие из него последствия, так же должно быть вовлечено и тело. Потому что человек – не просто душа, на какой-то срок сопряженная с телом; человек есть тело и душа, одно цельное существо. Поэтому в молитве должно присутствовать физическое усилие, физическое внимание, физический строй, устроение того, как вы молитесь. Если пища слишком утяжеляет вас и не дает молиться, то это усилие должно включать и пост. Если вы так поступаете – это и значит, что вы стучитесь в двери».

«Все вещественное и все материальное (и столь великое, что мы не можем даже представить его размеров, и столь малое, что мы не можем его уловить даже прибором) именно благодаря тому, что человек создан из земли, то есть принадлежит своей плотью веществу, – все охвачено Христом, включено во Христа. И поэтому, когда нам говорится, что призвание человека – уйти в глубины Божий, сродниться с Ним так, чтобы быть с Богом воедино, и через это преобразить свою телесность, и в течение этого процесса преображать весь мир вокруг – это не слова, а реальность, это конкретное наше призвание, то, что нам дано как задача». (Из беседы «О призвании человека»).

«Мне кажется, есть очень положительный способ обходиться с тем неладным, что в нас есть, – а именно, начав с той красоты, которая все еще есть в нас. Потому что не может христианину прийти на ум, что образ Божий, запечатленный в нас в акте сотворения, мог бы быть до конца искоренен или уничтожен: он есть. Мы – как иконы поврежденные, но все еще иконы, мы все равно дороги Богу, мы все равно для Него значительны, и в сотрудничестве с ним мы можем сделать что-то ради этой красоты.

В порядке примера я хотел бы привести еще один образ. Я разговаривал раз с одним скульптором, и он мне сказал: часто люди воображают, что скульптор берет глыбу камня или мрамора, придумывает, что он мог бы из него спроектировать, и начинает обтачивать, обтесывать. Это не так. Настоящий скульптор смотрит на материал и вдруг или постепенно обнаруживает красоту, уже заключенную в нем, и тогда начинает расчищать, высвобождать эту красоту от всего, что нам и ему мешает ее видеть. Иными словами, красота уже внутри, и цель жизни в том, чтобы копать, копать неустанно, пока мы не доберемся до этого потаенного сокровища и не усвоим его, не отождествимся с ним. Отец Евграф Ковалевский говорил, что когда Бог смотрит на нас, Он не выискивает наши успехи или неудачи, которые могут быть, а могут и не быть, но в наших глубинах Он видит Свой Лик, запечатленный в нас Свой Образ». (Из доклада «Как жить с самим собой»),

В завершение разговора о встречах Натали со священнослужителями, хочу предложить читателям подробную запись ее беседы с отцом Вениамином, которая состоялась в Санкт-Петербурге осенью 2001-ого года.

Мы потеряли мистическое понимание тела

Натали: – Добрый день, дорогой отец Вениамин. Спасибо, что вы меня принимаете. Мне необходимо сотрудничество с вами на подъем. Не только мужчина, не только духовенство должно подниматься. Оно может приподняться, если рядом с мужчиной будет женщина. В ней зародыш Господний рождает жизнь. Как-то мало говорится о женщине в нашем богословии. Она не требует, чтобы о ней говорили, но она хочет представлять собой вот это святое чрево и воскреснуть с этим на развалах, на этом распятии. Женщина уже как бы одухотворена в молчании, в какой-то мудрости, в страдании. Она все выслушивает, выслушивает, выслушивает. К сожалению, она выживает. Я хотела вам показать, как может женщина встать перед каждым человеком – мужчиной или женщиной, чтобы этот зародыш одухотворился дыханием: вдох и выдох, вдох и выдох. Какое в теле сопоставление мышц, какое величие, и как величает церковь это тело, как она не умеет о нем говорить, как она его боится: «женщина – тюрьма духа» и прочая такая же чушь. И вам, монаху, как можно говорить о теле? А дух-то в теле или нет?

Отец Вениамин: – Если бы мы попытались сейчас узнать, какова официальная точка зрения православия на поставленный вами вопрос, то выяснится, что, в общем-то, ее и нет. Есть отдельные мнения отдельных священников, они могут очень различаться друг от друга. Если же говорить о православии, там места для осмысления тела нет. Там есть аскетика, есть техника борьбы со страстями, но нет религиозного принятия телесности. Есть страх перед телесной сферой, которая может нести в себе не только светлое начало, как мы знаем, но и демоническое. Но такого религиозного, просветленного, мистического восприятия телесности в православии нет.

Натали: – Женщина тогда сама должна добиваться того, чтобы получить от церкви ответ. Тело – это храм Божий, каждое тело – и ваше, и мое. Почему мы не входим в нашу церковь-тело? Почему мы не знаем, что каждый маленький сосуд, каждый сустав или кость являются сотворением Господним в Его желании определить назначение каждого органа на своем месте, делать свою долю, положенную на воссотворение, воссоздание с Господом? Это тело должно восходить, а не увядать.

Мы знаем, что оно тленное. Но тленность – это не смерть.

Тленность – это переход. Та же женщина родила из своей плоти Господа, из этого чрева. Так что женщина где-то должна вырасти до того, чтобы мужчину вос-сотворить, может быть, сегодня. Она должна и взяться за какое-то дело на поклон, но на своем месте. Мы знаем, что женщина может буквально все.

Отец Вениамин: – С вами невозможно не согласиться. Проблема России в том, что она продолжает быть патерналистским обществом, в котором мужчина доминирует во всех сферах: посмотрите на парламент, оцените процент мужчин-начальников – везде мы видим преобладание сильного пола. Хотя сейчас ситуация стала несколько лучше, чем в эпоху коммунизма, когда женщине места вообще не было. Она должна была с ломом чинить рельсы на железной дороге или колоть дрова, чинить провода. Так что кое-какие улучшения есть, и со временем, я думаю, и в церкви тоже произойдет некоторое переосмысление женского начала. Например, есть известный богослов, протоиерей Сергий Булгаков.

Натали: – Он меня крестил.

Отец Вениамин: – Видите, как хорошо, что я его сегодня вспомнил! Отец Сергий Булгаков, по сути дела, пытался религиозно осмыслить плоть этого мира. Он везде видел чудо, его все вдохновляло. От него вообще постоянно свет шел. Он везде видел эту разлитую божью премудрость, для него все светилось. И он называл это «софийностью твари». Он такая изолированная, одинокая, мало кем понятая фигура, его еще упрекают в том, что он придумал какую-то «софиологию».

Со временем произойдет, хотя трудно сказать когда, обновление социальной, политической жизни в России, надеюсь, и религиозной тоже – наша религиозная жизнь нуждается в обновлении. Этого не видят только лицемеры и фарисеи наподобие тех, которых Христос обличал в Евангелии. У них ощущение самодостаточности, им ничего другого больше не надо. В принципе они жизнь не любят. Им было бы лучше, чтобы вообще этой «гнусной материи» не было. И проблем было бы меньше.

Натали: – Но сегодня они должны считаться, что универсум имеет свою историю, материя имеет свою историю, и что настоящая история человека – это его соединение через переливание крови с Господом. Все другие истории, как говорится, анекдоты. Мы ответственны за наше вос-сотворение через Откровение, которое нам подано на этот рост, на воскресение, на это чудо, как говорит Сергий Булгаков.

И действительно, каждая секунда – это чудо. То, что я с вами разговариваю – я считаю это чудом. Вчера этого не было, сегодня это есть, что-то от этого останется, во всяком случае, для меня, потому что я сама смогу по-иному вдохнуть, я буду знать, что я услышана, Вы сказали, что со мной нельзя не согласиться. Я вам так глубоко признательна.

Меня саму сегодняшняя церковь – Московский патриархат – полностью отверг, и сказал, что мне не дадут на исповеди отпущения и не позволят подойти к чаше святой. Но я должна была все же произнести это на какой-то исповеди, иначе я не смогла бы сегодня прийти к вам и разговаривать дальше. Я все-таки услышала: «Идите по воле вашей». Но я – заурядный человек, я могу только замолчать, включить музыку литургии и в полном молчании начать дыхание.

Я могу вдохнуть через стопы, я говорю всегда своим ведущим, что Господь сам омыл ноги своим ученикам, но почему ноги? Мы же омываем руки, когда идем за стол. И действительно, рука – знак познания, а ноги – это наш путь, по которому мы должны идти. И мы не можем идти, кто в лес, кто по дрова, мы должны идти параллельно. И правая пятка должна поднимать левое бедро, и чрево должно в крещении войти в эти воды, освободить эти мышцы, посмотреть, какая это аппаратура, таинственная, богатая – не мы же это создали. Это венец сотворения. И когда пуповина оторвана, нет связи с Господом, а мы все отдаляемся, то, конечно, наша ноша трудна. Конечно, нам нужны будут такие Силуаны, которые будут брать все наши грехи и молиться, чтобы нести. Это ноша на покаяние. Вот почему мне кажется, что женщина должна спасти хотя бы свое чрево перед мужчиной, она должна спасти какое-то новое поколение. Мы должны возрастать на Откровение.

Отец Вениамин: – Я мог бы поставить ваш вопрос в еще более широкой форме. Это вопрос о связи духа с материей. Получилось так, что из церковного сознания, я имею в виду, прежде всего, конечно, православное сознание, природа как бы исчезла. А есть ли там место | для природы? Сейчас природа понемногу возвращается в православное сознание, но не от хорошей жизни, а под видом экологической проблемы. Заговорили о природе не потому, что мы любим природу, что мы видим там присутствие Божье, присутствие Софии – премудрости Божьей, а из утилитарных соображений: мол, скоро нечем будет дышать, нечего пить, нечего есть.

Но хотя бы так начинается все же религиозное осмысление природы. А отношение к женщине, мне кажется, является в большой степени частью вот этого общего вопроса. Потому что женщина-мать продолжает род, она вообще ближе по своей конституции к природе. Со временем женщина каким-то образом вернется в религию, в христианство в целом и в православие в частности.

В начале XX века русские философы – Мережковский, Розанов говорили о том, что необходимо реабилитировать плоть, говорили даже о святой плоти, о святой материи: она должна занять свое место, это тоже творение Божье, ее нельзя просто отвергнуть. И вы сегодня несете с собой эту культуру и философию, вы в большой степени, я бы сказал, опережаете наше время.

Почему же в России это все плохо воспринимается и, в частности, плохо воспринимается православием? Люди боятся свободы, боятся освободить друг друга. Намного проще держать людей в оковах, и рабстве, затюкать их, сказать, что того нельзя, сего нельзя, вообще почти ничего нельзя. Тогда люди более управляемы. А если людям дать свободу? Христос принес свободу, Бог принес нам свободу. Люди прут у друга, в основном, отнимают эту свободу.

Рассуждение здесь очень простое. Да разве можно этим людям давать какую-то свободу? Разве можно им сказать, что плоть – это хорошо? Они ведь знаете, чем займутся?! Они тут же пустятся в распутство. Поэтому надо им говорить, что это грешно, пусть они все-таки понимают, что все это плохо, пусть они будут закомплексованы, как все были закомплексованы в советский период.

Нет, я не хочу с вами спорить, я лично полностью с вами согласен. Я просто пытаюсь понять, почему ваши идеи опережают нашу ситуацию в России, и почему вы не всегда находите отклик.

Натали: – Господь нам не говорит: делай так или делай этак. Он ожидает от нас, чтобы мы сказали: «Да». Мы будем вос-создаваться, нам свобода от Господа не нужна, если мы внесем в наш дом свет. Тут нужно семью, мне кажется, поднимать. Когда мои родители приехали из России, они были совершенно осиротевшими, у них ничего не было.

Но перед трапезой, хотя есть особо было нечего, нужно было встать, матери и отцу поклониться. Вот это, мне кажется, внутренний стержень в семье. Как я понимаю, сегодня святость должна возродиться в миру, а не в монастыре, и лучше отдать это в руки женщины.

Когда мою младшую девочку спросили, зачем вы идете в церковь освящаться, когда уже живете вместе, значит бракосочетаны, она сказала: «Я обязана пойти, потому что я хочу получить благословение на вечность». Вот такой подход для меня был праздник.

И я говорю моему мужу: все равно я никогда не разъединюсь с вами, но сейчас мое дело – там, в России. Я не еду спасать свою независимость, но каждый должен делать по пути своему самое лучшее, что он может. И там подать ту службу, которая нужна, даже если в тебя будут бросать камни. Нужно обязательно объяснить, что здоровье и красота – тело и плоть – одно и тоже, и принадлежит деянию Господнему.

С Ним я могу вдохнуть и выдохнуть, и поклониться: «Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй!» И чтобы вдохом это моление питало мою кровь, чтобы я чувствовала, как она течет, чтобы не было бы иллюзией, чтобы это была реальность на деле. Реальность невидимого – я свою кровь не вижу, но я должна ее очищать и восходить на послушание. Поклониться – и с каким-то восторгом уйти, лечь на погребение. Это называется похороны. Тело – Господнее сотворение, это все, что у нас есть, это единственное, что нам принадлежит.

Отец Вениамин: – А мы это перестали понимать, мы тело воспринимаем просто, как ящик, в этом ящике обитает дух, моя душа. Мы потеряли мистическое понимание тела. Вот точная формулировка. Потеряли не только мистическое восприятие жизни, но и тела. Дух где-то там, духовность где-то там, святые где-то там сидят, то ли в монастыре, то ли в пустыне. Мы утратили мистицизм этого мира.

Это величайший парадокс нашего времени – у нас существует религиозность без мистицизма. И если мистицизм есть, то в оккультизме, астрологии, магии. Вообще слово «мистика» стало ругательным в православии. Мистицизм – это что-то с оккультизмом связанное. Как сказал один протоиерей недавно: «В нашем православии никакого мистицизма нет, у нас здоровая религия». То есть забил осиновый кол в религию, потому что религия без мистицизма – это не религия, а идеология, физзарядка для поддержания ящика, называемого телом.

И мы не понимаем, как вернуть это чувство. Вот у Сергия Булгакова это чувство было, поэтому он и создал «софиологию».

Натали: – А метафизиология – жизнь духа в теле-храме. Но от какой метафизики, вы должны спросить? Это христианская метафизика. Мы не можем только интеллектом стать религиозными. Мы должны каждым духовным действием делать шаг вперед и не оглядываться назад. Уже известно из Ветхого Завета, как жена Лота оглянулась назад. Мы должны идти вперед. И покаяние нас отмывает, но настоящее покаяние. Тогда мы можем вос-сотворяться. Ведь мы идем не к концу, а к началу осознания, что каждый засеян образом Божьим.

К человеку, который должен вос-создаться как образ Божий, которого ожидает Господь. Но так как человек не осознает себя, нет метафизиологии, нет и этого восхода человека в едином.

Отец Вениамин: – Вы знаете, у нас «мета» сейчас вообще ничего нет, и религия сейчас без «мета», без мистики. Я думаю, что материализм еще не выветрился. Все каким-то образом умудрились и Бога поверить, но в Бога как верят? Хотят получить от Бога либо подарки, либо исцеления, либо еще что-то. То есть сугубо материальный подход. Длительное вытравливание религиозной философии дало своиплоды. Как будто не было у нас философов – ни Мережковского, ни Розанова, ни Бердяева, ни отца Сергия Булгакова, ни Соловьева, ни Франка, ни Федотова – как будто их вообще не было, и они не оказали ни малейшего влияния ни на общественное сознание, ни на церковное.

Натали: – У меня такой вопрос, отец Вениамин. Мы когда служим литургию, великолепные голоса поют и величают, но можем ли мы величать литургию всем телом, умея стоять перед Господом, умея встать на колени так, чтобы стоять не на «развалах» своих, а на восходе правильным дыханием? У монахов службы длинные, очень строгая дисциплина, но разве она не может принять во внимание телесность свою, не говоря о красоте, но – о здоровье?

Можно ли не пренебрегать здоровьем ради одухотворенности или ради того, что я отдаю все эти страдания Господу, нужны ли все эти страдания Ему? Можно ли свой позвоночник сберечь просто потому, что ты внимательно к нему относишься, понимаешь, какой дар ты получил и с каким подарком ты можешь восхвалить Дух, а Дух от дыхания не отступает? Одухотворять омовение ног, и с ним вставать на поклон и стоять на литургии так, чтобы все твое тело было молитвенным разговором тоже?

Вы уже почти ответили, когда сказали, что мистики нет. Тут не мистика – тут реальность. Наш позвоночник – 32 позвонка, каждый имеет свое расстояние, 33-й – голова-Голгофа, и ее нужно преклонить, иерархии ангельские – наши семь шейных позвонков нужно уметь преклонить – в общем, нужно уметь поклониться. Может ли это войти в учение – смирить свое тело так высоко, чтобы его подать Господу?

Отец Вениамин: – В вашем вопросе содержится и ответ: как можно отказываться от таких хороших вещей, которые вы нам сейчас тут представили. Но мне кажется, что православие эту концепцию никогда не примет, никогда. Потому что в православии нет понятия гармонического всестороннего развития человека. Там ориентация исключительно на спиритуализм, на дух. Поэтому считается, что иногда полезно и поистязать эту плоть. Если мы почитаем жития святых, мы узнаем, что многие святые занимались самоистязанием.

По сути, вы изложили концепцию всестороннего гармонического развития человека, сюда включается и душа, и тело, и они должны быть в гармонии, и они должны вместе как-то развиваться. Вот такой концепции в православии просто нет. Дело в том, что пусти тело на кроху – оно влезет намного. Люди боятся вообще эту работу начинать. Если начать работу с телом, будут непредсказуемые последствия. Люди закричат – знаете, что? Вы хотите переродить, изменить наше православие!? Православие – это жемчужина, чистая апостольская вера, она самодостаточна, а вы пытаетесь внести в него, может быть, и хорошие вещи, но тогда оно перестанет быть вот этим самым православием. И здесь я пессимист. Отдельные священники либерального толка, вроде меня, будут с вами соглашаться. Но в целом католическая церковь, мне кажется, скорее это примет на уровне мирян, как апостолат мирян, объединение мирян по интересам.

Дата добавления: 2014-11-29