Социокультуная динамика досугового общения

Сущность и особенности досугового общения нельзя в полной мере понять, не зная хотя бы в самых общих чертах особенностей его развития в целом и в российских условиях в частности. История общения в России – благодатнейший предмет социокультурного изыскания. Перед исследователем здесь открываются самые привлекательные перспективы, занимательные сюжеты, весьма интересный фактологический материал. В контексте досугово-бытовой истории русский народ предстает как исключительно радушный, гостеприимный и общительный. Он и в самом деле всегда отличался повышенной коммуникативностью. Отсюда и особенности национального быта. Тон здесь неизменно задавала деревня с ее вековым общинным укладом. Русские создали уникальную систему гостевания, накопили отличные традиции праздничного застолья, придумали великое множество форм совместных развлечений, освоили замечательный народный календарь. Конечно, на этом длинном и сложном пути были и нелегкие времена, когда обстановка отнюдь не способствовала проявлению радости, веселья и открытости, без которых полноценное общение в принципе невозможно. Но даже эти мрачные периоды не смогли пригасить общительность как коренную черту русского национального менталитета.

Оглядываясь назад, следует подчеркнуть, что на развитие и характер общественного досуга большое влияние оказало принятие христианства. В соответствии с православными заповедями полагалось делать свободными от работы воскресные и праздничные дни. Досуг четко отмежевывался от повседневной производственной деятельности. Это твердое членение временного бюджета было, без сомнения, прогрессивным явлением. Наличие санкционированного религией свободного времени разнообразило и по-своему украшало довольно нелегкую жизнь человека. Досуг и досуговое общение были для трудового люда совершенно необходимой отдушиной, выполнявшей важные компенсаторные функции.

Очень сильное воздействие на образ жизни русской деревни как хранительницы национальной культуры, оказывала сельская община, общинный дух и общинные традиции. Единые дела и единые заботы всегда сближают людей, порождают духовное единство. В рамках общины их сплачивали общая земля, общественная житница, общинные сходы, братчины, помочи, праздники, единый приход и многое-многое другое. Эта атмосфера братства утверждала и укрепляла систему взаимопомощи, доброжелательности, милосердия. Нельзя забывать и о том, что российское село всегда было буквально пронизано родственными связями, к которым примыкало вторичное родство, образующееся за счет крестин, побратимства, кумовства и других православных и чисто житейских обычаев.

Нельзя не отметить сильное влияние деревенской общины на становление и развитие нравственных начал. Русская деревня имела довольно строгие нормы поведения. Здесь четко разделялось дозволенное и недозволенное. Весьма суровыми были суждения общественного мнения. Появление на посиделках молодого человека в пьяном виде, например, считалось крайне неприличным и безоговорочно осуждалось. Девицам предписывалась поистине величайшая скромность.

Некоторые послабления в поведении допускались только в играх. Скажем, не подвергались осуждению игры с поцелуями. Существовали игры и игровые ситуации, санкционировавшие некоторые особенности в поведении молодых пар, готовившихся к свадьбе. Все было выверено в самых разумных пропорциях. Пресекалась любая распущенность, но не было и супераскетизма. В целом сфера досуга была насквозь пронизана традициями и обычаями, которые ничуть не помешало бы больше чтить нашему обществу и сегодня.

Самым распространенным местом досуговых встреч летом с незапамятных времен считалась завалинка. Так в народе называли земляную насыпь вокруг избяных стен, которая для удобства устилалась поверху гладко струганными досками. Это было излюбленное место сбора мужчин среднего и старшего возраста. Женщины сюда заглядывали гораздо реже, но зато интенсивно восполняли подобные пробелы беседами у деревенских колодцев.

Отличные возможности для вечернего и праздничного общения в летнюю пору предоставляла сама деревенская улица. Главными формами такого общения становились игрища, хоровод, карагод, круг. Все это происходило обычно на околице, на лугу, у речки и в других традиционных для деревни местах отдыха и развлечений. Инициаторами были чаще всего молодые женщины и девушки, которые собирались посередине села и начинали «играть песни». Через некоторое время к ним присоединялись мужчины и парни. Появлялись гармошки, балалайки, бубны. Взявшись за руки, участники этого импровизированного гуляния составляли круг, в центре которого появлялся заводила. Начиналось веселье с песнями, плясками, кадрилями, традиционными театрализованными действиями и т. д.

Весьма важное место в системе деревенского общения занимали братчины (кануны). Так назывались в селах периодически проводимые традиционные пиршества за общим столом. В процессе подготовки братчины со всех дворов собирали муку и деньги. Затем варили общее пиво, готовили праздничный обед, покупали у местного шинкаря водку. Обычно подобные празднества устраивались по так называемому обету и были связаны с какими-то давними событиями, случаями и происшествиями: большими ураганами, пожарами, наводнениями, засухой, побитием хлеба градом и т. п. Это была своеобразная дань святым за спасение деревни. В день кануна (братчины) из приходской церкви выносили иконы и хоругви, окропляли дома, поля и скот святой водой. В деревнях, где существовала так называемая братская свеча, канунами отмечался день, когда свечу переносили для хранения из одного дома в другой. За общинный стол полагалось усаживать всех, включая и бедняков, не участвовавших в ссыпке, а также и тех, кто случайно оказался на этот день и час в празднующей деревне. В некоторых местах был принят обычай собираться на братчины несколькими соседними селами, входящими в единый церковный приход.

Осенью и зимой на смену летней завалинке приходило так называемое сумерничание. Обычно это проводилось в наиболее гостеприимных избах, где вечерами собирались соседи, приятели, родственники. Экономя лучины, а позднее керосин, зажигать свет не торопились. Так что интимная обстановка создавалась как бы сама собой. Беседы, рассказы, воспоминания, обсуждение каких-то новостей и событий развертывались без сутолоки и, естественно, без всякого регламента. Никто никуда не спешил. Наговориться здесь можно было, что называется, всласть.

Популярной формой зимнего повседневного досуга в русской деревне были супрядки. Здесь собирались в основном девушки, изредка – молодые женщины. Приходили непременно с рукоделием – чесали кудель, пряли, вязали, вышивали, шили. Главное на супрядках – работа, но за работой и в перерывах пели, играли, разговаривали, рассказывали. Супрядки проходили чаще всего в одной какой-то избе, выбранной на всю зиму. Обычно хозяева ее были наиболее приветливыми и общительными людьми в деревне.

Иначе обстояло дело с посиделками. Они проводились по очереди в тех домах, где жили молодые девушки. Таким образом, за зиму посиделки нередко обходили деревенскую улицу несколько раз. Этот вид досуга мог быть общим, но гораздо чаще собирались по возрастам и, соответственно, посиделки делились на большие, средние, малые. Сюда, как и на супрядки, девушки шли с прялками, гребнями, спицами. Досуг и труд в русской деревне сочетались довольно тесно. Зачином посиделок была работа. До прихода парней никакого веселья не предусматривалось: все занимались рукоделием, можно было вести разговор или петь «протяжные песни». Но хозяйка дома уже ставила самовар – ждали гостей. Парни приходили как из своей, так и соседних деревень. К чаю полагалось приносить угощение: пряники, конфеты, орехи, изюм. Вино на посиделках исключалось. Пришедших под хмельком тоже почти никогда не было: применительно к молодым людям это считалось верхом неприличия. После чаепития начиналась основная часть посиделок – танцы. Если не было гармони или какого-то другого музыкального инструмента, кадриль водили просто «под песню». Танцы тоже перемежались с играми, забавами, потехами.

Вечоры, вечерины, беседы – в разных местах их называли по-разному – проводились тоже в зимний период. Но значительно реже, чем супрядки или посиделки. Здесь мы видим уже много элементов чисто праздничного общения, а праздники, как известно, каждый день не бывают. На вечеринах не полагалось брать с собой рукоделие, и это тоже свидетельствовало об их особом, развлекательном характере.

Основной стержень вечерин – кадрили и хороводы. Здесь пели песни, играли, загадывали загадки. Как правило, молодежь звала к себе на гулянье «почетных гостей» – стариков, умеющих «вести старины» и рассказывать сказки. Ни одна вечеринка не обходилась без плясок и игр. Особое веселье разгоралось, когда приходили ряженые из своих или соседних деревень.

Популярностью пользовались хороводные игры, содержанием которых был песенный диалог, где танцующие группы поочередно «наступали» друг на друга и пели хороводные песни или так называемые задорные частушки. На вечеринках любили «завивать веревочку»: участники ее, взявшись за руки, водили хоровод под исполняемые всеми песни. «Веревочка» разрасталась в длину, вываливалась в сени и даже на улицу, а затем снова возвращалась в избу. Утомившиеся могли «оторваться от веревочки» и отдохнуть, сидя на лавках, а затем опять включиться в эту веселую хороводную забаву.

В русских супрядках, вечеринах довольно строго соблюдался установленный «уклад». Но при этом они никогда не превращались в некие усредненные, трафаретные развлечения. Значительное разнообразие вносил в их содержание обрядовый календарь. Это выражалось, прежде всего, в песенном репертуаре – в соответствии с вехами зимнего календарного цикла предпочтение отдавалось то колядкам, то надблюдным, то масленичным песням. На посиделках любили гадать. Начиналось это в доме, где ворожили на воске, олове, на курице, клюющей зерно, а потом, когда все высыпали на улицу, бегали кидать камушки в прорубь, считать звезды, «слушать на перекрестках» и т. п.

Социально-педагогическая ценность традиционных форм деревенского досуга заключалась в том, что они были не только разновидностью общения, но и превосходной школой общения, чего так не хватает нашим сегодняшним дансингам и дискотекам. Система посиделок давала молодым людям своеобразное «общественное воспитание». Здесь существовали хотя и неписаные, но обязательные для выполнения своды поведенческих правил. Красивая кадриль с изящными приглашениями, выходами, поклонами воспитывала предельно уважительное отношение к партнерам, партнершам, ко всем окружающим. Нравственным уставом досугового поведения категорически осуждались всякое бахвальство, заносчивость, чопорность и превыше всего почитались скромность, уважение к старшим, дружелюбие, доброта. Высоко ценилось умение ладно сплясать, хорошо спеть, не растеряться в игре, проявить там, где это требуется – остроумие, находчивость, ловкость.

Посиделки вносили уникальный вклад в культурное развитие молодежи. Именно тут усваивала она азы музыкального и хореографического искусства. Причем все это делалось не нарочито, не назойливо. Посиделки – прекрасный образец «обучения через развлечение», органично вплетенного в общую ткань повседневной жизнедеятельности человека.

Не менее разнообразными были уличные игры. Играли в горелки, лапту, чижа, в редьку, в лебеду, в задавки, в рюхи, в бабки. Любили круглые и веревчатые качели. Устраивали состязания в верховой езде, а в некоторых местах и кулачные бои.

В содержании и формах организации деревенского досуга всегда было много традиционного. Однако жизнь закономерно вносила даже в столь устойчивое образование новые элементы. Отмена крепостного права и последующая затем эпоха интенсивного промышленного развития породили такое, ранее незнакомое для сельской общины явление, как отходничество. Появилось большое число молодых мужчин, которые жили уже по принципу «одной ногой в деревне, а другой – в городе». При этом связи с родней обычно не нарушались. Даже те, кто работали в городах постоянно, бывали неизменными гостями деревни в большие праздники, отпуска, а если позволяло расстояние, то и в обычные выходные дни. Общение с такими людьми являлось для исконных сельских жителей особенно привлекательным. Это было своеобразное окно в какой-то другой, невиданный мир, притягательный и пугающий одновременно. Периодические наезды в деревню отходников приносили с собой массу городских историй, былей, быличек, рассказов о необычных случаях и происшествиях. Через этот канал в патриархальный мир сельской общины проникали элементы городской ранее незнакомой культуры: новые песни, танцы, мода, язык, обычаи и т. д.

Одной из самых распространенных форм досугового общения буквально всех слоев российского общества можно считать гостевание, то есть хождение в гости и прием гостей. Мы уже говорили, что русские люди с незапамятных времен отличались своим ярко выраженным хлебосольством. Утверждению этой черты характера во многом способствовали и народные обычаи, и православные традиции. Основной разновидностью гостевания повсеместно являлись престольные храмовые праздники. В эти дни хозяева принимали своих родственников, друзей и хороших знакомых из соседних, а то и дальних деревень и сел. Обильное угощение в избе неизменно сочеталось с праздничным гулянием на улице. Храмовые праздники отмечались не менее трех дней, а иногда занимали и целую неделю.

Средовые крестьяне (так называли мужиков среднего возраста) собирались на улице отдельно от молодежи. Тут можно было встретиться со старыми знакомыми из соседних сел, узнать новости, потолковать, побеседовать. Зачастую хозяин возвращался отсюда домой с новыми гостями, пополнявшими компанию ранее приехавших.

Прием гостей проводился не только по престольным праздникам. Во многих случаях он был связан с важными семейными событиями – родинами, крестинами, именинами, свадьбами и т.д.

Деревенское хлебосольство имело самый широкий диапазон. Известный этнограф М. Забылин в своей книге об обычаях и обрядах русского народа особо отмечает, что в сельской местности существовало правило приглашать к себе в дом прохожих и проезжих людей, угощать их за столом и никогда не брать за угощение никакой платы. «Эту прекрасную черту, наследие наших предков, можно было в прежние времена видеть как между помещиками, так и в крестьянском кругу. Хозяева обижались, если их гости мало пили и ели. И потчевание постоянно сопровождалось поклонами и чествованием».

Среди гостевых праздников важное место занимала масленица, в рамках которой предусматривался особый распорядок хождения по родне. Масленичная пятница именовалась тещиными вечерками – зятья должны были навещать тещ, суббота – золовкиными посиделками – невестки приглашали к себе золовок, в прощеное воскресенье существовал обычай непременно посещать кума с кумой. Не менее хлебосольными являлись летне-осенние Спасы – Медовый и Яблочный, когда желанными гостями считались все, кто попадал в эти дни в деревню. Столы с обильным угощением выставлялись в хорошую погоду прямо на улицах и были доступными для любого человека.

Обычай радушного гостевания охватывал не только крестьянство, но и дворянское сословие. Особым хлебосольством славилось сельское мелкопоместное дворянство. Постоянные гости были основными поставщиками свежих новостей. У некоторых особо общительных людей это становилось чуть ли не основным занятием. Вполне уместно вспомнить здесь соответствующие сюжеты из русской классической литературы. Тема гостевания нашла прекрасное отражение в книгах А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, И.А. Гончарова, И.С. Тургенева, А.Н. Островского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, И.А. Бунина, И.С. Шмелева и многих других писателей.

Примерно со времен Ивана IV на Руси стало появляться все больше и больше откупных питейных заведений, именовавшихся кабаками. Царь Алексей Михайлович повелел завести их во всех российских городах. За короткое время число этих питейных домов выросло в несколько раз. Благосклонно к развитию кабацкого дела относился в последующие годы и наследник Алексея Михайловича Петр Алексеевич. В известном петровском указе целесообразность этого дела обосновывалась весьма своеобычно – «для развития духа общественности». Кабаки, трактиры, закусочные, чайные, ресторации действительно превратились со временем в весьма популярные места досугового общения. Не зря обойма поговорок и пословиц на кабацкие темы открывается в «Толковом словаре» В. И. Даля народным изречением: «В кабаках побывать – людей повидать». Живописную картину трактирных увеселений мы находим в книгах И. Прыжова, А. Терещенко, В. Гиляровского. Это действительно весьма экзотичный пласт досугово-бытовой действительности и интереснейшая форма общественной жизни России.

Петровские реформы стали началом постепенной перестройки дворянских досугово-бытовых традиций по европейским стандартам. Наиболее ярко это выразилось в развитии отечественного клубного движения, когда в обществе стали возникать культурно-досуговые структуры не побочно, а специально занимающиеся организацией повседневного общения.

По поводу рождения российских клубов существует много весьма экзотических легенд. Согласно одной из них зачинателем здесь стал некто Уленгуд – санкт-петербуржекий гробовых дел мастер, выходец из Голландии. Этот новый для России досуговый центр сразу прославился буйными потехами и его пришлось быстро закрыть. Вторая история более достоверна, ибо имеет сохранившееся документальное подтверждение. С начала 1770 года около сорока петербуржских предпринимателей, в большинстве своем англичан, стали регулярно собираться по вечерам в одной из гостиниц, хозяином которой был голландец Францис Гардинер. К сожалению, гостиничное заведение через некоторое время разорилось, а клуб был распущен. Однако клубная идея не умерла. Для ее реализации нашли новое помещение. Управляющим очередного клуба выбрали с 1770 года Корнелия Гардинера. Это культурно-досуговое общество стало именоваться Английским клубом. К началу 1780 года в нем состояло уже более 300 человек, большинство из которых были коренными петербуржцами. Клуб имел свой устав и систему членства. В нем действовали буфет, гостиная, библиотека, игровая комната. Выписывались газеты и журналы. Проводились ежедневные вечерние ужины, а по знаменательным датам – праздничные обеды. В уставе значилось, что в члены Английского клуба могут быть приняты особы из сословия дворянства, военных и гражданских чиновников, из ученых, купцов и именитых художников. Согласно уставу, клубное собрание не имело «иного предмета, кроме общественного препровождения времени и занятия благопристойными разговорами, позволенными играми, чтением книг и периодических изданий». Нельзя не отметить, что членами этого клуба являлись многие из известных и даже знаменитых людей того времени. К ним относятся И. А. Крылов, Я. Б. Княжнин, М.М. Сперанский, В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, Н.М. Карамзин, Н.А. Некрасов. Почетными членами клуба были избраны князь М.И. Кутузов, канцлер A.M. Горчаков, граф К.В. Нессельроде, генерал А.П. Ермилов.

В 1772 году появился Английский клуб в Москве. Во времена Павла I его закрыли, но с июля 1802 года он снова возобновил свою деятельность. Состав его членов был не менее именит. Мы находим здесь целые династии – Гагарины, Голицыны, Волконские, Одоевские, Трубецкие, Хрущевы, Шаховские, Оболенские и многие другие. Ряд известных людей, состоявших его членами или просто бывавших в нем, отразили деятельность этого клуба в своих воспоминаниях, даже в литературных произведениях. Мы имеем в виду прежде всего А.С. Пушкина, А.С. Грибоедова, Н. М. Карамзина, Е. А. Баратынского, Н. В. Гоголя, Н. А. Некрасова, Ф. М. Достоевского. Л. Н. Толстой прекрасно описал жизнь Московского клуба в своем романе «Война и мир». На протяжении полутора веков (клуб закрыли в 1918 году) это было одно из самых популярных мест повседневного общения московской элиты.

Много сходного с английскими клубами имели в России многочисленные Благородные собрания. В Москве такое собрание возникло в 1783 году. Основателями его стали князь А. Б. Долгорукий и сенатор М. Ф. Соймонов. К этому собранию весьма благосклонно относились царственные особы. Екатерина II специальным рескриптом передала в его полную собственность обширный дом в Охотном ряду. Александр I сразу после коронации не только посетил собрание, но и вступил в его члены. Собрание получило высокий титул Российского благородного собрания.

Членами этого собрания могли стать лишь представители дворянского сословия. От возникших ранее в Петербурге и в Москве английских клубов собрание отличалось тем, что было как для «кавалеров», так и для «дам». Здесь регулярно проводились пышные балы. Ориентируясь на столичный опыт, собственные благородные собрания открыли затем практически во всех губернских городах России.

Мода на клубы оказалась весьма заразительной. Вслед за клубами дворянского сословия в большом количестве стали возникать купеческие клубы, клубы предпринимателей, чиновников, офицерские клубные собрания, клубы художественной интеллигенции, а затем и общедоступные досуговые центры в виде клубов учащейся молодежи, рабочих клубов, народных домов, культурно-просветительских кружков и сельских изб-читален.

Видное место среди форм досуговой жизни в городах занимали салоны. Они начали зарождаться еще в первой половине XIX века. Вполне понятно, что в довольно пестром российском обществе салоны не могли представлять собой единого и однообразного явления. Среди них было немало таких, которые снобистски копировали парижские образцы, вроде известной «говорильни мадам Рекамье». В русской литературе лучше всех обрисовал эти досуговые встречи Л.Н. Толстой, великолепно изобразивший в романе «Война и мир» завсегдатаев салона мадам Шерер.

Другая разновидность русских салонов – салоны, где собирались вполне культурные, чаще всего либерально настроенные люди. В Петербурге пушкинских времен это был салон А.О. Смирновой-Россет. В Москве – салон З.А. Волконской. Здесь же проходили знаменитые «домашние собрания» А.П. Елагиной – одной из образованнейших женщин тогдашней России – матери И.В. и П.В. Киреевских. Этот салон охотно посещали видные московские ученые и писатели. Частыми гостями А.П. Елагиной были А.С. Пушкин, П.Я. Чаадаев, А.И. Герцен, братья Аксаковы и многие другие.

Интересная страница в истории русских салонов – «субботы» художника-передвижника Н.А. Ярошенко. Они начались в 1874 году как «рисовальные вечера», на которые приходили в основном молодые живописцы. Постепенно круг собиравшихся в доме 63 по Сергиевской улице расширялся. К художникам присоединились видные петербургские ученые, писатели, журналисты, несколько позднее – учащаяся молодежь. И так продолжалось более четверти века в тот самый период, который справедливо называют самыми «глухими» годами русской истории XIX века.

Завсегдатаями ярошенковских суббот были Д.И. Менделеев, И.П. Павлов, Г.И. Успенский, В.М. Гаршин, И.Е. Репин, Н.Н. Крамской, Н.Н. Ге, философ и поэт B.C. Соловьев, актриса П.А. Стрепетова. В основном салон посещали люди, активно участвовавшие в общественной жизни, их споры и обсуждения часто переходили с художественных тем на социальные. Здесь много читали вслух, слушали музыку и пение, любили шутки и розыгрыши. В конце каждого вечера непременно садились за гостеприимный стол, на котором, кстати говоря, никогда не было горячительных напитков.

Во второй половине XIX века известный среди москвичей коллекционер В.Е. Шмарович основал у себя на квартире салон любителей искусства. Знаменитые «среды» в Савеловском переулке сыграли немалую роль в деле открытия и популяризации молодых талантов – начинающих художников, писателей, музыкантов. Это был своеобразный театр дебютантов. Если новичка хорошо встречали «у дяди Володи», он мог смело рассчитывать на всеобщее признание. Собиравшиеся здесь тонкие знатоки искусства редко ошибались.

Писатель Владимир Алексеевич Гиляровский стал основателем знаменитых «столешников дяди Гиляя». Так назывались периодические встречи в его московской квартире в Столешниковом переулке, где Владимир Алексеевич жил и работал с 1866 по 1935 год. Это был, судя по воспоминаниям современников, подлинный клуб интересных встреч. Приходившие в гости к Гиляровскому могли увидеть любопытнейших людей, от таких выдающихся представителей культуры, как А.П. Чехов, А.И. Куприн, Ф.И. Шаляпин, Л.Н. Толстой, A.M. Горький, И.А. Бунин, С.А. Есенин, В.В. Маяковский и до экзотических обитателей легендарной Хитровки. Нельзя не отметить, что «столешники» намного пережили самого дядю Гиляя. Продолжателем их стал зять Гиляровского В.М. Лобанов – журналист, библиограф, книголюб, страстный поклонник живописи. В Москве знают его как основателя и ныне существующего клуба любителей книги при Центральном Доме работников искусств.

Отдавая должное клубам и салонам как формам организации досугового общения, следует отметить, что преимущественная часть российского населения всегда ориентировалась в проведении своего досуга главным образом на народные традиционные формы. Так обстояло дело не только в деревне, но и в городе. И это было вполне естественным – основную долю городского люда составляли выходцы из села. Они хорошо знали, помнили, да и не хотели отказываться от деревенских обычаев. Мы видим и слышим здесь те же танцы, песни, игры, ту же знаменитую «завалинку», те же хождения в гости. Так жили все без исключения малые города, то же можно было наблюдать на городских окраинах губернских центров, да и в самой столице.

Вторая половина XIX – начало XX века характерны для России усиленным ростом среднего класса, ядро которого составляло многочисленное мещанство: ремесленники, мелкие торговцы, домовладельцы, чиновничество и т. д. В сфере досуга этой части населения, особенно молодежи, получили большое распространение городские вечеринки, которые заметно отличались от деревенских. Эти молодые люди собирались обычно в доме или на квартире одного из участников вечера. Состав отдыхающих был небольшим, они так или иначе знали друг друга, и без специального приглашения сюда никто не приходил. Обычно устраивалось небольшое застолье, игры, танцы. Много беседовали, спорили, пели. Причем песенный, танцевальный и даже игровой материал в этих случаях был, как правило, иным, чем на сельских посиделках. Городская вечеринка упрочила моду на гитару, жестокий романс, граммофон и европейские танцы.

Во второй половине XIX века в России получила широкое развитие очень своеобразная ветвь досугового общения, которую можно определить как дачную. Именно в этот период начинается своеобразный дачный бум. Те, кому это было по силам, строили собственные дома – обычно просторные двухэтажные, рассчитанные не только на себя, но и на многочисленных гостей. Другая, и, несомненно, большая часть любителей загородного отдыха активно осваивала принцип дачной аренды. О том, что это явление оказалось довольно значимым в социальной жизни России, наглядно свидетельствует русская литература – особенно А.П. Чехов, A.M. Горький, Л.Н. Андреев, В.В. Вересаев, в многочисленных произведениях которых дачная тема нашла весьма выразительное отражение. По своему содержанию это общение было довольно разнообразным – здесь все зависело от типа отдыхающих и их интересов. Но в определенной интеллигентности, хотя и с неизбежной примесью мещанства, ему отказать нельзя. В структуру досуга стал входить спорт, были популярными никогда не уходящие из сферы отдыха игры и, что особенно характерно для рассматриваемого периода, модным стало театральное и музыкальное любительство: спектакли, инсценировки, живые картины, пение и т. д. Это была излюбленная форма летнего досуга врачей, учителей, служащих, средних и мелких предпринимателей, студенческой молодежи и др.

Послереволюционная сфера досуга в России довольно долгое время представляла собой затейливую смесь старого и нового. Деревня не спешила отказываться от своих патриархальных общинных традиций. Город был более склонен к инновациям в основном за счет разнообразных комсомольских инициатив. Что касается мещанской среды, то здесь тоже не стремились порывать со старыми обычаями. Именно так обстояло дело с уже упоминавшимися нами домашними вечеринками. Они совсем безболезненно перевалили через революцию и долго еще продолжали существовать в своем неизменном виде.

Новым в организации досугового общения в первые послереволюционные годы стал усиленный рост клубов, состав которых отличался большим разнообразием: рабочие, крестьянские, комсомольские, партийные, красноармейские, школьные, детские и т. д. Нельзя не отметить, что клубное движение получило в ту пору основательную партийно-государственную поддержку. В общем русле тотальной социализации стоявшие у власти люди увидели одно из важных средств «коммунистической организации свободного времени». Приобрел популярность лозунг о том, что общественному характеру производства должен соответствовать и общественный характер досуга. На этой основе родился самый настоящий клубный бум.

Определенное время новые клубы действительно работали неплохо. Однако уже с середины 20-х годов деятельность их стала вызывать серьезное недовольство. Разгорелась бурная дискуссия по поводу, каким должен быть клуб и чем он призван заниматься. Уместно вспомнить в этой связи о горячих спорах, прокатившихся по страницам газет и журналов в 1924-1925 годах. Зачинателями его стали заводские рабочие, письмо которых было напечатано в газете «Правда». Это они первыми выступили против учреждавшейся агитационно-пропагандистской модели клуба, в рамках которой не оставалось места ни свободному общению, ни обыкновенному отдыху, ни так необходимому для человека развлечению.

Вполне понятно, что переломить партийную линию в области клубного дела в ту суровую пору не удалось. Конец 20-х и начало 30-х годов стали временем прямого запрещения клубного членства, в результате которого клуб превратился в элементарный проходной двор – сюда можно было заглянуть на какое-то массовое мероприятие или заседание политического кружка – но не более того. Клубы на глазах перерождались в казенные агитационно-пропагандистские учреждения. Тотальная идеологизация и политическая ангажированность со временем буквально выдавили из клубной деятельности то, ради чего она, собственно, и возникла – свободное досуговое общение.

Очень плохо пришлось свободным молодежным объединениям. Конец 20-х и последующее десятилетие стали временем, когда эти объединения разгоняли ни за что. Так случилось, например, с филологическим кружком ленинградских студентов, членом которого был тогда будущий академик Д.С. Лихачев. Еще более трагичной оказалась судьба литературно-театральной группы «Объединение реального искусства» (ОБЭРИУ) – поэтов Д. Хармса, Н. Заболоцкого, А. Введенского и др. Что касается неформальных объединений общественно-политической направленности, то о них и не приходится говорить. Здесь было вырублено все под корень. Причем жестоко и беспощадно. В 1932 году вышло постановление ВЦИК и СНК, утвердившее «Положение о добровольных обществах и союзах» – своеобразный «драконовский» закон, перекрывающий кислород даже малейшей гражданской инициативе. И, тем не менее, попытки молодежи создавать свои неформальные объединения не прекратились даже в 30 – 40-е годы. Можно вспомнить разгромленную в 1946 году группу «Свежее вино». Через два года после этого были репрессированы воронежские студенты из объединения Бориса Батуева. Об истории этих отважных ребят подробно рассказал в книге «Черные камни» Анатолий Жигулин, который сам являлся членом батуевской группы. По мере расширения доступа в закрытые ранее архивы мы узнаем все новые факты преследования в эти трудные времена неформальных молодежных объединений.

Положение несколько изменилось после смены партийно-государственного руководства в 1953 году и появления первых документов, осуждающих культ личности Сталина. В середине 50-х годов прошла бурная дискуссия о путях перестройки клубной работы. Активное участие в этой дискуссии приняли «Литературная газета», «Комсомольская правда», «Труд», «Известия», «Советская культура», журналы «Культурно-просветительная работа», «Молодой коммунист» и другие периодические издания. Во времена «оттепели» произошли некоторые позитивные сдвиги и в организации досуга. Одним из них было появление молодежных любительских объединений и клубов по интересам. К сожалению, на пути их развития еще оставалось немало помех.

По-прежнему сильно мешали развитию общественных инициатив препятствия юридически-правового свойства. До начала 80-х годов все определялось устаревшим «Положением о добровольных обществах». В дополнение к нему циркулировала громадная масса более мелких инструкций, откровенным девизом которых было сакраментальное «не пущать». Утвержденное в 1980 году «Примерное положение о клубах и любительских объединениях» во многом повторяло нормативные акты 30-х годов. Чуть полиберальнее оказалось принятое уже в годы перестройки «Положение о любительском объединении, клубе по интересам» (1986). Еще четыре года после этого шли бесконечные споры о функциях организации-учредителя, против контролирующей роли которой выступала вся демократическая общественность. Только к 1990 году от подобного контроля, наконец, отказались – в новом «Законе об общественных объединениях» этот одиозный пункт был снят.

Явная неудовлетворенность молодежи слишком узким диапазоном официально разрешенных форм общественной деятельности и свободного общения породила довольно мощное движение разнообразных неформальных объединений. Это была прямая альтернатива тому, что упорно насаждалось административно-командной системой и откровенно не принималось молодыми. Аппарат штатных и нештатных агитаторов, пропагандистов, воспитателей попытался оградить молодежные инициативы серым забором официалыцины. Молодежь выломала в нем дыру и ушла через нее в другой, более интересный мир. И пусть он был далеко не идеальным, зачастую иллюзорным, где-то скопированным с западных образцов, но в нем молодой человек все равно чувствовал себя более свободным. Здесь открывалась желанная возможность окунуться в новую, романтичную атмосферу и уйти от опостылевших, нудных наставников с их отшлифованными истинами. Неформальные группы и объединения становились в таких условиях своеобразным оазисом, где можно было спрятаться от не удовлетворяющей тебя действительности, восстановить утерянное сознание ценности собственной личности, реализовать себя в творческом плане.

Молодежь перенесла в жизнь неформального движения все лучшее, что ей удалось выработать в свободном улично-дворовом общении. Здесь собирались только свои и можно было ничего не опасаться в разговорах, спорах и обсуждениях. Тут особенно ценилась откровенность, смелость, незаезженность оценок. В таком общении всегда господствовала столь милая сердцу молодого человека оппозиционность и критичность мысли и слова.

Нельзя не вспомнить в этой связи один из первых появившихся в период «оттепели» клубов – Ленинградский клуб молодежи. Он был создан на базе Дворца культуры им. Ленсовета Борисом Фирсовым. В 1956 году возникло очень интересное объединение, получившее название «Клуб молодежи города Одессы». Руководителем его стал Анатолий Бурштейн, который через несколько лет будет организатором легендарного новосибирского клуба «Интеграл».

В 1962 году родился по инициативе молодежи во главе с молодым архитектором Вячеславом Климовым Куйбышевский молодежный клуб. В его составе успешно действовали объединения любителей литературы, музыки, живописи, кино, туризма, а также эстрадный ансамбль «Гармония», студенческий театр миниатюр, центр интересных встреч и ряд других самодеятельных групп.

Еще через год был организован уже упоминавшийся нами новосибирский клуб-кафе «Интеграл». В рамках его работали студенческий клуб «Понедельник», дискуссионный клуб «Научный четверг», литературный клуб «Гренада», политический клуб «Молодежь и общественный прогресс», джаз-клуб «Спектр», клуб туристов «Путешествие», клуб самодеятельной песни «Конек», клуб «Йога», журналистский клуб «Гусиное перо», клуб юмористов «Двенадцать стульев» и другие молодежные творческие объединения.

В целом для системы молодежного, да и не только молодежного, общения 60 – 70-х годов было характерно ярко выраженное деление на формальные и неформальные контакты. Внешне людям приходилось соблюдать официально принятый истеблишмент, но наряду с этим существовала другая жизнь с другим восприятием и оценкой окружающего мира. Именно на этой основе родилось сначала робкое, а затем весьма широкое движение разнообразных андеграундных групп. Спектр их был весьма своеобычным: начиная от чисто кухонных встреч в маленькой приятельской компании до хотя и «катакомбных», но хорошо организованных коллективов.

Социальной базой усиленного роста подобных объединений стало то, что с некоторых пор в стране появилось большое количество невостребованных людей. Налицо была молодая энергия, желание включиться в активную общественную жизнь, но объективная ситуация отнюдь не способствовала реализации подобных устремлений. На этой основе в молодежной среде возникли две ясно различимые тенденции. Одна из них была связана с уходом части молодых людей в откровенно оппозиционное полуподполье. Так родился феномен «шестидесятника», ставшего своеобразным предвестником грядущей перестройки и будущего реформирования. Вторая тенденция выразилась в том, что другая и, очевидно, большая часть молодых людей того времени не пошла дальше некого досугово-бытового бунта и стала активно пополнять ряды хорошо знакомых всем хиппи, панков, рокеров и т.д. Отдельные молодые люди в своих неугомонных поисках истины начали склоняться кто к дзен-буддизму, кто к маркузианству, кто к фрейдизму, кто к сартровским мировоззренческим концепциям, кто к иным духовным ориентирам. Нельзя не отметить в этой связи, что неизрасходованная на общественно полезные нужды энергия зачастую толкала молодежь на весьма извилистые и небезопасные тропы. Молодежный андеграунд стал нашей тревогой, нашей болью, и вместе с тем – нашей надеждой. Он говорил о неизбежности грядущих перемен и в какой-то мере готовил эти перемены.

Как известно, жить неформалам приходилось тогда в весьма сложных условиях. Многие прибегали к искусной мимикрии, прибивались под крыло комсомольских комитетов и разнообразных учреждений культуры. Зачастую официальная вывеска была одна, а содержание деятельности – совсем другое. Определенная часть шла по еще более зыбкой тропе нелегальных квартирных, подвальных, загородных встреч. Власти с ожесточением преследовали и тех и других.

Новый этап закручивания гаек по отношению к молодежным объединениям пришелся на период андроповского руководства Комитетом государственной безопасности (1967 – 1982). Уже то, что в системе КГБ было создано по этим проблемам специальное и довольно мощное подразделение, говорит о многом.

В 1967 году состоялся шумный разгром объединения «Социально-христианский союз», созданного за три года до этого студентом ЛГУ Игорем Огурцовым. Руководитель объединения получил 15 лет лагерей и 5 лет последующей ссылки. В числе осужденных по этому делу был ныне известный российский писатель Леонид Бородин.

Следующий 1968 год ознаменовался уничтожением знаменитого новосибирского клуба-кафе «Интеграл». В марте 1968 года здесь прошел фестиваль самодеятельной песни. Он имел громадный успех, но очень не понравился партийному начальству и компетентным органам. Особенно ополчились тогда на песни выступавшего в «Интеграле» Александра Галича. Галичу пришлось после этого эмигрировать. Популярнейший в стране клуб в одночасье распустили, а здание, в котором он работал, превратили в заурядную точку общепита.

Особенно жестко карались студенческие неформальные объединения. Наиболее одиозным был разгон в 1976 году молодежной группы «Ленинградская школа» во главе с Аркадием Цурковым. В 1980 году был разогнан религиозный клуб Александра Огородникова в Москве. А сам Огородников был осужден по статье 70 УК РСФСР – за антисоветскую агитацию и пропаганду и получил 5 лет лагерей и 6 лет ссылки. Аналогичная судьба выпала в том же году на долю ленинградского христианского клуба «Мария». Руководители его – Н. Малаховская, Т. Горячева и Н. Лазарева были выдворены за пределы СССР.

Полным ходом шло в первой половине 80-х и преследование объединений, связанных с нетрадиционными религиозными течениями. В 1983 году закрыли клуб «Космос» в подмосковном Калининграде. После злой статьи в прессе в дело оперативно вмешались Московский обком и Калининградский горком партии. У руководителя опального клуба Яна Колтунова отобрали партбилет и уволили с работы.

С поистине иезуитской изощренностью придумывались все новые и новые формы контроля за работой и способы наказания провинившихся художественно-творческих коллективов. Скольких сил и нервов стоила любителям так называемая «литовка» репертуара. Коллективы буквально замордовывали бесконечными требованиями к планово-отчетной документации. Сложнейшей была процедура регистрации, перерегистрации и аттестации объединений. О бедных учредителях, официально отвечавших за содержание деятельности, и говорить не приходится – их дергали беспрерывно по поводу и без повода. Нельзя не вспомнить о пресловутой инструкции Министерства культуры от 1983 года, согласно которой молодежные любительские коллективы обязывались на 80% формировать свой концертный репертуар из песен, написанных членами Союза композиторов, средний возраст которых, кстати говоря, был равен тогда шестидесяти годам. В 1984 году Министерство культуры утвердило несколько запретительных списков с перечнем произведений, не рекомендовавшихся к исполнению. В исключительно трудное положение попали и клубные дискотеки. Все, кто включали в свой репертуар записи «Аквариума», «Зоопарка» и громадного числа западных рок-групп имели самые серьезные неприятности.

В 1984 году невероятная газетная шумиха поднялась вокруг спокойных и не проявлявших, в сущности, никакой политической активности клубов любителей фантастики. Единственно, на что они тогда отваживались, был определенный интерес к отражаемым в отечественной и зарубежной литературе различным проектам социального усовершенствования окружающего мира. Но и этого оказалось достаточным для оперативного вмешательства компетентных органов. Часть КЛФ была просто закрыта, часть перепрофилирована с условием непосредственного подчинения партийным и комсомольским комитетам. Свободного общения все еще боялись пуще огня.

И, тем не менее, даже в этих трудных условиях молодежи удавалось чего-то добиться. Напор молодежных инициатив был настолько велик, что партийно-государственная система уже не могла с ним справиться. К середине 80-х годов несколько изменился и характер деятельности комсомольских комитетов. Молодежные лидеры начали понимать, что на сплошных запретах далеко не уедешь. Посмелее сделались газеты и журналы. Молодежь научилась довольно ловко обходить бесконечные бюрократические рогатки.

Было бы несправедливо не отметить применительно к рассматриваемому периоду определенные успехи в сфере регулирования такой трудноуправляемой формы молодежного досуга, как дискотека. Во всяком случае, комсомолу и учреждениям культуры удалось тогда внедрить ту модель дискотечного движения, которая по целому ряду параметров выгодно отличалась от западных образцов. И, что особенно важно, молодежь приняла эту модель.

Немало полезного было сделано для организации популярных в ту пору молодежных кафе и кафе-клубов. Рассчитанные на вполне реальный бюджет молодого человека и сумевшие при минимальных затратах конструировать вполне приемлемые культурные программы, они, без сомнения, стали общедоступными и любимыми молодежью местами досугового общения.

В рассматриваемый период получила дальнейшее развитие методика коллективной творческой деятельности (КТД), зачинателями которой были ленинградские энтузиасты И.П. Иванов, Л.Г. Борисова и Ф.Я. Шапиро. В плане рассматриваемой нами проблемы молодежного общения она интересна удачными поисками путей активизации сотрудничества детей и взрослых, раскрепощения личности воспитателя и воспитанника, создания модели повседневного творческого взаимодействия, формирующего человека-коллективиста.

Более благоприятные условия создала для развития молодежных инициатив начавшаяся с 1985 года перестройка. В лучшую сторону изменились юридические правовые основы создания и функционирования общественных объединений. Досуг обрел большую, чем раньше, свободу – по существу, восторжествовали долгожданные принципы демократии.

Новые перспективы для развития свободного досугового общения открылись в условиях коренного социально-экономического реформирования и дальнейшей демократизации нашего общества. За последние годы появилось огромное количество досугово-развлекательных центров типа ночных клубов, клубов для отдельных категорий населения, форм корпоративного отдыха, Интернет-кафе, аквапарков и т.д. Все это, с одной стороны, наглядно свидетельствует о позитивных изменениях в коммуникативной жизни общества, а с другой – требует более внимательного отношения к нелегким проблемам организации общения.

Дата добавления: 2014-11-29