Человек время от времени спотыкается об истину, но чаще всего вскакивает и бодро продолжает идти

Комментарий Хансена. “Мэрфологии”

Геополитика как научная дисциплина родилась в условиях такого “уплотнения” пространства земного шара, которое стало результатом второй глобальной колониальной волны в конце ХIХ – начале ХХ веков и завершения территориального раздела мира. Свободная горизонтальная экспансия почти исчерпала себя, в мире практически не осталось незанятых территорий и пространств. Мир стал настолько тесным, что всякое, даже незначительное “шевеление локтями” поделивших между собой мир великих держав непременно должно было кого-то задевать. Возникновение именно в этот период геополитических идей и самой геополитики как самостоятельной области исследования международных отношений и истории мирового сообщества было обусловлено, по мнению К. С. Гаджиева, четырьмя факторами.

Это были: “во-первых, наметившиеся к тому времени тенденции к постепенному формированию глобального рынка, уплотнению ойкумены и “закрытию” мирового пространства; во-вторых, замедление (в немалой степени в силу этого “закрытия”) европейской, чисто пространственно-территориальной, экспансии вследствие завершения фактического раздела мира и ужесточения борьбы за передел того, что осталось от уже поделённого мира; в-третьих, перенесение в результате этих процессов неустойчивого баланса между европейскими державами на другие континенты “закрывшегося мира”; в-четвёртых, образно говоря, история начинала переставать быть историей одной только Европы, она превращалась в действительно всемирную историю”1.

С другой стороны, как раз на рубеже двух столетий завершилось становление и развитие таких научных концепций, как географический детерминизм, социал-дарвинизм, органицизм, ставшие мощными импульсами для старта геополитического мышления с его целым рядом оригинальных идей. Обретая форму в большей или меньшей степени развёрнутых концепций, они всегда были устремлены к созданию общей геополитической картины мира. “Стремление это, - писал Э. А. Поздняков, - исключительно феномен ХХ столетия. Из различных, мало связанных друг с другом, взглядов на пространственную структуру нашей планеты как упорядоченную совокупность земли, вод и взаимосвязующих их линий рождались геостратегические теории и доктрины глобального уже масштаба “2.

“Современный мир начал своё летоисчесление 29 мая 1919 года, - утверждает Пол Джонсон, - после того, как фотография солнечного затмения, сделанная на острове Принсипи близ Западной Африки и в Собрале, Бразилия, подтвердили правильность новой теории о Вселенной. Уже полвека являлось очевидным, что космология Ньютона, основанная на прямых линиях геометрии Евклида и понятиях Галилея об абсолютном времени, нуждается в серьёзном изменении. Она просуществовала более двухсот лет и была тем пространством, в котором развивалось европейское Просвещение, индустриальная революция и огромный рост человеческого познания, свободы и процветания, характеризующие Х1Х век. В 1915 году А.Эйнштейн сделал открытие, которое требовало полного пересмотра физики Ньютона. Только в 1918 году ключевая статья, объясняющая общую теорию относительности, была опубликована в Англии. Известный философ А. Н. Уайтхед присутствовал в сентябре 1919 года на заседании Лондонского королевского общества, когда было официально сообщено об экспериментальном подтверждении верности теории Эйнштейна, в связи с чем писал: ”Мы были хором, который комментировал приговор судьбы, раскрывающейся в развитии верховного события. Сама постановка напоминала драму: традиционный церемониал, а на заднем плане – портрет Ньютона, напоминающий нам, что величайшее научное обобщение должно сейчас, более двух столетий спустя, претерпеть своё первое изменение… Большое приключение мысли наконец-то вернулось к своему родному берегу”. А.Эйнштейн обобщил своё открытие следующим образом: “Принцип относительности в самом широком смысле содержится в утверждении: совокупность физических явлений имеет такой характер, что не даёт никакого основания для введения понятия “абсолютное движение, или короче, но менее точно: абсолютного движения нет“. Общественный отзвук теории относительности был, по мнению Пола Джонсона, одним из главных факторов, формирующих ход истории ХХ века. С этого времени отношение человечества к проблемам времени и пространства стало неотвратимо меняться. Люди во всё большей мере проникались убеждением, что мир вовсе не такой, каким он выглядит, что нельзя доверять чувствам, эмпирическому восприятию понятий о времени и расстояниях, о добре и зле, о законе и справедливости, о природе поведения человека в обществе, что во Вселенной все ценностные измерения являются относительными. И всё это они связывали, справедливо или нет, с именам великого физика”.

Первый этап становления и развития геополитики, когда были сформулированы все основные постулаты – закономерности этой научной дисциплины, занял почти четыре десятилетия ХХ века. Изначально родившаяся как абстрактная, умозрительно-теоретическая наука, “классическая” геополитика через военно-стратегические и политические установки готовившихся к глобальной схватке “грандов мировой политики” стала практически участвовать в определении судеб мира накануне и после первой мировой войны.

Сложившиеся в конце Х1Х – начале ХХ веков два мощных военно-политических блока – Антанта и Тройственный союз – по составу своих участников не вполне соответствовали геополитическим канонам. Континентальная Россия оказалась союзником морских держав, выступив против своих естественных союзников – “сухопутных” Германии и Австро-Венгрии. Зато предсказанная геополитикой борьба за передел господства и зон влияния в мировом пространстве действительно стала квинтэссенцией, основным содержанием истории всего человечества.

На первые роли в этой схватке вышли государства, “опоздавшие” к вторичному колониальному разделу мира – США, Германия и Япония. На их военно-политическую стратегию молодая наука оказала серьёзное влияние, точно также как и на умонастроения и действия устроителей Версальского мира, завершившего первую мировую войну. Геополитические рецепты мироустроителей в Версале, так как они игнорировали интересы трёх континентальных гигантов – России, Германии и Китая, - не привели к сколько-нибудь существенной стабилизации мировой системы международных отношений. Более того, геополитические идеи легли в основу германского реваншизма, не в последнюю очередь провоцировавшего уже вторую мировую войну.

“В течение десятилетий историки спорят, на кого следует возложить ответственность за возникновение первой мировой войны. И всё же ни одна отдельная страна не может быть вырвана из общего ряда как первопричина безумного прыжка к несчастью. Каждая из великих держав внесла свой вклад близорукости и безответственности, причём делали они это с такой удивительной беззаботностью, какая уже никогда не будет возможна, ибо в коллективную память Европы врезалось сотворённое ими несчастье… К концу первого десятилетия ХХ века равновесие сил изменилось существованием враждебных друг другу коалиций, жестокость которых равнялась степени отчаянного пренебрежения последствиями их создания… Россия была связана с Сербией, а та шла рука об руку с националистическими, даже террористическими группировками, а поскольку Сербии нечего было терять, то ей было наплевать на риск всеобщей войны. Франция же предоставила России карт-бланш, чтобы та могла вернуть себе самоуважение после русско-японской войны. Германия точно так же вела себя по отношению к Австрии, отчаянно оберегавшей свои славянские провинции от сербской агитации, поддержанной, в свою очередь, Россией. Нации Европы позволили себе стать заложницами отчаянных балканских клиентов. И вместо того, чтобы сдерживать необузданные страсти этих наций, обладающих ограниченным чувством глобальной ответственности, они безответственно погрузились в параноидальное ощущение того, что их беспокойные партнёры могут перейти на сторону нового союза, если им не пойти навстречу. В течение нескольких лет кризисы удавалось гасить, хотя каждый последующий приближал неизбежное столкновение. А германская реакция на появление Тройственного согласия доказывала упрямую решимость повторять одну и ту же ошибку бесчисленное количество раз: каждая из проблем превращалась в испытание мужества с целью доказать, что Германия решительна и могуча, а её оппонентам не хватает силы и твёрдости характера”4.

В первой мировой войне участвовали 33 государства, военные действия охватили территории размером в 4.1 млн. кв. километров. Только общий материальный ущерб от разрушений составил 28 млрд. долларов. У.Черчиллю принадлежат следующие рассуждения по поводу глобальной схватки 1914 – 1918 годов: “Все ужасы всех веков были собраны воедино, и не только армии, а целые народы были брошены в их бездну. Могучие, образованные державы спохватились, и не без основания, что на карту поставлено само их существование. Ни народы, ни их правители не остановились перед каким-либо деянием, лишь бы оно могло помочь победе. Германия, выпустившая ад на свободу, прочно стояла во главе террора; но за ней по пятам следовали отчаянные и жаждущие мести, растоптанные ею страны. На каждое преступление против человечества или международных законов отвечали репрессиями часто больших масштабов и большей продолжительности. Никакие переговоры или перемирия не сглаживали вражду между армиями. Раненные умирали в окопах, мёртвые разлагались в земле. Торговые суда, нейтральные суда, госпитальные суда топили в море, а людей на борту бросали на произвол судьбы или расстреливали в воде. Прилагались огромные усилия подчинить голодом целые народы, не взирая на возраст и пол. Артиллерия разрушала города и памятники. Бомбы сыпались с воздуха без ограничений. Отравляющие газы и зажигательные вещества различных видов душили или испепеляли солдат. Жидкий огонь лился на их тела. Люди падали с неба в пламени или тонули в тёмных морских глубинах. Живая сила армий ограничивалась лишь количеством мужского населения в их странах. Европа и большая часть Азии и Африки стали одним огромным полем боя, с которого после стольких лет борьбы бежали не только армии, но и целые народы. Когда всё кончилось, мучения и каннибализм оставались единственными средствами, от которых цивилизованные, просвещённые, христианские государства сумели отказаться, так как польза от них была сомнительной”.5 Любопытно, что известный фантаст Герберт Уэллс отметил объявление первой мировой войны изданием небольшой книги под названием “Война, которая покончит с войнами”. Могучий прорицатель жестоко ошибся: послевоенное мирное урегулирование посеяло семена ещё более масштабной и разрушительной войны.

ТАЛАССОКРАТИЯ (МОРСКОЕ МОГУЩЕСТВО)

В период становления классической геополитики сформировались два направления её развития: первое из них ориентировалось на изучение отношений между морем и сушей, талассократией (морской мощью) и теллурократией (континентальной мощью), что стало характерным для англо-саксонской геополитической школы. Второе направление отдавало предпочтение исследованию преимуществ континентальных пространств, чем занимались в первую очередь представители французской, немецкой, русской школ геополитики. Сама же геополитика строилась вокруг невысказанного вопроса: кто будет обладать решающей мощью в будущем, какое государство или группа государств будет доминировать в системе международных отношений?

В этом плане американский адмирал Альфред Тайер Мэхэн (1840-1914 г.г.) был первым, кто провёл систематические исследования соотношения между мировым господством и балансом сил на море. Второй ключевой фигурой в этой области был англичанин Хэлфорд Маккиндер (1861-1947 г.г.).

Главной идеей Мэхэна, настойчиво проводимой им во всех опубликованных трудах, состояла в том, что морская мощь в значительной мере определяет исторические судьбы стран и народов. Он выделил 6 факторов, формирующих параметры силы морского государства:

- географическое положение государства, его открытость морям, возможность организации морских коммуникаций с другими странами, способность угрожать своим флотом территории держав-соперниц;

- “физическая конфигурация” государства, то есть конфигурация морских побережий и количество портов, на них расположенных, от чего зависит процветание торговли и стратегическая защищённость;

- протяжённость территории, которая равна протяжённости береговой линии;

- статистическое количество населения, важное для оценки способности государства строить корабли и содержать их;

- национальный характер, способность народа к занятию торговлей, так как морское могущество основывается на мирной и широкой торговле;

- политический характер правления, от которого зависит переориентация лучших природных и человеческих ресурсов на созидание морской мощи6.

При благоприятном сочетании этих факторов, считал А. Мэхэн, в действие вступала формула Н + ММ + НВ = Р, то есть военный флот плюс торговый флот плюс военно-морские базы создавали морское могущество. Свои рассуждения в этом плане он свёл к следующему: “Не захват отдельных кораблей и конвоев неприятеля, хотя бы и в большом числе, расшатывает финансовое могущество нации, а подавляющее превосходство на море, изгоняющее с его поверхности неприятельский флаг и дозволяющее появление последнего лишь как беглеца. Такое превосходство позволяет установить контроль над океаном и закрыть пути, по которым торговые суда движутся от неприятельских берегов к нам; подобное превосходство может быть достигнуто только при посредстве больших флотов”7..

Изучая возвышение морского государства на примере Великобритании ХУII-ХУIII веков, А. Мэхэн исходил из того, что для США также характерна “морская судьба”, а их развитие должно быть скорректировано в соответствии с “морским цивилизационным типом”. В книге “Заинтересованность Америки в морской силе” он утверждал: для того, чтобы США стали мировой державой, они должны следовать нескольким правилам:

- во-первых, активно сотрудничать в международных отношениях с морской Британией;

- во-вторых, препятствовать превращению Германии в мощную военно-морскую державу и выступать против ее любых морских претензий;

- в-третьих, бдительно следить за экспансией Японии в Тихом океане и постоянно противодействовать ее усилению;

- в-четвертых, координировать с западноевропейцами свои действия против азиатских государств, в первую очередь против России и Китая.

Главную опасность для “морской цивилизации”, по мнению Мэхэна, представляют континентальные страны Евразии, для борьбы с которыми он предлагал использовать стратегический принцип “анаконды” - блокирование “непрерывной континентальной массы” с моря по береговым линиям и перекрытие, по возможности, всех их выходов к морским пространствам. Он высказал в этой связи предположение, что однажды США, Великобритания, Германия и Япония объединятся против России и Китая, то есть сформулировал предвидение, которое осуществилось примерно полстолетия спустя.

Альфред Мэхэн не пользовался в своих работах термином “геополитика”, но методика его анализа точно соответствовала геополитическому подходу. В его творчестве как нельзя лучше отразилось сходство между работой стратега и геополитика: и тот, и другой тщательно оценивают пространственные факторы, их военное, политическое и экономическое значение. Будучи морским офицером, Мэхэн участвовал в Гражданской войне 1861-1865 г.г. между Севером и Югом США. С 1885 г. преподавал историю военного флота в военно-морском училище в Нью - Порте. В 1890 году опубликовал свою первую книгу “Морские силы в истории (1660-1783 г.г.)”, которая сразу же принесла ему мировую славу. В США и Англии она выдержала 32 издания, была переведена практически на все европейские языки, в том числе и русский. Германский кайзер Вильгельм даже утверждал, что старался выучить наизусть работы Мэхэна, используя его рекомендации для строительства военно-морского флота Германии. Перу этого “певца морской мощи” принадлежали и многие другие работы, среди которых можно выделить “Влияние морской силы на Французскую революцию и империю”, “Заинтересованность Америки в морской силе в настоящем и будущем”, “Проблема Азии и её воздействие на международную политику”, “Морская сила и её отношение к войне”. Неустанно и с энтузиазмом призывая к развитию морской мощи США, созданию флота, способного к наступательным действиям в мировом океане, Мэхэн был тесно связан с политическим истэблишментом страны, определявшим поведение США в мире конца Х1Х – начала ХХ столетия. В частности, он участвовал в подготовке стратегического плана американо-испанской войны 1898 года, с которой Дж. Слоэн в своей книге “Геополитика в США” связывает первое проявление США геополитических интересов и аппетитов8. Явившись едва ли не главным стратегом удачного геополитического дебюта США, А. Мэхэн внёс свой значительный вклад в идейное обоснование всей линии стратегического ориентирования США в ХХ столетии.

Этот американский геополитик разработал основные направления американской стратегии в отношении Азии, правильно определив, что, включившись в азиатские конфликты, США укрепляют свои позиции как геополитической силы и таким образом присоединяются к “концерту великих европейских держав”. Он обосновал идею о существовании в Азии “спорного и оспариваемого пояса”, расположенного между 30 и 40 параллелями и включавшего территории Турции, Сирии, нынешнего Израиля, Ирана, Ирака, Китая, Афганистана, Туркменистана, Таджикистана, Монголии, а также русского Дальнего Востока.

В стремлении к овладению землями этого пояса “морские державы” всё время наталкивались на континентального гиганта – Россию, которая также была устремлена в этом направлении, ибо пыталась выбраться к “южным морям”, имея при этом “преимущества на грани исключительности”9. Мэхэна, таким образом, можно считать первым геополитиком, который определил в качестве доминанты международных отношений геополитическое движение России к незамерзающим портам Индийского океана. Он считал, что от успеха или неудач блокирования подобных устремлений зависит весь расклад мировой геополитики. Ученый полагал, что Россия в споре с морскими странами может быть удовлетворена уступками в Китае, который должен быть разделён на сферы влияния. В целом же он призывал: ”Оставьте двум основным тихоокеанским нациям, США и Японии, имеющим побережья на Тихом океане, установить здесь свой баланс сил”10.

“Американская энциклопедия социальных наук” следующим образом определяет научные и политические заслуги А. Мэхэна перед США:

-во-первых, “его позиция была актуальной до второй мировой войны. После этого ситуация радикально изменилась. Вместо нескольких государств, контролирующих море, появилось одно – США, контролирующее морские пути, и одно – СССР, контролирующее огромные сухопутные территории”;

- во-вторых, “Мэхэн был очень популярен в Америке, так как соответствовал эмоциям экспансионизма и национализма, весьма распространённым в то время в США”;

- в-третьих, Мэхэн “разработал такую философско-историческую концепцию, в которой решающая роль отводилась силовому решению проблем”11.В знак признания выдающихся заслуг этого адмирала перед американской нацией 18 августа 1951 года в военно-морской академии в Нью-Порте была создана кафедра военной истории, призванная развивать учение о “морской силе” в новых исторических условиях.

А. Мэхэн интересен для нынешних поколений геополитиков ещё и тем, что первым обнаружил тот геополитический “камешек”, с которого начался обвал первой мировой войны. “Великобритания совершила политическую ошибку, во многих отношениях ослабив Россию своим союзом с Японией, - писал он. – В её интересах было затянуть Россию в дальневосточный конфликт, потому что это отвлекало русских от Константинополя, Суэца, Персидского залива, Индии. Россия была не в силах действовать по всем этим направлениям. Но одновременно с этим интересы Великобритании требовали, чтобы Россия противостояла германской империи. В результате ужасных событий в Манчжурии и их последствий эта противостоящая сила была убрана на поколение. Таким образом, одно событие на Дальнем Востоке – русско-японская война – было обеспечено одним европейским государством, и это событие непосредственным образом кардинально повлияло на равновесие сил в Европе”12.

Кроме того, Мэхэн ввёл в научный оборот понятие “прибрежные нации”, которое с тех пор в том или ином виде входило во все геополитические теории. “Политика изменялась как с духом века, так и с характером и проницательностью правителей, - писал американский адмирал. - Но история прибрежных государств определялась не столько ловкостью и предусмотрительностью правительств, сколько условиями положения, протяжённостью и очертаниями береговой линии, численностью и характером народа, то есть вообще тем, что называется естественными условиями”13. Он же фактически обосновал и понятие ключевых пунктов и зон, владение которыми позволяет осуществлять контроль над значительными водными и земными пространствами. Указанная идея актуализируется в наше время конкретными реалиями всё более взаимозависимого мира.

Сэр Хэлфорд Маккиндер (1861-1947) стал автором первой глобальной геополитической концепции, рассматривавшей нашу планету как единое целое с “историей людей, неотделимой от жизни всемирного организма”. Опередив более чем на четверть века Поля Валери, провозгласившего в 1931 году идею “конечного мира”, Маккиндер писал ещё в 1904 году: “… Весь мир, вплоть до его самых удалённых и малознакомых уголков, должен рассматриваться как объект полного политического присвоения”. Земной шар английский географ рассматривал как пространство, 9/12 которого занимают моря и океаны – Атлантический, Индийский, Тихий и Ледовитый, - которые на самом деле являлись составными частями Мирового океана. Остальные 3/12 части Земли заняты сушей, из которых 2/12 приходится на мировой остров, состоящий из Европы, Азии и Африки.

Последнюю, двенадцатую часть суши составляют, по Маккиндеру, периферийные острова, в число которых он включил Северную и Южную Америки, Австралию. Он прочно связал географию с человеческой историей, справедливо полагая, что людские амбиции не только подвержены влиянию пространственных факторов и используют их в своих интересах, но и сам человек постоянно переделывает географическую среду благодаря появлению новых технических и технологических возможностей и новым социально-экономическим замыслам.

Первая встреча Маккиндера с Историей, как он потом рассказывал, произошла в сентябре 1870 года, когда он прочитал известие о капитуляции армии Наполеона III под Седаном перед прусскими войсками. Он был сыном викторианской эпохи в истории Англии, когда “владычица морей” стала обладательницей империи, над которой никогда не заходило солнце. Получив географическое образование, с 1887 по 1905 годы преподавал географию в Оксфорде, пока его не назначили руководителем престижной Лондонской школы экономических и политических наук.Маккиндер активно участвовал в политической и общественной жизни своей страны, с 1910 по 1922 г.г. был депутатом Палаты общин, верховным комиссаром Великобритании в Южной России (1919-1920 г.г.), председателем Имперского совета и т. д. Звёздным часом Маккиндера как учёного стал день 25 января 1904 года, когда он выступил на заседании Королевского общества с докладом “Географическая ось истории”, который другой выдающийся геополитик, Карл Хаусхофер, несколько позднее назвал “сжатым до нескольких страниц объяснением мировой политики”. Высказанные в этом докладе идеи были развиты английским учёным в цельную геополитическую модель в книге “Демократический идеал и реальность”, увидевшей свет в 1919 г. Он предчувствовал закат британской мощи, которая основывалась на господстве над 40% земной суши и доминировании в Мировом океане. В этой связи он попытался переформулировать для англичан ответ на вопрос, какой частью мира нужно владеть, чтобы устойчиво контролировать весь мир. Дело в том, что в конце Х1Х столетия с Великобританией стали всё более остро конкурировать завершившие своё формирование государства-континенты Россия и США, объединившаяся Германия, а также старая соперница Франция. Великий английский мореплаватель Вальтер Рейлиг в конце ХУI века определил “символ веры” английской государственной элиты как формулу “Кто держит в своих руках морские пути, тот является владыкой мира”. Маккиндер, тоже отождествляя себя с англо-саксонским “морским миром”, в результате анализа предшествующих периодов истории пришёл к выводу, что она географически вращается вокруг континентальной оси. По его мнению, “трансконтинентальные железные дороги резко изменили представления о могуществе государств на суше”. В начале ХХ века резко возросло значение суши и произошло изменение равновесия в мире в пользу континентальных государств. Перед ними открывалась перспектива создания мировой империи, в первую очередь в результате создания союза России и Германии.

Маккиндер строил свою концепцию, исходя из того, что в центре мира лежит Евразийский континент, имеющий собственный центр – осевой ареал, для названия которого он в 1919 году использовал придуманный английским географом Дж. Фэргривом (1916 г.) термин “хартленд”, в русском переводе звучащий как “сердцевинная земля”, “земля сердцевины”, “срединная земля”. Так стал называться особый евразийский регион, который был признан Маккиндером, а затем и многими геополитиками мира, в качестве “географической оси истории”. Для них хартленд формировался из трёх компонентов: самой обширной равнины земного шара, самых длинных судоходных рек, устья которых теряются во льдах Северного океана или во внутренних морях континента, и огромной степной зоны, обеспечивающей абсолютную мобильность кочевым народам.

Сам Маккиндер считал, что концепция хартленда “не может быть обозначена более или менее чётко на географической карте”, тем не менее. под хартлендом он понимал “Север и Центр Евразии, куда включены пространства от Арктики до пустынь Средней Азии, а западная граница проходит по перешейку между Балтийским и Северным морями”. Подчёркивая стратегический приоритет “географической оси истории” во всей мировой политике, он сформулировал главный геополитический закон, состоящий из трёх постулатов:

"а) тот, кто контролирует Восточную Европу, доминирует над хартлендом;

б) тот, кто доминирует над хартлендом, тот господствует над Мировым островом;

в) тот, кто доминирует над Мировым островом, тот господствует в мире”14.

Концепция материковой сердцевины, выдвинутая и обоснованая Маккиндером, стала краеугольным камнем множества геополитических теорий. Причины этого были “схвачены” британским геополитиком в следующих суждениях:

- “материковая сердцевина – это район, к которому при современных условиях морская держава не может иметь доступа”;

- “недоступность хартленда – это факт географии, и в этом заключается наибольшее стратегическое преимущество континентальной державы над морской”;

- “материковый хартленд – это реальный географический факт, это цитадель мирового острова… Шторм начинается с материковой сердцевины”15.

При этом Маккиндер исходил из того, что а) “Россия является “осевым государством”; б) понятия “хартленд” и “Россия” совпадают; в) “перераспределение баланса силы в пользу осевого государства, которым является Россия, результируется в ее экспансии по всему Евразийскому континенту”. Из этого он делал вывод, что в конечном счете Россия использует обширные континентальные ресурсы для построения флота и “последующего формирования мировой империи”. Поэтому океанические державы должны были, по мнению ученого, “проникать в хартленд с идеями демократической свободы”, используя для этого “наиболее стратегически перспективные” направления для этого – Турцию и Палестину. Предотвратить доминирование России – хартленда в мире можно было, согласно Маккиндеру, только не допустив ее союза с Германией, сближения “осевого государства” с арабскими народами, а также исключив захват им Китая и Индии16.

Маккиндер в своей геоплитической модели располагает вокруг харленда с помощью системы концентрических кругов всё мировое пространство. В первую очередь он выделяет так называемый “внутренний полумесяц”, состоящий из двух частей:

- своего рода защитного пояса хартленда, включающего в себя безлюдные просторы Сибири, Гималайский хребет, пустыню Гоби, Тибет и Иран, в котором имеется лишь одна свободная брешь – евразийская равнина, простирающаяся от Атлантики до центра Азии;

- пояса, совпадающего с береговыми пространствами евразийского континента (coastland), где сосредоточена большая часть населения Земли (океаническая кайма Европы, Аравийский полуостров, Индостан, прибрежные районы Китая). Именно здесь, согласно утверждениям английского учёного, находится зона наиболее интенсивного развития цивилизации. Он первым сформулировал вывод о том, что в регионах пересечения водных и сухопутных пространств концентрируется энергия, способная возвышать народы и государства.

Следовавший за внутренним “внешний полумесяц” включал в себя островные государства - Великобританию, Японию - и “острова открытого моря” – Северную и Южную Америки, Австралию. Механизм же “сцепления” всех видов отмечаемых геополитических пространств историческим процессом описывается с помощью дихотомии, противоборства “разбойников суши” и “разбойников моря”. Первые, представляя собой народы, вышедшие в мировое пространство из хартленда (скифы, гунны, аланы, монголы и др.), оказывают давление на народы и страны “внутреннего полумесяца”. Сюда же, в эту цивилизационно - географическую зону, устремлены и импульсы со стороны “разбойников моря”, жителей “островного полумесяца”.

Схватка, борьба сил моря и суши определяет содержание и характер мировой политики. Маккиндер также одним из первых квалифицировал это противоборство как столкновение “демократических форм политики” морских государств с политикой “авторитарных”, “иерархических”, “недемократических” континентальных держав. “Одно из самых поразительных совпадений, – писал Х. Маккиндер, – заключается в том, что современное развитие Европы повторяет древнее противоречие между Грецией и Римом. Германец был обращен в христианство римлянином. Славянин – греком. Романо-германские народы вышли к океану. Греко-славянские – покорили туранские земли. Континентальные и морские державы противостоят друг другу как в сфере идеалов, так и на материальном уровне, в выборе средств развития”.

И вряд ли есть основания подозревать Маккиндера в том, что он не знал элементарного исторического факта: в древности Греция выступала как “морская сила”, в то время как Рим – в качестве континентального государства. То обстоятельство, что ситуация в ХХ веке зеркально изменилась, а именно её описывал английский геополитик, могло свидетельствовать лишь об одном. Этот автор, выводивший свою теорию из дихотомии моря и суши, не исключал возможности превращения континентальных держав в морские, то есть отнюдь не исходил из того, что их противоборство должно завершиться окончательным исчезновением одного из этих начал человеческой истории. Данное открытие выводило геополитику из сферы исключительно чёрно-белого протагонизма двух модусов жизни, предоставляя ей возможность изучения их взаимных переходов и динамизируя ее развитие как науки.

Современный исследователь геополитики Дж. Слоэн отмечает, что Маккиндер был первым геополитиком действительно глобального, а не регионального, масштаба. Обладая феноменальной геополитической интуицией, он не только заложил по существу основы современных концепций атлантизма, но и оставил много полезных поучений для современных политиков. В частности, он отмечал, что “география лежит либо в основе стратегии мира, либо она становится пособницей стратегии войны”, что “политический курс есть производное от двух наборов движущих и управляющих сил: импульс политического курса исходит из прошлого и воплощён в характере и традициях людей – это движущая сила. Управляет же процессом настоящее путём экономических требований и географических возможностей. Государственные деятели преуспевают или терпят неудачу в той мере, в какой они способны осознать неизбежность влияния этих двух сил”17.

Согласно логике рассуждений Маккиндера, преимуществами в борьбе за мировую гегемонию обладали государства, контролирующие хартленд, то есть Россия и Германия как “цитадели сухопутной мощи”. В своём докладе “Географическая ось истории” он писал: “Россия занимает в целом мире столь же центральную стратегически позицию, как Германия в отношении Европы. Она может осуществлять нападения во все стороны и подвергаться им со всех сторон, кроме севера. Полное развитие её железнодорожных возможностей - дело времени”18

Исходя из этого, Маккиндер вопрошал в 1919 году: ”Что станет с силами моря, если однажды великий континент политически объединится, чтобы стать основой непобедимой армады?” Поэтому главными геополитическими задачами он считал недопущение образования континентального союза вокруг России или Германии, раздробление хартленда, расширение позиций “морских государств” в зоне “внутреннего полумесяца” c тем, чтобы ограничить стратегическую инициативу стран, владеющих хартлендом.

“Маккиндер, выражая британские интересы, страшился одновременно и России, и Германии, - писал в своей работе Э. А. Поздняков. – Известный страх, что Россия может захватить Дарданеллы, прибрать к рукам Османскую империю и выйти к Индии – этой “жемчужине Британской короны”, - довлел и над английской практической политикой, и над её теоретическими умами. Из двух зол – России и Германии – Маккиндер всё же выбрал, на его взгляд, наименьшее зло – Россию, и весь оборонительный пафос направил против Германии как ближайшей и непосредственной угрозы британским интересам.

Опасаясь движения Германии на восток, к центру хартленда, он предлагал создать “срединный ярус” независимых государств между Россией и Германией. Таковой, собственно, и был создан мирными договорами в 1919 году, хотя вряд ли его создание может быть отнесено на счёт концепции Маккиндера: там большую роль сыграли другие идеи. Как бы то ни было, “срединный ярус” был образован. Его звеньями стали Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша, Чехословакия и Румыния, хотя политически ему предназначалась роль, противоположная маккиндеровской, а именно: защищать не Россию от Германии, а Запад от “большевистской опасности”19.

Концепция Маккиндера с самого начала вызвала немалую критику и по принципиальным положениям его геополитической модели мира, и по частным вопросам. Впоследствии объектом критических инвектив стали его не сбывшиеся прогнозы или предсказания, разворачивавшиеся не совсем в соответствии со стратегическими линиями мировой политики. Но также неизменно отмечались концептуальные достоинства геополитической теории Маккиндера. Э. А. Поздняков, в частности, считает, что большая часть критики в адрес этого английского учёного была обусловлена тем, что его глобальная модель мира появилась несколько преждевременно, когда мир по существу ещё оставался европоцентристским. Это видно даже по текстам самого Маккиндера, где глобальность мышления причудливо сочеталась с чисто национальной подоплёкой появления глобальной геополитической модели.

Критике подвергались и подвергаются те моменты его творчества, где он специально уклонялся от сколько-нибудь определённых оценок или дефиниций. Так обстояло дело с его нежеланием обозначать западную границу хартленда, так как считал всю Центральную и Восточную Европу “приливно-отливными землями”. Хотя он и ссылался в общих чертах на то, что стратегически хартленд включает Балтийское море, Дунай, Чёрное море, Малую Азию, Армению, дальше этого он не шёл, и, видимо, не без оснований. При всей своей определённости, модельной цельности теория Маккиндера содержала в себе и многие недосказанности, “белые пятна”, которые должны были заполняться то ли дополнительными сведениями, то ли воображением читателей.

Х. Маккиндер сам охотно и неоднократно ревизовал ранее высказывавшиеся им идеи и оценки. “В 1943 году, в разгар второй мировой войны, редактор журнала “Форин аферс” пригласил престарелого Маккиндера (ему было уже 82 года) порассуждать в духе его идей о положении вещей в мире. В статье “Круглый мир и завоевание мира”, которая была опубликована журналом, английский геополитик утверждал, что если Советский Союз выйдет из войны победителем над Германией, то превратится в величайшую сухопутную державу на планете. Автор также подверг значительной ревизии свою первоначальную концепцию, включив в хартленд, помимо громадного массива суши Северного полушария, Сахару, пустыни Центральной Азии, Арктику и субарктические земли Сибири и Северной Америки. Северная Атлантика в новой модели стала “срединным океаном”.

Североатлантические прибрежные страны он начал рассматривать как опорную точку Земли, отделённую от другой такой же точки – муссонных территорий Индии и Китая. По мере наращивания мощи этот регион, утверждал Маккиндер, может стать противовесом североатлантическому. Предложенную в статье новую геополитическую модель он назвал “второй географической концепцией”. В данной концепции автор отказался от прежнего, жесткого дихотомического противопоставления сухопутных и морских держав. Это и не удивительно, если учесть, что в обеих мировых войнах континентальные и морские державы находились в обеих противоборствовавших коалициях.

Собственно говоря, англо-русская Антанта 1907 года никак не укладывалась в рамки первоначальной концепции Маккиндера. Тем более противоречило ей тройственная “ось” Берлин – Рим – Токио. А пребывание океанических держав США и Великобритании в антигитлеровском союзе с континентальной Россией и вовсе подрывало его прежнюю конструкцию”20. Маккиндер внес в свою концепцию еще одну новацию. Если в 1904 и 1919 годах в известных своих трудах очертания хартленда совпадали с границами Российской империи и СССР, то в 1943 году он изъял из хартленда советские территории Восточной Сибири, расположенные за Енисеем, назвал эту малозаселенную территорию Леналендом, охарактеризовав ее следующим образом: “Россия Леналенда имеет 9 миллионов жителей, 5 из которых проживают вдоль трансконтинентальной железной дороги от Иркутска до Владивостока. На территориях проживает менее одного человека на 8 квадратных километров. Природные богатства этой земли – древесина, минералы и т.д. – практически нетронуты”.

Выведение Леналенда из границ хартленда означало возможность рассмотрения этой территории как зоны “внутреннего полумесяца”, то есть как берегового пространства, могущего быть использованным “морскими державами” для борьбы против хартленда.

Творчество и идеи Маккиндера оказали сильное влияние на дальнейшее развитие геополитики. Сам он пользовался широкой известностью, но не столько в самой Англии, где его концепция не получила сколько-нибудь всеобщего признания, сколько в США, геоплитики которых взяли ее “на вооружение”. 1 апреля 1944 года газета “Таймс” сообщала: американский посол Уайнант в Лондоне вручил сэру Маккиндеру высшую награду Американского географического общества. Ю.В.Тихонравов в своем труде “Геополитика” писал, оценивая творчество Маккиндера: “Несмотря на непрекращающуюся до сих пор критику концепции Маккиндера, она как истинно оригинальная теория продолжает жить и привлекать к себе внимание практиков и теоретиков международных отношений. Взлеты и падения интереса к ней прямо пропорциональны происходящим изменениям в мировой политической ситуации: серьезные сдвиги и обострения в ней тотчас вызывают повышенное внимание и к доктрине Маккиндера”.

ВОПРОСЫ ДЛЯ ЗАКРЕПЛЕНИЯ МАТЕРИАЛА И САМОПРОВЕРКИ

1. В чем заключалось существо геополитических взглядов А. Мэхэна?

2. В чём суть первой глобальной геополитической модели Х. Маккиндера?

3. Что означает понятие хартленда в изложении Маккиндера,

4. Что собой представляла структура мира во второй географической концепции Маккиндера?

5. Какие постулаты сформулировал Маккиндер?

ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ТЕРМИНЫ

АТЛАНТИЗМ – сложное геополитическое понятие. Оно соединяет в себе:

- исторически – евро-атлантическую цивилизацию;

- стратегически – союз западных “морских” держав, базирующийся на ценностях рыночного хозяйства и либеральной демократии;

- военно - стратегически – членов Североатлантического альянса (НАТО);

- социально – страны, развивающиеся на основе принципов “торгового строя”, исторически сложившегося в морских государствах.

ВНЕШНИЙ ПОЛУМЕСЯЦ – термин Х. Маккиндера, обозначающий совокупность территории, входящей в зону талассократического (морского) влияния; части континентов и острова, тяготеющие к океаническому существованию; зона, подчинённая стратегически атлантизму.

ВНУТРЕННИЙ ПОЛУМЕСЯЦ – также термин Маккиндера, который он использовал для обозначения береговых территорий Евразии, расположенных к югу от хартленда, “спорный и оспариваемый пояс, расположенный между 30 и 40 параллелями”, где сталкивались интересы и геополитические стратегии морских и континентальных государств.

ИСТОРИЯ И ГЕОПОЛИТИКА – рассмотрение политической истории с точки зрения борьбы за пространство – территории. После падения Римской империи средневековая Европа оказалась слишком занятой собой и слишком раздробленной, чтобы обладать необходимой широтой взглядов на пространство. Каждое княжество, входившее в сложную систему сюзеренитетов и вассальной зависимости, ожесточённо боролось за расширение или сохранение собственных владений. В своих помыслах европейцы всегда обращали взоры к Средиземному морю.

С Ближним Востоком и Северной Африкой, покорёнными исламом, были связаны в то время представления не только о богатстве и могуществе, торговле, цивилизации, но и о самой непосредственной угрозе для христианского мира. Для глубоко религиозной Европы существовал только один центр, одна столица, единственный город, где земля сообщалась с небом – Иерусалим, взятый, а затем утраченный крестоносцами. Чтобы взгляды Европы обратились к Атлантике и их представления о пространстве претерпели кардинальные изменения, понадобилось стечение нескольких обстоятельств:

- поиски путей в Индию и Китай в обход турок - османов, захвативших перекрёсток дорог между Европой, Азией и Африкой;

- значительный прогресс в технике мореплавания (во второй половине XV века широкое распространение получила астрономическая навигация: по положению звёзд моряки научились точно определять своё положение и могли в течение длительного времени плавать в открытом море).

Экспансия европейцев обрела в этой связи глобальный характер. Карл I (1500-1558), король Испании, стал первым государём, имевшим право сказать, что солнце никогда не заходит над его владениями. В XVIII веке состоялась Семилетняя война (1756-1763), которую можно считать первым конфликтом планетарного характера, так военные действия между Англией и Францией шли на территории Европы, Канады и Индии. Англия, имевшая к этому времени колонии на всех континентах земного шара, поставила перед собой цель добиться бесспорного контроля над морями и океанами, над основными международными путями сообщения. Именно этим объясняется то упорство, с которым Лондон несколько веков подряд удерживал в своих руках проливы от Гибралтара до мыса Доброй Надежды и от Суэца до Сингапура.

В 1805 году, разгромив французский флот при Трафальгаре, Англия похоронила замысел Наполеона Бонапарта превратить Францию в ядро океанского геополитического блока, заменив в этой роли соседнее островное государство. Россия в 1812 году перечеркнула планы французского императора превратить свою страну в ведущую континентальную державу. Фактическое доминирование России в Европе вплоть до Крымской войны (1853-1856) завершилось её крупным поражением, после которого стране пришлось на протяжении нескольких десятилетий "сосредоточиваться”, чтобы восстановить свои международные позиции на Старом континенте и в Азии.

В этот период Петербург испробовал стратегию своеобразного “геополитического балансирования”, пытаясь при минимальной затрате внешнеполитических сил добиться максимальных результатов. К сожалению, эта эффективная и разумная политика была лишь кратким эпизодом в международной деятельности Российской империи. В начале XX века, присоединившись к Антанте, она вновь была готова искать счастья на полях сражений.

ПЕРИФЕРИЯ – пространство, не имеющее самостоятельного геополитического значения ни в глобальном, ни в региональном масштабе;

- окраинная часть страны, удалённая от принимающего стратегические решения центра;

- сельскохозяйственные регионы аграрно-индустриальных или промышленно развитых государств.

ТОРГОВЫЙ СТРОЙ – исторически складывавшийся уклад жизни стран и городов, широко использовавших для своего экономического развития возможности морской и океанической торговли. Для них характерна рыночная динамика в сфере производства и обмена материальными ценностями, тяготение к демократическим формам политических систем.

ТУРАН – степные просторы евразийского континента, ареал распространения тюркских народов.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО МОЖНО ПРОЧИТАТЬ

1. Дугин А. Основы геополитики. М., 1997, стр. 43-57.

2.Геополитика: теория и практика. М., 1993, стр. 24-31

3.Мэхэн А. Т. Влияние морской силы на историю. 1660-1793. М.-Л., 1941

4.Маккиндер Х. Географическая ось истории // Полис, 1993, №2.

ЛЕКЦИЯ ТРЕТЬЯ

КЛАССИЧЕСКАЯ ГЕОПОЛИТИКА

Дата добавления: 2014-11-29