Наука логики 6 страница

в бытие (см. выше: В. Ничто). Но, далее, если бы предполагали такое

абстрагирование от всего, а ведь это все есть сущее, то следует отнестись к

нему более серьезно; результат абстрагирования от всего сущего - это прежде

всего абстрактное бытие, бытие вообще; так, в космологическом доказательстве

бытия Бога из случайного бытия мира (в этом доказательстве возвышаются над

таким бытием) бытие поднимается нами выше и приобретает определение

бесконечного бытия. Но, разумеется, можно абстрагироваться и от этого

чистого бытия, присоединить и бытие ко всему, от чего уже абстрагировались;

тогда остается ничто. Затем, если решить забыть мышление об этом ничто, т.

е. о его переходе в бытие, или если бы ничего не знали об этом, можно

продолжать в стиле этой возможности; а именно можно (слава Богу!)

абстрагироваться также и от этого ничто (сотворение мира и в самом деле есть

абстрагирование от ничто), и тогда остается не ничто, ибо как раз от него

абстрагируются, а снова приходят к бытию. - Эта возможность дает внешнюю

игру абстрагирования, причем само абстрагирование есть лишь одностороннее

действование отрицательного. Сама эта возможность состоит прежде всего о

том, что для нее бытие так же безразлично, как и ничто, и что в какой мере

каждое из них исчезает, в такой же мере и возникает; но столь же

безразлично, отправляться ли от действования ничто или от ничто;

действование ничто, т. е. одно лишь абстрагирование, есть нечто истинное не

больше и не меньше, чем чистое ничто.

Ту диалектику, в соответствии с которой Платон трактует в "Пармениде"

единое, также следует признать больше диалектической внешней рефлексии.

Бытие и единое суть оба элеатские формы, представляющие собой одно и то же.

Но их следует также отличать друг от друга. Такими и берет их Платон в

упомянутом диалоге. Удалив из единого разнообразные определения целого и

частей, бытия в себе и бытия в ином и т. д., определения фигуры, времени и

т. д., он приходит к выводу, что единому не присуще бытие, ибо бытие присуще

некоторому нечто не иначе, как в соответствии с одним из указанных способов

(р. 141, е, Vol. Ill, ed. Steph.). Затем Платон рассматривает положение:

единое есть; и у него можно проследить, каким образом, согласно этому

положению, совершается переход к небытию единого: это происходит путем

сравнения обоих определений предположенного положения: единое есть. В этом

положении содержится единое и бытие, и "единое есть" содержит нечто большее,

чем если бы мы сказали лишь: "единое". В том, что они различны, раскрывается

содержащийся в положении момент отрицания. Ясно, что этот путь имеет некое

предположение и есть некоторая внешняя рефлексия.

Так же как единое приведено здесь в связь с бытием, так и бытие, которое

должно быть фиксировано абстрактно, особо, самым простым образом, не

пускаясь в мышление, раскрывается в связи, содержащей противоположное тому,

чтб должно утверждаться. Бытие, взятое так, как оно есть непосредственно,

принадлежит некоторому субъекту, есть нечто высказанное, обладает вообще

некоторым эмпирическим наличным бытием и потому стоит на почве предельного и

отрицательного. В каких бы терминах или оборотах ни выражал себя рассудок,

когда он отвергает единство бытия и ничто и ссылается на то, чтб, дескать,

непосредственно наличествует, он как раз в этом опыте не найдет ничего

другого, кроме определенного бытия, бытия с некоторым пределом или

отрицанием, - не найдет ничего другого, кроме того единства, которого не

признает. Утверждение о непосредственном бытии сводится таким образом к

[утверждению] о некотором эмпирическом существовании, от раскрытия которого

оно не может отказаться, так как оно ведь желает держаться именно

непосредственности, существующей вне мышления.

Точно так же обстоит дело и с ничто, только противоположным образом, и

эта рефлексия известна и довольно часто применялась к нему. Ничто, взятое в

своей непосредственности, оказывается сущим, ибо по своей природе оно то же

самое, что и бытие. Мы мыслим ничто, представляем его себе, говорим о нем;

стало быть, оно есть; ничто имеет свое бытие в мышлении, представлении, речи

и т. д. Но, кроме того, это бытие также и отлично от него; поэтому, хотя и

говорят, что ничто есть в мышлении, представлении, но это означает, что не

оно есть, не

ему, как таковому, присуще бытие, а лишь мышление или представление есть

это бытие. При таком различении нельзя также отрицать, что ничто находится в

соотношении с некоторым бытием; но в этом соотношении, хотя оно и содержит

также различие, имеется единство с бытием. Как бы ни высказывались о ничто

или показывали его, оно оказывается связанным или, если угодно,

соприкасающимся с некоторым бытием, оказывается неотделимым от некоторого

бытия, а именно находящимся в некотором наличном бытии.

Однако при таком показывании ничто в некотором наличном бытии обычно все

еще предстает следующее отличие его от бытия:

наличное бытие ничто (des Nichts) вовсе-де не присуще ему самому, оно,

само по себе взятое, не имеет в себе бытия, оно не есть бытие, как таковое;

ничто есть-де лишь отсутствие бытия; так, тьма - это лишь отсутствие света,

холод - отсутствие тепла и т. д. Тьма имеет-де значение лишь в отношении к

глазу, во внешнем сравнении с положительным, со светом, и точно так же холод

есть нечто лишь в нашем ощущении; свет же, тепло, как и бытие, суть сами по

себе объективное, реальное, действенное, обладают совершенно другим

качеством и достоинством, чем указанные отрицательные [моменты ], чем ничто.

Часто приводят как очень важное соображение и значительное знание

утверждение, что тьма есть лишь отсутствие света, холод - лишь отсутствие

тепла. Относительно этого остроумного соображения можно, оставаясь в этой

области эмпирических предметов, с эмпирической точки зрения заметить, что в

самом деле тьма оказывается действенным в свете, обусловливая то, что свет

становится цветом42 и лишь благодаря этому сообщая ему зримость, ибо, как мы

сказали раньше, в чистом свете так же ничего не видно, как и в чистой тьме.

А зримость есть такая действенность в глазу, в которой указанное

отрицательное принимает такое же участие, как и свет, считающийся реальным,

положительным; и точно так же холод дает себя достаточно почувствовать воде,

нашему ощущению и т. д., и если мы ему отказываем в так называемой

объективной реальности, то от этого в нем ничего не убывает. Но, далее,

достойно порицания то, что здесь, как и выше, говорят о чем-то

отрицательном, обладающем определенным содержанием, идут дальше самого

ничто, по сравнению с которым у бытия не больше и не меньше пустой

абстрактности. - Однако следует тотчас же брать холод, тьму и тому подобные

определенные отрицания сами по себе и посмотреть, что этим положено в

отношении их всеобщего определения, с которым мы теперь имеем дело. Они

должны быть не ничто вообще, а ничто света, тепла и т. д., ничто чего-то

определенного, какого-то содержания; они, таким образом, если можно так

выразиться, определенные, содержательные ничто. Но определенность, как мы

это еще увидим дальше, сама есть отрицание; таким образом, они отрицательные

ничто; но отрицательное ничто есть нечто утвердительное. Превращение ничто

через его определенность (которая раньше представала как некое наличное

бытие в субъекте или в чем бы то ни было другом) в некоторое утвердительное

представляется сознанию, застревающему в рассудочной абстракции, как верх

парадоксальности; как ни прост взгляд, что отрицание отрицания есть

положительное, он, быть может, именно из-за самой этой его простоты

представляется чем-то тривиальным, с которым гордому рассудку нет поэтому

надобности считаться, хотя это имеет свое основание, - а между тем оно не

только имеет свое основание, но благодаря всеобщности таких определений

обладает бесконечным распространением и всеобщим применением, так что все же

следовало бы с ним считаться.

Относительно определения перехода бытия и ничто друг в друга можно еще

заметить, что этот переход следует постигать, не прибегая к дальнейшим

определениям рефлексии. Он непосредствен и всецело абстрактен из-за

абстрактности переходящих моментов, т. е. вследствие того, что в этих

моментах еще не положена определенность другого, посредством чего они

переходили бы друг в друга; ничто еще не положено в бытии, хотя бытие есть

по своему существу ничто, и наоборот. Поэтому недопустимо применять здесь

дальнейшие определенные опосредствования и понимать бытие и ничто

находящимися в каком-то отношении, - этот переход еще не отношение.

Недозволительно, стало быть, говорить: ничто - основание бытия или бытие -

основание ничто; ничто - причина бытия и т. д.; или сказать: переход в ничто

возможен лишь при условии, что нечто есть, или: переход в бытие возможен

лишь при условии, что есть небытие. Род соотношения не может получить

дальнейшее определение, если бы не были в то же время далее определены

соотносящиеся стороны. Связь основания и следствия и т. д. имеет своими

сторонами, которые она связывает, уже не просто бытие и просто ничто, а

непременно такое бытие, которое есть основание, и нечто такое, что, хотя и

есть лишь нечто положенное, несамостоятельное, однако не есть абстрактное

ничто.

Примечание 4

[Непостижимость начала]

Из предшествующего ясно видно, как обстоит дело с диалектикой, отрицающей

начало мира и [возможность] его гибели, с диалектикой, которая должна была

доказать вечность материи, т. е. с диалектикой, отрицающей становление,

возникновение или прохождение вообще. - Кантовскую антиномию конечности или

бесконечности мира в пространстве и времени мы подробнее рассмотрим ниже,

когда будем рассматривать понятие количественной бесконечности. - Указанная

простая, тривиальная диалектика основана на отстаивании противоположности

между бытием и ничто. Невозможность начала мира или чего бы то ни было

доказывается следующим образом.

Нет ничего такого, что могло бы иметь начало, ни поскольку нечто есть, ни

поскольку его нет; в самом деле, поскольку оно есть, оно уже не начинается,

а поскольку его нет, оно также не начинается. - Если бы мир или нечто имели

начало, то он имел бы начало в ничто, но в ничто нет начала или, иначе

говоря, ничто не есть начало, ведь начало заключает в себе некое бытие, а

ничто не содержит никакого бытия. Ничто - это только ничто. В основании,

причине и т. д. - если так определяют ничто, - содержится некое утверждение,

бытие. На этом же основании нечто не может и прекратиться. Ибо в таком

случае бытие должно было бы содержать ничто, но бытие - это только бытие, а

не своя противоположность.

Ясно, что против становления или начала и прекращения, против этого

единства бытия и ничто здесь не приводится никакого доказательства, а его

лишь ассерторически отрицают и приписывают истинность бытию и ничто в их

отдельности друг от друга. - Однако эта диалектика по крайней мере

последовательнее рефлектирующего представления. Последнее считает полной

истиной, что бытие и ничто существуют лишь раздельно, а, с другой стороны,

признает начало и прекращение столь же истинными определениями; но,

признавая их, оно фактически принимает нераздельность бытия и ничто.

Разумеется, при предположении абсолютной раздельности бытия и ничто

начало или становление есть - это можно весьма часто слышать-нечто

непостижимое. Ведь те, кто делает это предположение, упраздняют начало или

становление, которое, однако, они снова допускают, и это противоречие,

которое они сами же создают и разрешение которого они делают невозможным,

они называют непостижимостью.

Изложенное выше и есть та же диалектика, какой пользуется рассудок против

даваемого высшим анализом понятия бесконечно малых величин. Это понятие

будет подробнее рассмотрено ниже. - Величины эти определены как величины,

существующие в своем исчезновении - не до своего исчезновения, ибо в таком

случае они конечные величины, и не после своего исчезновения, ибо в таком

случае они ничто. Против этого чистого понятия было выдвинуто постоянно

повторявшееся возражение, что такие величины суть либо нечто, либо ничто и

что нет промежуточного состояния ("состояние" здесь неподходящее, варварское

выражение) между бытием и небытием. - При этом опять-таки признают

абсолютную раздельность бытия и ничто. Но против этого | было показано, что

бытие и ничто суть на самом деле одно и то же или, говоря языком выдвигающих

это возражение, нет ничего такого, что не было бы промежуточным состоянием

между бытием и ничто. Математика обязана своими самыми блестящими успехами

тому, что она приняла то определение, которого не признает рассудок.

Приведенное рассуждение, делающее ложное предположение об абсолютной

раздельности бытия и небытия и не идущее дальше этого предположения, следует

называть не диалектикой, а софистикой. В самом деле, софистика есть

резонерство, исходящее из необоснованного предположения, истинность которого

признается без критики и необдуманно. Диалектикой же мы называем высшее

разумное движение, в котором такие кажущиеся безусловно раздельными

[моменты] переходят друг в друга благодаря самим себе, благодаря тому, что

они суть, и предположение [об их раздельности] снимается. Диалектическая,

имманентная природа самого бытия и ничто в том и состоит, что они свое

единство - становление - обнаруживают как свою истину.

2. Моменты становления (Momente des Werdens)

Становление есть нераздельность бытия и ничто - не единство,

абстрагирующееся от бытия и ничто; как единство бытия и ничто оно есть это

определенное единство, или, иначе говоря, такое единство, в котором есть и

бытие, и ничто. Но так как каждое из них, и бытие, и ничто, нераздельно от

своего иного, то их нет. Они, следовательно, суть в этом единстве, но как

исчезающие, лишь как снятые. Теряя свою самостоятельность, которая, как

первоначально представлялось, была им присуща, они низводятся до моментов,

еще различимых, но в то же время снятых.

Взятые со стороны этой своей различимости, каждый из них есть в этой

различимости единство с иным. Становление содержит, следовательно, бытие и

ничто как два таких единства, каждое из которых само есть единство бытия и

ничто. Одно из них есть бытие как непосредственное бытие и как соотношение с

ничто; другое есть ничто как непосредственное ничто и как соотношение с

бытием. Определения обладают в этих единствах неодинаковой ценностью.

Становление дано, таким образом, в двояком определении; в одном

определении ничто есть непосредственное, т. е. определение начинает с ничто,

соотносящегося с бытием, т. е. переходящего в него; в другом бытие дано как

непосредственное, т. е. определение начинает с бытия, переходящего в ничто,

- возникновение и прохождение.

Оба суть одно и то же, становление, и даже как эти направления,

различенные таким образом, они друг друга проникают и парализуют. Одно есть

прохождение; бытие переходит в ничто;

но ничто есть точно так же и своя противоположность, переход

в бытие, возникновение. Это возникновение есть другое направление; ничто

переходит в бытие, но бытие точно так же и снимает само себя и есть скорее

переход в ничто, есть прохождение. - Они не снимают друг друга, одно внешне

не снимает другое, каждое из них снимает себя в себе самом (an sich selbst)

и есть в самом себе (an ihm selbst) своя противоположность.

3. Снятие становления (Aufheben des Werdens)

Равновесие, в которое приводят себя возникновение и прохождение, - это

прежде всего само становление. Но становление точно так же сходится (geht

zusammen) в спокойное единство. Бытие и ничто находятся в становлении лишь

как исчезающие;

становление же, как таковое, имеется лишь благодаря их разности. Их

исчезание есть поэтому исчезание становления, иначе говоря, исчезание самого

исчезания. Становление есть неустойчивое беспокойство, которое оседает,

переходя в некоторый спокойный результат.

Это можно было бы выразить и так: становление есть исчезание бытия в

ничто и ничто - в бытие, и исчезание бытия и ничто вообще; но в то же время

оно основывается на различии последних. Оно, следовательно, противоречит

себе внутри самого себя, так как соединяет в себе нечто противоположное

себе; но такое соединение разрушает себя.

Этот результат есть исчезновение (Verschwundensein), но не как ничто; в

последнем случае он был бы лишь возвратом к одному из уже снятых

определений, а не результатом ничто и бытия. Этот результат есть ставшее

спокойной простотой единство бытия и ничто. Но спокойная простота есть

бытие, однако бытие уже более не для себя, а бытие как определение целого.

Становление как переход в такое единство бытия и ничто, которое дано как

сущее или, иначе говоря, имеет вид одностороннего непосредственного единства

этих моментов, есть наличное бытие.

Примечание

[Выражение "снятие"]

Снятие (Aufheben) и снятое (идеальное - ideelle) - одно из важнейших

понятий философии, одно из главных определений, которое встречается

решительно всюду и смысл которого следует точно понять и в особенности

отличать от ничто. - Оттого, что нечто снимает себя, оно не превращается в

ничто. Ничто есть непосредственное; снятое же есть нечто опосредствованное:

оно не-сущее, но как результат, имевший своим исходным пунктом некоторое

бытие, поэтому оно еще имеет в себе определенность, от которой оно

происходит.

Aufheben имеет в немецком языке двоякий смысл: оно означает сохранить,

удержать и в то же время прекратить, положить конец. Само сохранение уже

заключает в себе отрицательное в том смысле, что для того, чтобы удержать

нечто, его лишают непосредственности и тем самым наличного бытия, открытого

для внешних воздействий. Таким образом, снятое есть в то же время и

сохраненное, которое лишь потеряло свою непосредственность, но от этого не

уничтожено. - Указанные два определения снятия можно лексически привести как

два значения этого слова, но должно представляться странным, что в языке

одно и то же слово обозначает два противоположных определения. Для

спекулятивного мышления отрадно находить в языке слова, имеющие в самих себе

спекулятивное значение; в немецком языке много таких слов. Двоякий смысл

латинского слова tollere (ставший знаменитым благодаря остроумному выражению

Цицерона: tollendum esse Octavium) 43 не идет так далеко: утвердительное

определение доходит лишь до [понятия] возвышения. Нечто снято лишь

постольку, поскольку оно вступило в единство со своей противоположностью;

для него, взятого в этом более точном определении как нечто

рефлектированное, подходит название момента. Вес и расстояние от некоторой

точки называются в рычаге его механическими моментами из-за тождественности

оказываемого ими действия при всем прочем различии между такой реальностью,

как вес, и такой идеальностью, как чисто пространственное определение, линия

(см. "Энциклопедию философских наук", изд. 3-е, 261, примечание). -Еще чаще

придется обращать внимание на то, что в философской терминологии

рефлектированные определения обозначены латинскими терминами либо потому,

что в родном языке для них нет терминов, либо же, если, как в данном случае,

в нем имеются такие термины, потому, что термин, которым располагает родной

язык, больше напоминает о непосредственном, а иностранный термин - больше о

рефлектированном.

Более точный смысл и выражение, которые бытие и ничто получают, поскольку

они стали теперь моментами, должны выявиться при рассмотрении наличного

бытия, как единства, в котором они сохранены. Бытие есть бытие и ничто есть

ничто лишь в их отличии друг от друга; но в их истине, в их единстве, они

исчезли как эти определения и суть теперь иное. Бытие и ничто суть одно и то

же; именно потому, что они одно и то же, они уже не бытие и ничто и имеют

различное определение:

в становлении они были возникновением и прехождением; в наличном бытии

как по-иному определенном единстве они опять-таки по-иному определенные

моменты. Это единство остается отныне их основой, которую они уже больше не

покинут, чтобы не возвращаться к абстрактному значению бытия и ничто.

Глава вторая

НАЛИЧНОЕ БЫТИЕ (DAS DASEIN)

Наличное бытие есть определенное бытие; его определенность есть сущая

определенность, качество. Своим качеством нечто противостоит иному, оно

изменчиво и конечно, определено всецело отрицательно не только в отношении

иного, но и в самом себе. Это его отрицание прежде всего по отношению к

конечному нечто есть бесконечное; абстрактная противоположность, в которой

выступают эти определения, разрешается в лишенную противоположности

бесконечность, в для-себя-бытие.

Таким образом, исследование наличного бытия распадается на следующие три

раздела:

A) Наличное бытие, как таковое,

B) Нечто и иное, конечность,

C) Качественная бесконечность.

А. НАЛИЧНОЕ БЫТИЕ, КАК ТАКОВОЕ (DASEIN ALS SOLCHES)

В наличном бытии

a) как таковом следует прежде всего различать его определенность

b) как качество. Качество же следует брать и в одном, и в другом

определении наличного бытия: как реальность и как отрицание. Но в этих

определенностях наличное бытие также и рефлектировано в себя, и положенное

как таковое оно есть

c) нечто, налично сущее (Daseiendes).

а) Наличное бытие вообще (Dasein iiberhaupt)

Из становления возникает наличное бытие. Наличное бытие есть простое

единство (Einssein) бытия и ничто. Из-за этой простоты оно имеет форму

чего-то непосредственного. Его опосредствование, становление, находится

позади него; это опосредствование сняло себя, и наличное бытие предстает

поэтому как некое первое, из которого исходят. Оно прежде всего в

одностороннем определении бытия; другое содержащееся в нем определение,

ничто, равным образом проявится в нем как противостоящее первому.

Оно не просто бытие, а наличное бытие; взятое этимологически, Dasein

означает бытие в каком-то месте; но представление о пространстве здесь не

приложимо. Наличное бытие есть вообще по своему становлению бытие с

некоторым небытием, так что это небытие принято в простое единство с бытием.

Небытие, принятое в бытие таким образом, что конкретное целое имеет форму

бытия, непосредственности, составляет определенность, как таковую.

Целое (Ganze) также имеет форму, т. е. определенность бытия, так как и

бытие обнаружило себя в становлении только как снятый, отрицательно

определенный момент; но таково оно для нас в нашей рефлексии; оно еще не

положено в самом себе. Определенность же наличного бытия, как таковая, есть

положенная определенность, на что указывает и термин "наличное бытие". -

Следует всегда строго различать между тем, что есть для нас, и тем, что

положено; лишь то, что положено в каком-то понятии, входит в рассмотрение,

развивающее это понятие, входит в его содержание. Определенность же, еще не

положенная в нем самом - все равно, касается ли она природы самого понятия

или она есть внешнее сравнение, - принадлежит нашей рефлексии;

обращая внимание на определенность этого рода, можно лишь уяснить или

предварительно наметить путь, который обнаруживается в самом развитии

[понятия]. Что целое, единство бытия и ничто, имеет одностороннюю

определенность бытия, - это внешняя рефлексия. В отрицании же, в нечто и

ином и т. д., это единство дойдет до того, что окажется положенным. -

Следовало здесь обратить внимание на это различие; но давать себе отчет обо

всем, чтб рефлексия может позволить себе заметить, - излишне; это привело бы

к слишком пространному изложению, к предвосхищению того, что должно вытекать

из самой сути. Хотя такого рода рефлексии и могут облегчить обзор целого и

тем самым и понимание, однако они невыгодны тем, что выглядят неоправданными

утверждениями, основаниями и основами последующего. Не надо поэтому

придавать им большее значение, чем то, которое они должны иметь, и надлежит

отличать их от того, чтб составляет момент в развитии самого предмета.

Наличное бытие соответствует бытию предшествующей сферы; однако бытие

есть неопределенное, поэтому в нем не получается никаких определений.

Наличное же бытие есть определенное бытие, конкретное; поэтому в нем сразу

же выявляется несколько определений, различенные отношения его моментов.

в) Качество (Qualitat)

Ввиду непосредственности, в которой бытие и ничто едины в наличном бытии,

они не выходят за пределы друг друга; насколько наличное бытие есть сущее,

настолько же оно есть небытие, определенно. Бытие не есть всеобщее,

определенность не есть особенное. Определенность еще не отделилась от бытия;

правда, она уже не будет отделяться от него, ибо лежащее отныне в основе

истинное есть единство небытия с бытием; на этом единстве как на основе

зиждутся все дальнейшие определения. Но соотношение здесь определенности с

бытием есть непосредственное единство обоих, так что еще не положено

никакого 'различения их.

Определенность как изолированная сама по себе, как сущая.определенность,

есть качество - нечто совершенно простое, непосредственное. Определенность

вообще есть более общее (Allgeineinere), которое точно так же может быть и

количественным, и далее определенным. Ввиду этой простоты нечего более

сказать о качестве, как таковом.

Но наличное бытие, в котором содержатся и ничто, и бытие, само служит

масштабом для односторонности качества как лишь непосредственной или сущей

определенности. Качество должно быть положено и в определении ничто,

благодаря чему непосредственная или сущая определенность полагается как

некая различенная, рефлектированная определенность и, таким образом, ничто

как то, чтб определенно в некоторой определенности, есть также нечто

рефлектированное, некое отрицание. Качество, взятое таким образом, чтобы

оно, будучи различенным, считалось сущим, есть реальность; оно же,

обремененное некоторым отрицанием, есть отрицание вообще, а также некоторое

качество, считающееся, однако, недостатком и определяющееся в дальнейшем как

граница, предел.

Оба суть наличное бытие; но в реальности как качестве, в котором

акцентируется то, что оно сущее, скрыто то обстоятельство, что оно содержит

определенность, следовательно, и отрицание; реальность считается поэтому

лишь чем-то положительным, из которого исключены отрицание, ограниченность,

недостаток. Отрицание только как недостаток было бы то же, что и ничто; но

оно наличное бытие, качество, только определяемое посредством небытия.

Примечание

[Реальность и отрицание]

"Реальность" может показаться многозначным словом, так как оно

употребляется для обозначения разных и даже противоположных определений. В

философском смысле говорят, например, о чисто эмпирической реальности как о

лишенном ценности наличном бытии. Но когда говорят о мыслях, понятиях,

теориях, что они лишены реальности, то это означает, что у них нет

действительности, хотя в себе, или в понятии, идея, например платоновской

республики, может, дескать, быть истинной. Здесь не отрицается за идеей ее

ценность, и наряду с реальностью допускают и ее. Но сравнительно с так

называемыми голыми идеями, с голыми понятиями реальное считается единственно

истинным. - Смысл, в котором внешнему наличному бытию приписывается решение

вопроса об истинности того или иного содержания, столь же односторонен, как

Дата добавления: 2014-11-29