Томск 2010 3 страница

Т. Кун полагает, что можно выбрать самые различные критерии для оценки научных теорий. Они формируются учеными, представителями данного сообщества на определенном историческом этапе его развития. В качестве таких оценочных критериев могут быть выбраны простота, красота, точность, объяснительная или предсказательная сила. Естественно, что, выбрав один или несколько из этих критериев и дав им принятую членами научного сообщества интерпретацию, ученые в дальнейшем настолько приспосабливаются к системе привычных и общепризнанных критериев, что начинают воспринимать ее как нечто само собой разумеющееся, бесспорное, естественное и объективное. С этой точки зрения выбор той или иной теории, который соответствует этим критериям, рационален. Напротив, выбор не соответствующей им теории считается иррациональным. Создание новой парадигмы поэтому включает в себя не только выдвижение новых теорий, методов, предпосылок и образцов, но и набор новых критериев и стандартов. Поэтому члены сообщества, придерживающиеся старых стандартов рациональности, могут напротив, рассматривать новую теорию или критерии их предпочтения и выбора как иррациональные.

Но Т. Кун не удовлетворяется таким простым подходом и ищет более надежные критерии рациональности. Тут надежную службу ему служит концепция нормальной науки. Если ее главная задача-решение головоломок, то логично предположить, что из двух теорий лучшей оказывается та, которая дает наиболее эффективное решение. Данный критерий эффективности может сложиться только в рамках нормальной науки. При этом оказывается, что он поддается некоторому улучшению. Дело в том, что возможны, по крайней мере, две ситуации:

1. Для решения каждой головоломки возникает своя теория или несколько конкурирующих теорий.

2. Создается целый набор теорий для решения всего набора головоломок, решаемых и обсуждаемых данной научной дисциплиной на определенной стадии ее нормального развития.

Поэтому в дополнение к критерию эффективности разрешения головоломок Т. Кун добавляет критерий объемности. Он состоит в том, что из двух теорий более предпочтительна та, которая дает эффективное решение для более объемного клана головоломок. Выбор теории противоположного характера с этой точки зрения оказывается иррациональным.

Итак, для Куна развития науки- это смена парадигм, периодические скачкообразные изменения в стиле мышления, методологии и методике научного исследования. Причем смена парадигм (и в этом заключается решающая новизна концепции Т. Куна) не является детерминированной однозначно, или, как сейчас говорят, не носит линейного характера. Развитие науки нельзя представлять как тянущееся вверх дерево. Логика развития науки содержит в себе закономерность, но закономерность эта «выбрана» случаем из целого веера других, ничуть не менее закономерных возможностей. Так что привычная нам ныне квантово-релятивисткая картина мира в принципе могла бы быть и совсем другой, хотя наверняка не менее логичной и последовательной.

Подобный подход не означает сомнений в способности науки добывать настоящую истину. Только истина эта изменчива, подвижна и зависит от выбранной системы отсчета. Вспомним хрестоматийный пример из популярных брошюр по теории относительности: распивая чай в купе скорого поезда, пассажир случайно роняет стакан на пол. Вопрос: по какой траектории летит стакан - по прямой или искривленной? Ответ: для наблюдателя внутри поезда - строго по прямой, а для наблюдателя вне поезда- по дуге, ведь поезд во время полета стакана успевает проехать некоторое расстояние и стакан падает совсем не в ту точку, над которой он начал свой полет. При этом очень трудно бывает удержаться от вопроса: для одного наблюдателя стакан движется так, для другого- эдак, но как же на самом деле, независимо ни от каких наблюдений? И мало кому удается с первого раза понять, что этого «на самом деле» просто не существует. Ученый мир шел к этому выводу 2,5 тысячелетия. Ведь требование зафиксировать движение предмета «на самом деле» означает не что иное, как требование предоставить некоторую абсолютную систему отсчета, а ее в природе нет. Все системы отсчета равноправны, и количество их в принципе бесконечно. А это в свою очередь означает, что любое человеческое знание всегда было и будет неполным, неокончательным, ибо принципиально невозможно учесть одновременно все системы отсчета.

Отметим сильные стороны куновской концепции развития науки.

1. Исторический подход, учитывающий специфику различных культурных, экономических и социальных контекстов.

2. Продуктивное требование связи философии науки с ее историей.

3. Учет взаимосвязи социальных, психологических, экономических и технических факторов развития науки.

4. Острая критика неопозитивистской философии науки, а также философии науки критического рационализма.

Однако отсутствие последовательности в постановке и решении методологических проблем, внутренняя эклектичность и противоречивость воззрений Куна породили и сильную критическую оппозицию.

Российские ученые выдвигают следующие критические замечания в адрес концепции Т.Куна8.

1. Чередование постепенных и революционных периодов в развитии науки было описано учеными задолго до Т. Куна. Причем К. Марксом и Ф. Энгельсом они были объяснены с философских позиций, Т. Кун же допускает явную метафизичность, отрицая преемственность в науке.

2. Назвав промежутки между научными революциями неудачным термином «нормальная наука», Т. Кун тем самым отнес периоды радикальных ломок к чему-то ненормальному (не свойственному науке). Но это не так, потому что в самой сущности науки заложена коренная трансформация знаний. Поэтому научные революции также являются нормой науки. Термин «нормальная наука», введенный Т. Куном, наводит на мысль, что аспект научной деятельности, обозначаемый этим термином, является наиболее характерным, типичным для науки в целом. Подчеркивается даже, что нормальное исследование отличает науку от других форм духовной деятельности человека, в то время как период революции сближает науку с искусством, политикой и т.д. Такой подход тоже является верным. То, что Т. Кун называет «нормальной наукой», правильнее было бы называть периодом спокойного, эволюционного развития. Кроме того, характер развития науки в ее спокойный период получился слишком схематизированным. В результате этого наука лишилась своего критического, творческого начала; из ее содержания выпала связь с научной революцией.

3. Хотя Т. Кун и ввел понятие «научное сообщество» в модель науки, однако проблема взаимодействия науки и общества так и осталась за пределами его концепции, где возобладали социально-психологические факторы.

Концепция Т. Куна стала очень популярной и стимулировала дискуссии и новые исследования в философии науки. Хотя многие философы и признавали его заслуги в описании смены периодов устойчивого развития науки и научных революций, мало кто принимал его социально-психологические объяснения этих процессов.

Наиболее глубоким и последовательным критиком концепции смены парадигм стал последователь К. Поппера И. Лакатос, который разработал одну из лучших моделей философии науки - методологию научно-исследовательских программ.

Имре Лакатос (1922-1974), родился в Венгрии в Будапеште. Диссертацию по философским вопросам математики готовил в Московском университете. За диссидентские взгляды в конце 40-х годов провел 2 года в тюрьме. После венгерских событий 1956 г. эмигрировал, работал в Лондонской школе экономики и политических наук, где стал наиболее ярким последователем К Поппера. В России известны такие работы И. Лакатоса, как «Доказательства и опровержения» и «Фальсификация и методология научно-исследовательских программ».

Основной темой Лакатоса являлась методология научно-исследовательских программ. Последняя возникла как результат осмысления следующих двух наблюдений:

1.И. Лакатос убедился, что принцип фальсификации может быть сохранен, несмотря на то, что согласно этому принципу, ученые должны фальсифицировать и немедленно отбрасывать любую теорию, не согласующуюся с фактами, в то время как данные истории науки свидетельствуют о значительной устойчивости и непрерывности научной деятельности. Известны такие аномальные с точки зрения принципа фальсификации случаи, когда экспериментальное «опровержение» теории не вело к ее отвержению и теория продолжала развиваться.

Это обстоятельство можно объяснить, по мнению И. Лакатоса, если сравнивать с эмпирией не одну изолированную теорию, но серию сменяющихся теорий, связанных между собой едиными основополагающими принципами. Такую последовательность теорий он и назвал научно-исследовательской программой (НИП).

2. Исследуя историю и философские проблемы математики, И. Лакатос заметил и подчеркнул большую роль в развитии науки эвристических принципов, которые могут быть рационально реконструированы. В отличие от Т. Куна, он считает, что решение вопроса о продолжении или отказе от участия в научной программе представляет собой рациональный акт, и для этого предлагает свой критерий оценки «процесса» и «вырождения» программы.

И. Лакатос в качестве базисной единицы развития научного знания предложил рассматривать не отдельную научную теорию, а научно-исследовательскую программу. Эта программа имеет следующую структуру.

Жесткое ядро программы – это совокупность суждений, которые явно или неявно являются теоретической основой данного стиля мышления. Жесткое ядро является общим для всех теорий программы. Это метафизика программы: наиболее общие представления о реальности, которую описывают входящие в программу теории; основные законы взаимодействия элементов этой реальности; главные методологические принципы, связанные с этой программой. Например, жестким ядром ньютоновской программы в механике было представление о том, что реальность состоит из частиц вещества, которые движутся в абсолютном пространстве и времени в соответствии с тремя известными ньютоновскими законами и взаимодействуют между собой согласно закону всемирного тяготения. Работающие в определенной программе ученые принимают ее метафизику, считая ее адекватной и непроблематичной. Но в принципе могут существовать и иные метафизики, определяющие альтернативные исследовательские программы. Так, в XVII веке наряду с ньютоновской существовала картезианская программа в механике, метафизические принципы которой существенно отличались от ньютоновских.

Негативную эвристику составляет совокупность вспомогательных гипотез, которые предохраняют ее ядро от фальсификации, от опровергающих фактов. Это «защитный пояс» программы, который принимает на себя огонь критических аргументов. Негативная эвристика указывает, каких путей исследования следует избегать. Защитный слой менее важных (по сравнению с принципиальными) положений принимает на себя первые «удары» экспериментальных данных, а несоответствие теории эксперименту удается ликвидировать простыми средствами: внесением в старую теорию некоторых усовершенствований. В таких случаях дело не доходит до научных революций.

Позитивная эвристика представляет собой стратегию выбора первоочередных проблем и задач, которые должны решать ученые. Наличие позитивной эвристики позволяет определенное время игнорировать критику и аномалии и заниматься конструктивными исследованиями. Обладая такой стратегией, ученые вправе заявлять, что они еще доберутся до непонятных и потенциально опровергающих программу фактов и что их существование не является поводом для отказа от программы.

В рамках успешно развивающейся программы удается разрабатывать все более совершенные теории, которые объясняют все больше и больше фактов. Именно поэтому ученые склонны к устойчивой позитивной работе в рамках подобных программ и допускают определенный догматизм в отношении к их основополагающим принципам. Однако это не может продолжаться бесконечно. Со временем эвристическая сила программы начинает ослабевать, и перед учеными возникает вопрос о том, стоит ли продолжать работать в ее рамках.

Каков же критерий прогресса исследовательских программ?

Программа, состоящая из последовательности теорий Т1, Т2,....,Тп-1 прогрессирует, если:

· Тn объясняет все факты, которые успешно объясняла Тп-1;

· Тn охватывает большую эмпирическую область, чем предшествующая теория Тп-1;

· Часть предсказаний из этого дополнительного эмпирического содержания Тn подтверждается.

Проще говоря, в прогрессивно развивающейся программе каждая следующая теория должна успешно предсказывать дополнительные факты.

Если же новые теории не в состоянии сделать это, то программа является «стагнирующей», или «вырождающейся». Обычно такая программа лишь задним числом истолковывает факты, которые были открыты другими, более успешными программами. Например, программа Ньютона порождала теории, которые не только «справлялись» с аномалиями своих предшественниц, но и предсказывали новые факты. Эта программа, таким образом, прогрессировала. В свою очередь программа Р. Декарта позволяла включить в себя достижения ньютоновской программы только post hoс и не предсказывала новые факты. Эта программа была регрессивной. В общем же если сравнивать друг с другом все конкурирующие в той или иной области науки программы, то получится, что большая их часть вводит гипотезы ad hoс для объяснения «аномалий», гораздо меньшая содержит новые теории с избытком эмпирического содержания, и уже совсем немногие программы включают модификации предшествующих теорий, которые получают подтверждение для своего избыточного эмпирического содержания.

И. Лакатос вместе со своим учеником Э. Захаром в статье «Почему программа Коперника превзошла программу Птолемея?» пытается ответить на поставленный в заглавии вопрос, опираясь на свою методологию программы. Авторы показывают, что и программа Птолемея, и программа Н. Коперника имели своим прототипом пифагорейско-платоновскую астрономическую программу. Последняя признавала «совершенным» равномерное круговое движение небесных тел. Эта эвристическая посылка сохранилась в программе Птолемея и программе Н. Коперника, однако «твердые ядра» этих программ оказались различными: Птолемей считал неподвижным центром Вселенной Землю, Коперник поместил этот центр в сферу звезд; у Птолемея звездная сфера движется вокруг Земли и, кроме того, неравномерно вращается вокруг центра эклиптики, у Коперника все движения небесных тел суть круговые и равномерны. Таким образом, заключают И. Лакатос и Э. Захар, программа Коперника отвечала эвристике пифагорейско-платоновской программы в большей степени, нежели программа Птолемея. К тому же коперниковская программа обладала несомненной теоретической прогрессивностью, ибо предсказывала новые никогда ранее не наблюдавшиеся явления, например, фазы Венеры и звёздный параллакс. В этой связи процесс перехода от программы Птолемея к программе Коперника следует расценивать как прогрессивный сдвиг проблемы в рамках развития пифагорейско-платоновской программы.

Итак, на основе предложенного И. Лакатосом критерия учёные могут рационально оценивать возможности программы и решать вопрос о продолжении или отказе участия в ней. Если программа прогрессирует, то рационально будет придерживаться её, если же она вырождается, то рациональным поведением ученого будет попытка разработать новую программу или же перейти на позиции уже существующей и прогрессирующей альтернативной программы.

И. Лакатос показывает, что в истории науки редко встречаются периоды, когда господствует одна программа (парадигма), как это утверждал Т. Кун. Обычно в любой научной дисциплине существует несколько альтернативных научно-исследовательских программ. Конкуренция между ними, взаимная критика, чередование периодов расцвета и упадка программ придают развитию науки тот реальный драматизм научного поиска, который отсутствует в куновской монопарадигмальной «нормальной науке».

Подчёркивая необходимость сравнения теорий и программ, И. Лакатос сумел выделить важные моменты в процессе развития знания. Существенно здесь различие теорий и программ. Для каждого, кто осваивает разнообразные учения, важно осознавать, в рамках какой программы и теории он находится. Такое осознание требует сравнения теорий и программ. Если исследователь, будь то ученый или студент работает только в одной программе или только в одной теории, то эта программа или теория невольно принимается им за абсолютную истину. А это значит, что субъект научного поиска не осознает свой действительный научный статус, который фактически жестко соотнесён с одной программой, достоинства же других программ не осознаются и не принимаются.

И. Лакатос, как и другие постпозитивисты, справедливо обратил внимание на необходимость тщательного изучения истории научного познания: изучение наук, не сопровождающееся изучением их истории, ведёт к одностороннему знанию, создаёт условия для догматизма.

Раздел 2. Наука как феномен культуры

2.1. Рациональные основания науки

Роль научной рациональности в информационно-техническом мире. Характерной особенностью современной эпохи является интенсивное развитие науки, возрастание ее вклада в социальный прогресс, последовательность и планомерность применения результатов научного прогресса в обществе. Наука выполняет роль основы, инструмента и метода управления и прогнозирования общественного развития. Человечество достигло техногенной цивилизации, характеризующейся высоким уровнем развития производительных сил, сложной и динамичной системой общественного управления, неограниченными возможностями развития сущностных сил личности.

Техногенный тип цивилизации характеризуется процессом функциональной перестройки науки, что связанно с превращением ее в непосредственную производительную силу развитого общественного производства. Это сопряжено с перманентными техническими и научно-техническими революциями, с качественными преобразованиями «неорганического тела человека» - предметной среды, созданной им, с формированием динамичных социальных связей. Техногенная цивилизация, возникшая в XVII - XVIII веках, отличается рациональностью. Основополагающая роль в развитии этого типа цивилизации принадлежит науке и, соответственно, научной рациональности.

Разум вывел человека из объектных отношений, разум создал собственно человека и культуру как среду его обитания. Вместе с тем возникла ситуация, когда неограниченные возможности науки, создавшие её культ, пришли в противоречие с проблемами, порожденными самой наукой. Наука создала возможности, используемые против человека, чем поставила человечество на грань экологической катастрофы. Наука, став душой и смыслом человеческой культуры, не смогла разрешить глобальные проблемы (сохранения среды обитания, ядерного разоружения, демографии - и в целом проблему выживания). Кажется, вера в разум терпит крушение, и, характеризуя жизнедеятельность общества, мы всё чаще обращаемся к термину «дегуманизация».

Наука выступает в качестве существенного фактора цивилизации, однако, выполнив свою прогрессивную миссию, наука дегуманизирует то, к чему обращена. Наука своими достижениями многое обещает, и они же реально угрожает человеку. Так, совершающаяся компьютерная революция меняет не только формы и характер интеллектуальной деятельности, но и психологию человека. Человек освобождается от рутинных процедур, они передаются машине, однако дополнительные резервы времени используются для продуцирования творений интуиции не эффективно. Для их появления нужен инкубационный период, который, возможно, совпадает во времени с выполнением этих рутинных, механических процедур.

Какова роль компьютеризации в развитии научного знания? Посредством компьютерных технологий и методов математизируются различные науки, в том числе науки гуманитарного профиля. Компьютер меняет сам характер научной деятельности. Машинный эксперимент, имитационное моделирование на ЭВМ становятся мощным средством ускорения теоретизации различных дисциплин. Компьютер становится фактором, стимулирующим развитие знания в различных научных областях. Вместе с тем осознается необходимость гуманитаризации всей науки, учета гуманитарных идеалов, норм и ценностей. Иначе говоря, необходимо формирование особого видения мира - гуманизированной системно-кибернетической онтологии.

Значительны и социальные последствия компьютеризации, пронизывающей сферы управления, обслуживания, образования. Но налицо и негативная сторона этих последствий. У компьютерных фанатов - хакеров - в результате конфронтации между человеческой психикой и информационной технологией деформирована эмоциональная сфера и стиль мышления, -. ЭВМ персонифицируется, начинает играть роль не технического средства, а друга или противника. В условиях массовой компьютеризации межличностные и социальные контакты меняют свою суть, ослабляется субьективная мотивация активности. Искусственные языки однозначны, в них нет скрытого смысла, что затрудняет развитие механизмов творческого мышления.

Эта ситуация вызывает в обществе настороженное, недоверчивое отношение к науке, порождает понимание того, что классический тип рациональности в науке исчерпал свои возможности и стал опасен для человека. В науке, ориентированной на этот тип рациональности, человеческое исключено из познавательного процесса и потому научное знание, отделенное от человека, стало сугубо объективистским, бездушное знание. Воистину, забота о рациональности вытеснила разум. Очевидно, что логико-гносеологическую модель науки, лежащую в основе классического типа научной рациональности, необходимо заменить новой моделью. Это должна быть наука, ориентированная на гуманистический тип рациональности.

Для решения этой проблемы требуется выяснить, что представляет собой научная рациональность, каковы ее границы и роль в жизни общества. Ответить на этот вопрос невозможно, не выяснив, что есть рациональность вообще. Проблема эта - отнюдь не только теоретического свойства, это актуальнейшая жизненная проблема. Актуальность ее обусловлена ситуацией, в которой оказалось человечество на данном этапе развития техногенной цивилизации.

Проблема теоретического разума в философии. Рациональность (от лат. ratio - разум) - в общем смысле разъясняется как относительно устойчивая совокупность правил, норм, стандартов, эталонов духовной и материальной деятельности, а также ценностей, общепринятых и однозначно понимаемых всеми членами данного сообщества. В широком философском плане проблема рациональности предполагает анализ диалектики рассудочного и разумного. Рассудочное поведение основано на личном опыте, эмоционально окрашено, обусловлено личными интересами субъекта. Напротив, поступать разумно - значит судить и действовать соответственно объективному положению вещей, следуя логике причинно-следственных связей, непротиворечиво, оправданно и непредвзято.

Взаимная обусловленность и противоречивость отношения рассудка и разума - основная проблема рациональности: как, следуя принципам разума, следовать вместе с тем накопленному опыту и «здравому смыслу», то есть как снять противоречие между разумом и рассудком? Эта проблема была решена так, как решаются все сложные проблемы - путем специализации. Миссию представлять рассудок человечество возложило на гуманитарную сферу, а разум - на науку, сформировашую особо строгий тип рациональности - научный. Проблема же их воссоединения, как и прежде, остается за философией.

Проблема рациональности сегодня как никогда раньше, находится в центре внимания исследовательских программ. Анализ сущности, типов и форм рациональности, соотношение в знании рационального и теоретического, рационального и иррационального, наконец, всеобщих форм рациональности, - предмет интенсивных дискуссий в современной философской литературе.

Понять роль и значение научной рациональности невозможно, не определив сущность науки. Наука представляет собой сферу человеческой деятельности, функцией которой является получение и теоретическая систематизация объективного знания о действительности.

Наука - особая форма отражения реальности, и ее существование которой основано на системе идеалов, норм и методов научной деятельности, воплощенных в критериях научности знания и процесса познания (таких, как истинность, логическая непротиворечивость, системность, полнота). Выполнение этих требований создает предпосылки для получения все более полного, объективного, адекватно отражающего действительность научного знания. Благодаря особым свойствам научной рациональности, научное познание приобретает всеобщий и кумулятивный характер. Этому способствуют требования научной новизны и системности, предъявляемые к научному знанию.

Науке как феномену цивилизации, выполняющему функцию рационального познания и освоения действительности, накопления и теоретической систематизации объективного знания, присущ ряд фундаментальных принципов, выражающих представление об основных научных ценностях, среди которых особо выделяются два: принцип самоценности объективной истины и принцип новизны научного знания.

Суть принципа самоценности объективной истины поясним на примере. Так, теория конических сечений (эллипса, параболы) была создана в Древней Греции. И хотя эта теория на практике была применена лишь 2000 лет спустя, в XVI в., это не лишает ее ценности как теории и в момент создания, и позднее. Роль принципа самоценности объективной истины огромна: ориентируясь на этот принцип, человек получает знания, применение которых возможно лишь в перспективе (иногда очень далекой).

Принцип новизны научного знания состоит в том, что научное знание непременно должно обладать свойством новизны относительно наличного знания, что выступает условием непрерывного его приращения, придавая развитию науки кумулятивный характер.

Названные выше ценностные установки выступают в качестве предпосылки и основы формирования представлений о научной рациональности и критериев научности знания и процесса познания, соответствующих задачам познания и освоения развивающейся действительности прогрессирующим человечеством. Категория «рациональность» имеет длительную содержательную эволюцию. Обратившись к истории человеческой культуры, можно обнаружить качественно различные по содержанию представления.

Исторические виды и типы рациональности. Исходной формой исторического бытия рациональности следует считать исследовательские программы античности, средневековья и эпохи Возрождения. Именно здесь и возникла проблема соотношения мнения и разума как проблема соотношения реального и умопостигаемого, а в конечном счете - чувственного и рационального.

Впервые мысль о том, что вещь сама по себе и ее восприятие не тождественны, четко сформулирована у Парменида: он различает «истинное бытие» и «мнение». Талантливые представители скептицизма Пиррон, Секст Эмпирик; полагали, что все, кто уверяют, будто знают подлинную природу вещей, - догматики. «Мед сладок, но есть ли сладость сама по себе?», - вопрошали они.

Проблема соотношения мнения, созерцания, разума как проблема соотношения реального и умопостигаемого в значительной мере была решена в натурфилософском учении милетской школы, пифагорейском геометризме, в концепции Демокрита, представившем физическую картину мира как взаимодействие пустоты и атомов.

Вклад элеатов в обоснование реального бытия умопостигаемой природы бесценен: именно их мысль обратилась к анализу соотношения категорий истины и бытия. Чувства, - в концептуальном изложении элеатов, - вооружают человека лишь мнением, достоверное же знание о мире возможно получить, только используя разум посредством умозаключений, основываясь при этом на постулате о тождественности мыслимого и сущего.

Гносеологический потенциал элеатов чрезвычайно обширен: объясняя мир природы, они используют понятия предельной общности (бытие, небытие, движение). Одновременно, покидая ступень опытного знания, философская мысль попадает в тупик. Ученик Парменида, представитель элейской школы Зенон пытался описать чувственно воспринимаемое движение дискурсивными, - через непрерывное и дискретное, - средствами и пришел к выводу об ограниченности возможностей разума. В апориях Зенона, среди которых наиболее популярны Стрела и Ахилл, внимание обращено на трудность выражения в логике понятий объективных противоречий.

Однако в апориях Зенона противоречие рассудка и разума представлено в неявном виде. Эта «неявность» была преодолена Аристотелем. Великолепный аналитик, Аристотель использовал идею дуализма; материи и формы для объяснения возникновения рассудочных и разумных средств познания и тем самым сориентировал исследовательскую программу последующих веков на более глубокий анализ проблемы рационального.

Исследовательская мысль Р. Декарта, представлявшего традиции классического рационализма, основателя «новой философии» и новой науки, была обращена к идее разума и самосознания.Он считал, что основой философского мышления должен явиться принцип очевидности, непосредственной достоверности: истинность знания может быть обоснована посредством «естественного света разума». Сомнение и метод его разрешения, опирающийся на «естественный свет разума», - вот основания создаваемой рациональной культуры в его концепции.

В «Рассуждении о методе» Р.Декарт формулирует следующие правила: начинать с простого и очевидного, обеспечивать единство цепи умозаключений, посредством дедукции приходить к более сложным вариантам суждениям. Именно Р. Декарт обратил внимание на роль интуиции и дедукции в исследовательской деятельности: интуиция позволяет видеть в исследовании «первые начала», в то время как посредством дедукции разум приходит к следствиям.

Дата добавления: 2014-12-27