В образовании 1 страница

· оказание на условиях конкурсного отбора государственной поддержки школам, вузам, учителям и талантливой молодежи;

· подключение всех школ к сети Интернет;

· создание университетских центров и бизнес школ;

· выплата дополнительного вознаграждения преподавателям за классное руководство;

· предоставление субсидий сельским школам на приобретение автобусов;

в жилищной сфере

· улучшение жилищных условий молодых семей, ветеранов и инвалидов, перед которыми уже имеются государственные обязательства по предоставлению жилья;

· увеличение объемов ипотечного кредитования и снижения ставки по нему;

· снижение износа коммунальной инфраструктуры за счет увеличения доли частных инвестиций в ЖКХ;

в агропромышленном комплексе

· увеличение объема продукции фермерских хозяйств;

· улучшение жилищных условий молодых специалистов на селе.

Изначально было объявлено о четырех национальных проектах, но уже 10 мая 2006 года в послании Федеральному собранию В.В. Путин констатировал угрозу демографической ситуации в стране и по прошествии нескольких месяцев к уже существующим национальным проектам добавился пятый – демографический. В Послании 2007 года Президент еще более открыто заявил о необходимости руководящей роли государства в экономике. На создание специального фонда реформирования ЖКХ, на ремонт жилищного фонда, создание фонда национального благосостояния, и т.д. предполагается выделить значительные средства.

Некоторые ученые истолковали сам факт выдвижения национальных проектов как смену стратегического курса в политико-экономической практике, теоретической дискуссии и господствующем мышлении. «Государственный капитализм, интервенционизм и популизм – это принципиально иная модель экономического развития, чем та, создание которой было официально провозглашено в 2000 году».[58] Подобные высказывания видимо следует воспринимать как часть дискуссии ведущейся между сторонниками активной государственной политики и учеными, отстаивающими «минимальное государство». Последних скорее тревожит мнимая эволюция общественного восприятия места государства в экономике и покушение на «священные права собственности», чем реальные шаги в макроэкономической сфере.

Тем не менее, следует признать, что национальные проекты в корне отличаются от стандартных методов реализации государственных функций в постсоветской России, так как представляют собой обозначенные приоритеты развития государства. В условиях разворачивающегося мирового экономического кризиса 2008-2009 годов становится возможным проанализировать результаты «проектного подхода» в контексте развития страны и угроз национальной безопасности. Экономико-политические итоги 2008 года в Российской Федерации противоречивы. Разумеется, уже нет никакой необходимости сосредотачиваться на проблеме выживания населения и предприятий «как частном случае экономического развития».[59] Все показатели, характеризующие текущие и среднесрочные аспекты экономической динамики и социального развития по сравнению с 90-ми годами XX века выглядят удовлетворительно. Темп прироста ВВП, рост промышленности и обрабатывающих отраслей, прирост инвестиций в основной капитал, рост потребления домохозяйств, объем валютных резервов и т.д. не может не радовать.

Но экономическая динамика наблюдается на фоне нарастания популизма, а достигнутые к настоящему времени успехи, по мнению многих экспертов, едва ли связаны с возросшим качеством управления.[60] Наблюдается прогрессирующая переориентация России на эксплуатацию природных богатств: финансовые потоки концентрируются в добывающих отраслях и под контролем государства, минуя машиностроение, направляются в потребительский сектор. Россия практически не производит конкурентоспособных товаров, поэтому продукция отечественной промышленности сориентирована исключительно на внутренний рынок, раздутый нефтедолларами.

Данная ситуация консервирует российскую политическую систему. Когда в государстве со средним уровнем развития, существует источник дешевых денег, там формируется полуторопартийная политическая система с партией власти во главе. Она обеспечивает стабильность, но чревата коррупцией, низкой эффективностью институтов.

Что же касается реализации национальных проектов, то наибольшие успехи достигнуты в сфере образования и здравоохранения. Это не удивительно, так как они не требовали никаких институциональных реформ, а лишь механической закачки средств в отрасль. Высокая инфляция 2007 года и кризис ликвидности 2008 года фактически поставили крест на проекте «доступное жилье» – даже прилично зарабатывающие семьи не в силах оплатить ипотеку. Прогресс в этой области зависит в основном от эффективности властей субъектов федерации. Однако в России оказывается абсолютное предпочтение централизованному вложению средств в регионы (даже ресурсно богатые).

На всех уровнях государственного и корпоративного управления растет документооборот и борьба за ренту (тенденция переводить ожидаемую прибыль в издержки конкурентов), все большее количество людей контролирует выполнение распоряжений и правомерность расходования выделенных «сверху» средств. Сознательное искажение экономических показателей в форме «соревнований» и бесконечного перевыполнения планов, о чем в первые годы после распада СССР стали забывать, вновь существует в широких масштабах.

В целом «демократический идеализм» Дж. Стиглица мыслится в Российской Федерации как реализация любых мероприятий через иерархически организованную структуру. Под данное положение активно подводится теоретическая база в виде утверждений, что «рационально-корпоративная система связей не воспринимается в условиях российской правовой культуры», которая основана на личностных качествах бюрократов, «идеологических мотивах служения высшим общественным целям и идеалам, духовных основах правосознания государственных служащих».[61] В этом, разумеется, есть правда: от российского государства требуют всего и везде, ссылаясь на его гигантские возможности, но самый добросовестный российский чиновник вынужден работать в условиях административного рынка и инстититуциональной коррупции, так что говорить о повальном следовании «духовным основам» вряд ли возможно.

Порочность управления посредством иерархически организованных систем была показана в свое время Ф. Энгельсом в письме К. Шмидту. Энгельс отмечал, что как только возникает новое разделение труда, как только возникает новая самостоятельная область деятельности и новая структура, так сразу же начинается обратное (не всегда конструктивное) воздействие на условие и ход производства.[62] Любая «фирма» согласно Рональду Коузу может расширяться до тех пор, пока издержки контроля за ее сотрудниками меньше издержек защиты прав собственности. В противном случае воздействие управляющей системы (государства) на процессы в управляемой системе приобретают характер псевдорегулирования. Концентрируя государственные ресурсы на ограниченном участке, можно добиться успехов, и чем значительнее привлеченные ресурсы, тем более потрясающим будет успех. Но как показывает опыт, общего модернизационного результата можно добиться только опосредованно и постепенно.

С конца XIX века и до нефтяного кризиса 70-х годов происходила интенсивная и прогрессирующая концентрация процесса принятия решений, в результате чего были созданы мощные иерархические структуры. В дальнейшем информационная революция, связанная с многократным увеличением скорости обработки информации придала процессу модернизации в XXI веке новый характер: теперь она означает не развитие, а ломку громоздких индустриальных структур.[63]

Изобилие информации, темпы роста которой опережают объем производства в целом, неизбежно ведет к децентрализации и уменьшению размеров организаций. Это в свою очередь ведет уменьшению издержек рыночного взаимодействия. В этом смысле, Вашингтонский консенсус можно рассматривать не как проявление доминирования одной единственной сверхдержавы, а как следствие развития информационных технологий.[64]

Централизация экономит информацию, но командно-административная вертикаль эффективна только при управлении простыми системами, в которых отсутствуют элементы саморегулирования или в краткосрочных кризисных ситуациях. Кроме того, чем централизованнее система, тем она более склонная к искажению информации, на что обращал внимание еще Ф. фон Хаек. Чем более централизовано общество, тем легче бюрократии противодействовать всяким инновациям. Под воздействием изобилия информации любая организация, если она желает сохранять свою эффективность, трансформируется в сторону децентрализации.

Практически все участники развернувшейся в последние годы в России дискуссии согласны с тем, что стратегия достижения поставленной цели (обеспечение высокого уровня жизни граждан страны) должны быть комплексной, то есть должна включать:

· меры по расширению частной инициативы и конкуренции (в настоящее время конкуренция существует в основном на рынке торговли азиатским ширпотребом);

· взаимодействие бизнеса и общества;

· сильное (в смысле эффективности) государство;

· развитие человеческого капитала;

· защиту прав собственности;

· снижение уровня коррупции, улучшение качества управления, укрепление законности.

При этом необходимо понимать, что любые меры по стимулированию инновационного развития как и пути повышения конкурентоспособности национального производства не могут быть реализованы в рамках жестких иерархически организованных структур из-за ограниченной информационной емкости системы.

Россия отказалась как от модернизации советской, так и от модернизации «ельцинской» и пошла по пути модернизации социально-консервативной, сделав акцент на принимаемые обществом адресные преобразования. Данная модель несет в себе многочисленные противоречия, в силу низкой эффективности государственной машины, громадного социального расслоения, высокой монополизации собственности и прав.

Вместе с тем, с ростом национального дохода становится возможным решать масштабные социальные проблемы, что можно рассматривать как инвестиции в долгосрочное развитие страны.

Литература

Володин А.Г. Гражданское общество и модернизация в России (истоки и современная проблематика) // Полис. – 2000. - № 3.

Глобализация. Модернизация. Россия (Круглый стол) // Полис. – 2003. - № 2.

Карл Т.А., Шмиттер Ф. Демократизация: концепты, постулаты, гипотезы (размышления по поводу применимости транзитологической парадигмы при изучении транзитологической парадигмы при изучении посткоммунистических трансформаций) // Полис. – 2004. - № 4.

Лебедева Т.П. Либеральная демократия как ориентир для посттоталитарных преобразований // Полис. – 2004. - № 2.

Мельвилль А.Ю. О траекториях поткоммунистических трансформаций // Полс. – 2004. - № 2, 3.

Никитченко А.Н. Транснационализация демократии (Третья волна демократизации в свете теории международных отношений) // Полис. – 1995. - № 5.

Пантин В.И., Лапкин В.В. Волны политической модернизации в истории России (К обсуждению гипотезы) // Полис. – 1998. - № 6.

Поляков Л.В. Методология исследований российской модернизации // Полис. – 1997. - № 3.

Ростоу Д.А. Переходы к демократии: попытка динамической модели // Полис. – 1995. - № 5.

Сунгуров А.Ю. Организации – посредники в структуре гражданского общества (Некоторые проблемы политической модернизации в России) // Полис. – 1999. - № 6.

Харитонова О.Г. Генезис демократии (Попытка реконструкции логики транзитологических моделей) // Полис. – 1995. - № 5.

Шестопал Е.Б. Авторитарный запрос на демократию или почему в России не растут апельсины // Полис. – 2004. - № 1.

Шмиттер Ф. Размышления о гражданском обществе и консолидации демократии // Полис. – 1995. - № 5.

Контрольные вопросы и задания

1. Используя теорию Г. Алмонда и Л. Пая, определите наличие признаков политической модернизированности современного российского общества.

2. Какой из кризисов политического развития проявляется наиболее отчетливо в России?

3. Стало ли на ваш взгляд, российское общество более развитым в политическом смысле? Аргументируйте свой ответ.

4. Назовите истоки кризиса легитимности в России 90-х годов XX века, а также способы его преодоления.

5. Подумайте, какая связь существует между политическим развитием России и темпами ее экономического роста?

Глава 5.Суверенная Россия в условиях глобализации .

В 1648 году Вестфальский мир подвел итоги тридцатилетней общеевропейской войны и в окончательном виде закрепил основные положения государственного суверенитета:

· верховенство и независимость государственной власти на его территории;

· самостоятельность в мировом общении;

· целостность и неприкосновенность территории.

Вестфальская система стала зримым отрицанием национальными государствами доминирования в Европе основных центров силы Средневековья: Священной Римской империи и Римского Папы. Две мировые войны не только не поколебали, но и существенно упрочили данные положения. Организация объединенных наций была создана суверенными государствами, поставившими перед собой цель не допускать впредь подобных войн. Глава I Устава ООН провозглашает принцип невмешательства во внутреннюю компетенцию любого государства. В этом смысле ООН является наследницей Вестфальской системы.[65]

Однако, Вестфальская система со времен своего возникновения не обеспечивала истинного суверенитета в понимании Ж. Бодена. Она не предусматривала запрета на ведение войн - напротив, она давала государствам такое право. Пользуясь этим правом, Франция способствовала отделению Североамериканских колоний от Англии, Европейские монархи вмешивались в дела суверенной революционной Франции, Наполеон смещал королей и перекраивал границы и т.д. В результате система национальных суверенитетов никогда нормально не действовала и не мешала «праву сильного».[66]

В XX веке принцип государственного суверенитета приводил к массовым нарушениям прав человека. Фашистские режимы Европы не подвергались санкциям за преследование евреев и национальных меньшинств, СССР был исключен из Лиги наций не за сталинский террор, а за нарушение суверенитета Финляндии.

В начале XXI века суверенитет государств в достаточной степени ограничен, хотя он по-прежнему является основой их конституционного строя. Принцип государственного суверенитета имеет влиятельных противников в лице транснациональных корпораций, так как национальные границы и национальная идентичность мешают свободному перемещению факторов производства. Элита Запада воспринимает фактическое ограничение суверенитета как неизбежное проявление глобализации и проблем, возникших после 11 сентября 2001 года. Считается, что в новых условиях не все государства могут эффективно обеспечить соблюдение прав человека и эффективное управление. Отношение к государствам как к равным по праву мешает относиться к людям как к равным по праву. Теоретическое обоснование данная идея получила в трудах итальянского правоведа Марио Беттати, который выдвинул теорию droit d'ingerence или «права интервенции».

В конце 60-х годов XX века в Нигерии шла гражданская война между этническими общинами. Она унесла более миллиона жизней. Правительственная армия, состоящая в основном из представителей народности хауса, на глазах европейцев добивала в госпиталях раненых, не отличая мирных жителей от повстанцев. Группа французских медиков, одним из которых был будущий министр иностранных дел Франции Бернар Кушнер, стали горячими проповедниками «права интервенции». Не отрицая прямо суверенитет государства как основу системы международных отношений, Б. Кушнер утверждает, что он не может служить основанием для массовых убийств.

Во многом благодаря Б. Кушнеру и организации «врачи без границ» сформировалось новое видение гуманитарных акций: теперь они должны служить не только для облегчения последствий войны, но и для исправления ситуации в целом. Когда имеют место тяжкие нарушения прав человека, геноцид и этнические чистки, государства должны вмешаться, чтобы положить им конец, если понадобиться – то и с применением силы. Часто последствием применения данной доктрины является смена режима.

Принцип суверенитета включен в последовательный ряд резолюций Генеральной ассамблеи ООН: «Уважение принципов национального суверенитета и невмешательства во внутренние дела государств в ходе процессов выборов», а также в другие резолюции.

В них в частности указано на:

· равноправие и самоопределение народов и их право свободно и без вмешательства извне определять свой политический статус и осуществлять свое экономическое, социальное и культурное развитие в соответствие с Уставом ООН;

· право народов определять методы и создавать институты, связанные с процессом выборов, без вмешательства извне из чего следует, что государствам необходимо создавать механизм выборов, руководствуясь национальным законодательством;

· то, что любые действия, которые представляют собой попытку прямо или косвенно вмешаться в ход свободного развития национальных процессов или повлиять на их результат, нарушают дух и букву принципов, закрепленных в Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН.

Однако, начиная с 2001 года в резолюциях «Уважение принципов национального суверенитета и невмешательства во внутренние дела государств в ходе процессов выборов как важный элемент поощрения и защиты прав человека» 56/154 (2001) и 58/189 (2003) принцип суверенитета размывается, исключается пункт, осуждающий вмешательство в процесс выборов, приоритет отдается поощрению защите прав человека.

В 1989 году в стенах ООН слало обсуждаться и «право интервенции». Констатировалось, что принцип невмешательства во внутренние дела государства становится тормозом согласованного развития мира. В 1991 году по коллективному решению государств – членов ООН был нарушен суверенитет Ирака. В дальнейшем был нарушен суверенитет Сомали, Югославии и Афганистана.

Сторонники «права интервенции» предлагают в перспективе заменить государственный суверенитет понятием «мягкого суверенитета» и «сетевого управления» как основой нового подхода к управлению глобальной безопасностью. В основе подобного подхода лежит представление о постепенной замене классического государства информационным обществом. По мере того как человеческая деятельность все более перемещается в виртуальный мир, мировой порядок заменит сетевой этикет. Государственные границы, а затем и сами государства постепенно сойдут на нет; контроль за соблюдением правовых и моральных норм постепенно перейдет к «кураторам сети» – высшей касте сетевого общества.

Советник президента Франции Ф. Миттерана и первый руководитель Европейского банка реконструкции и развития Жак Аттали считает, что человечество XXI, пройдя через период сосуществования многочисленных центров силы, придет к появлению так называемой «гиперимперии». Рынок приобретет планетарные масштабы, он будет функционировать без демократии, когда будет доминировать не какая-либо страна, а рынок в целом. Последует глобальная приватизация экономики, во всех сферах утвердится главенство мировых корпораций, а понятие «нация» превратится в «отзвук былых реалий».[67]

В «гиперимперии» каждый превратиться в своего собственного преподавателя и своего собственного контролера. Главным ограничителем свободы будет служить самоконтроль. Такой империей без центра и границ будут управлять «гиперкочевники», каждый останется лоялен только самому себе, закон будет заменен контрактом, а юстиция арбитражем. Нормы, которым должны будут следовать индивиды и фирмы будут устанавливаться страховыми компаниями.

В 1992 году возник прообраз «сетевого государева» – Европейский Союз. И хотя большинство граждан европейских стран осознают себя скорее немцами, британцами, поляками и т.д., чем европейцами, существует мнение, что молодое поколение в будущем преодолеет «синдром национального государства». Весьма популярным в Европе является принцип субсидиарности, согласно которому, проблемы передаются на тот уровень, на котором они могут быть эффективно решены.

Однако, для подавляющего числа стран принцип государственного суверенитета остается незыблемым. Кроме того, принцип государственного суверенитета вступил в противоречие с правом наций на самоопределение.

В период противостояния Запада с Советским Союзом был рожден термин sovereign democracy. Под этим термином понималась независимая демократия, а конкретно – демократия, независимая от СССР. После некоторого периода забвения термин был востребован в XXI веке, но применяется он в двух значениях:

· как «восточноевропейская» демократия, независимая от России (применен в октябре 2005 года вице-президентом США Д. Чейни, на саммите глав государств в Вильнюсе);

· как стратегия комплексной, последовательной и жесткой защиты национальных интересов – при сохранении открытости страны, демократических институтов и рыночной экономики (применен в феврале 2006 года заместителем главы администрации Президента Российской Федерации Владиславом Сурковым в выступлении перед активом партии «Единая Россия»).[68]

В данной трактовке концепции «суверенной демократии» суверенитет рассматривается как аналог конкурентоспособности, так как суверенный контроль над важнейшими отраслями промышленности и сферами общественной жизни обеспечивает конкурентоспособности «политическую рамку». Мир должен стать свободным, а все государства – обрести возможность решать за себя, в соответствии с собственным пониманием национальных интересов.

Понятие демократии является ключевым в западной политико-правовой традиции. Но интерпретация демократии в исламской традиции существенно отличается от западной. Руководство Китая, Уго Чавес, Иво Моралес и др. также говорят о торжестве демократии. Даже в западно-ориентированных государствах Азиатско-Тихоокеанского региона понимание демократии своеобразно. Конец холодной войны совпал с ростом неравенства между «севером» и «югом», что вызвало противоречия между концепцией прав человека и культурной идентификацией.

В 2000 году Юбилейный архиерейский Собор Русской Православной церкви принял фундаментальный документ по общественно значимым вопросам – основы социальной концепции Русской Православной Церкви. В нем констатировалось: «По мере секуляризации высокие принципы неотчуждаемых прав человека, превратились в понятие о правах индивидуума вне его связи с Богом. При этом охрана свободы личности трансформировалась в защиту своеволия, а также требование от государства гарантий определенного материального уровня существования личности».[69]

В 2006 году Всемирный русский народный Собор, предложил «нравственную» концепцию прав человека.[70] РПЦ выбрала этот вопрос в качестве приоритетного, так как современное их прочтение нередко входит в конфликт с вероучением. Собор выступил за право на жизнь, но против «права на смерть», за право на созидание и против «права» на разрушение. Собор признал права и свободы человека в той мере, в какой они помогают восхождению личности к добру, охраняют ее от внутреннего и внешнего зла, позволяют ей положительно реализоваться в обществе. Личность, реализуя свои интересы, призвана соотносить их с интересами семьи, местной общины, народа, всего человечества. Признается опасным «изобретение» таких прав, которые узаконивают поведение, осуждаемое традиционной моралью и всеми историческими религиями. Попытки использовать права человека для продвижения политических, идеологических, военных и экономических интересов, для навязывания определенного общественного и государственного строя были отвергнуты.

Таким образом, Русская православная церковь выразила намерение восполнить концепцию прав человека нравственным измерением: права человека призваны защитить достоинство человека, которое не может быть безнравственным.

28 июня 2007 года состоялся круглый стол правозащитных организаций Тульской области. В качестве основных отечественных нравственных и этических критериев деятельности Некоммерческих организаций в области обеспечения прав граждан было выделено следующее:

· права человека неотделимы от обязанностей;

· защита прав человека не должна осуществляться за счет нарушения и ущемления прав других граждан и коллективных прав граждан;

· нравственные нормы приоритетны в правозащитной деятельности;

· защита конституционных прав не должна приводить к блокированию или нарушению деятельности органов власти;

· высокий общественный авторитет, патриотизм и высокий профессиональный уровень – необходимые качества для актива правозащитных организаций.

Опираясь на эти положение, в перспективе, возможно найти общие для всех культур аспекты прав человека, заключающихся в введении не единого культурного, а единого правового стандарта защиты достоинства. Каждый человек имеет право на пользование благами культурной жизни, но культурные права не являются неограниченными: ссылка на них, оправдывающая нарушение других прав недопустима. Ни одна культура не может претендовать на практику рабства, дискриминацию на основе языка и религии и т.п. хотя для многих культур эти явления были естественны. В тех случаях, когда традиционная культура эффективно обеспечивает защиту человеческого достоинства, права человека будут органично в нее вписываться.

Согласно Конституции Российской Федерации носителем суверенитета и единственным источником власти является ее многонациональный народ. Поэтому государственный суверенитет России представляет собой выраженный особым политико-правовым способом суверенитет народа. Представление людей о государстве как о чем-то внешнем по отношению к индивиду не лишено оснований. Но целью демократии является преодоление данного барьера, обеспечение восприятия государства как организации, эффективно выражающей интересы отдельного человека и общества, устранение нигилизма из политической практики. Именно с позиций взаимосвязи понятий «государственный суверенитет» и «народный суверенитет» и следует рассматривать понятие «демократия».[71]

Основным критерием демократичности общества является даже не система выборов органов государственной власти, которая может быть достаточно формальной, а степень свободы. Но степень, до которой может дойти свобода определяется обществом самостоятельно, в зависимости от превалирующей в обществе системы ценностей. Что касается внутренних убеждений человека, то демократическое государство, конечно имеет крайне незначительную возможность воздействия на них. Но относительно санкций за деструктивное поведение именно суверенное государство несет полную ответственность.

Председатель конституционного суда Российской Федерации Валерий Зорькин считает, что в решении вопроса о государственном суверенитете необходимо просто следовать российской конституции. Конституция с одной стороны признает приоритет международного права над национальными законами, как признание необходимости защищать права человека. С другой стороны, Конституция закрепляет государственный суверенитет Российской Федерации, то есть - суверенитет России как нации, соединенной с другими суверенными нациями в рамках ООН.[72]

Концепция «суверенной демократии» исходит из того, что управляемость государства отнюдь не тождественна управлению с помощью «сильной руки». Не только вертикаль государственного управления, но и устойчивость национальной политической системы являются надежной гарантий государственного единства. Практически суверенитет всегда адекватен развитию экономики, которой он и обеспечивается. Национальный суверенитет не может обеспечиваться ненациональной промышленностью, ненациональным сельским хозяйством и ненациональными финансами. Демократические институты также адекватны уровню экономического развития страны.

Для обеспечения собственного суверенитета, Россия также остро заинтересована в сохранении суверенитетов и другими членами мирового сообщества. Отстаивание подобной позиции на международной арене – это в определенной степени бремя: защиты страны обладающей максимальным суверенитетом ищут другие страны и народы. По мнению редактора «Московских новостей» Виталия Третьякова, высшая форма суверенности - это статус союзообразующей страны. Именно таким статусом Россия обладает исторически.[73] Понятие суверенитета не является статичным, оно эволюционирует вместе с государством и обществом. В настоящий момент государственный суверенитет может быть ограничен, когда речь идет о международной безопасности, борьбе с терроризмом, недопущении этнических чисток, геноцида, наркоторговли и торговли людьми. Однако, механизмы ограничения государственного суверенитета должны действовать в рамках легитимных структур, региональных и межрегиональных объединений государств.

Таким образом, концепция суверенной демократии должна основываться на современном понимании соотношения закрепленных в нормах права критериев:

· независимости многонационального российского народа и государства, как организации выражающей его власть;

· возможности общества эффективно участвовать в формировании государственных органов и государственном управлении;

· возможности индивида реализовать свое право на свободу, экономическое и духовное развитие.

Перемены, происходящие в мире, диктуют необходимость изменения международно-правовых норм, которые в свою очередь регулируют новые явления и процессы. России важно не только не выпасть из глобального пространства, но и построить с ним взаимовыгодные отношения, основанные на открытости. Но при этом народы Российской Федерации должны точно соотнести открытость и риск с ней связанный.

Дата добавления: 2014-12-27