Понятие и специфика социально-психологического механизма общения 2 страница

А это достигается постепенно, по мере слияния убеждений со всеми другими важнейшими компонентами структуры личности.

Переход убеждений в побуждения. Процесс слияния или перерастания убеждений в побуждения личности является одновременно и высшим критерием прочности и действенности сформировавшихся убеждений.

«...Убеждение и знание только тогда и можно считать истинным, — писал Н. А. Добролюбов, — когда оно проникло внутрь человека, слилось с его чувством и волею, присутствует в нем постоянно, даже бессознательно, когда он вовсе о том и не думает».

В этом же смысле о закономерности перехода от стадии сознательного убеждения к убеждению-побуждению, переходящему в бессознательную привычку, говорил и А. С. Макаренко: «Настоящая широкая этическая норма становится действительной только тогда, когда ее "сознательный" период переходит в период общего опыта, традиции, привычки, когда эта норма начинает действовать быстро и точно, поддержанная сложившимся общественным мнением и общественным вкусом».

Из специфики убеждения как структурного компонента личности, сочетающего в себе элементы сознательного и бессознательного, вытекает и необходимость учета природы убеждения при совершенствовании убеждения уже как метода педагогического воздействия.

Условия эффективности убеждающего воздействия. Сложность и многогранность процесса убеждающего воздействия предполагает воздействие как на рациональную, так и на эмоциональную сферы личности, активное взаимодействие убеждающего и убеждаемого, нередко перерастающее в явную или скрытую дискуссию.

Для того чтобы убеждение как метод воздействия было наиболее эффективным, оно должно отвечать целому ряду основных требований:

1.Содержание и форма убеждения должны отвечать уровню возрастного развития личности.

2.Убеждение должно строиться с учетом индивидуальных особенностей воспитуемого.

3.При всех условиях убеждение должно быть последовательным, логичным, максимально доказательным.

4.Убеждения должны содержать как обобщенные положения (принципы и правила), так и конкретные факты, примеры.

5.При убеждении часто бывает необходимым анализировать факты поведения, которые одинаково известны собеседникам. Это дает возможность избежать сомнений как в истинности самого факта, так и в характере общего вывода.

6.Убеждая других, воспитатель должен сам глубоко верить в то, что он сообщает (А. Г. Ковалев).

Включая в себя, с одной стороны, систему рассуждений и доказательств, а с другой — средства эмоциональной выразительности, действующие заразительно на собеседника, убеждение не сводится ни к одной из названных сторон.

Поэтому убеждение как способ социально-психологического воздействия нужно отличать как от системы формальнологических доказательств и морализирования, так и от способов простого заражения или возбуждения психического состояния окружающих.

5.5. Подражание

Заражение и подражание. Одним из наиболее массовидных явлений социально-психологического общения является подражание, самым тесным образом связанное с заражением и внушением.

Вопрос о соотношении подражания, внушения и заражения является спорным. Часть исследователей рассматривает заражение как проявление подражания. Так, французские социологи А. Вигуру и П. Жукелье говорили о психическом заражении как разновидности подражания, квалифицируя, в частности, психическую заразу как случай непроизвольного подражания: «Психическая зараза является одной из форм подражания, но это подражание непроизвольное».

По мнению же французского социолога Г. Лебона, подражание, наоборот, представляет собой лишь частный случай заражения. «Подражание, — писал он, — которому приписывается такая крупная роль в социальных явлениях, в сущности составляет лишь одно из проявлений заразы».

Г. Тард считал, что подражание связано с природой гипнотизма, является разновидностью последнего.

В попытках сближения понятий заражения, подражания и внушения есть известная доля оснований, поскольку все эти механизмы социально-психологического общения не поддаются полному контролю сознания человека.

Этим, видимо, объясняется и то обстоятельство, что Б. Ф. Поршнев рассматривал подражание и внушение как различные формы психического заражения людьми друг друга, ведущие к известной стандартизации поведения, а при определенных условиях и к нивелировке личности

При этом уровень, степень интенсивности функционирования различных форм психического заражения в пределах той или иной социальной общности находятся в прямой зависимости от степени ее однородности, от уровня, присущего этой общности сознания, и чувства «мы», от степени внутренней солидарности, взаимного доверия, а следовательно, и степени взаимной внушаемости.

Чем сильнее чувство противопоставления «мы» и «они», тем выше коэффициент взаимной доверчивости и тем больше шансов для функционирования внушения и взаимной мистификации.

Вот почему, в частности, возможности для иллюзорных форм сознания столь велики (конечно, наряду с другими причинами) в условиях такой классически замкнутой формы общности людей, какой являлась, например, первобытная община.

Ясно, что опасность мистификации общественного сознания в не меньшей степени может угрожать и тем социальным общностям, которые доводят механизм противопоставления себя другим общностям до уровня сознательной изоляции от других наций и народов. Примером этого может служить история нацизма в Германии.

Стремясь подчеркнуть тесный характер взаимодействия заражения, подражания и других механизмов общения, некоторые исследователи иногда недооценивают те различия, которые существуют между этими механизмами.

Так, социальные психологи Г. Гибш и М. Форверг из факта тесного переплетения различных механизмов общения делают вывод о тождественности идентификации с сознательным подражанием: «Сознательное подражание... мы называем идентификацией. Если мы сознательно подражаем какому-либо живому существу, то мы идентифицируем себя с ним».

Конечно, сознательное подражание может в определенных случаях быть проявлением идентификации. Однако это не дает оснований для отождествления данных понятий. Анализ наблюдений и экспериментальных данных, полученных целым рядом отечественных и зарубежных психологов, приводит к заключению, что процесс идентификации личности может осуществляться не только через подражание, но и через другие механизмы социально-психологического общения: заражение, убеждение, негативизм, конформизм и т. д.

Как правило, эти механизмы тесно переплетаются и взаимодействуют друг с другом. Так, по данным Т. В. Драгуновой, образцы поведения взрослых усваиваются подростками как путем прямого подражания (моде, курению, лексикону и т. д.), так и путем самовоспитания интеллектуальных и физических качеств.

Венгерские психологи В. Геллес и М. Дьердь, исследуя условия и мотивацию татуировки в среде 9-15-летних мальчиков — воспитанников детских домов, обнаружили различные механизмы идентификации, в том числе как подражание взрослым, так и негативизм по отношению к ним.

Таким образом, на основе всего сказанного выше есть основание различать понятия подражания и заражения, равно как и другие близкие к ним термины: внушение, идентификация, мода и т. д.

Различия между заражением и подражанием, на наш взгляд, сводятся к следующему: заражение характеризует подверженность индивида определенным психическим состояниям и осуществляется через сопереживание им этих внутренних психических состояний, настроений, переживаний других людей.

Подражание направлено на воспроизведение индивидом определенных внешних черт и образцов поведения, манер, действий, поступков, которые характеризуются и сопровождаются при этом определенной эмоциональной и рациональной направленностью.

Роль, виды и функции подражания. Явление социально-псхологического подражания, подмеченное еще А. Смитом и исследованное Н. К. Михайловским, нашло отражение в работах Г. Тарда, Д. М. Болдуина, У. Мак-Дауголла, Г. Зиммеля и др.

Особенно большое значение этому феномену было придано в работах Г. Тарда. Последний разделял подражание на несколько видов: 1) логическое и внелогическое; 2) по последовательности и механизму движения — на внутреннее и внешнее; 3) по степени устойчивости — подражание-мода и подражание-обычай, 4) по социальной природе — подражание внутри класса и подражание одного класса другому и т. д.

Рассматривая подражание как универсальное социальное явление, аналогичное наследственности в биологии и молекулярному движению в физике, Г. Тард пытался объяснить при помощи подражания всю общественную жизнь. «В общественном отношении, — писал он, — все оказывается изобретениями и подражаниями; подражания — это реки, вытекающие из тех гор, что представляют собой изобретения».

Подражание, по Г. Тарду, выполняет функции воспроизведения, распространения и унификации изобретений и открытий, обеспечивая тем самым прогресс и одновременно определенную стабильность социальных отношений и учреждений.

Благодаря подражанию и моде происходит «распространение нововведений», благодаря этому же механизму население Европы, как отмечал Г. Тард, превратилось в «издание, набранное одним и тем же шрифтом и выпущенное в нескольких сотнях миллионов экземпляров».

Подражание как способ снятия психической напряженности выбора. Характеризуя природу и функции подражания, немецкий социолог прошлого века Г. Зиммель рассматривал последнее как «психологическое наследование».

Вместе с тем он видел в подражании средство приобщения индивида к системе групповых ценностей, позволяющее избавиться от тяжести персональной ответственности и мук выбора за счет предпочтения той или иной модели поведения.

«Подражая, мы не только перекладываем с себя на других требование производительной энергии, но одновременно и ответственность за совершенное деяние; так оно освобождает индивидуума от муки выбора и позволяет ему выступать как сознание группы...».

Кроме того, в подражании Г. Зиммель видел одно из существенных средств взаимного понимания. «Подражание другому, — считал он, — дает нам возможность посидеть в его шкуре».

Большое значение подражанию как механизму массового поведения придавал Н. К. Михайловский.

«Непреодолимая сила бессознательного подражания, — писал он, — выдастся иногда так резко из общих условий жизни, что относительно ее наличности не может быть никаких сомнений. Понятное дело, что в явлениях патологических интенсивность подражания должна выступать резче».

Критика концепции подражания Г. Тарда. Вместе с тем Н. К. Михайловский критиковал Г. Тарда за попытку абсолютизации роли и значения подражания как фактора массового поведения.

Случаи психической заразы, отмечал он, при отсутствии определенных единоличных центров движения, несмотря на всю яркость, с которою в них выражается зараза, доходя до коллективных галлюцинаций, ясно свидетельствуют, что к одной заразе, к одному подражанию дело не может быть сведено.

Г. Тарду, говорил он, даже в голову не приходит сделать соответствующие ограничения в области подражания. Психологическую сторону массовых движений Г. Тард понимает грубо, односторонне, а стороны социологической, можно сказать, совсем не касается.

Обстоятельная критика концепции подражания Г. Тарда с марксистских позиций была дана в работах Г. В. Плеханова. В отличие от Г. Тарда, который поставил исследование законов подражания на ложную основу, абсолютизировав подражание, приписав ему неограниченную силу, превращавшую массы в слепых последователей героев. Г. В. Плеханов говорил об относительности той роли и того значения, которое имеет явление подражания в историческом процессе.

Он отмечал, что наряду с подражанием имеет место и определенное противодействие как отдельных лиц, так и целых социальных групп друг другу.

Кроме того, различая два вида подражания в пределах одного и того же класса и между классами, Г.В. Плеханов рассматривал подражание низшего класса высшему как признак неразвитости классового самосознания первого.

«Известно, — писал он, — что низшие классы подражают высшим. Но когда они делают это? Тогда, когда они еще не достигли самосознания. Подражание низшего класса высшему есть верный признак того, что низший класс еще не созрел для борьбы за свою эмансипацию...».

Но из сказанного не следует отрицание значения подражания как фактора социальной жизни.

Свойственное человеку подражание играет весьма существенную роль в человеческом поведении, накладывая отпечаток на психику людей, и на их взаимные отношения друг с другом. Под влиянием подражания формируются не только простейшие навыки деятельности, но и духовные ценности — идеи, вкусы, наклонности и манеры поведения.

«Что подражание играло очень большую роль в истории наших идей, вкусов, моды и обычаев, — отмечал Г.В. Плеханов, — это не подлежит ни малейшему сомнению. На его огромное значение указывали еще материалисты прошлого века: человек весь состоит из подражания, говорил Гельвеций».

Особенно велико положительное значение подражания на ранних ступенях становления и развития человеческой личности.

Но не только в онтогенезе, но и в филогенезе человечества подражание играло и сейчас продолжает играть несомненно прогрессивную роль.

Как справедливо отмечает в этой связи известный польский логик Т. Котарбиньский, «нет обучения без подражания; достаточно представить себе это, чтобы понять огромное значение подражания для прогресса... Благодаря поочередному и изменчивому прибавлению актов изобретения и актов подражания накапливаются и сливаются в законченное единое целое завоевания предков, прапредков и их современных потомков».

Природа и сущность подражания. Одной из наиболее распространенных в прошлом была попытка трактовки природы подражания с позиций инстинктивной теории (В. Вундт, В. Джемс, Г. Тард, У. Мак-Дауголл, Б. Болдуин, 3. Фрейд и др.).

Подражание, по мнению В. Джемса, присуще человеку «наравне с другими стадными животными и представляет собой инстинкт в полном смысле этого слова».

Эта точка зрения, ведущая к отрицанию качественного различия между человеческими и животными формами общения, а тем самым и к биологическому редукционизму, уже была подвергнута обстоятельной критике в нашей социально-психологической литературе.

Условия и факторы подражания. Гораздо более оригинальной представляется трактовка природы подражания, предпринятая Н. К. Михайловским.

Последний различал внешние условия и внутренние факторы, предрасполагающие к подражанию.

Внешним по отношению к индивиду побудительным фактором подражания является, по его мнению, пример поведения человека, находящегося в каких-либо необычных обстоятельствах.

«Всякому случалось, — пишет он, — испытывать странное и почти неудержимое стремление повторять жесты человека, находящегося в каком-нибудь чрезвычайном положении».

Развивая свою мысль, Н. К. Михайловский конкретизирует ее на примере большой заразительной силы актов преступления и наказания, если они становятся объектом публичного созерцания. Эту же мысль Н. К. Михайловский поясняет на примере «радения» у сектантов, где подражательный элемент играет существенную роль, поскольку вид бешено крутящегося человека увлекает и других.

Наряду с внешними Н. К. Михайловский различал и внутренние, предрасполагающие к подражанию механизмы психической деятельности людей. К таким предпосылкам он относил скудность, бедность внутреннего мира индивида.

«Разнообразие общественной жизни, взятой в целом, может, как я много раз это доказывал, находиться в прямом противоречии с богатством личной жизни и даже обусловливать собою ее однообразие, скудность, односторонность. И в таком случае мы найдем, может быть, чрезвычайную наклонность к подражанию».

Однако однообразие и скудность внутренней жизни приводят к подражанию при условии предрасположенности к внешнему воздействию, внушаемости, слабости воли и недостаточно развитой способности сознательного контроля своих действий.

Подражательность, по мнению Н. К. Михайловского, «даже в наивысших своих болезненных формах есть лишь специальный случай омрачения сознания и слабости воли, обусловленный какими-то специальными обстоятельствами».

Вот почему люди терпеливые и волевые, способные на большое и длительное напряжение сознания и воли, не склонны, как правило, к подражанию. «Эти люди, так полно владеющие собой, так сильно задерживающие самые, по-видимому, неизбежные двигательные реакции на внешние впечатления, очевидно, не могут быть склонны к подражанию».

Признавая правомерность указания на роль элементов бессознательного и фактор предрасположенности к подражанию, нельзя вместе с тем абсолютизировать значение и этих моментов в самом механизме подражания.

А. М. Агальцев, на наш взгляд, совершенно справедливо и достаточно аргументировано критикует точку зрения тех психологов, которые рассматривают подражание как проявление врожденных способностей, исключающих момент научения и освоения нового жизненного опыта.

Возражая против одностороннего сведения подражания к акту автоматического и бессознательного повторения заданного образца, он вполне резонно настаивает на необходимости рассмотрения подражания как достаточно сложного социально-психологического явления, предполагающего не только слепое копирование, абсолютное повторение, но и творческое воспроизведение того или иного примера.

Но как простое копирование, так и творческое воссоздание того или иного образца поведения всегда является в более широком смысле процессом воспроизведения какого-то акта.

Отсюда уже делается и совершенно обоснованный вывод относительно формулировки самого понятия подражания, которое бы позволило наиболее полно охарактеризовать его с самых существенных сторон. Подражание есть воспроизведение образца или примера с учетом имеющегося опыта и обстоятельств воспроизведения.

Разумеется, все сказанное относительно природы, социальной роли и функций подражания как социально-психологического явления далеко не исчерпывает всех сторон рассматриваемой проблемы. В настоящее время особенно актуальной становится разработка вопроса о механизмах и структуре самого процесса подражания, об индивидуально-типологических особенностях подражания и др.

5.6. Мода как самый динамичный феномен и механизм человеческого общения

Понятие моды. Мода относится к числу наиболее распространенных и динамичных явлений социально-психологического общения.

Мода — это специфическая и весьма динамичная форма стандартизированного массового поведения, возникающая преимущественно стихийно под влиянием доминирующих в обществе настроений и быстро изменяющихся вкусов и увлечений.

Мода — не только одна из специфических форм массового поведения людей, но и своеобразный социально-психологический механизм человеческого общения, придающий ему высокую подвижность, заряд разнообразия и перемен.

Природа непостоянства моды достаточно многогранна. Она связана как с переменами условий человеческой жизнедеятельности, особенно ростом предметно-производительной активности людей, так и с ростом их внутренних, социально-психологических потребностей.

Социальные факторы динамизма как специфического свойства моды. Все, кто писал о моде, отмечают се способность к изменениям, динамизм, постоянное стремление к новизне и мимолетность. Динамизм, ветреный характер моды был отмечен в свое время Вольтером, но касался мод высшего, аристократического общества. У крестьян были свои обычаи, свой традиционный наряд, а буржуазия еще мало подчинялась моде и только изредка подражала аристократии.

С ускорением изменений в социально-экономических условиях жизни, под влиянием социального и научно-технического прогресса происходит ускорение темпов изменения в самой моде. На это в свое время обратил внимание один из родоначальников немецкой социологии — Г. Зиммель.

С возникновением «нетерпеливого» темпа современной жизни, отмечал он, мода становится одновременно и началом, и концом, и новизной, и мимолетностью, «бытием и небытием», постоянно находясь на водоразделе прошлого и будущего. «Нечто одинаково новое и быстро распространившееся в жизненной практике не называют модой, если верят в его прочность и рациональную обоснованность; только тот назовет это модой, кто убежден, что данное явление так же исчезнет, как и пришло».

Исходя из положения о том, что мода оказывает влияние на экономическую жизнь и определяет потребление, немецкий социолог В. Зомбарт показал воздействие моды на изменение формы потребления. «По отношению к экономической жизни, — писал он, — нужно принять во внимание главным образом два явления, неизбежно сопутствующие моде: 1) создаваемую ею изменчивость и вместе с тем; 2) единообразие форм потребления, вызываемое, несомненно, всякой модой». Исходя из этого В. Зомбарт даст определение моды: всякое изменение вкусов, ведущее к преобразованию потребления в течение жизни одного поколения, есть «мода».

Эпохальные особенности моды. По В. Зомбарту, мода в буржуазном обществе, в отличие от мод прежних эпох, характеризуется тремя особенностями:

1) необозримое множество предметов потребления, подлежащее влиянию моды (это многообразие создастся благодаря громадному обогащению мира товаров):

2) проявляющаяся лишь в наше время абсолютная всеобщность моды (сущность современной моды — охват всего культурного мира, не ограничиваемого никакими территориальными или сословными рамками);

3) бешеный темп изменчивости моды, вызванный конкуренцией предпринимателей, которые вынуждены ради своего успеха производить товары не лучше и дешевле, а в ином, измененном виде.

Современная мода, говорил В. Зомбарт, «любимейшее дитя капитализма» — она возникла из самой его сущности и выражает его самые характерные особенности. К характерным особенностям развитого капитализма В. Зомбарт относил: а) частую смену предметов спроса; б) ускорение, а вследствие этого и сокращение каждого отдельного акта пользования, когда происходит интенсификация удовлетворения потребностей; в) коллективизацию в удовлетворении спроса.

По мнению В. Зомбарта, причина изменения привычек потребления кроется не столько в новой технике производства товаров и удешевлении их, сколько в изменении условий жизни. Вместе с видоизменением техники и внешних условий жизни выросло новое поколение людей, стремящихся даже в обстановке своей жизни выразить «неутомимость и беспокойство своего внутреннего "я"». «Мы, — писал В. Зомбарт. — желаем перемен в предметах нашего потребления. Наши нервы раздражает, если мы принуждены видеть на себе и на окружающих нас вес одно и то же платье. Людьми овладела потребность к переменам, которая нередко даже вырождается в грубость при обращении со своими старыми вещами».

Таким образом, ускорение хода экономических изменений, а вместе с ним и изменений в образе жизни людей сказывается, по В. Зомбарту, на психическом состоянии человека, создаст потребность в постоянном обновлении предметной и духовной среды. А это, в свою очередь, опять ведет к ускорению и сокращению циклов производства и потребления материальной и духовной продукции.

Социально-психологические механизмы моды. Будучи универсальным механизмом массового общения, мода вместе с тем сама подчиняется действию ряда социально-психологических механизмов коммуникативного поведения людей. Таких основных механизмов два — уподобление и обособление.

Прежде всего различие и даже противоположность названных выше двух типов влияния и отражения влияний в процессе общения — негативистского и конформистского — вовсе не означает, что в жизни они существуют в обособленном друг от друга виде. В ряде социально-психологических явлений, например в таких, как мода, они могут вполне уживаться. Действительно, что такое мода и каков ее социально-психологический механизм?

В моде реализуется механизм уподобления, идентификации людей, придерживающихся одной какой-либо моды. Стоит ли за этим только конформистский тип поведения личности, ее неспособность устоять перед диктатом и впечатляющей силой какого-то повального увлечения — это уже другой вопрос.

По-видимому, конформность личности — развитое чувство не выделяться из других, быть таким же, как и все и т. д. — объясняет лишь те случаи подчинения моде, когда Последняя уже успела захватить значительные массы людей. А как быть в тех случаях, когда новая мода еще только зарождается?

В таких случаях, вероятно, сильнее действует уже не столько механизм уподобления (быть таким же, как те немногие, которые отличаются от других), сколько механизм обособления, выделения себя из основной массы людей. Последний может проявляться как в совершенно стихийной, мало-осознаваемой, так и более или менее отчетливо идейно-очерченной форме.

Примером первого может служить битничество за рубежом. Манера неопрятно одеваться, не бриться, не причесываться, вести себя шумно, вызывающе является своеобразной формой стихийного и во многом бессознательного протеста части молодых людей капиталистических стран против социальной несправедливости, социальной неустроенности, отупляющего однообразия жизни и ее бесперспективности.

Но в моде есть не так уже мало места и для сознательного выбора форм поведения. Заразительность и подражание могут объяснить однообразие в манере одеваться, вести себя определенным образом. Однако этим не объяснишь, почему одни люди ориентируются только на моду в одежде, в то время как другие — на моду в духовной сфере (модная постановка, модный роман, даже модное направление в науке).

Здесь, видимо, как раз и проявляется сознательный выбор человеком той или иной материальной или духовной ценности, на которую и стоило бы ориентироваться в первую очередь.

Противоречивость моды. Уже в действии отмеченных выше социально-психологических механизмов общения (уподобления и обособления) заложена противоречивая природа моды.

С одной стороны, мода, подобно привычке, обычаю и нравам, представляет собой определенный образец поведения, который обладает высокой степенью устойчивости и сопротивляемости в пределах своего существования.

Мода обладает большой силой санкционирующего воздействия на поведение, вкусы и систему ценностей различных социальных групп. Мода, как и обычай, представляет собой определенный образец поведения в рамках социальной группы, нарушение которого вызывает негативные оценки.

Вместе с тем мода — достаточно динамичный феномен, который в отличие от более устойчивых образцов поведения, какими являются нравы и обычаи, не оформляется и не закрепляется сколько-нибудь надолго в качестве необходимого атрибута официальной структуры социальной организации.

Мода как форма нетрадиционного поведения. Мода является формой нетрадиционного поведения и первоначально всегда содержит в себе момент отрицания определенных эстетических и нравственных представлений, вкусов и обязанностей.

Этот момент ассоциируется нередко со скрытым протестом против сложившихся социальных норм, господствующего образа мышления и институтов.

Однако, выступая в качестве способа выражения новых настроений, вкусов, веяний, потребностей человека в обновлении, мода никогда не бывает и не может быть по своей природе надежным и радикальным способом социального обновления в силу своей же природной консервативности.

Консерватизм моды. Мода консервативна прежде всего потому, что, возникнув и отрицая что-то в старом, она сама претендует на то, чтобы обрести авторитет непререкаемого стандарта, поощряющего лишь к воспроизведению заданного образца. И в этом суть «деспотизма» моды.

Другой источник природного консерватизма моды заключается в крайней ограниченности, локальности социальных масштабов всех модных нововведений. Мода потому и обретает широкий характер, что, удовлетворяя потребность в обновлении в разных областях, вместе с тем не требует от своих последователей сколько-нибудь серьезного изменения их образа жизни.

Иное дело революционные преобразования и действительные перевороты, глубоко обновляющие целые сферы духовной культуры человечества или всю систему социальных отношений. Мода представляет собой лишь частичную смену внешних культурных форм. Между тем как действительно новые достижения культуры, которым принадлежит долгое будущее, не являются модой.

Следует, однако, отмстить, что новые и бесспорные достижения человеческой мысли, науки и культуры могут на известных этапах своего внедрения в культурную сокровищницу человечества быть предметом моды.

Такова судьба многих новейших направлений в науке: математического направления в физике, ядерной физики, кибернетики, социальной психологии и других, каждое из которых либо уже пережило, либо еще переживает это состояние.

Мода как способ социально-психологической защиты. Несмотря на свою внутреннюю противоречивость, мода несет в себе вполне целесообразную и полезную для человека роль средства или способа психологической защиты от различных стрессогенных факторов социальной жизнедеятельности людей.

Будучи формой стандартизированного массового поведения, мода не противоречит потребностям индивида в психической стабилизации и средствах психической защиты от динамичности жизни, психической перегрузки впечатлениями и информацией.

Здесь она, подобно механизмам эмоционального торможения, стерео типизации и инерции психической деятельности, выступает в роли своеобразного фактора стабилизации образа жизни человека в бурном потоке разнообразия и изменений, порождаемых научно-технической революцией.

Дата добавления: 2014-12-29