Средства речевой выразительности в публицистике

Как уже отмечалось, для языка прессы устойчиво характерно одновременное стремление к стандартизованности и экспрессивности речи. Можно даже сказать, что публицистический стиль реализуется на стыке этих двух тенденций, или же, другими словами, им одновременно управляют две силы: центробежная (стандартизованность) и центростремительная (экспрессивность). В результате соединения двух тенденций возникает новое языковое образование, которое, пользуясь готовыми, известными единицами, тут же, как бы на глазах у читателей, изменяет, варьирует их, что в итоге приводит к появлению новых, не затасканных, экспрессивно действенных выражений.

Реализация этого процесса широко осуществляется за счет фигур речи – отступлений от нейтрального способа изложения с целью эмоционального и эстетического воздействия. В публицистическом стиле происходит постоянная воспроизводимость фигур, то есть определенные схемы, лежащие в основе каждой фигуры, позволяют наполнять её новыми словами. В этих схемах зафиксирован результат многовековой культурной деятельности человека и обеспечена отточенность формы. Экспрессия же возникает как результат мыслительных операций сближения и противопоставления, как разрушение привычных речевых формул и стереотипов, а также при умелом изменении речевой тактики. В языке публицистики можно встретить почти все художественные тропы и стилистические фигуры, однако преобладают четыре группы:

- вопросы различных типов;

- разноуровневые повторы;

- аппликации;

- структурно-графические выделения (см. характеристику изобразительно-выразительных средств в книге «Культура русской речи. – М., 1999. – С. 264 – 277).

Журналистский текст с самого начала изобилует такими разновидностями вопросов, как дубитация и объективизация. Дубитация – это ряд вопросов к вопрошаемому собеседнику, служащих для постановки проблемы и обоснования формы рассуждения. По сформулированным в начале вопросам читатель (слушатель, зритель) судит о проницательности журналиста, об актуальности темы и о том, представляет ли она интерес. Дубитация – это и своего рода план дальнейшего изложения и способ установления контакта с получателем текста, например:

Все чаще… публикуются социологические данные о популярности претендентов на высокую должность и прогнозы о вероятном победителе. Но насколько надежны эти данные? Можно ли им доверять? Или это только средство формирования общественного мнения, своеобразный способ пропаганды желанного кандидата?

«Правда», 1996 г.

Как видим, вопрос всегда обращен к собеседнику и требует от него ответной реакции. Высвечивание тех или иных граней проблемы происходит как бы на глазах у читателя или слушателя и при его участии. От этого убедительность вывода возрастает. Дубитация является важным композиционным средством и выполняет роль зачина, как перед кратким изложением сути дела, так и после него. Благодаря своим интонационным особенностям дубитация является очень динамичным вступлением (например: Как отмечают Новый год наши верховные правители? Вопрос интересный («АиФ» № 52, 1999 г.).

Объективизация – это реальный вопрос, на который автор отвечает сам:

А когда одни романтики победили окончательно других романтиков, то эти окончательно победившие романтики стали опять бороться – с кем, как вы думаете? Правильно, опять с обывателями.

«АиФ» № 26, 1999 г.

«Объективизация – это языковое средство, служащее для высвечивания отдельных сторон основного вопроса по мере развертывания текста. Фигуры этого типа располагаются главным образом в начале абзацев. Наряду с метатекстом они создают каркас рассуждения, причем не только фиксируют поворотные пункты мысли, но и продвигают рассуждение вперед. Смена утвердительной интонации на вопросительную позволяет оживить внимание читателя, восстановить ослабший контакт с ним, внести разнообразие в авторский монолог, создав иллюзию диалога» /80, 265/.

Противоположностью и аналогом объективизации является обсуждение. Это постановка вопроса с целью обсудить уже принятое авторитетными лицами решение или обнародованный вывод (например: Людям, реально смотрящим на вещи, давно предложено позаботиться о себе самим. Какие маневры может предпринять обычный москвич? («МК», 1996 г.).

По структуре обсуждение является зеркальной противоположностью объективизации: сначала – утверждение, затем – вопрос. Эта фигура замедляет рассуждение, как бы отбрасывает участников коммуникации назад, но она и учит сомневаться, перепроверять выводы авторитетных лиц. Решенная проблема на глазах у читателя вновь превращается в проблему, что наводит на мысль о непродуманности принятого решения.

Риторический вопрос – это экспрессивное утверждение или отрицание. Интонационно и структурно риторический вопрос выделяется на фоне повествовательных предложений, что вносит в речь элемент неожиданности и тем самым усиливает её выразительность. Некоторая театральность этого приема повышает стилистический статус текста, поднимает его над обыденной речью. Риторический вопрос может помещаться в любую часть текста, но нередко он служит эффективным завершением статьи, например: Новые граждане к трудным условиям приспосабливаются лучше: в России научились. Чем это плохо для Германии? («Известия», 1996 г.).

В первую группу речевых средств, служащих поддержанию контакта с адресатом, входят также коммуникация, парантеза, риторическое восклицание, умолчание. Коммуникация – это мнимая передача трудной проблемы на рассмотрение слушающему, например: Ведь сама схема безумно удобна и выгодна. Смотрите сами. Чтобы получить кредит, надо будет накопить 30 процентов стоимости квартиры («МК», 1996 г.).

Опознавательным знаком этой фигуры речи в газете служит формула «судите сами» или её аналоги «смотрите сами», «вот и решайте» и др. Независимо от частных особенностей коммуникация повышает убедительность рассуждений, поскольку читатель в них участвует сам.

Парантеза – самостоятельное, интонационно и графически выделенное высказывание, вставленное в основной текст и имеющее значение добавочного сообщения, разъяснения или авторской оценки, например: В США от сальмонеллы (это вам не куриная слепота) ежегодно умирает 4 000 человек и болеют около 5 миллионов («Известия», 1996 г.).

Риторическим восклицанием называется показное выражение эмоций. В письменном тексте эта псевдоэмоция оформляется графически (восклицательным знаком) и структурно: С каждой разборкой подобного типа людям все виднее одно – как же в таком окружении тяжело спикеру! («НГ», 1993 г.). Восклицательный знак в таких высказываниях – это способ привлечь внимание читателя и побудить его разделить авторское негодование, изумление, восхищение.

Умолчание – указание в письменном тексте графическими средствами (многоточием) на невысказанность части мысли: Хотели как лучше, а получилось …как всегда («МК», 1993 г.). Многоточие – это заговорщическое подмигивание автора читателю, намек на известные обоим факты или обоюдно разделяемые точки зрения.

Следующая группа фигур – это повторы разных типов. Повторы могут создаваться средствами любого языкового уровня. На лексическом уровне это может быть буквальный повтор слов: Поэт в Чечне – он больше, чем поэт («Труд», 1996 г.).; или столкновение в одной фразе паронимов – парономазия: Артур – начинающий бизнесмен и, возможно, в жизни руководствуется не столько классовыми соображениями, сколько кассовыми («Известия», 1996 г.). Сюда же относится и повтор, затрагивающий глубинную семантику – эпанодос, то есть повтор с отрицанием, которое может быть выражено морфемой или служебным словом: И жертвы их беззакония стали жертвами закона («МН», 1996 г.).

На морфологическом уровне встречается повтор в одном предложении слова в разных падежных формах – полиптотон.

Повторы на синтаксическом уровне могут затрагивать структуру предложения, как, например, в вопросах различных типов.

Как видим, повтор – эот важнейший стилеобразующий компонент языка газеты, затрагивающий макроструктуру текста (например, при повторе информации в заголовке, вводке и непосредственно в тексте статьи). Сюда же относятся и повторные обращения к теме в условиях газетной компании.

Третье место по частоте употребления в тексте занимает аппликация – вкрапление общеизвестных выражений (как правило, в несколько измененном виде). В качестве таких выражений выступают фразеологические обороты, пословицы, поговорки, газетные штампы, сложные термины, фрагменты из распространенных рекламных единиц, например: О радио бедном замолвите слово («Журналист» № 9, 1995 г.); Кому на Руси сидеть хорошо? Репортаж из «зоны» для иностранцев («ОГ» № 12, 1996); Кому еще не ясно, что в случае успеха на выборах президента России Геннадию Зюганову придется работать в плотных слоях товарищеской атмосферы? («Известия», 1996 г.).

Использованием аппликации достигается сразу несколько целей: создается иллюзия живого общения, автор демонстрирует свое остроумие, эрудицию, текст украшается еще одной фигурой. Однако журналисту необходимо следить за тем, чтобы в погоне за выразительностью не возникало двусмысленности и стилистических недочетов. Кроме того, не должно подводить и языковое чутье и чувство меры: ведь многократное употребление кажущегося новым выражения очень скоро сделает его опять штампом.

Последнюю группу речевых фигур составляют структурно-графические выделения, к которым относятся сегментация, парцелляция и эпифраз. С помощью этих фигур внимание читателя обращается на один из компонентов высказывания, который в общем потоке речи мог бы «утонуть».

Сегментация – это вынесение важного для автора компонента высказывания в начало фразы и превращение его в самостоятельное назывное предложение (т.н. именительный представления), а затем дублирование (или раскрытие) его в оставшейся части фразы, например: Поп – музыка: старики против молодежи («АиФ» № 52, 1999 г.).

Парцелляция – в письменном тексте отделение точкой одного или нескольких последних слов высказывания для привлечения к ним внимания читателя и придания им нового звучания, например: Процесс пошел: Вспять? («КП», 1993 г.).

Эпифраз – или присоединение – добавочное, уточняющее предложение или словосочетание, присоединяемое к уже законченному предложению. Из трех фигур только эпифраз дает приращение информации, а остальные только предоставляют журналисту возможность расставить логические акценты.

Особую роль в любом выразительном тексте играют тропы. Троп – это любая языковая единица, имеющая смещенное значение, то есть второй план, просвечивающий за буквальным значением. На столкновении двух смыслов основана возникающая при этом выразительность.

Самым распространенным среди тропов в силу своей важности и доступности является метафора – перенос значения с одного понятия на другое на основании какого-либо сходства, внешнего или внутреннего. «Способность создавать метафоры – фундаментальное свойство человеческого сознания, поскольку человек познает мир, сопоставляя новое с уже известным, открывая в них общее и объединяя общим именем. С метафорой связаны многие операции по оброботке знаний – их усвоение, преобразование, хранение и передача» /80, 269/.

Для публицистического стиля последних пятнадцати лет стали характерны метафорические обозначения различных моментов ломки общественной и экономической жизни, например: ростки демократии, корни национального конфликта, экономическая блокада, взрыв недовольства, метастазы суверенитетов, вирус необольшевизма и др. Иногда развернутые метафоры этого типа лежат в основе организации целых текстов:

Итак, мы… мягко говоря, доходим. Болячек накопилось столько, что удивительно, как мы еще дышим. Тут вам и гиперинфляционный криз, и энергетическая кома, и раковая опухоль коррупции, и эпидемия преступности. Не говоря уже о националистических психозах, недержании власти и истощении центральной нервной системы управления

«МН», 1994г.

Метафора может быть не только средством познания мира, но и украшением в речи. Даже стертые метафоры иногда осознаются журналистами как чересчур образные для газетного стиля. В этом случае в качестве «извинения» за неуместное употребление слова авторы, как правило, используют кавычки.

Истолкование демократии как вседозволенности в употреблении языка привело к тому, что в языке прессы распространились физиологические метафоры типа «импотенция силового фактора» и т.п. Грубая и бранная лексика намного экспрессивнее разговорной и даже жаргонной, однако журналистам не следует забывать, что соблюдение этических норм является важным принципом в любом цивилизованном обществе.

Широко распространен в языке газеты каламбур, или игра слов, - остроумное высказывание, основанное на одновременной реализации в слове прямого и переносного значений или на совпадении звучания слов с разными значениями (например, омонимы): Коммунистам в Татарстане ничего не светит, даже полумесяц («Известия», 1996 г.). Вовлекая читателя в словесную игру, журналист будит в нем интерес к своей речевой деятельности, проявляет свой вариант истолкования слова. В зависимости от степени культуры автора эта игра может быть как положительной, так и достаточно пошлой (например, многие «перлы» Н.Фоменко). При этом журналист (или эфирный ведущий) без спроса вторгается в языковое пространство адресата и, конечно же, засоряет его.

Еще один близкий метафоре троп – персонификация – наделение предметов свойствами живого лица. Сегодня в языке прессы стало возможным выворачивание этого тропа наизнанку и создание антиперсонификации, когда люди получают статус вещей, в результате чего появляются такие строки: Город – герой встретил товарища Зюганова хлебом с солью и девушками в национальном смоленском убранстве («МК», 1996 г.).

Из устной речи в язык публицистики проникает аллегория – способ повествования, при котором буквальный смысл целостного текста служит для того, чтобы указать на переносный смысл, передача которого является подлинной целью повествования, например: Ельцин бросал вызов судьбе. А она его вызов не принимала – такая капризная дама, уступала ему без боя. Может, не хотела связываться («СР», 1996 г.). Аллегория позволяет сделать мысль об абстрактных сущностях конкретной и образной.

Еще одним распространенным (после метафоры) тропом в языке прессы является метонимия – перенос имени с одного понятия на другое по ассоциации или логической смежности. Под логической смежностью понимают расположенность во времени или пространстве, отношение причины и следствия автора и произведения и т.п., например: Как сообщил в понедельник в Вашингтоне офис вице-президента Альбера Гора… («Известия», 1996 г.). Этот троп позволяет экономить речевые усилия. Поскольку дает возможность заменять описательную конструкцию одним словом: «офис» вместо «сотрудники офиса», «Кремль» вместо «руководство России». Другая сторона метонимии – способность обобщать – тоже оказывается полезной для газеты, поскольку позволяет не указывать на конкретных лиц (например, «зал замер», «весь город ждал развязки этой борьбы» и т.д.).

Разновидностью метонимии является синекдоха – перенос имени с целого на его часть и наоборот; или же указание на единичный предмет для обозначения множества и наоборот: Над нашей территорией может беспрепятственно летать любой, кто достал «борт» и «горючее» («Известия», 1996 г.). Использование синекдохи при описании отрицательно оцениваемых событий придает повествованию иронический оттенок: Оскудевшее российское поле в лучшем случае получит раз в 30 удобрений меньше, чем в прежние, благополучные весны («Труд», 1996 г.).

Ироническая окраска может также создаваться антономазией – употреблением имени собственного в нарицательном значении или наоборот: Примерно в то же время в Азове готовился к отъезду в неведомые палестины некто Альберт Жуковский («Известия», 1996 г.).

Предельным, наиболее разким и жестким выражением иронии является сарказм.

Аллюзия представляет собой прием, заключающийся в соотнесении создаваемого текста с каким-либо известным фактом – литературным или историческим. Содержащие аллюзию высказывания помимо буквального смысла имеют второй план, заставляющий слушателя обратиться к тем или иным воспоминаниям, ощущениям, ассоциациям. Текст как бы приобретает второе измерение, «вставляется» в культуру, что и породило термин «вертикальный контекст».

Выше, при рассмотрении заголовков, уже говорилось об аллюзии, поэтому здесь мы не будем вновь подробно описывать её. Но необходимо отметить, что вертикальный контекст в прессе нередко строится из компонентов т.н. массовой культуры, что вполне естественно, так как пресса всецело ориентирована на массового читателя, слушателя, зрителя. Последнее, несомненно, сказывается на «глубине» аллюзии: ведь для того, чтобы разгадать «аллюзийный ребус», нужно понять смысл аллюзии и хотя бы приблизительно знать её источник.

Действие в СМИ двух тенденций – к стандартизованности и экспрессивности, - разумеется, не ограничивается использованием тропов и фигур речи. Стремление к речевой выразительности нередко проявляется в создании новых наименований, отсутствующих в словаре, - окказионализмов. Вот несколько примеров последних лет: путчелюб, гайдарономика, съезданутый, коржаковизм, оскароносец, рублепад и др.

Стремление к экспрессии порой приводит к обратному эффекту – возникновению штампа, одному из воплощений стандарта. Штамп представляет собой изначально образное, но из-за частого употребления утратившее свою экспрессию, выражение. Наиболее яркий пример штампа – это не так давно часто встречавшиеся на страницах газет метафоры и перифразы (описательные обороты, заменяющие прямые наименования), наподобие следующих: черное золото (нефть), белое золото (хлопок), голубое золото (газ), флагман индустрии, эстафета поколений, труженики полей, работники прилавка, легкие планеты, зеленый часовой (лес) и др.

Штампы не следует смешивать с клише – «положительными конструктивными единицами» (Н.Н. Кохтев), которые представляют собой не претендующие на образность и экспрессивность обороты, служащие для экономии усилий мысли и речи. Это сочетания типа: мирное сосуществование, повышение уровня жизни, прожиточный минимум, потребительская корзина, картина мира, дух времени, мир бизнеса, правовое государство и т.п.

Одной из характерных черт языка сегодняшней публицистики является полисцилизм – возможность использования языковых средств, различных по стилевой принадлежности и нормативному статусу: книжных и разговорных, пафосных и сниженных, терминов и жаргонизмов. СМИ, как уже говорилось выше, в значительной степени определяют нормы языка и общения, и тем более велика их ответственность за то, чтобы эти нормы сосответствовали лучшим традициям культуры.

Дата добавления: 2014-12-29