ВВЕДЕНИЕ. Фольклорная практика завершает теоретический курс устного народного творчества, она погружает студентов в живую атмосферу бытования народного творчества

Фольклорная практика завершает теоретический курс устного народного творчества, она погружает студентов в живую атмосферу бытования народного творчества.

Основная цель практики реализуется через ее задачи: учебную (закрепление необходимых знаний в области поэтики русского устного народного творчества, закрепление умения распознавать формы фольклорной культуры); научную (практика должна помочь студентам сделать самостоятельные наблюдения над бытованием фольклора, наблюдения за различными проявлениями культуры, психологии народа, живой разговорной речью); воспитательную (практика пробуждает интерес к истории народа, его культуре, быту, оказывает определенное эстетическое воздействие на студентов; у студентов формируется понимание основ художественного творчества народа и его эстетических вкусов); педагогическую (овладение навыками ведения беседы, коммуникативными навыками; кроме того, студенты проводят общественно – пропагандистскую работу).

Значимость фольклорной практики на сегодняшнем этапе определяется современной ситуацией в стране: радикальным изменением опыта молодого поколения в сравнении с опытом их родителей, в результате чего обостряется проблема преемственности поколений. Практика – одна из форм гуманитарного образования, которая помогает заполнить «духовный вакуум».

В поликультурном регионе, каким является Республика Алтай, фольклорная практика способствует решению проблемы коммуникации соседствующих друг с другом народов. Через диалог двух людей (собирателя фольклора и информанта) происходит диалог культур, формирующий веротерпимость, взаимоуважение, опыт сопричастного отношения к окружающему миру. Важно, что практика проходит на первом курсе, молодые люди сталкиваются с проблемой демонстрации осознанного участия в диалоге культур и в процессе получения и передачи нравственного опыта. В результате формируется навык осмысленного отношения к собственным поступкам. Более того, если мы говорим о духовности как об определяющей основе для формирования социокультурного опыта каждого человека, как об интенции человека к вечным ценностям, то практика имеет безусловное значение.

Материалы, собранные во время прохождения фольклорной практики, используются при выполнении курсовых и дипломных работ, при подготовке научных докладов, а также в самостоятельной работе, направленной на то, чтобы расширить и углубить свои знания в области фольклористики.

Практика по собиранию русского фольклора на филологическом факультете ГАГУ проходит уже более тридцати лет. В 1980-х и начале 90-х гг. фольклорная практика представляла собой работу целых экспедиционных групп. После окончания первого курса студенты под руководством преподавателей сначала педагогического института, потом университета: Инессы Петровны Федотовой, Натальи Владимировны Михайличенко, Людмилы Сергеевны Захарьевой, Эльвиры Петровны Чининой, - ездили в села тогда еще Горно-Алтайской автономной области, затем уже Республики Алтай.

С середины 90-х годов изменилась форма прохождения практики: студенты стали собирать фольклор по месту жительства. Это имеет свои плюсы и минусы. С одной стороны, такие «точечные» исследования позволяют охватить большую территорию, а значит, результаты собирательской деятельности студентов способны отразить общую ситуацию бытования фольклора, его традиционных форм и современных. С другой стороны, территориальный разброс («малая родина» студентов филологического факультета не только районы Республики Алтай, но и Алтайский край, Казахстан, Кыргызстан) не способствует выявлению совокупности устойчивых позиций, суждений, ментальных клише, посредством которых жители республики самоопределяются как жители одного локуса.

Кроме того, исторически сложилось так, что отечественная фольклористика как наука базировалась на изучении крестьянской традиции, поэтому студент был нацелен на сбор жанров фольклора, преобладающих в сельской местности и воспринимающихся как общее культурное достояние, актуальное для всех носителей русской традиции (обрядовые песни, лирические песни, частушки, сказки, пословицы и поговорки и др.).

Современное понимание фольклора изменилось, семантическое поле фольклорных областей расширилось. Наблюдения показывают, что горожане ничуть не меньше сельчан используют фольклор.Сегодня это огромный неосвоенный наукой пласт фольклорных клише, повествовательных шаблонов, новых жанровых образований, локализующихся в субкультурах (выделяемых по признаку половозрастному, профессиональному и т.д.). Как отмечает К. Богданов, фольклорный дискурс наделяется ценностным смыслом даже в том случае, если его конкретные тексты не оцениваются высоко; это касается, например, любимых народом жестоких романсов или содержимого девичьих альбомов (Богданов К.А. Прецедентные тексты в современном фольклоре [сайт]. URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/bogdanov6.htm). Вместе с тем это также социокультурный опыт нации, полученный в результате определенных процессов в обществе.

Еще в учебном пособии Ю. Круглова «Фольклорная практика», являющимся в течение многих лет основным руководством для студента вуза, отмечено, что «особенно запись фольклора от горожан» – в числе насущных проблем науки (Круглов Ю.Г. Фольклорная практика: учебное пособие для студентов. М., 1986. С. 115).

Систематизация фольклорных материалов, хранящихся в архиве кафедры литературы Горно-Алтайского государственного университета, позволяет понять, как идут процессы изменения фольклорного сознания русских: собранные тексты показывают связь с «памятью традиции» и разрыв с нею, связанный с тем, что современное фольклорное сознание находит новые выходы для самовыражения, не в традиционных жанровых образованиях.

Жанровая классификация материалов фольклорных практик за 10 последних лет показала, что в материалах, собранных в сельской местности Республики Алтай, преобладают жанры внеобрядового песенного фольклора: главным образом частушки (62 студентами опрошено около 300 информантов, в репертуаре большинства из них бытуют частушки, в общей сложности около 2700 текстов, не повторяющих друг друга).

Формульная природа частушки, передающая не поток, а мгновение переживания, соответствует современному динамичному переживанию действительности. Чтобы понять и спеть частушку, не обязательно находиться в традиции. Об этом говорит также факт исполнения русской частушки представителями других народов республики. Преобладание частушки говорит о мобильности самого жанра, предметом внимания которого может быть любая бытовая ситуация. Тематика частушек разнообразна (военные, «перестроечные», значительный пласт любовных частушек). Местный колорит входит в русскую частушку через топографию и название местного народа:

Мой миленок – алтаенок,

Девки тучей вьются.

Только выйду я в деревню,

Сразу разбегутся. (Запись частушки сделана Суртаевой И.А. в поселке Верх-Бийск от информанта Косаревой Валентины Ефимовны в 2001 году).

Высоки в Тулое горы -

Отовсюду все видать.

Широки леса дремучи –

Милый голос не слыхать. (Запись частушки сделана Енерековой А.А. в селе Турочак от информанта Катяевой Марии Евгеньевны в 2010 году).

Материалы практик содержат большое количество песен, и в последние годы все больше записей песен литературного происхождения. Это свидетельствует о том, что лирическая необрядовая песня также постепенно уходит из бытования: символика, на которой строится переживание, становится непонятной и сложной для современного сознания. Например, сами собиратели, имеющие начальное представление о народной песне, задавались далеко не шуточным вопросом по поводу известной песни «Ой, мороз, мороз…»: какая связь между конем и ревнивой женой?

Непродуктивность данного жанра подтверждается также неразличением информантами лирической необрядовой песни и песни более позднего происхождения, имеющей забытое народом авторство. Меняется само понимание «народной песни», чаще всего в его содержание вкладывается смысл «часто исполняемая людьми», «песня, которую многие знают»; отсюда «народная» песня «Малиновка», авторы А. Поперечный и Э. Ханок (в материалах за 2007 год), песня «Чо те надо?» группы «Балаган Lmd» (за 2009 год) и др. Есть немало случаев, когда народная песня приходит в народ через СМИ.

Среди песенных жанров отметим популярную в народе «новую балладу», или жестокий романс. Этот песенный жанр получил широкое распространение в селе, хотя поле его бытования значительно шире. В Эликманаре Шебалинского района в 2001 г. был записан вариант известной с 20-х годов «жалостной песни» «Как на кладбище Митрофаньевском…» (под названием «Палач», данным информантом Шарабариной Вастой Алексеевной). Эта же песня была записана в Кызыл-Озеке в 2004 году от Напалковой Анны Григорьевны. Бытует также известная военная баллада о возвращении солдата (в разных вариантах - офицера, лейтенанта), испытывающего письмом о своей якобы инвалидности жену (запись варианта баллады сделана в селе Усть-Кан в 2004 г. Афанасьевой Н.).

Этот случай совсем был недавно,

В Сталинграде той ранней порой.

Лейтенант после грозной атаки

Написал о себе все домой… и т.д.

Отчеты 14 студентов содержат тексты заговоров.

Табуированная много лет фольклорная область в материалах последнего десятилетия представлена показательно: с 1998 г. по 2008 г – семь студентов записали 58 текстов от 8 информантов; в 2009 г. и в 2010 г. семью студентами был записан 71 текст от 9 информантов.

Материал показывает, что заговоры, или точнее, заговорные формулы (в том числе лечебные заговоры, присушки, наговоры, обереги) активно бытуют, многие информанты их знают и применяют по назначению. Активность информантов по передаче сакральных знаний собирателю можно объяснить вторжением письменных текстов заговоров, печатаемых в большом количестве различными издательствами под разделом «Народная медицина». Кроме того, информанты, владеющие двумя-тремя заговорами, признавались, что вычитали их в книгах. Однако были случаи, когда люди, умеющие заговаривать, верящие в силу заговора, отказывались не только передать свои знания, но и рассуждать о своем умении заговаривать, так как «заговор растратит силу».

Среди жанров фольклорной несказочной прозы распространены топонимические предания, легенды, связанные с местными географическими названиями, с мифологией мест, с названием и поведением животных, «присвоенные» у местного народа русским населением. Например, рассказы об озере Алтын-Кель, о реках Бие и Катуни, о местности Абыйым-Боом (в записи «по-русски» Абым-Бом) и др. Кроме того, в небольшом количестве присутствуют былички и бывальщины (часто называемые информантами «историями»), притчи. Притчи встречаются среди старообрядческого населения республики. Это объяснимо, так как старообрядческая культура относительно закрытая и религиозная. А для структуры притчи типичны полярно выраженные нравственные точки.

Обрядовый фольклор в материалах практики представлен очень скупо, главным образом, в исполнении самодеятельных коллективов (в виде масленичных песен, колядок, посевальных песен, закличек). Вообще материалы практик показывают, что происходит преобразование традиционного фольклора, его жанров, в специфический вид фольклоризма, ставшего характерной формой современной культуры. Речь идет о самодеятельных фольклорных коллективах, которые выполняют просветительско-эстетическую задачу ознакомления публики с подлинными фольклорными произведениями. (2008 г. – в отчете Макаровой Т. упоминание о фольклорном коллективе в селе Акташ, 2004 г. – село Курота, 2011 г. - Черный Ануй, ансамбль «Русское поле» и др.).

В 2010 году многие студенты занялись собиранием фольклора, бытующим в их среде. Были собраны «заговоры» на сдачу экзаменов, советы, приметы, анекдоты, студенческие надписи, переделки, черный юмор. Некоторые студенты заинтересовались «идеологически маргинальным» дембельским фольклором и даже уголовным. В целом расширение собирательского поля отражает общую коммуникативную ситуацию современности: стремление фольклора «из явления локального и диалектного, каким был фольклор традиционный и архаический, стать общенациональным, а в некоторых формах – даже глобальным, будучи тесно связанным с «надгрупповым» профессиональным, авторским искусством – прежде всего, относящимся к массовым традициям» (Неклюдов С. Фольклор и его исследования: век двадцатый. URL: http://www.dvinaland.ru/culture/site/Publications/EoC/EoC2006-2/10.pdf)

Детский фольклор в материалах практики представлен различными своими жанрами: колыбельными песнями, играми, имеющими свою историю («горелки», «заинька», «старик»), а также современными («камень, ножницы, бумага»), считалками, шуточными песнями, садистскими стишками, переделками, дразнилками.

Отдельно надо сказать о фольклоре старообрядцев. Материалы, собранные в Усть-Коксинском районе (Мульта, Кайтанак, Верх-Уймон) презентируют особенную культуру. Так, например, поверья, передаваясь из поколения в поколение, до сих пор не утратили своей силы. «Кержаки очень бережно относятся к природе, никогда не выльют помои в реку, не станут рвать цветы «для красоты», не сломают ветку. Они знают, что за любое надругание над природой они будут жестоко наказаны после смерти. «Нельзя камни в воду кидать, а то на том свете будешь вытаскивать их из кипящей воды». «Не плюй на землю, а то на том свете будешь горячую сковородку лизать».<>Вода для кержаков, пожалуй, самое святое. Они никогда не пользуются водой из стоячих водоемов – эта вода считается грязной. Даже из реки воду брали не просто так, как захочется, а только с благословления старшего в доме. Воду, которую понесут в дом, берут против течения, а на «лекарство» - по течению. «Не мочись в воду, а то мать умрет». Очень много поверий, связанных с ветром. Кержаки считают, что все болезни и несчастья приходят через ветер. Поэтому в Верхнем Уймоне можно часто услышать: «Ребенка нельзя смотреть с ветра». (Из отчета по практике И.Ю. Кучугановой, 2001 г.).

Студентками Кучугановой И.Ю. (2001 год), позже Бушняк Е.(2004 год), еще позже Табакаевой И. (2010 год) собраны редкие пословицы и поговорки, загадки старообрядцев. Ясно видится, что духовная культура старообрядцев в условиях самоидентификации другой культуры набирает темп, настойчиво охраняя свой локальный облик.

Таким образом, материалы фольклорных практик показывают жизнь традиции и в новом информационном обществе, и в иноэтнической среде. Фольклорная ситуация в Республике Алтай ничем не отличается от общефольклорной ситуации: происходит разрушение системы бытования классического, «деревенского», русского фольклора и распространение его вширь. В исследованиях К. Богданова (Повседневность и мифология: исследования по семиотике фольклорной действительности. URL: http://www.fedy-diary.ru/?page_id=6632), И. Утехина (Очерки коммунального быта. URL: http://allrusbook.ru/load/psikhologija/ilja_utekhin_ocherki_kommunalnogo_byta/3-1-0-2919), А. Чернышова (Современное состояние советской мифологии. URL:

http://www.ruthenia.ru/folklore/chernyshov1.htm) и других отмечается, что сегодня фольклор так или иначе присутствует там, где его пребывание ранее не предполагалось(в художественном процессе, политике, религии, научном дискурсе, публичных представителей сфер экономики и бизнеса, в приватных пространствах, визуальной массовой культуре, виртуальном пространстве и т.д.). Фольклорность в современной повседневности предстает главным образом в отдельных фрагментах коммуникации – жестах, речевом поведении, лексике, символике вещей. Именно в информационном пространстве, которое в современной культуре стало важнейшей частью повседневности, фольклор обладает наивысшей «семиотической эффективностью» (Неклюдов С.Ю. Фольклор: типологический и коммуникативный аспекты.

URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/neckludov15.htm).

По словам Сергея Юрьевича Неклюдова, автора термина «постфольклор» и одного из первых серьезных исследователей этого явления, - городской фольклор «социолектен»: характерен скорее для определенных общественных групп — половозрастных, профессиональных, любительских, — у которых нет прочной территориальной обусловленности (в отличие от диалектного и регионального сельского фольклора — это традиции одной деревни, одной области, одного региона). Кроме того, для городского жителя этот фольклор идеологически маргинален: свои идеологические потребности городской человек удовлетворяет иначе, с использованием других продуктов — главным образом относящихся к масс-медиа и массовой культуре (кино, Интернет, ночные клубы, кафе и т.д.). В область постфольклора, - считает С.Ю. Неклюдов, - втягиваются формы, относящиеся скорее к этнографии города — граффити, например. Кроме того, это целый ряд письменных текстов — безавторских, переписываемых из тетрадки в тетрадку, живущих почти по устным законам: песенники, альбомы, «святые письма» или «письма счастья». Таких форм гораздо больше в городском быту, чем в сельском.

Собирая фольклор в Республике Алтай, надо знать специфику его бытования в республике.

Во-первых, заселение русскими территории республики - это не локальная пространственно-временная миграция (чего нельзя сказать о старообрядцах на Алтае, появившихся здесь в начале 18 века и образовавших компактные поселения). В течение двух последних веков территория обживалась русскими, пришедшими с разных районов России. Об этом говорят данные опроса, проводящегося студентами-собирателями фольклора среди информантов. Корни живущих здесь – вся среднерусская полоса: от Ставрополья до Архангельской губернии, есть переселенцы из Дальнего Востока. Поэтому единая фольклорная традиция отсутствует. Кроме того, русские попали в иноэтническую среду со своей древней традицией, в результате происходит постепенное присвоение некоторых фольклорных сюжетов (сказочных, легендарных), языковая «обработка» топонимов, входящих в предания, легенды и т.д. – все это характерно для территорий позднего формирования фольклорной традиции.

Далее. Горный Алтай, несмотря на административный статус республики, очень небольшой по объему регион. В столице республики Горно-Алтайске отсутствует большое производство: фабрики, заводы, - поэтому нет так называемого «рабочего» фольклора. Преобладающие профессиональные группы (полиция, врачи, банковские служащие, продавцы и т.д.) есть также в селах, в районных центрах. Современная жизнь провинциального горожанина мало чем отличается от жизни сельского жителя. Поэтому если речь идет о современном фольклоре провинциального города, то за этим стоит, прежде всего, не городская среда обитания (в городе также бытует традиционный фольклор), а новые, или, точнее, игнорируемые прежде жанры, которые в силу указанных причин распространены и в городе, и в районных центрах. Другое дело, что топонимический материал, «локусный» материал, собранный в городе, будет одновременно определять региональное фольклорное сознание и участвовать в создании городского текста.

Дата добавления: 2014-12-29