Я: Я собираюсь пробыть здесь до конца зимних каникул. Может, позвоню тебе, когда вернусь. 1 страница

Блейк: Просто шучу. Что ещё ты делаешь? Что-то веселое? Я думал о том, чтобы сбежать от отца на несколько дней раньше и собирался вернуться в кампус. Когда ты возвращаешься? Может мы могли бы встретиться и выпить кофе или что-то типа того.

Я: Не очень.

Блейк: Звучит весело.

Я: Пытаюсь вломиться в свой дом.

— Кто это? — Лила заглядывает через мое плечо на экран и морщит нос. — Боже мой, он, правда, пишет тебе?

Я вздыхаю, блокируя телефон.

— Я сказала ему, что он может это делать.

Лила цыкает на меня со взмахом пальца.

— Эл, я предостерегаю тебя сейчас отказаться от предполагаемой дружбыс этим парнем. Это приведет тебя только к путанице.

— Это просто дружба, — я двигаюсь от окна к машине. — К тому же однажды ты это поддерживала, чтобы тебя подвезли.

— И я сожалею об этом, — она следует за мной, поскальзываясь на льду несколько раз. — Я видела его разговаривающим с тобой на заправке, и в его глазах было не что иное, как вожделение…и сейчас у него даже нет девушки, так что нет ничего, что останавливало бы его.

— Знаешь, я сожалею, что рассказала тебе об этом, — говорю я. — В любом случае это не имеет значения. Даже если я ему таки нравлюсь, я бы никогда не делала ничего с ним.

Она хватает меня за руку и заставляет смотреть на неё.

— Отступи от этого прямо сейчас. Блейк горяч и вы двое связаны всеми этими вещами искусства. Ты можешь думать, что ничего не может случиться, но иногда вещи просто случаются. Поверь мне.

— Ты проверяла на собственном опыте? — спрашиваю я, когда мой телефон оповещает меня о другом сообщении.

Блейк: Я не отпугнул тебя, правда?... смотри, я знаю, что у тебя есть парень, так что я не предлагаю встречаться. Просто пойдем на кофе, как два товарища художника, которые любят кофе.

— У меня куча опыта с подобной фигней, — продолжает Лила, отпуская мою руку. — У меня было много парней, которые случайно подворачивались в нужный момент, и я делала ошибку. И я знаю много девушек, которые тоже их делали. И тебе очень повезло, Элла. Правда, повезло. Пожалуйста, ради всех женщин, просто отступи от Блейка и сосредоточься на прекрасных отношениях, которые у тебя есть.

— После того, что случилось вчера, ты до сих пор считаешь их прекрасными? — спрашиваю я с сомнением.

— Вы двое сражающиеся делаете их только более прекрасными, — она вздыхает и её дыхание образует пар. — Я так же знаю, что прямо сейчас ты зла и последнее, что ты хочешь это писать какому-то парню, который влюблен в тебя.

— Я не зла на Мишу. Просто расстроена из-за… некоторых вещей.

— Какая разница.

Вздыхая, я пишу Блейку.

Он не ответил, а мы с Лилой забираемся в машину, которая обдает наши лица теплом. На самом деле, мне нет большой разницы, ответит ли мне Блейк. Он был хорошим другом, но на этом все. Мои мысли возвращаются к гораздо более серьезной проблеме: когда я встречу Мишу и скажу, что все кончено.

Миша

Что-то мокрое ударяет мне в лицо, и я подскакиваю с поднятым кулаком.

— Успокойся, черт возьми, — Итан стоит надо мной с чашкой в руке. — Это просто вода.

Я вытираю лицо рукавом рубашки.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

Он ставит чашку на комод.

— Ну, ты спал почти четырнадцать часов так, что я решил проверить живой ли ты ещё.

Сжимаю свою пульсирующую голову, я проверяю время на часах, висящих на стене рядом с окном. Это ранее утро и за окном порхает снег.

— Что случилось? — я свешиваю ноги с края кровати, собираясь встать, но горький вкус в горле заставляет меня лечь обратно.

— Ну, ты выпил почти весь алкоголь в доме, — говорит Итан, скрещивая руки. — И потом ты разрушил отношения почти со всеми, кого знаешь, кроме меня, но это, потому что мне плевать.

Я провожу по волосам и переворачиваюсь.

— Что насчет Эллы?

— Это, наверное, хуже всего, — он возится с моим будильником на тумбочке, прокручивая ручку назад.

Я поворачиваюсь.

— Почему? Что я сказал?

Он делает воздушные кавычки и говорит:

— «Я устал от твоих чертовых игр разума и проблем».

Я провожу рукой по лицу, когда качаю головой.

— Черт возьми. О чем я думал… Черт бы меня побрал! — я ударяю спинку кровати и морщусь, когда хрустят костяшки.

Он пристраивает будильник рядом с лампой.

— Ты был пьян, из-за этого началась ссора. Элла не хочет, чтобы ты пил так много, и я должен согласиться с ней. Да, мы все пьем, но такое впечатление, что это как защитный механизм для тебя, в отличие от нас. На самом деле, ты делаешь это часто последнее время.

Я смотрю на него из-под руки.

— Чувак, какую хрень ты читал? Ты звучишь как психиатр.

Он разворачивается к двери с улыбкой.

— Как убрать пьяные ошибки твоего лучшего друга. А сейчас вытаскивай свою задницу с кровати, чтобы ты мог пойти уладить вещи с Эллой до того, как она опять сбежит.

Я сбрасываю с себя одеяло и качаюсь со стороны в сторону, когда встаю.

— Она убежала… Её нет?

—Успокойся, — Итан закатывает глаза. — После того как ты наорал на неё, она добежала до конца улицы, но вернулась. Она ночевала с Лилой прошлой ночью. Думаю, у неё нет ключа от своего дома, что странно.

— Это не странно, — я указываю ему выйти, когда достаю из комода чистые джинсы. — Её брат и отец мудаки.

Кивая, он выходит с комнаты и закрывает дверь. У меня болит живот, а голова готова взорваться, но большая часть боли ощущается в сердце. Я был единственным в жизни Эллы, кто никогда не делал ничего, чтобы намерено обидеть её, но теперь я не был тем человеком.

* * *

— Она не берет трубку, — бормочу я, пересекая гостиную.

Дорожка старая, коричневая и с дырками, а стены этого противного оттенка зеленого, что напоминает рвоту.

— Что если она сбежала снова?

— Чувак, успокойся, — Итан открывает пачку сыра и садится обратно на кожаный диван, у которого нет подлокотника. — Я писал Лиле, и она говорит, что они просто вышли перекусить.

Потирая лоб, я шлепаюсь в кресло и сбиваю пустую бутылку газировки, чтобы поставить ноги на столик.

— Господи, почему в наших отношениях постоянно эти перепады?

Итан отрывает полоску сыра и закатывает глаза.

— Потому что у вас обоих проблемы, к тому же вы не хотите говорить о них друг с другом, чтобы уберечь один другого от боли.

Я краду горсть конфет с тарелки, которую мама выставила на кофейный столик.

— И опять, что ты читал? Потому что ты сегодня, правда, в ударе.

Он срывает обертку и бросает её на стол.

— Просто я рядом с вами целую вечность и у меня есть глаза. Плюс, моя мама ведет себя подобным образом с моим отцом. Она позволяет ему выходить сухим из воды лишь потому, что боится противостояния.

— Это то, что мы делаем? — я обдумываю это.

Его глаза расширяются в насмешке.

— Гм, да. Это то, что вы делаете с детства, — он поднимается, стряхивая крошки с джинсов. — Может если бы вы были абсолютно честны друг с другом хоть раз – вы были бы в порядке. Мне нужно идти. Моя мама хочет, чтобы я купил чертову ветчину на обед, — доставая ключи из кармана, он уходит к задней двери. — Ради Бога, это канун рождества. Я не знаю, как она думает, я собираюсь найти её.

— Ты мудрый мужчина, Итан, — выкрикиваю я, зная, что сейчас вызову немного раздражения у него и у себя, но слова должны быть сказаны. — Спасибо, что разъяснил все мне.

— Не считай меня странным, потому что я сказал, что думаю, — он выходит наружу, и дверь закрывается.

Я беспокойно переключаю каналы, пока не открывается задняя дверь. Моя мама и Томас заходят внутрь.

— Привет, парень, как дела? — он кивает мне головой, пока садится на диван. На нем свободные штаны, коричневые рабочие сапоги и белая футболка с пятном. — Ты смотришь игру?

Я бросаю пульт на стол.

— Я выгляжу как кто-то, кто смотрел бы игру?

Он смотрит на татуировку на моей руке, пирсинг в губе и мою черную футболку и джинсы.

— Ммм… я не знаю.

Заставляя себя не закатывать глаза, я встаю с дивана и встречаюсь с мамой на кухне.

— Хорошо, я не понимаю этого.

Она выгружает продукты с пакета в холодильник и бросает на меня взгляд через дверь холодильника.

— Что ты не понимаешь?

Я указываю большим пальцем над своим плечом на гостиную, где Томас переключает каналы.

— Он похож на идиота.

— Он действительно хороший, Миша, — она шарит в пакете и достает от туда несколько банок тыквы. — И он делает меня счастливой.

Я оглядываю её белую рубашку на пуговицах, завязанную на талии в узел и джинсы со стразами.

— Он вынуждает тебя странно одеваться.

— Ну, я одеваюсь моложе, — она поднимает подбородок с уверенностью. — Я потеряла большую часть своей молодости и, если я хочу сейчас развлекаться, то я могу это делать.

— Потому что у тебя был я? — я краду у неё пачку чипсов. — Или из-за папы?

Она качает головой, пока я открываю пачку.

— Нет, ты был лучшим, что случалось со мной. Я потеряла молодость из-за своего выбора, но сейчас я бы хотела получить немного молодости обратно и чуть-чуть развлечься.

Я бросаю взгляд на Томаса, который смеется над чем-то по телевизору.

— С ним?

Она закрывает шкафчик.

— С ним.

Я хватаю горсть чипсов, мусоря на полу.

— Хорошо, если это то, чего ты хочешь сейчас, тогда я отступаю, — я хрущу костяшками пальцев. — Но если он обидит тебя, я дам ему по морде.

Она ерошит мои волосы, будто я все ещё ребенок, потом достает из холодильника две бутылки пива и идет в гостиную.

— И если ты хочешь помириться с Эллой, ты должен знать, что я только что видела, как она забиралась в свой дом через окно.

Я собираю чипсы, которые уронил на пол.

— Как ты узнала, что мы поссорились?

Она смеется.

— Милый, когда вы двое соритесь, весь мир знает.

— Я не имею понятия, что она имеет в виду, но я надеваю куртку и выхожу наружу в леденящий холод.

Снег падает с неба и укрывает землю, когда я подхожу к металлическому забору. Металл замораживает мои ладони, когда я перепрыгиваю через него и стучу в заднюю дверь.

После двух стуков Лила открыла. Она была в розовых сапогах с мехом поверху, пальто, шляпе и шарфе.

— Да?

— Холодно? — шучу я, пытаясь поднять настроение, но она только хмурится. — Прости, не лучшее время для шуток, да?

Она складывает руки, её синие глаза очень недоброжелательны.

— Ты знаешь, как долго я подстрекала её довериться тебе – говорила, как сильно ты любишь её и никогда не обидишь? Ты разрушил ее, и я выгляжу, как лгунья.

— Я собираюсь исправить это, — настаиваю я, подступая к порогу, надеясь, что она отступит и впустит меня.

Она остается на месте, блокируя проход.

— Перед тем как я впущу тебя, ты должен пообещать, что больше не будешь пить, когда ты расстроен и больше не будешь причинять ей боль. Клянусь Богом, если ты продолжить делать ей больно, я вырву серьгу из твоей губы.

Я кладу руку на рот, чтобы защитить свои губы.

— Я обещаю, больше никогда.

Она отступает, чтобы впустить меня и закрывает за нами дверь.

— Она наверху в своей комнате.

Я направляюсь к лестнице.

— Знаешь, Лила, а ты твердый орешек. Не многие люди насмелятся угрожать кольцу в губе.

— Ну, я не большинство, — выкрикивает она. — Элла моя лучшая подруга и ей нужна защита. Обычно это делаешь ты, но в этот раз она нуждается в ней из-за тебя.

Я оставляю её в кухне и поднимаюсь по лестнице. В доме холодно, и звук музыки плывет по воздуху: «One Thing» в исполнении «Finger Eleven». Дверь в ванную, где умерла её мама, широко открыта, и там что-то цветное по всему кафелю.

— Элла, — говорю я, идя к двери. — Ты здесь?

Она выходит из своей комнаты с полной рукой маркеров и её глаза расширяются, когда она видит меня.

— Как ты попал внутрь?

— Лила впустила меня, —объясняю я, мое дыхание замерзает передо мной. — Ты не включила отопление?

Она качает головой и проходит мимо меня по направлению к ванной. Она одета в кожаную куртку и перчатки без пальцев. Когда она достигает ванной, она приседает и рисует что-то на полу.

Я осторожно приближаюсь, зная, что это должно быть чем-то важным.

— Милая девочка, что ты делаешь?

Она рисует черную линию вдоль плитки.

— Я делаю святилище… И не называй меня милой девочкой, пожалуйста.

Я приседаю позади неё и задерживаю дыхание, когда кладу руки ей на плечи. Она не сбрасывает их, но напрягается под моим прикосновением.

— Ты не представляешь, как сильно я сожалею.

Она рисует круг вокруг женщины с крыльями и кексом в руке.

— Тебе незачем сожалеть. Никто не злится на тебя.

Моя бровь заламывается в недоумении.

— Тогда что не так?

Она закрашивает глаз ангела и потом закрашивает огонек на свечке в кексе.

— Что я была права – насчет всего.

Я сдвигаю её волосы на одну сторону, когда она пишет: «Я люблю тебя» под ногами ангела.

— Права на счет чего?

Она пишет: «Я люблю тебя, мама, и счастливого запоздалого дня рождения». Закрывая маркер, она встает и разворачивается ко мне лицом.

— Что я разрушаю тебя.

Мои глаза резко расширяются, когда она протискивается мимо меня и идет в спальню. Это было совсем не то, чего я ожидал.

Я догоняю её как раз тогда, когда она собирается закрыть дверь и выставляю руку, открывая дверь.

— Ты не разрушаешь меня, Элла Мэй. Как ты вообще могла о таком подумать?

— Я думаю, потому что это, правда, — она швыряет маркеры на тумбочку. — Мои проблемы разрушают тебя, так или иначе.

Я прикусываю губу, работая над сохранением ровного голоса.

— Ты знаешь, так же как и я, что когда люди пьяны, они говорят обидные вещи, которые не имею в виду.

Она тяжело сглатывает.

— Но иногда они имеют это в виду.

— Я не имел это в виду. Обещаю. Господи, я бы хотел иметь что-то вроде повтора, потому что тогда бы я ударил себя даже за мысли о тех вещах.

— Повтора нет, — она тихо дышит. — И я не думаю, что должна все ещё делать это – мне даже не следовало это начинать. Предполагалось, что я буду держаться за пределами отношений до тех пор, пока не разберусь в своем дерьме, но каждый раз, когда я с тобой, это невозможно. Все что тебе нужно, это посмотреть на меня, и я будто тону.

— Я не совсем уверен, что понимаю, о чем ты, — осторожно говорю я. — Это хорошо или плохо?

Она разочарованно вздыхает, падает на кровать и кладет лицо на руки.

— Это было бы хорошей вещью, если бы я не была так разбита… Когда я с тобой, каждая часть меня поглощена тобой.

Я забираюсь к ней на кровать и осторожно кладу руку ей на спину.

— Ты знаешь, это самая правдивая вещь, которую ты мне сказала.

Она бросает на меня взгляд через завесу каштановых волос.

— Я знаю.

Я убираю волосы с её лица.

— Итан говорил мне сегодня странные вещи. Что может ты и я должны быть более честными друг с другом, вместо того, чтобы пытаться защитить друг друга.

— Думаю, ты был достаточно честен в гараже, — холодно отвечает она. — Миша, если ты хочешь уйти, делай это сейчас, потому что если вещи станут глубже, я клянусь, это убьет меня в следующий раз.

— Ты не представляешь, как важна для меня, — я встаю с кровати и предлагаю ей руку, зная, что это время излить души друг другу. — Пойдешь кое-куда со мной?

Она подозрительно смотрит на мою поданную руку.

— Куда?

— Это секрет, — я подмигиваю ей, притворяясь спокойным, хотя на самом деле я в ужасе от мысли, что она не пойдет со мной, что я разрушил все, над чем, так тяжело работал с ней. — Но я обещаю, что буду хорошим.

Она кладет свою руку в мою, доверяя мне, и я снова могу дышать. Я мысленно клянусь, что никогда не причиню ей боль снова.

ГЛАВА 17

(Перевод: Наталия Сикорская; редактура: Дарья Галкина )

Элла

— Хорошо, иногда я совсем не понимаю тебя, — мой взгляд сканирует парк полный погнутых и сломанных решеток и пустых мечтаний. Это детская площадка, на которой мы росли, но здесь проходило больше наркосделок, нежели детских игр. Карусель изогнута, а у качели нет сидения. Цепи качели ржавые, а горка погребена в снегу.

Он тащит меня к качелям с большой усмешкой на лице.

— Не могу поверить, что ты не помнишь. — Он очищает сидение от снега и садится. — Это вроде как, лучшее воспоминание моего детства.

Я стряхиваю снег с соседней качели и сажусь на неё, оборачивая пальцы вокруг холодных металлических цепей.

— Ты имеешь в виду, когда мы заключили соглашение? Я помню это.

Он отклоняется назад и подбирает ноги, взмывая к небу.

— Да, но ты помнишь, что мы делали, перед тем как заключили соглашение?

Я качаюсь взад и вперед, пока снег высыпается из цепей.

— Мы играли в правду.

Тормозя с помощью ботинок, он останавливает качели и поворачивается лицом ко мне.

— Так ты все же помнишь.

— Конечно, я помню. — Я закатываю глаза и кружусь один раз с выпрямленными ногами. — Это был день, когда ты заставил меня признаться, что я никогда ни с кем не целовалась раньше.

Его ухмылка становится шире.

— И день, когда я впервые тебя поцеловал.

Я сжимаю свою челюсть, чтобы не улыбаться.

— Только потому, что я была слишком наивна, чтобы увидеть, что ты играешь со мной.

— Мне было четырнадцать, — говорит он. — Я не играл с тобой. Мне просто было интересно, какого это поцеловать лучшего друга, потому как все остальные девчонки, с которыми я встречался, не делали многого для меня.

Я толкаю его ногу носком.

— Ты такой врун.

Он крестится.

— Сейчас я полностью правдив. Итан продолжал болтовню о его потрясающих интрижках, и я просто не понимал этого. Каждый раз, когда я был с девушкой, было чувство, что должно быть что-то большее.

Я сдерживаю смех.

— И тот поцелуй удовлетворил твои самые дикие фантазии?

— О да, — он надменно улыбается. — Я не мог перестать, целыми днями, думать о том, какие мягкие у тебя губы, — его глаза скрываются в тени. — Но что я, действительно, думаю, подлило топлива в мою одержимость тобой, случилось примерно полтора года спустя: я увидел тебя голой, расхаживающей по своей комнате.

Я тычу в его голень ногой.

— Ты не видел.

Он гордо улыбается и указывает пальцем на качели, на которых мы сидим.

— О нет, не видел. Эти качели не для того, чтобы на них лежать, помнишь?

Я позволяю качели качаться вперед и назад.

— Что ж, пока мы рассказываем правду, однажды у меня был неприличный сон о тебе.

В тусклом свете фонарного столба, его глаза сверкают как снег.

— Что конкретно происходило в этом неприличном сне?

Я качаю ногами, заставляя качели подниматься выше, когда отклоняюсь назад.

— Это секрет, который я никогда не расскажу.

— Я называю это фигней. — Он отталкивается, присоединяясь ко мне в небе. — Давай же, милая девочка. Ты знаешь, как долго я думал, что это односторонняя влюбленность?

Я смеюсь над собой, когда мои щеки пылают от воспоминаний о сне.

— Миша, это слишком неловко.

Он ловит цепь моей качели и прочно ставит ноги в снег, резко дергая нас, чтобы остановиться.

— Давай же, это сведет меня с ума.

Наши лица разделяют миллиметры, и его дыхание горячее напротив моих щек.

Смотрю в землю, мои волосы падают на часть моего лица:

— Мне приснилось, что у нас был секс на капоте твоей машины.

Он смахивает мои волосы назад, и взгляд на его лице говорит мне, что он увлечен.

— Ты была на спине или я перегнул тебя через капот?

Мои замерзшие щеки начинают пылать.

— Я была сверху на тебе на капоте.

Он потирает подбородок, низко смеясь.

— Мы сделаем это, пока мы здесь.

Я шлепаю его по руке.

— Предполагалось, что мы не будем спешить…и после того, что случилось в…

Он закрывает мне рот рукой.

— Вот почему я привел тебя сюда, чтобы сказать тебе правду. Ты должна понять, что я чувствую к тебе, и я подумал, что это хорошее место, так как именно здесь все и началось.

— Ты хочешь снова поиграть в правду?

— Я хочу снова поиграть в правду.

Мы смотрим на тихую улицу. Скоро праздники, и снегопад закрыл всех в окрестностях. Это хорошо, и это было моим любимым временем года, когда я была ребенком.

— Я делаю тебя несчастным? — вдруг спрашиваю я.

Он быстро качает головой.

— Никогда. Ни разу. Грустным, да. Несчастным, нет. — Он глубоко вздыхает. — У тебя было что-то с Блейком?

Моя голова резко поворачивается к нему.

— Это твой вопрос?

Он пожимает плечами.

— Мне нужно знать.

— Нет. Я даже никогда не думала об этом, — говорю я. — Что насчет тебя? У тебя было что-то с кем-то в дороге?

Он закатывает глаза, будто этой самый смешной вопрос, который он когда-либо слышал.

— Даже, когда я думал, что ты изменила мне, и хотел вернуться к своим старым привычкам, я просто не мог, — он останавливается. — Хотя, Наоми пыталась поцеловать меня.

Я сжимаю челюсть, когда злость сочится сквозь меня.

— Лила была права.

Он набрасывает капюшон себе на голову и засовывает руки в рукава.

— Насчет чего?

— Что Наоми неравнодушна к тебе.

— Вот откуда вся эта стервозность в Лос-Анджелесе?

Я киваю.

— Да, она нечаянно услышала, как Наоми поливала меня дерьмом.

— Почему ты ничего не сказала? — спрашивает он

— Потому что я доверяла тебе, — я пожимаю плечами. — И я не хотела начинать проблемы.

Он проводит холодным пальцем по моей губе, и это посылает дрожь по моему телу.

— Я хочу, чтобы ты была более честна со мной. Я не хочу, чтобы ты боялась говорить мне о чем-то.

— Ты скрываешь некоторые вещи от меня, — напоминаю я. — Потому что ты не думаешь, что я могу справиться с ними. И мне нужно научиться, как справляться с этим, в противном случае, взрывы неизбежны.

Он перемещает руку к подбородку.

— Как твои панические атаки?

Я сглатываю гигантский ком в горле.

— Да, как они… и тебе нужно решить, хочешь ли ты иметь дело с этим дерьмом до конца своей жизни, потому что я могу держать это под контролем, но иногда некоторые вещи провоцируют это.

— До конца своей жизни? — его голос смягчается. — Ты хочешь этого, Элла Мэй? Ты хочешь меня навсегда, бесконечно, навечно пока смерть не разлучит нас?

На мою грудь давит тяжесть его слов, так что я шучу:

— Ты опять читал словарь синонимов?

— Без шуток. — Он закатывает рукава куртки и показывает на черные линии татуировки символизирующей бесконечность. — Я не прошу тебя выйти за меня, но мне нужно знать, видишь ли ты нас вместе навсегда, потому что я чертовски уверен в том, что я вижу.

Моя душа трепещет от честности в его голубых глазах.

— Но я сломлена.

Он не отводит от меня взгляд.

— Я знаю, во что ввязываюсь, и я хочу этого больше всего на свете, но вопрос в том, хочешь ли ты меня?

Мое сердце порывисто колотится в груди, когда я позволяю щиту вокруг него развеяться в пыль, и слушаю все целиком на этот раз, отталкивая беспокойство.

— Да.

Такое чувство, будто небеса разверзлись, и солнечный свет освободился от туч.

Миша постепенно выдыхает, когда убирает свой взгляд с дороги.

— Черт, я ждал этого вечность.

Я наклоняюсь к нему для поцелуя, но он отстраняется и вместо этого поднимает руку.

— Сейчас мы должны снова заключить соглашение.

— Я не собираюсь плевать на свою руку, — говорю я с отвращением. — И потом мешать свою слюну с твоей.

— Почему? Ты делала это раньше. — Он плюет на свою руку. — К тому же мы делали более грязные вещи, чем это.

Я знаю, что когда сделаю это, возникнут некоторые обязательства.

— У нас так много проблем.

— Я завяжу с алкоголем, если это то, что тебе нужно. Черт, я бы отрезал себе руку, только бы ты позволила мне быть с тобой, — говорит он. — Но, Элла, мы можем ходить кругами, тратя года, надеясь, что мы достигнем идеальности в наших жизнях. Но её не существует. У нас всегда будут проблемы, но до тех пор, пока мы будем работать над ними вместе, я думаю, все будет хорошо.

— Существует так много проблем. — Я снимаю перчатку и плюю на свою дрожащую руку. — Но если это то, чего ты хочешь, тогда я в деле. Хотя, я должна сказать, что отрезание твоей руки будет отвратительным жестом.

— Хорошо, если хочешь, я сохраню руку, – шутит он, потом колеблется, отводя руку в сторону. — Это действительно то, то чего ты хочешь? Потому что все, что я хочу – это чтобы ты была счастлива.

Я копаюсь в голове в поисках правды.

— Я хочу этого больше всего, до тех пор, пока ты обещаешь мне одну вещь.

— Что это?

— Что, если когда-то для тебя это будет слишком, ты бросишь меня, уйдешь, выберешься.

— Это никогда не случится, — гарантирует он мне. — Ты должна иметь немного веры в меня. Ты оставила меня, вырвав мое сердце, и потом вернулась, ведя себя как робот, и ты знаешь что? Мы прошли через это. Ты и я, хорошо или плохо, должны быть вместе. Мы дополняем друг друга.

Слезы угрожают вырваться наружу, а сердце почти останавливается. Для кого-либо другого это будет звучать как заготовка, но я знаю, что это правда. Я поднимаю руку вверх, встречая своей ладонью его.

— Мне нужно, чтобы ты пообещал, просто, чтобы я была спокойна.

— Хорошо, — говорит он терпимо. — Я обещаю, что если все будет очень плохо, я уйду.

Я выдыхаю с облегчением.

— Тогда, я в деле.

Это те же слова, что я сказала во время нашего прошлого уговора, когда мы пообещали сбежать вместе, разжиться красивым домом, хорошей работой и иметь счастливую жизнь.

— Как и я. — Он снова плюет на свою руку. — Хочу быть уверенным, что она достаточно хорошая и скользкая для тебя.

Выдыхая смех, я прижимаю свою ладонь к его, и клянусь, земля останавливается, потому что этот момент – начало вечности.

— Теперь мы должны поцеловаться, — говорит Миша, наклоняясь. — Это традиция.

Я встречаю его на полпути и прижимаю свои губы к его. Его рука ложится мне на щеку, и он мгновенно усиливает поцелуй, лаская мой язык своим. Наше дыхание смешивается, пока цепи качелей не сталкиваются между собой.

Немного отклонившись, он хватает меня за талию и пересаживает меня к себе на колени, так чтобы я была к нему лицом, а мои ноги были просунуты по обе стороны от него.

— Не сбрось нас на землю, — командую я, надевая перчатки, перед тем как обхватить цепи руками. — В последний раз я чуть не сломала руку.

Хитрая улыбка появляется на его лице, когда он подбирает ноги и поднимает нас вверх к небу. Ужасно холодно, и собаки воют на заднем плане, когда кто-то начинает кричать, но я до сих пор могу чувствовать это – легкость, которая приходит, когда ты позволяешь кому-то любить себя полностью.

ГЛАВА 18

(Перевод: Дарья Галкина; редактура: [unreal] )

Миша

Ранним утром следующего дня Кэролайн позвонила Элле, чтобы спросить, не против ли она, сделать покупки для рождественского ужина. Элла согласилась, и Кэролайн дала ей список всего необходимого. Я был отчасти раздражен, так как Элла заботилась обо всем это дерьме с тех самых пор, когда мы еще были детьми. Дин должен был предложить ей перерыв. Поэтому, после того как мы убрали весь алкоголь из дома, в рамках подготовки к приезду отца Эллы, мы отправились в местный продуктовый магазин.

— Мне нужно кое в чем признаться, — объявил я, когда мы шли по отделу замороженных продуктов. Магазин переполнен людьми, так как сейчас канун Рождества, и все в этом чертовом городе бросились делать покупки в последний день.

— Я не уверена, что хочу услышать твое признание, — отвечает она с улыбкой, когда просматривает список. Она одета в узкую пару джинсов, которые облегают ее бедра, и каждый раз, когда она наклоняется, чтобы взять что-то с нижней полки, я получаю прекрасный вид на ее задницу. — Все было так хорошо.

— Но это важно, и это не дает мне покоя с нашей вчерашней игры в правду, потому что это должно было быть сказано еще вчера. — Я останавливаюсь. — Я хочу, чтобы ты знала, что я говорил с одним музыкальным продюсером из Сан-Диего…

Ее глаза медленно поднимаются от бумаги. — Когда это случилось?

— Это произошло пару дней назад. — Я отодвигаю тележку в сторону, когда старая женщина практически врезается мне в спину. На мне капюшон, и она смотрит на меня так, словно я собираюсь ограбить ее, поэтому я очаровываю ее улыбкой, прежде чем вернуть свое внимание к Элле. — По правде говоря, это не большое дело. Один парень подошел ко мне и протянул визитку, когда я играл в «The Hook Up». Я даже не узнал его имя, но затем погуглил, и оказывается он, действительно, работает на маленькую студию.

— Ты звонил ему? — Она открывает дверь морозильной камеры, чтобы взять пакет замороженного горошка.

Я киваю, забирая пакет из ее рук, и бросаю его в корзину. — Да, он хочет, чтобы я появился на встрече через пару недель.

Дата добавления: 2014-12-23