A Splitting Of The Mind 7 страница

Фрэнк в исступлении вцепился в меня, и я обхватил его одной рукой, другой помогая нам удержаться на поверхности.

- Помоги! – кричал он мне в ухо.

Я заставил его держаться за стену, а сам направился в центр бассейна. По мере моего продвижения вода становилась все более густой, точно уплотнялась, и вскоре я почувствовал, что увяз в ней, как в цементе. Испугавшись, я глянул на свои ноги, но тут же обнаружил, что опять стою на твердой земле, в этом безжизненном особняке.

- Фрэнк! – завопил я, вертясь на месте.

Вокруг была кровь. Ею были заляпаны белые стены особняка; она стекала по этим стенам, оставляя темные дорожки. Меня едва не стошнило от сего отвратительного зрелища, я шагнул назад и услышал негромкий всплеск. Целые лужи крови на полу… Я заляпал кеды, как и, впрочем, всю одежду.

Откуда кровь на одежде? Красная жидкость была и на моих руках, увидев ее, я запаниковал и стал пытаться вытереть пятна о джинсы. Но тщетно – только размазал кровь дальше.

Сколько же крови.

Ярдах в двадцати от меня, на окровавленном полу лежал Фрэнк. Я бросился к нему, шлепая по лужам. Но, как этот особняк был лишен цвета, так и лицо мальчика оставалось бесцветным и неподвижным, он не подавал никаких признаков жизни. Но я не мог подбежать! Фрэнк не становился ближе, расстояние между нами не сокращалось.

Стена рядом с телом мальчика неожиданно поднялась, и в проеме возник силуэт. Я не мог понять, кто это, на человеке была маска. Он сел на колени рядом с Фрэнком и провел бледными пальцами по его лицу, а потом поднялся и показал один палец мне. Прикоснулся им к месту, где, по идее, должны быть губы, и кровь ярко обозначилась на безликой маске.

Человек вновь наклонился, зачерпнув пригоршню крови из лужи рядом с головой Фрэнка. Тонкие струйки стекали по его пальцам вниз, на ладонь, и я понял, что парень улыбается. Красное пятно-губы на его лице исказилось в подобии ухмылки.

Чистая рука сняла маску, и я не смог сдержать крик, увидев, кем был этот человек. Тот искоса на меня взглянул и поднес окровавленный палец к губам, запачкав их. Я сцепил руки в замок, наблюдая за тем, как парень медленно и старательно слизывает кровь с губ.

- Ты монстр! – закричал я.

Его глаза бешено засверкали, и он тупо расхохотался. Я пытался противиться, но звук этого смеха эхом отдавался в голове. Омерзительный парень, стоящий около тела Фрэнка, не был мне незнакомым. Я его знал даже слишком хорошо. Потому что это был я сам. Я был монстром.

Я весь трясся, пока меня на машине везли в Блустоун. Я был напуган, смертельно устал и, к тому же, замерз. Я даже боялся закрыть глаза, потому что мог заснуть, а перспектива опять увидеть всю эту кровь меня не особо-то и прельщала. Там было так много крови… Слишком много. Маркман доставала меня, надеясь, что я с ней заговорю, но я лишь безучастно таращился в окно. Когда доктор поняла, что я не собираюсь общаться, она сунула мне в руку карандаш и изъявила желание знать, что я чувствую. Как будто я могу написать, что я чувствую! Это что? Второй класс, кажется?

Я не хотел, я не мог вернуться! Как бы я посмотрел в глаза Фрэнку и сказал, что больше не могу быть с ним? Это звучит, как будто я не хочу, хоть я и действительно не могу! Он не поймет, конечно же, он ничего не поймет. Но уж лучше бы он все понял и ушел. Это больно, но я привык к боли. Я ее заслуживаю. Всю, которую только возможно. Но не заслуживаю того, чтобы быть счастливым. Я монстр.

Но я не сумасшедший, нет, нет, нет! Это единственное, в чем я уверен, я точно знаю – я не сумасшедший.

***

Как думаете, возможно ли умереть от недосыпа раньше, чем от голода? Я бы никогда в это не поверил, но понял, что это правда, когда прекратил спать. Если я закрывал глаза, я опять видел кровь, стекающую по стенам и собирающуюся в лужицы на полу. Я просыпался, стараясь не закричать, прижимал к лицу подушку и тогда орал, пока в легких не исчерпывался запас кислорода, и мне не приходилось замолкнуть. Я не мог вынести этой картины… не мог видеть Фрэнка мертвым. Я заставлял себя все время бодрствовать, и плата за это была просто немыслимой. Как я уже сказал, я никогда не верил, что от недостатка сна можно протянуть ноги. Но все-таки можно.

Я знаю, что несколько раз уже упоминал о том, что не собираюсь покончить жизнь самоубийством. Но это вовсе не значит, что временами мне не хотелось умереть. Я не встречал Фрэнка с тех пор, как вернулся, и каждая секунда, которая пробегала, а я так и не видел его прекрасного лица, наносила мне удары в самое сердце. Я не выходил из изолятора. Просто сжимался в комок под одеялом и смотрел на стену. Может, кто-то и думает, что так делать – ужасно утомительно, но это не так. И почему я раньше не догадывался о таком способе времяпровождения… На стене, рядом с моей кроватью - тысяча девятьсот пятьдесят восемь царапин. Я каждый день их пересчитываю только для того, чтобы убедиться, что не обсчитался. Если я случайно насчитываю тысячу девятьсот пятьдесят царапин и сбиваюсь, я начинаю заново.

И я еще кое-что узнал: я действительно презираю Маркман.

- Тебе больше нельзя здесь оставаться, - сказала она, когда я на следующую неделю отказался идти в свою комнату.

Она собирается меня перевести? О, Маркман, я люблю тебя!

- Вставай, - потребовала доктор.

Да отвали ты, если не собираешься меня переводить! А ты ведь не собираешься, да?

- Шевелись, - приказывала Маркман, но я не слушался, - Отлично! – ее голос зазвучал чуть ли не на октаву выше, она тут же вытащила жгут и иглу, - Тогда ты прямо сейчас будешь сдавать кровь, ты не против?

Ооооооо нет, не делай этого! Я бешеными глазами уставился на женщину, думая, что она шутит, но она не шутила. В тот момент я понял, что, недосыпая, я сильно слабею. Я не мог справиться с Маркман. Я не хотел сдавать кровь! Мне был нужен Фрэнк! Он – моя жизнь… Новая волна удушающего страха нахлынула на меня. Пожалуйста, не надо! Но доктор обернула жгут вкруг моего бицепса и нереально сильно затянула.

Я затряс головой, на моем лице смешалось все: и страх, и отчаяние, и боль. Со слезами на глазах я умолял Маркман прекратить это. Я не мог! Мне нужен Фрэнк! Черт побери, о чем я думаю?! Оттолкнуть мальчика от себя – это не выход. Он – моя жизнь. Я самый большой идиот в мире! Гребаный Джаспер, гребаные Они!

- Тогда ты пойдешь со мной на групповую терапию? – Маркман только-только не успела проколоть мне вену.

Вот оно что… Я вздохнул и кивком головы выразил свое согласие. Меня убивало осознание того, что доктор может так легко мною манипулировать.

Все уже составили стулья в круг, когда мы с Маркман появились в комнате. Еще находясь далеко, я ощущал присутствие Фрэнка, но не осмеливался поднять взгляд и найти мальчика. Я сел так далеко от Маркман, как только мог. Эта дьяволица переходила мне дорогу столько раз, что я даже не стал притворяться, будто она мне нравится.

Доктор начала с того, что представила всем новенького парня по имени Адам. Сумасшедшего. Я понял это, когда услышал его речь: отрывистую, состоящую из коротких фраз. Он начинал с одного, но потом вдруг перебивался на совсем другую тему, и слушать это было невозможно…

- Ну что, Рэй, не хочешь быть первым?

Торо любил заговаривать на терапии раньше других. По мне, так он жил ради этих встреч и считал великой честью делиться со всеми своими посланиями. Если бы я тоже получал такую фигню, я бы ни за что не стал орать о ней на весь мир. Это только если в последнюю очередь. Все нужно держать в себе. Это было бы моим секретом.

- Одно из моих посланий сбылось! – глаза Рэя светились от радости, когда он рассказывал о своих успехах.
- Нет, Рэй, об этом мы уже говорили, - Маркман умела добавить ложку дегтя в бочку меда.

Унылое лицо Рэя просто невозможно представить. Думаю, бедняга едва ли не расплакался, но вместо этого нахмурился и скрестил руки на груди.

- Джерард мне верит, - заявил он.

Я? Зачем он меня в это впутывает?

- Ты что, не помнишь? Облака! – подсказал мне Рэй.

Не говори этого… Не говори этого…

- Облака сказали мне: «Они идут!» И Они пришли, да, Джерард? Они пришли!

Все с любопытством смотрели на меня. Я пожал плечами, не намереваясь что-либо подтверждать или отрицать. Я не хотел о Них говорить. Я кусал губу и старался думать о чем-то другом, это лучше, чем держать в мыслях Их. В конце концов, я начал собирать воедино воспоминания о Фрэнке, дабы убедиться – они до сих пор со мной.

Маркман намекнула Адаму, чтоб заговорил он, так как я молчал. Рэй сокрушался, что я не подтвердил его слова, но мне было плевать на все это. Адам рассказал, что когда он плавал в океане одной темной ночью, его похитили Чужие. Я чуть не сдох, пытаясь удержать смешки, рвущиеся наружу. К концу рассказа новичка у меня уже болели ребра. Я знал, что один сижу и ухмыляюсь тут. И как только никому такой доклад не показался забавным? Хорошо их накачали, наверное.

Я не собирался ничего рассказывать на групповой терапии, и, думаю, об этом Маркман знала. Однако решила все же попробовать.

- Джерард, - начала она, - думаю, пришла твоя очередь.

Я вскинул брови и метнул в женщину уничтожающий взгляд. Она, что, и в самом деле такая дура? Со скучающим видом я тряхнул головой. Я – и говорю на терапии? Хотите невозможного.

Следующим был Фрэнк, и больше всего я хотел узнать, о чем он скажет в первую очередь. Меня не заботят послания в облаках и Чужие, похищающие невинных купальщиков. Я думаю только о Фрэнке и о том, что он будет говорить.

- Я забыл про свой День рождения, - слабым голосом произнес мальчик.
- А когда он был? – осведомилась Маркман.
- Две недели назад. Хэллоуин. Я только этим утром осознал, что сейчас уже ноябрь. Я забыл про свой День рождения, - уныло повторил он.

Для меня Дни рождения – пустая трата времени. Я просто не терплю все это чрезмерное внимание, яркость и шум, ассоциирующиеся с этим праздником. Болезненный опыт. Кроме того, у меня нет друзей. Кто подарит мне подарок или испечет пирог? Да никто. Так считаю я. Но для Фрэнка Дни рождения значат много, и один он пропустил… Черт, надеюсь, со мной это не связано? Но, благодаря моей «удаче», оказалось, что наоборот.

- Почему ты никому не сказал?
- Единственного человека, которому я хотел сказать, здесь не было…

Сердце прыгало в груди. Фак, фак, фак! Это моя вина! Господи, я себя ненавижу. Не смотри на Фрэнка. Не смотри. Не поднимай голову. Джерард, гляди в пол. Будь мужчиной. Внутренности связались в узел, и я, зная о своей вине, чувствовал, как на меня все таращатся, и хотел исчезнуть.

- Фрэнк, может, ты хочешь торт? – спросила Маркман.
- Нет, спасибо, - пробормотал мальчик. Печаль в его голосе едва не заставила меня истерично заорать на всю комнату.

Прости, Фрэнк! Прости, прости, прости! Пожалуйста, прости меня! Я не хотел причинить тебе боль. Клянусь, я не хотел! Огромных усилий стоило сдерживаться и не открывать рот. Сердце по-прежнему гулко билось, и я пытался успокоиться. Раскаяние поглотило меня быстрее, чем можно было ожидать.

Фрэнк больше ничего не сказал. Я же словно отключился. Ничто не могло заставить меня слушать дальше. Утомленный бессонными ночами, я сидел, а мои глаза закрывались сами собой. Я уже думал, что сейчас провалюсь в беспамятство.

О, нет! Кровь!

Я резко очнулся и вскочил со стула. Прижал ладони к лицу, чтобы сдержать крик. Скомандовал себе не смотреть на Фрэнка, а затем принял истинно мудрое решение уйти. Мой желудок взбунтовался из-за этого, потому что я в последнее время почти не ел, и пришлось сперва сходить на обед. А потом… побреду-ка я опять в изолятор.

Солнечные блики отражались от армированного стекла, и кафетерий купался в золотом свете. Плохой день для вампиров. Меню сегодня состояло из супа, супа и… супа. Я ненавидел суп, но все-таки взял тарелку, чтобы успокоить ненасытный желудок. Пошел к своему столу, который выглядел абсолютно так же, как и в тот день, когда я сидел за ним в последний раз.

Куриный суп, в котором почти нет курицы. Лучше было бы назвать ЭТО овощным супом с намеком на курятину. Я специально запомнил, что надо сказать это поварихам когда-нибудь в будущем. В моей тарелке было три кусочка курицы, шестнадцать кукурузин и двадцать три зеленых горошины. Пока я это считал, Фрэнк нерешительно опустился рядом на стул. Я съежился и вскочил, избегая встречи наших глаз. Если бы я посмотрел в его поразительно красивые глаза цвета лесного ореха, я бы погиб. Я бы сдался.

- Ты больше не хочешь со мной общаться.

Это было скорее утверждение, нежели вопрос. Нет! Конечно, я хочу с тобой общаться! Я хочу, чтобы ты смеялся. Хочу видеть твою прекрасную улыбку. Хочу видеть, как твое лицо светится. Как твои глаза сияют. Я хочу тебя, Фрэнк, но не могу тобой обладать. Я не знал, как заставить себя кивнуть… я не хотел разрывать наши отношения! Однако вздохнул и направился в изолятор.

Но туда меня как раз и не пустили – отправили в мою старую добрую палату. Я одарил тупого медбрата самым злым взглядом, на который только был способен, но парень оказался, видимо, устойчив к подобного рода вещам, потому что на него это не подействовало. Я потопал прочь, мысленно представляя, как Маркман горит в адском огне. Я ее ненавижу…

Когда выключили свет, бодрствовать становилось все труднее. Темнота и мой мозг словно сговорились, пытаясь погрузить меня в наполненный ужасом сон… Я задремал только однажды, неловко опершись на металлическую спинку кровати. С губ сорвался стон, когда пришлось открыть глаза. Я весь дрожал. Похоже, скоро придется глотать снотворное, чтобы засыпать без этих кошмаров. Но нельзя ничего просить у Маркман: она может сделать это одним из средств исполнения своих угроз. Я не рискнул бы дать ей в руки такую большую власть.

Я принялся расхаживать по комнате. Вроде бы, люди не способны заснуть стоя. Коровы умеют, конечно, но я-то не корова! Я столько наделал кругов, что уже просто не обращал на свое движение внимания. Я шел в один конец палаты, касался стены, шел обратно и шлепал ладонью по двери. Потом я повалился, но это только придало мне сил подняться. Не зря говорят: упав семь раз, вставай и на восьмой. Это вдохновило меня еще на несколько кругов.

Стук в дверь оказался для меня таким неожиданным, что я даже сперва подумал, будто его вообразил. Дверь начала медленно открываться, и меня охватила паника. Конечно, ничего страшного не произошло: ко мне пришел Фрэнк. Разозлившись, я проигнорировал его и возобновил свое хождение. Мальчик стоял в стороне и смотрел на меня. На его ангельском лице играла забавная улыбка. Когда я взглянул на него, то все мгновенно вылетело из мыслей.

- Можно спросить, почему ты так ходишь? – робко шепнул Фрэнк.

Естественно, можно. Но я ничего не ответил и даже сделал вид, что не слышал вопроса. Мальчик вздохнул и сел на мою кровать, подтянув колени к груди.

- Ты не должен меня защищать, - проговорил он, - Я знаю, тебе кажется, что должен, но я пришел сюда, чтобы сказать: это не обязательно.

Откуда он об этом знает? Я споткнулся и вновь уставился на Фрэнка.

- Как только меня выпишут, я буду заниматься каратэ, - объяснил тот, и я не понимал даже, шутит он или говорит серьезно, - Любой, кто захочет поиздеваться надо мной – уже, считай, мертв, - я улыбнулся, уловив смысл его слов, - Я никуда не собираюсь отсюда, Джерард. Так просто ты от меня не избавишься.

Я прекратил создавать себе дороги на покрытии для пола. Фрэнк сказал то, что прозвучало как «в конце концов». Я сложил руки и посмотрел на мальчика. Нет, он не мог просто шутить. Его лицо так и выражало собой саму серьезность. Даже в темноте я все прекрасно видел. С этим мои глаза справляются блестяще.

- Ты устал? Выглядишь таким замученным...

Я прижал ладонь к горлу, чтобы подавить вздох. Даже кивать не пришлось: Фрэнк и без того все понял.

- Опять сны?

Теперь я кивком подтвердил его догадку, и он печально поджал губы, а затем рассеянно провел рукой по своим черным волосам.

- Не хочешь мне о них рассказать?

Хотел. Но не лучше ли ему все прочитать? Фрэнк подвинулся, и я сел рядом с ним на кровать. Было трудно не покориться ему, даже просто чувствуя его запах. Я глубоко вдохнул. Меня до сих пор съедала эта вина…

Фрэнк поднял мой блокнот, который валялся на полу, и я позволил открыть его. Там было все расписано в деталях, все жестокие сцены из моих снов. Нельзя было не обратить внимание и на гибель мальчика во всех этих снах. Когда Фрэнк просматривал, что было написано в блокноте, он вовсе не испугался, как я ожидал. Даже читая про собственную смерть, никак не отреагировал.

- Как думаешь, может, моя смерть как бы символизирует смерть Майкла? – вдруг выдохнул он.

Я кивнул. Этого я тоже ожидал. Прикольно, что мы одинаково думаем о некоторых вещах.

- Это… очень интересно, - заметил мальчик и подчеркнул фрагмент, где я рассказывал о крови на своих руках, - не злись на меня, но… ты никого не убивал?

Я застонал. Фрэнк тут же протянул мне блокнот, где я сердито написал: «Я не помню!»

Теперь мальчик заметно отстранился, и я разъярился сам на себя. Поэтому, чтобы хоть немного все поправить, вывел: «Прости. Я имел в виду, что я просто не знаю. Не думаю, что делал что-то такое… Я бы знал тогда, что одержим мыслью об убийстве».

Фрэнк медленно кивнул и обнадеживающе мне улыбнулся. Я снова тихо застонал и откинулся назад, прислонившись затылком к стене. Затем услышал, что Фрэнк роется в карманах, ища что-то, и повернул голову набок, чтобы посмотреть. Мальчик вынул те самые синие перчатки, которые Рэй ему вручил, кажется, целую вечность назад. Я был просто шокирован, когда мальчик натянул эти перчатки и крепко сжал мою ладонь.

- Я кое-что придумал, - сообщил он. Я взглядом дал ему понять, что мне интересно, какая же это идея, - В твоих снах ты постоянно находишь меня мертвым, так? Тогда, может быть, если я останусь с тобой, пока ты спишь, и буду держать тебя за руку, в твоем подсознании появится понимание того, что я жив и сижу рядом.

Мое сердце чуть не разорвалось от счастья, и я не смог сдержать улыбку. Радостно кивнул. Фрэнк тоже просиял, когда увидел, что я считаю его предложение гениальным. Мальчик взял подушку и, без промедления, положил ее себе на плечо. Рука в перчатке протянулась к моему лицу, и Фрэнк осторожно помог мне склонить больную голову к своему плечу. Лишь только моя голова коснулась подушки, я заснул, и перед этим разве что успел почувствовать, как Фрэнк держит меня за руки.

Он дал мне понять - я больше не вынужден страдать безмолвно.

Глава 9.1. Caution: Joy May Kill.

Я угрюмо пялился на минутную стрелку часов, изо всех сил дожидаясь, пока она продвинется дальше. Клянусь Богом, стрелка не шевелилась уже более пяти минут. Знаете, что? Думаю, Маркман вытащила чертовы батарейки совсем, и поэтому часы не шли. Наверное, я навсегда обречен сидеть на групповой терапии со всеми этими идиотами.

Я тяжело вздохнул, что вызвало неодобрительный взгляд со стороны Маркман. Пришлось преодолеть желание ответить ей таким же взглядом: сегодняшний день точно не самый подходящий для того, чтобы злить эту женщину и попасть в ее черный список. Сегодня я как раз нуждался кое в чем, и это могла предоставить мне только наша коварная Маркман. Мне надо было кое-что действительно важное, и лишь доктор имела возможность помочь, так что я пытался не раздражать ее прежде, чем смогу поговорить и объяснить, что мне нужно. Правда, объяснение вряд ли будет похоже на беседу, так как я до сих пор не разговариваю.

Прошлой ночью я потратил целый час, описывая на листке из своего блокнота то, что мне было необходимо. Я очень старался изобразить просьбу вежливо и как можно тщательнее. Даже нарисовал изображение, а то, мало ли, Маркман нашла бы что-нибудь не такое. Я куда больше беспокоился, что она может швырнуть бумагу мне в лицо… Мне не нужно, чтобы доктор просто как-то отреагировала. Я знаю, я не ангелочек. Я знаю, насколько достаю ее. И поэтому хотя бы сегодня пытался быть как можно более послушным и услужливым. Пожалуй, я умею становиться просто очаровательным, когда это надо…

Оставшееся до конца терапии время тянулось так медленно, что мне казалось, будто оно идет вспять. Вскоре я обнаружил, что не смотрю на часы, потому как меня начинало потихоньку бесить то, что они стояли. Однако я честно заставлял себя не раздражать Маркман, не вздыхать и вообще никак не показывать, что мне адски скучно. Я даже попробовал слушать Рэя, когда он просвещал нас о будущем.

- Грядут перемены! – я немного подумал об этом послании: а вдруг оно относится к переменам в моем отношении к Маркман? Но долго об этом размышлять не стал, вспомнив о рассудке Рэя. Точнее, о недостатке рассудка.

Сегодня Фрэнк сидел рядом со мной. Его нога была на расстоянии ровно двенадцати с половиной сантиметров от моей, и он был одет в такие же простые дешевые джинсы, как и я. Мальчик задумчиво ковырял дыру в этих своих джинсах, что подтвердило мои догадки: Фрэнку тоже было скучно. Я прекрасно знал, каково ему, и это играло мне на руку. Я так долго был заключен в этой адской бездне, окруженный психами! Наконец-то появился хоть кто-то в здравом уме, кто-то, к кому я мог привязаться. Фрэнк – не сумасшедший, он просто… грустный. Я абсолютно уверен, что можно исцелить грусть, или, если не удастся сделать это с Фрэнком, я бы мог найти другой способ помочь ему. Я хотел, чтобы он был в порядке, и не имеет значения, что там говорит Джаспер. Он ошибается.

Ладно, но что, если я действительно не знаю, КАК я буду налаживать жизнь мальчика? Могу поспорить, даже сантехник, которого вызвали починить протекающую раковину, не сможет ничего поделать, пока не увидит всю раковину и не прикинет возможные варианты. Я просто ждал, пока придет время, и Фрэнк раскроет мне себя всего. Только тогда я получу доступ к его мыслям и чувствам, именно к ним, а не к его телу. Неееет, это даже неудобно… Я еще не забыл о небольшом происшествии в душевой.

Но, как бы там ни было, даже несмотря на то, что я не знал, каким же образом буду пытаться помочь мальчику, я был полностью уверен в своей способности сделать это.

На сегодняшней утренней терапии я ничуть не удивился, когда Фрэнк решил заговорить. Я знаю, что он стесняется выступать перед всей группой, однако, на каждой терапии обязательно что-нибудь произносит. Он всегда находит, что сказать, будь это даже то, как он себя чувствует: одно короткое предложение. Думаю, он хочет показать Маркман, что ему уже лучше, и он восстанавливается; что его родители, поняв это, посодействуют его возвращению домой. Я не хотел, чтобы Фрэнка выписали, но, если бы он все-таки отправился к семье, я бы не стал ему в этом препятствовать.

- Ты ждешь Рождество? – спросила у мальчика Маркман. Хоть Фрэнк уже сказал свою обычную фразу «со мной все хорошо», она решила все-таки пристать с расспросами относительно грядущего праздника.

- Наверное, да, - прежде, чем сказать это, Фрэнк вздохнул, а потом кивнул аж четыре раза подряд, но не улыбнулся, как обычно, когда действительно с нетерпением чего-то ждал.
- Фрэнк, ты расстроен, потому что тебе придется провести Рождество вдали от своих родителей и тех, кого ты любишь? – доктор подалась вперед.

Она точно читает мои мысли, потому что я думал то же самое, увидев убитый взгляд Фрэнка. Естественно, ему нисколько не нравится перспектива на Рождество торчать в этом шизоидном доме! Да и кому бы это понравилось? Холодно, как в склепе, падает отвратительный мокрый снег, а с отоплением опять проблемы, как всегда бывает в это время года. Если батареи все-таки отключат, то я первый забираю дополнительные одеяла! А Рэй может идти трахнуть себя, если думает, что в этом году эти одеяла достанутся ему.

Фрэнк пожал плечами.

- Думаю, что да, - снова сказал он, и, избегая взгляда Маркман, принялся снова ковыряться в дыре на штанах. Я рассеянно смотрел на его маленькие пальчики с обгрызенными ногтями, пока он вдруг не дернул рукой и не вытащил из джинсов синюю нитку.

- Джерард?

Я глазами показал, что приветствую Маркман, стараясь не быть грубым и невежливым. В какую-то долю секунды доктор выглядела даже удивленной, так как я вообще не обращал на нее внимания во время таких сеансов. Но не сегодня. Сегодня я собираюсь быть хорошим.

- У тебя есть, чем с нами поделиться? – осведомилась она.

Я вдруг испугался, когда почувствовал, как на меня все смотрят. Наверное, следовало поступить, как обычно, когда мое участие было равно нулю, но теперь я решил обмануть ожидания, чтобы остальные присутствующие заинтересовались. Я ведь вообще очень интересный парень.

Я поднял палец, призывая всех потерпеть, а потом вынул блокнот и записал свой ответ. Когда с этим было покончено, я хотел было передать листок Маркман.

- Может, лучше я прочту? – вдруг предложил Фрэнк, так и сияя любопытством.

Я кивнул и вручил записку ему. Сперва мальчик прочитал ее про себя, и мое сердце подскочило, когда он заулыбался.

- Джерард думает, - начал Фрэнк, - что в этом году нам не хватает рождественского настроения, духа…

И правда, наверняка все это замечают. Даже в доме престарелых поживее будет. Хотя, на самом деле мне было по фигу, есть этот рождественский настрой, нет его… Но если Фрэнку не все равно - тогда мне тоже.

- Кому-нибудь еще так кажется? – Маркман участливо закивала, а я ожидал, что сейчас раздастся, как всегда, согласное бормотание, но ошибся.

«Да», «он прав», - целый хор голосов подтвердил успешность моего плана. А я просто притворился, будто мне это все интересно, не более.

Я вжался в кресло, когда доктор принялась расспрашивать, что можно сделать для появления рождественского духа. На миг воцарилась тишина, пока люди взвешивали все «за» и «против». Рэй, конечно, был вынужден говорить первым.

- Мы должны поставить рождественскую пьесу! – воскликнул он.

Меня чуть не вырвало.

- Ты судишь все по себе, - Фрэнк покосился на меня и рассмеялся. Я огорченно покачал головой, давая ему понять, что не хотел позволить всему этому зайти так далеко. Фрэнк очень проницателен. Скорее всего, он тоже умеет читать мои мысли. О черт, все-таки надеюсь, что не умеет… Если бы он прочитал мои мысли, то просто бы их испугался…

Предложение Рэя отвергли, так как до наступления Рождества оставалось слишком мало времени. Если бы его идея была принята в расчет, я бы, наверное, застрелился. Были выдвинуты и другие предположения, которые я посчитал за пытки: конкурс талантов, хоровые ансамбли… Адам сказал, что можно сделать рождественские венки из веточек деревьев, и это чуть не стало нашим занятием на ближайшее время, но Боб успел высказать, что думает по этому поводу.

- Вы хоть знаете, как больно ветке, когда ее отрывают от ствола? – вскипел он.

Воодушевление спало. Может, еще потому, что Боб выглядел таким злющим… с ним просто никто не посмел спорить.

Коллектив все больше и больше склонялся к тому, что надо устроить рождественский маскарад, и это я тоже считал пыткой. Маркман даже была готова выбрать группы, отвечающие за костюмы, а также за украшения для елки, одежду Санты и приготовление огромного подарка, сделанного при помощи цветной бумаги, клея, ножниц и пленки.

Я был уверен, что вся эта затея нелепа, но все ею явно вдохновились, в особенности после того, как Маркман объявила, что за лучшие костюмы будет давать призы. А это уже катастрофа… Все, я больше ни за что не буду участвовать в терапии, раз это влечет за собой такие последствия! Я выхватил блокнот из крепко стиснутых ладоней Фрэнка и стал быстро строчить другую запись, где хотел открыть свой замысел. Не очень-то желалось озвучивать его, но он был получше, чем всякие маскарады. Фрэнк придвинулся ближе, чтобы посмотреть, что я пишу.

- Секретный Санта, - объявил он, - Это отличная идея! – да, Фрэнк выглядел немного удивленно, и это меня покоробило.
- Подарки! – радостно завопил Рэй.
- Действительно, отличная идея, - подтвердила Маркман, - Кто голосует за Секретного Санту?

Мы с Фрэнком наконец вздохнули свободно, и это облегчение стало почти осязаемым. Я знал, что мальчик боится всяких переодеваний, ведь тогда к нему будут прикасаться… И, возможно (правда, я не совсем уверен), он ужасался того, что ему придется работать в коллективе. Не так давно я заметил, что являюсь единственным человеком, рядом с которым Фрэнк хочет находиться.

Я. Гребаный псих, ага?

Я сам считал Секретного Санту неплохим вариантом. Все заключалось в том, чтобы вытащить из шляпы бумажку с именем человека и позже подарить этому человеку подарок. Потом ты получаешь подарок от того, кто вытащил твое имя. Проще пареной репы и ничего личного. Вообще.

Пока я сокрушался насчет абсурдности всех предложений, время пролетело незаметно. Быстрый взгляд на часы доказал, что терапия должна была закончиться десять минут назад. Я хотел вскочить и слинять из комнаты, но помнил о том, что мне нужно производить хорошее впечатление на Маркман, поэтому заставлял себя сидеть, дожидаясь, пока нас распустят. Доктор закончила терапию только еще через пять минут, и то она это сделала, потому что как раз начиналось время посещений. Отправив всех вон из комнаты, Маркман пообещала, что в конце дня поможет нам со шляпой.

Фрэнк тоже собирался выйти из комнаты, но я медлил. Сперва я намеревался идти с ним, но теперь придумал другой способ попасть в золотой список Маркман. Та сидела спиной к нам, собирая с пола разлетевшиеся бумаги. Осмотревшись, я заметил, что все ушли, так и оставив стулья стоять в кругу. Нас всегда заставляли в начале терапии стаскивать стулья в середину комнаты, и логика подсказывала мне, что по окончании сеанса доктор сама составляла их обратно. Получается, никто не оставался помочь ей.

Дата добавления: 2015-01-03