История Греции 11 страница

Глава двадцать третья ОТ АКАДЕМИИ ДО ЛИЦЕЯ 1. "Должно для сохранения истины жертвовать личным, в особенностифилософам. И хотя и то и другое мне дорого, священный долг велит отдатьпредпочтение истине" (Аристотель. Никомахова этика, I, 4, 1096 а). 2. Плутарх. Жизнеописания. Александр, VII. 3. Демосфен. Речи, IX, 16, 29. 4. См.: В.Зубов. Аристотель. М., 1963, с. 53. 5. Аристотель. О частях животных, I, 5, 645 а. 6. Сохранившиеся до наших дней работы Аристотеля распадаются нанесколько циклов: 1) "Органон" - гносеология, логика, методология науки, 2)сочинения по метафизике, 3) биологические труды, 4) книги по этике, 5)психологии, 6) политике. Хронологически они делятся на три периода: 1)академический, когда в книгах Аристотеля еще сильно чувствуется влияниеПлатона, 2) острой критики платонизма, 3) лицейский, к которому относятсякниги, излагающие основы философии Аристотеля (см.: F. Сорlestоп. А Historyof Philosophy, v. I, 1962, р. 12-18). 7. Аристотель. Метафизика, I, 981 а. 8. Аристотель. Вторая Аналитика, I, 33, 88 b. 9. Там же, I, 24 b. 10. Аристотель. Метафизика, IV, 6 а, 1011. Глава двадцать четвертая НАУЧНАЯ МЕТАФИЗИКА Великое дело - чистая наука... Но на вопросы: откуда, куда и зачем - она не дает ответа. А. Гарнак Сколь бы разнообразными ни были научные интересы Аристотеля, в итогеони были направлены на главный вопрос греческой философии: что представляетсобой реальность, в которую погружен человек. С этой проблемой он связывалособую отрасль знания - "первую философию". Впоследствии она была названаметафизикой (1). Построение ее Аристотель предварял обзором предшествующихфилософских систем. Поскольку он был убежден в однородности законов мысли,то мог надеяться обнаружить нечто ценное и у своих предшественников; анализих ошибок нередко становился отправной точкой рассуждений Аристотеля. Первыми он рассматривал тех, кто "устанавливает Начало в видематерии",- милетцев, Эмпедокла, Демокрита. С одной стороны, их "материализм"прав, ибо Вселенная действительно состоит из вещества. Об этомсвидетельствуют наши чувства. "Лишенный ощущений, - говорит Аристотель,-ничему не может научиться и ничего не может постичь" (2). Но это не даетчеловеку права все сводить к материи. Во-первых, очевидно, что в миресуществуют и "вещи бестелесные"; их происхождение из материи доказатьневозможно. Во-вторых, может ли материя объяснить саму себя? "Ни дерево, нимедь сами не являются причиной, почему изменяется каждое из них, и непроизводит дерево - кровать, а медь - статую, но нечто другое составляетпричину происходящего изменения. А искать причину - значит искать другоеначало" (3). Если же мы видим разумную причину в творениях человека, то какмогут "небо и наиболее божественные из видимых вещей" образоваться безпричины, выше их стоящей? Это понимал уже Анаксагор, которого Аристотель называет единственнымтрезвым среди пустословов за то, что он первым указал на космический Разумкак на причину мирового порядка. Но Анаксагор, по мнению Аристотеля, неразвил своей идеи до конца, ибо, рассматривая Разум как "машину для созданиямира", он не проследил, как Разум отображается в устройстве природы, а ведьдаже мельчайшие ее детали как-то связаны с Первопричиной. Не удовлетворяет Аристотеля и теория эйдосов Платона, так как она неможет объяснить происхождения мира. Платон и его ученики, "стремясь получитьпричины для здешних вещей, ввели другие предметы, равные этим вещам почислу" (4). Получилось лишь два между собой не связанных ряда. Эйдосы, помнению Аристотеля, "не являются для этих вещей причиною какого-либо движенияи изменения" (5). К тому же, если эйдосы находятся в мире, то их нет взапредельной идеальной сфере, а если они пребывают там, то их нет в миревещей. "Говорить же, что идеи - это образцы и что остальное им причастно,это значит,-утверждает Аристотель,- произносить пустые слова и выражатьсяпоэтическими метафорами" (6). Далее, если эйдосы соответствуют любому понятию, которое в состояниивыработать ум, то их окажется бесконечное число, а одна и та же вещь можетбыть отнесена к разным классам и, следовательно, соответствовать несколькимидеям. Помимо того, между вещью и идеей стоит связующее их понятие, а изэтого приходится выводить новую "идею соотношения", из нее - следующую и такбез конца. Эту трудность заметил уже и сам Платон и пытался ограничить числоидей. Но в любом случае оставалась неясной связь между эйдосами и видимыммиром. Аристотель не отвергал целиком учение Платона; напротив, он ставил себезадачу устранить из "идеализма" его недостатки и подвести под него болеепрочный фундамент. Он был согласен с учителем в том, что "без общегоневозможно получить частного"; родовые понятия - важнейшее условиеправильного познания. Но в том обособленном виде, в каком они существуют уПлатона, они не могут являться "основой" конкретных и единичных вещей. Этуоснову следует, по Аристотелю, искать в самой природе, ибо подлиннаяреальность заключена непосредственно в данной вещи. Действительна неабстрактная идея Сократа, а именно тот неповторимый Сократ; единичен и в тоже время реален этот медный шар, лежащий на столе. Что делает их обоихименно тем, что они есть? Ответив на этот вопрос, человек получитвозможность найти важнейший принцип мирового устройства. Достаточно ли, спрашивает Аристотель, одной материи для того, чтобыкусок меди стал шаром? Нет, таковым делает его форма. И что бы мы ни взяли:человека, животное, дерево, камень,- мы легко убедимся, что без формы ониникогда не являлись бы тем, что они есть сейчас. Форма - не просто абстрактное понятие. "Я хочу сказать,- замечаетученый,- что делать медь круглой - это не значит делать "круглое" или шаркак форму, но - делать нечто другое, именно реализовать эту форму в другом,ибо, если делается сама форма, ее надо было бы делать из чего-нибудьдругого" (7). Это "другое", субстрат для формы, и есть материя, которая самапо себе не может быть причиной конкретных вещей. Скульптор делает статую из мрамора, но она не была бы сделана, если бываятель не придал ей желаемую форму; и в то же время, не имей он в рукахматериала, статуя не появилась бы на свет. Итак, для возникновения любого предмета необходимы двавзаимопроникающих начала - материя и форма. Материя - это потенция,возможность реализовать форму. Отделить их в природе друг от друга можнолишь теоретически, ибо среди видимого мира нет материи без формы и формы безматерии. Соотношение этих начал достаточно сложно. Например, материей для домаслужит кирпич, кирпич, в свою очередь, есть форма для глины, глина жевозникает из земли, воды и так далее. Таким образом, являясь в одном случаечем-то "оформленным", вещь может стать "материей" для новой, более сложнойформы; и эта диалектика двух начал закономерна и целесообразна. Но что произойдет, если мы будем углубляться в недра вещества по цепиего сменяющихся форм? Мы - пусть теоретически - в конце концов дойдем довечной Праматерии. Как и Платон, Аристотель характеризует ее лишьотрицательными определениями. Хотя в окружающем нас мире нельзя увидеть"чистой" материи, но если взять за скобки все ее "формальные" облики, то воснове окажется нечто, лишенное обычных качеств. Это - материя, "постигаемаяумом", ее нельзя отождествить ни с одной из стихий, ибо они уже связаны стой или иной формой. Однако тот факт, что "формообразование" осуществляетсяс трудом, заставляет Аристотеля согласиться с Платоном в том, что вПраматерии есть нечто противоположное мировой целесообразности, а именноАнанке, которую "нельзя переубедить, ибо она идет наперекор движению,происходящему по выбору и согласно разумному убеждению" (8). В отличие от материи, сжатой в тисках Необходимости, форма - этотворческое начало природы. С каждой ступенью бытия она усложняется, восходяко все более совершенным типам, и увенчивается на неприступной высоте"формой форм" - чистой Энергией. Таким образом, основной закон мироздания следует искать в соотношениичистой Материи и чистой формы. Аристотель раскрывает его через понятиедвижения. Вся природа являет себя как нечто подвижное: вращение небесных сфер,окружающих "центральное тело Вселенной" - землю*, движение живых существ,механическое перемещение неодушевленных тел - все это лишь виды движения,без которого нет космоса. Аристотель настаивает на том, что вопрос одвижении для философии важен не меньше, чем для физики; он сетует на то, чтопрежние мыслители "беспечно оставляли его в стороне". --------------------------------------------------------------------- * Аристотель был геоцентристом Когда вещь приводится в движение, то очевидно, что ее движет нечтодругое. Но, вызывая движение, это другое само движется; следовательно, длянего тоже нужно искать источник движения, и конца этому не предвидится. Для разрешения возникшей трудности Аристотель обращается к принципупричинности. Он вытекает для него из наблюдений над причинной связью вприроде и из логики как "закон достаточного основания". Но в силу этогопринципа последняя Причина движения должна стоять вне причинно-следственнойцепи. В противном случае цепь распадается на отдельные звенья. "Должнабыть,- говорит философ,- среди вещей некоторая причина, которая будетприводить в движение и соединять вещи" (9). Эта причина и есть высшая форма,которая логически может находиться лишь по ту сторону круговорота Вселенной."Некоторая вечная неподвижная Сущность должна существовать необходимымобразом" (10). "Сущность бытия, которая занимает первое место, материи неимеет: это вполне осуществленная Реальность. Значит, то первое, что движет,само оставаясь неподвижным, едино и по логической формулировке и по числу"(11). В противоположность Праматерии эта чистая Форма есть источник движенияи представляет собой абсолютную Мысль. Она свободна от всего изменяющегося ипогружена в саму себя. Человек лишь изредка возвышается до чистого созерцания, Божество мыслитвсегда; это не мысль о чем-то, но Мысль как таковая в абсолютно отрешенномвиде. Умственная деятельность приносит человеку наслаждение, но ононесравнимо с вечным блаженством космического Интеллекта. "Ему присуща жизнь,ибо деятельность его, как она есть, сама по себе, есть его жизнь, самаялучшая и вечная" (12). Итак, Божество в понимании Аристотеля - это необъятный Разум, которыйтак же мало знает о копошащемся где-то маленьком мире, как солнце - оцветке, тянущемся ему навстречу. И тем не менее именно божественное Началовращает космическое колесо. Как же это возможно, если Бог стоит над Вселенной, не соприкасаясь сней? Он, отвечает Аристотель, сообщает ей движение, не механически, адействуя "как предмет желания, как предмет мысли" (13). Мир созидается силойдуховного притяжения.Изучая животных, Аристотель пришел к выводу, что "не случайность, ацелесообразность налична во всех делах природы" (14). Иерархия живых существвоспринималась им как последовательные завоевания "формы" в царстве материи.Когда мастер или художник создает свое произведение, он имеет перед собойцель. Такая цель, но бессознательная, есть и в организмах. Благодаря ихвнутренней устремленности к совершенству, они восходят по ступенямсовершенства. Этот формообразующий принцип Аристотель назвал энтелехией. Онапроявляется в порыве природы к высочайшему совершенству чистой формы.Разумность космического устройства возрастает по мере приближения кчеловеку. Разум брезжит уже в животных, но по-настоящему он раскрываетсялишь в человеческом мышлении, которое по своей природе ближе всего кбожественной Сущности и является высшей ступенью мироздания. Аристотелева концепция "материи" и "формы" ведет к отрицаниюплатоновского спиритуализма и теории переселения душ (15). Философ выдвигаетисключительно важную мысль о целостности человека, которую, однако, дает ввиде наброска. Он только указывает на принципиальное отличие разума от всейпсихофизической структуры человека. Но Мысль, по Аристотелю, занимает особоеместо в природе. "Так как ум,- говорит он,мыслит все, ему необходимо быть несмешанным ни с чем, по выражению Анаксагора, чтобы властвовать, то естьчтобы познавать" (16). Отсюда вытекает, что разум, в отличие от всегопрочего, не подвержен разрушению. Вопрос же о способе соединения разума с"душой" и телом философ, изменяя своей обычной последовательности, оставляетоткрытым (17). Во всяком случае, разум для него - это то, что способнопознавать верховную форму. В отличие от прочих живых существ, человек ужесознательно стремится к Богу и находит радость в созерцании егосовершенства. "Влечение,- говорит Аристотель,- вызывается тем, что кажетсяпрекрасным, а высшим предметом желания выступает то, что на самом делепрекрасно". Именно поэтому вселенская Первопричина движет мир "как предметлюбви, между тем как все остальное движется, находясь в движении" (18). Этоуниверсальное тяготение Любви превращает мир в живое существо, жаждущеедостичь божественного бытия. Все вышесказанное наводит на мысль, что Аристотель должен был принятьэволюционизм Анаксимандра. Ведь его учение о градации совершенства посуществу так близко к идее всеобщей Эволюции. Но на самом деле Аристотельвидел развитие лишь в поперечном срезе (19). Вселенная у него как бызастыла, вытянувшись гигантской ступенчатой пирамидой в своем тщетном порывек Богу. Она обречена томиться любовью к Божественному, но никогда его недостигнуть. Здесь Аристотель, как и Платон, остался верен языческомупессимизму. Впрочем, для самого ученого это не было существенным: он вполнеудовлетворялся стройностью своей картины бытия. Ему важнее всего былообъяснить и увязать между собой все, что открывалось взоручеловека-исследователя, и он мог быть доволен своей работой. Действительно,всеобъемлющий синтез философа включал в себя не только законы мысли иприроды, но и указывал на связь космоса с его Первопричиной. При всех своих недостатках система Стагирита производила внушительноевпечатление законченности. Недаром она отбрасывала тень так далеко в века:влияние Аристотеля мы находим и в естественнонаучных взглядах ВасилияВеликого, и в учении Иоанна Дамаскина, и особенно в богословском синтезеФомы Аквината. Однако на дохристианский мир Аристотель оказал куда меньшеевоздействие, чем его учитель Платон с его "философской религией". "Научнаяметафизика", объясняя многое, в силу своего характера оставляла в сторонепроблемы, которые более тревожили человека. Есть существенная разница междутеоретической любознательностью и исканием истины, открывающей смысл жизни.Учение Стагирита родилось в лаборатории натуралиста и отразило в себе каквеличие науки, так и границы ее возможностей. Даже когда философ говорил оБоге, казалось, что верховный Разум интересует его лишь постольку, посколькуон объясняет природную иерархию. Вопрос о человеке, его трагической судьбе иназначении выпадал из поля зрения Аристотеля. Конечно, было бы несправедливо винить в этом ученого. Нужно помнить,что он искал прежде всего лишь объективного знания, жил в мире исследований,спекуляций и теорий. По достоинству люди оценили его труд лишь после того,как обрели новую веру и когда наука смогла занять свое место по отношению кней. До тех же пор античный человек продолжал свои поиски в областинравственной и мистической. Он не мог остановиться на научном "богословии"Аристотеля, которое предлагало людям камень вместо хлеба и, по существу,закрывало путь к высшей божественной жизни.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава двадцать четвертая НАУЧНАЯ МЕТАФИЗИКА 1. Слово "метафизика" появилось случайно: в издании лекций Аристотелятрактаты о "первой философии" шли вслед за "физикой" и поэтому были названы"послефизикой" - метафизикой. Но впоследствии этот термин стал обозначатьсаму науку о принципах и сущности бытия. 2. Аристотель. О душе, III, 8, 432 а. 3. Аристотель. Метафизика, I, 4, 984 b, 13. 4. Там же, I, 9, 990 а, 33. 5. Там же, I, 9, 990 а, 33 b, 8. 6. Там же. 7. Тамже, VII, 8 а, 12. 8. Там же, V, 5, 1055 а. 9. Там же, I, 4, 984 b. 10. Там же, XII, 6, 1071 а. 11. Там же, XII, 8, 1073 b. Аристотель один из первых сформулировал рядтак называемых доказательств бытия Божия, впервые выдвинутых Анаксагором(см.: И. Корсунский. Учение Аристотеля и его школы о Боге. Харьков, 1891, с.19 cл.). 12. Там же, XII, 7, 1072 b. 13. Тамже, XII, 7, 1072 а. 14. Аристотель. О частях животных, I, 5, 645 а. 15. Аристотель. О душе, 407 b. 16. Там же, 429 а. 17. В своих воззрениях на бессмертие Аристотель проделал эволюцию.Первым тапом ее было следование учению Платона, вторым (период развитиятеории материи и формы) - радикальное отрицание бессмертия и, наконец,третьим - признание бессмертия разума. На этом последнем этапе Аристотельоставил свое учение о бессмертии неразработанным. См.: S. Declоих, Теmps,Dieu, Liberte dans les Commentaires Aristoteliciens de St. Tomas d'Aquin,1967, р. 212-213. 18. Аристотель. Метафизика, XII, 7, 1072 а. 19. См.: H. В. Torrey and Felin. Wsa Aristotle an Evolutionist? - "TheQuarterly Review of Biology", 1937, v. 12, Э 1. Глава двадцать пятая АЛЕКСАНДР. ЗАПАД И ВОСТОК Греция и Азия, 334-322 гг. Античный мир, не удовлетворенный идеалами искусства и идеями философии, обоготворил Кесаря. Вл. Соловьев Как истый грек, Аристотель большое внимание уделял социальнымпроблемам. Он изучил больше сотни греческих конституций, чтобы выяснить,какой строй является более разумным. Из биологии он вынес убеждение, что"целое первее части", и это сближало его с социальными воззрениями учителя:он так же, как Платон, отверг демократию и поставил государство надличностью. Человек в его глазах лишь "элемент" государства, и если онперестает быть "гражданином", то он - либо животное, либо божество (1). "Темне менее, в отличие от Платона, Аристотель признал наилучшим строемумеренную республику, в которой господствует "средний класс" и сословныепротиворечия сводятся к минимуму. Такая форма правления, по его словам, "неведет к партийной борьбе: там, где средний элемент многочисленен, всего режебывают партийные распри и раздоры" (2). В то же время философ одобрял и просвещенную монархию, но лишь при томусловии, что носитель власти будет обладать исключительными дарованиями. Длятакого "сверхчеловека", по мнению Аристотеля, нет закона, так как он сам длясебя закон. Его можно было бы, скажем, выбросить из государства, новластвовать над ним можно так же мало, как над Зевсом. Ничего не остается,как подчиниться такому человеку - такое подчинение лежит в природе всехлюдей, - так что такие люди уже сами по себе цари в государстве (3). Легко представить себе, какое влияние могли оказать подобные слова навоспитанника Аристотеля - Александра. У него были все основания считать себяименно таким "свыше призванным" вождем. В одном лишь ученый и царь непонимали друг друга. В своих исследованиях Аристотель основывался на том,что хорошо знал: на типичном греческом полисе. Более того, он был уверен,что только у греков возможна нормальная государственность. Между тем времямалых полисных обществ уходило в прошлое. Все настойчивее заявляли о себеновые веяния, рожденные в соприкосновении культур. Еще в Ионии контакт сВостоком показал эллинам, что "варвары" далеко не дикари, что сближение сними может быть плодотворным. Александр интуитивно угадывал рост этихтенденций, которые вполне согласовывались с его честолюбивыми планами. Емубыло уже мало всей Эллады, его манили просторы далеких земель. ПокаАристотель в своем Лицее отдавался научным занятиям, Александр вынашивалграндиозный проект вселенской монархии, которая должна была соединитьгреческий и азиатский миры. Путь к этому замыслу преграждала державаАхменидов. Против нее и предстояло выступить Александру.Придирчивые критики давно бы объявили историю македонца вымыслом, еслибы она не была так хорошо подтверждена документами и памятниками. В самомделе, двенадцать лет его царствования представляют собой поистинефантастический эпос. Сын вакханки, он недаром считал Диониса своимпокровителем; его снедала неистовая жажда деятельности, планы его граничилис безумием, его упорство в достижении целей не знало преград. У Александра не одно лицо, а несколько. Он умел быть благородным и спрезрением отвергать интриганские методы отца. "Я не хочу красть победы", -говорил он. Но порой в нем просыпались демоны, которые толкали его настранные и бесчеловечные поступки. В нем всегда происходила борьба расчета сбезумием, жестокости с великодушием, сдержанности с распущенностьдо. Разориввосставшие Фивы и обратив в рабство все их население, он приказываетпощадить дом поэта Пиндара, желая показать себя истинным греком, а неварваром. Ему казалось, что он призван нанести персам мощный ответный удар,отплатив за все страдания Эллады. К тому же Греция быстро беднела, а наравнинах восточного царства паслись несметные стада, и будущих победителейждали рабы, кони, верблюды и горы золота. Уже вождь промакедонской партии Исократ давно пропагандировал идеювсеобщего похода на Восток. У Александра же слово никогда не расходилось сделом. Казна его была невелика, и войско уступало по численности персидскойармии, но его не могли остановить никакие препятствия. Весной 334 года Александр выступает в поход, напоминающий авантюру.Первая встреча соперников происходит близ пролива у реки Граник. Передбитвой Александр делает романтический жест: он посещает развалины Трои игробницу Ахилла, своего любимого героя. И может показаться, что духлегендарного богатыря вселился в македонца. Первым вскакивает он на коня ипод градом стрел переплывает реку. За ним с криком бросаются все солдаты. Вэтом сражении Александр едва не был убит, но войска Дария III он обратил вбегство. В Афины отправили наполненный трофеями обоз с надписью: "Захваченоу азиатов Александром, сыном Филиппа, в союзе со всеми эллинами, кромеспартанцев". Павших - не только греков, но и персидских военачальников -Александр похоронил с почестями. В этом крылся намек на то, что царь ужесмотрит на людей Востока как на своих будущих подданных. Не дожидаясь, пока противник снова соберет силы, Александр смолниеносной быстротой несется по берегам Малой Азии. Повсюду он низлагаетперсидских наместников. Только Милет и Галикарнас оказывают сопротивление иза это жестоко платят. Вслед за тем Александр устремляется через горные проходы прямо навосток. На рубеже Сирии, у города Исса, Дарий III вторично пытается егоостановить. Но Александр снова обращает врага в бегство. Добыча, которую онзахватил, никогда и не снилась грекам. В палатке Дария Александра поражаютдорогие ковры и утварь, блеск и роскошь Востока. "Вот что значит бытьцарем!" - с тайным восхищением говорит македонец. В эту минуту его мечтыобрели зримые очертания: не есть ли это богатство явный знак высшейнепобедимой власти и могущества? С женой и детьми Дария Александр поступает по-рыцарски: они для него непросто пленники, но - царская семья, а сан монарха следует чтить. Крометого, они - заложники. Из их имущества Александр берет себе лишь дорогуюшкатулку. В ней он будет хранить "Илиаду". Прежде чем окончательно сокрушить Дария, Александр овладевает всемвосточным побережьем Средиземного моря: Палестиной и Финикией. Почти повсюдуего приветствуют как освободителя. Дарий тщетно просит мира, предлагаямакедонцу поделить царство и отдать за него свою дочь. Но Александротвечает, что сам возьмет принадлежащее ему по праву. Дарий понимает, чтоненасытный юноша не пойдет ни на какие сделки, и готовится к последнемуотчаянному отпору. Разгромив Газу, Александр уже через семь дней появился в Египте. Издесь его ждут как желанного друга: египтяне верят, что он восстановитвеличие фараонов. Уже ходят слухи, что македонец не сын Филиппа, а потомокпоследнего египетского царя Нектанеба. Александр не опровергает этой версии.Он приносит жертвы священному Апису, устраивает праздник в честь египетскихбогов, чем окончательно покоряет египтян. У острова Фароса ему приглянулось удобное для гавани место. По егоприказу здесь закладывают новый город, который должен носить его имя. Такрождается великий центр эллинизма - Александрия - горнило, в которомсплавятся воедино культуры Востока и Запада. Александр собственноручночертит план города, указывает, где будут стоять храмы греческих, а гдеегипетских богов. Египтяне приветствовали Александра, именуя его старым царским титулом -"сын Солнца", "сын Амона". Эти слова заставили царя задуматься. Он решилобратиться к оракулу Амона и через зыбучие пески пустыни пробирается кдревнему святилищу в Ливии. Там произошла его таинственная встреча сжрецами. "Александр, - говорит Арриан, - пришел в изумление и восторг от этогоместа. Он вопросил бога и услышал ответ, который, по его словам, пришелсяему под душе" (4). Никто не знал, что произошло в уединенном египетскомсвятилище, сам Александр долго молчал об этом; но все догадывались, что онспрашивал, действительно ли он сын божества, и получил утвердительный ответ.Быть может, жрецы лишь применили в обращении к Александру обычную формулуфараонова титула, но для македонца это звучало иначе. Покоритель народов, которому сопутствовал столь неслыханный успех,первый человек Запада, державший в руках Грецию и Малую Азию, Сирию иЕгипет, он не мог не задумываться над своей удивительной судьбой. Казалось,какие-то загадочные силы постоянно помогают ему. Он нередко вступал в бой без всяких шансов на успех и неизменноторжествовал победу. Он повелевал целыми народами, по мановению его руки шлитысячи воинов, плыли корабли, рушились неприступные крепости. Тому, ктовознесен столь высоко, трудно не быть в какой-то степени мистиком. Александр боготворил Ахилла, поклонялся Гераклу. Но не были ли онисынами богов? А теперь о нем самом божество Востока изрекло вещее слово. Только близорукость историков может сводить все его поступки к трезвомурасчету. Александр жил в мире богов и героев. Разве не представляется болеевероятным, что в Египте он с искренним благоговением склонился передсвященным Аписом, а когда восстанавливал старые храмы, верил вмогущественную помощь всех богов мира? Быть может, в тот момент, когда Александр услышал ответ оракула Амона,он решил, что найдена разгадка его удач: он не простой человек, ачеловекобог, на которого возложена всемирная миссия объединить народы. Мирстрадает от войн, голода, вражды, но Александр сотрет разделяющие егограницы; он прекратит войны и междоусобицы. Он будет единым владыкой единогочеловечества. Ни один эллин не лелеял таких дерзновенных планов. Греки ютились всвоих полисах, с ужасом и презрением смотрели на варваров, цеплялись засвоих богов как за символ родины. Для Александра же все боги - его боги, егородина - вся земля, ему подвластная. "Повелевать, не внушая страха", былоего мечтой. Если народы признают его божеством, они склонятся перед ним, ане только перед силой его оружия. Он будет их богом, богом живым, близким,богом, которого можно видеть и который думает и печется о всех. Таким образом, мы видим, что Александр задумал воплотить в жизньисконно языческое учение о божественной монархии, порожденное древниммагизмом и освящавшее власть восточных царей-богов. То был один из старыхсоблазнов человечества, который всплывал в самые разные эпохи. Суть егосводилась к отождествлению Кесаря и Бога, отождествлению, сулившему Кесарюабсолютное владычество над душами и телами. Недаром Наполеон признавался,что его высшая мечта - видеть себя основателем новой религии; он знал, чтоникакие армии не могут сравниться с силой священного авторитета. Он не успелначать того, что Александр почти осуществил. Македонский завоеватель был уверен или хотел уверить других в том, чтотолько обожествленный царь способен принести благо народам. Здесь он вкаком-то смысле уподоблялся Платону, который считал возможным дать людямсчастье, насильственно навязав им "наилучший" строй. Александр при помощисвоего оружия также надеялся установить общий мир и благоденствие, но уже вовселенском масштабе. Какими смехотворными по сравнению с этой целью должны были казатьсясыну Филиппа все мирные предложения Дария! Он не собирался останавливатьсядо тех пор, пока не станет владыкой всех народов; он целиком сжился с идеейимперии, уже давно зародившейся на Востоке, стал продолжателем Саргона,Навуходоносора и Кира. Эта идея была еще непонятна грекам, которые думали лишь о реванше имести варварам. Они не подозревали о мечтах их предводителя, мечтах, которыеприняли окончательную форму в храме Амона.Зимой 331 года греко-македонская армия снова устремляется на восток.Она по-прежнему меньше армии Дария, и поэтому персидский царь еще надеетсяна победу. Он раскинул свой лагерь в Северной Месопотамии, там, где некогдагремели колесницы ассирийских царей. Широкая равнина позволила ему выстроитьармию, являя грекам все ее грозное великолепие. Здесь, у селения Гаугамелы,собрались персы и мидийцы, жители Бактрии, Армении и Индии. Боевые слоны,верблюды, сотни мулов, нагруженные оружием и продовольствием, - все этогрохотало, ревело, стонало, походя на порождение бредовой фантазии. СамДарий III находился в центре разноплеменных толп, окруженный обозами ииспытанной гвардией. Битва началась с утра. То было последнее усилие Дария сразитьАлександра, но и на этот раз его ждала неудача: восточная армия к концусражения превратилась в охваченную паникой толпу, и сам персидский царь елеспасся из окружения. При Гаугамелах военная мощь Ахменидов была сломлена; Александрпраздновал свою самую решающую победу. Теперь перед ним открывался путь вглубины Азии. Сузы и Вавилон сдались без боя, и наконец Александр вступил в столицуАхменидов Персеполь. Уступая просьбам солдат, он отдал им город наразграбление, а великолепный царский дворец собственноручно поджег во времяпира, устроенного в честь победы. Историки говорят, что это он сделал вославу бога Диониса (5). Вскоре Александр узнал, что Дарий III низложен своими сатрапами иарестован. Он поспешил за мятежниками, но нашел царя уже убитым. Александрприказал похоронить его с подобающими почестями, а захватив узурпатора,казнил его. Он женился на дочери Дария и объявил себя его наследником -"царем Азии". Началась новая глава в его удивительной истории. Три года назад он предпринял свой поход почти нищим; теперь он былобладателем сказочных сокровищ: он мог щедро платить солдатам, увеличитьсвою армию за счет наемников и продолжить походы.В Греции вести о победах Александра вызвали неописуемый восторгпромакедонской партии. "Если бы пятьдесят лет назад, - говорил афинскийфилософ Деметрий, - какой-нибудь бог предсказал будущее персам, илиперсидскому царю, или македонянам, или царю македонян, разве они поверилибы, что ныне от персов, которым был подвластен почти весь мир, останетсяодно имя и что македоняне, которых раньше едва ли кто знал даже имя, будуттеперь владычествовать над миром?" (6) Тем временем Александр, не задерживаясь, продолжает свое наступление.Он появляется в землях, о которых раньше греки знали лишь понаслышке.Миновав Иран, он проходит через Парфию, Бактрию, Афганистан и углубляется вСреднюю Азию. Александр всегда впереди, показывая пример мужества ивыносливости. Вдали серебрится Каспийское море, встают неприступные горыГиндукуша. Он штурмует хребет и ведет своих солдат среди скал и ледников,форсирует Аму-Дарью, минует пустыни. Здесь уже никто не видит в Александре освободителя. Горские племена нежелают покоряться ему. Они непрестанно нападают на войска греков;непривычный климат, болезни, лишения тяготят солдат, появляются первыепризнаки недовольства. Александр жестоко подавляет их, он становитсяосторожным и недоверчивым, окружает себя князьями-азиатами, что вызываетропот старых соратников, которые не понимают царя. А он хочет показать им,что он уже не только эллинский, а всемирный монарх, и не только монарх, но ивысшее существо. Палатка его перестала походить на простое жилище воина, какбыло прежде. Теперь это ставка восточного владыки. Все чаще Александра видятв пышных персидских облачениях. Он надевает диадему Дария, запечатывает своиписьма печатью персидского царя, требует, чтобы его офицеры носили восточнуюформу, заводит гарем с толпой евнухов. Одним словом, он хочет, чтобы всезабыли о том, кем он был прежде. От его былой, почти аскетической умеренности не осталось и следа. Пословам историка, он "открыто дал волю своим страстям" (7). В нем все сильнеестали проявляться гордость и необузданность. Все чаще он ищет забвения ввине, царский шатер становится местом оргий. Однажды в Самарканде царьвступил в пьяную драку со своим другом Клитом, спасшим его при Гранике. Клитукорял его за чванство своими победами, и Александр в порыве ярости пронзилего копьем. Правда, он тут же понял, что сделал, и пришел в отчаяние отсвоего поступка, но эта тягостная сцена показала всем, насколько изменилсянрав Александра. Как-то раз на пиру один из персов предложил воздавать ему божескиепочести, кланяясь до земли. Македонцы и греки встретили это предложениезловещим молчанием. Лишь писатель Каллисфен, племянник Аристотеля, встал ирезко отверг это дикое для греков предложение. Старые воины встретили егослова рукоплесканиями, а Александр затаил против Каллисфена злобу. Каллисфен был приглашен в армию в качестве официального историка. Какродственник философа, он пользовался большим расположением царя. Александрвообще стремился сочетать свой поход с исследовательскими задачами. Вместе сним в далекие страны ехали ученые и писатели. Они собирали сведения оневедомых землях, описывали жизнь и нравы населения. Среди них был иКаллисфен. Независимое поведение не прошло ему даром. Александр впутал его вдело о заговоре, пытал и казнил без всяких доказательств вины. Несомненно,это был главный повод ссоры между царем и философом. Аристотель с этоговремени настроился столь враждебно к Александру, что возникла даже легенда,будто он послал македонцу яд. Впрочем, внешне отношения остались, очевидно,вполне корректными. Но трагическая гибель Каллисфена не была единственной причинойразмолвки между учителем и учеником: во взглядах обоих наметились серьезныерасхождения. Нравственные идеалы, которые философ внушал своему царственномуученику, строились на принципах гармонии и меры: "Следует избиратьсередину",- утверждал он постоянно (8). Между тем Александр становился всебезудержней и в своих поступках, и в своих планах, и в своих военныхэкспедициях. Азиатский поход должен был казаться Аристотелю нелепой затеей.Он не отрицал неизбежности войн, но считал, что стремиться нужно лишь кмиру. А расширение Александровой империи угрожало превратиться в бесконечнуювойну против несчетных народов. К тому же Аристотель не верил, что изимперии - этого огромного смешения племен - может выйти что-нибудь путное.Чем больше получал старый философ известий о победах, о новых землях и ихобитателях, тем больше дорожил он привычным миром эллинскогогорода-государства. Единственно правильный выход он видел в порабощениизахваченных народов, что отнюдь не входило в планы Александра. Аристотельписал царю письма, советуя "повелевать эллинами как полководец, а варварамикак деспот" (9). Но такие письма были менее всего ко двору у царя, которыйокружил себя азиатами, приказал обучить тридцать тысяч персидских юношейвоенному искусству, ввел восточный этикет и одежды. Люди разных эпох -ученик и учитель - уже не могли понять друг друга.В 326 году Александр покидает Среднюю Азию, чтобы двигаться дальше.Впереди - реки и горы таинственной страны Индии. Царя влекут слухи осказочном богатстве этой страны, об ее удивительной природе. Так впервые встретились два мира - эллинский и индийский, но пока этавстреча оставалась почти без последствий для обоих. Правда, утверждают, чтоАлександр беседовал с брахманийскими аскетами, которые как будто былинаслышаны о Сократе. Но если эти сведения и не заслуживают полного доверия,то можно допустить, что некоторые сопровождавшие Александра ученые моглинайти общий язык с индийскими мудрецами. Индия во многом духовно была близкаЭлладе: она имела своих Гомеров, Парменидов и Гераклитов. В то время Индия представляла собой раздробленные мелкие княжества и немогла оказать значительного сопротивления врагу. Впрочем, могущественныйраджа Пор дал грекам сражение, которое Александр выиграл с трудом. Но тут на его пути неожиданно выросла непреодолимая преграда. Средисолдат зрело серьезное недовольство: все чаще сходились они группами,шептались, спорили и наконец единодушно отказались идти дальше. С нихдовольно! Они пересекали степи и пустыни, одолели Гиндукуш и Аму-Дарью,жертвуя жизнью за своего вождя, они пришли в земли, о которых никто раньшеничего не знал. Теперь они хотят возвратиться. Александр пришел в ярость,казнил зачинщиков, но все его усилия были напрасны. Два дня шла упорнаяборьба, Александр грозил, уговаривал, обещал, но солдаты стояли на своем.Если ему так хочется повидать новые страны, пусть воюет без них, "со своимотцом Амоном". Наконец не отступавший ни перед реками, ни перед горами, ниперед несметными армиями царь вынужден был сдаться. Он устроил прощальныепразднества и приготовился в обратный путь. На берегу были воздвигнутыалтари, которые Александр посвятил "своему отцу Амону, своему брату Гераклу,своему брату Аполлону". Втайне он надеялся еще раз вернуться сюда, но емунужно было найти более легкий путь. Поэтому он приказал построить флот,чтобы исследовать морской путь из Индии. В конце лета караван, состоящий из двух тысяч судов, медленно двинулсяпо Инду к океану. На одном из кораблей плыл сам Александр, в то время какосновная армия следовала за флотилией вдоль берега. Во время этого путешествия греки встретили много удивительного. Ихпоражал величественный прилив, какого они никогда не наблюдали у себя дома.Вместо веселых средиземноморских дельфинов мимо кораблей проплывалиисполинские чудища океана. Маленький мир эллинов раздвигался, какбесконечная панорама. Самую трудную часть пути Александр прошел со своими солдатами пешком,поручив флот адмиралу Неарху. Два месяца брели истомленные воины черезпустыни Белуджистана. Дорога за ними устилалась трупами. Гибли лошади, мулы,верблюды, в армии свирепствовали эпидемии, люди умирали от истощения, отболезней. "Солдаты, - рассказывает Арриан, - измученные солнечным жаром ижаждой, ложились среди дороги, вскоре после чего, как бы объятые лихорадкойи ужасом, умирали, дрожа всем телом, в конвульсиях в руках и ногах. Иные,сбившись с дороги, утомленные трудом и недостатком сна, засыпали, а частьих, отстав вследствие блуждания, терпя недостаток во всем, гибли. Тольконемногие, несмотря на чрезвычайные трудности, спаслись. Множество людей ибагажа затопил ночью извергшийся на них поток" (10). Армия таяла; лишьчетверть ее достигла дома. Прибытие в Персию ощущалось почти как возвращение на родину. Александрустроил пышные торжества в честь бога Диониса; вся армия предалась пьяномувеселью. Десять лет длился этот немыслимый поход. Теперь во власти "сынаАмонова" земли от Балканского полуострова до Инда. Предстояла трудная задача упрочить и привести в порядок завоеванное. Вновом государстве эллины формально остались по-прежнему ведущей нацией; ихколонии основывались повсюду, где проходило войско Александра: и в Индии, ив Средней Азии, и в Персии. Но в то же время империя должна была бытьвселенской, а не греческой. Александр возвысил персидских сатрапов,заботился об обучении национальных военачальников. Он устроил в Сузах пышнуюсвадьбу - символический "брак Востока и Запада". Восемьдесят гвардейцевженились на дочерях знатных персов и мидян. Сам царь пировал вместе сосвоими ветеранами. Их примеру последовали еще десять тысяч македонцев,взявших в жены азиатских женщин; Александр богато одарил их в день свадьбы.Бракосочетания нередко совершались "по персидскому закону". Женившиеся наазиатках получали по приказу царя освобождение от налогов. Все это, однако, усиливало недовольство среди старых соратниковАлександра. Чтобы избавиться от тех, кто препятствовал его целям, Александррассчитал и отправил домой десять тысяч своих боевых товарищей. Эта мераедва не вызвала восстания, но Александр сумел настоять на своем. Для неготеперь главным стали дела всей его огромной державы; он все больше отдалялсяот частных интересов и забот Греции. Прежде всего необходимо было как-то спаять своих разноплеменныхподданных. С этой целью Александр начал настойчиво внедрять обоготворение своей личности; культ императора Вселенной былпровозглашен официальной религией монархии-колосса. В 323 году в Вавилоне царь принял послов от греческих полисов, которыевоздали ему божеские почести. В Афинах его уже торжественно ввели в пантеонкак живое воплощение Диониса. Впрочем, афиняне восприняли это новшестводовольно беззаботно: "Предоставим Александру именоваться богом, если ему такхочется!" - говорили они. Даже мать царя прислала ему ироническое письмо поповоду его божественного происхождения. Тем не менее по своему характеру новый культ не был чисто восточнымявлением: напротив, обожествление великих людей (правда, в основномпосмертное) было принято в Греции. По всей стране стояли алтари, посвященныезнаменитым законодателям, полководцам, героям, таким, как Ликург, Ахилл,Пифагор. Поэтому Александр, объявив себя "сыном Зевса-Амона", в сущности неотрекался от традиций своей культуры. Несомненно, встреча с жрецами Амона послужила толчком, определеннымобразом направившим мысли македонца, но главным источником его религиимонарха-человекобога были не восточные идеи, а, во-первых, глубокаяубежденность в том, что его судьба и миссия чудесны, и, во-вторых,уверенность в необходимости установить теократическую власть для всей своейимперии. Александр хорошо усвоил урок Аристотеля о примате государства надиндивидом. Но государство - слишком абстрактное понятие, чтобы оно моглослужить живой связью и идеалом для масс; нужна личность, которая воплотилабы в себе принцип государства. Такой личностью и должен был статьобожествленный властелин. Александр хотел, чтобы его всечеловеческая монархия реальноотождествлялась с "ойкуменой", то есть со всей населенной землей.Географический размах его завоеваний, казалось, делал этот проект вполнеосуществимым; хотя Александр был остановлен в Индии бунтом солдат, он неотказался от новых военных экспедиций. Ему хотелось использовать для нихпуть через Индийский океан. Теперь его очередной целью была Аравия, кудаАлександр надеялся проникнуть морем. Но внезапно, в самый разгар новыхвоенных приготовлений в своей всемирной столице Вавилоне, он был поражентяжелой болезнью. Прошло несколько дней, и царь понял, что больше не встанет. Со слезамина глазах маршировали ветераны, прощаясь со своим полководцем. Александрумер 13 июня 323 года в зените славы и могущества. Эта внезапная смерть покорителя народов Европы, Азии и Африки произвелана многих огромное впечатление. Трагическое бессилие перед смертью дажетакого человека, как Александр, было впоследствии запечатлено в Библии влаконичных, но выразительных словах: "После того как Александр, сын Филиппа, Македонянин, который вышел изземли Киттим, поразил Дария, царя персидского и мидийского, и воцарилсявместо него прежде над Элладою,- он произвел много войн и овладел многимиукрепленными местами, и убивал царей земли. И прошел до пределов земли, ивзял добычу от множества народов, и умолкла земля перед ним, и онвозвысился, и вознеслось сердце его. Он собрал весьма сильное войско игосподствовал над областями, и народами, и властителями, и они сделались егоданниками. После этого он слег в постель и, почувствовав, что умирает..." (11) Оказалось, что перед лицом смерти "сын Зевса-Амона" ничем не отличаетсяот любого из своих солдат. Это было как бы ответом на попытку превратитьчеловека в Бога.Едва Александр испустил последний вздох, как вокруг его смертного одраначалась ожесточенная борьба за престол. Царь слишком мало думал о конце,чтобы позаботиться о наследнике. Он завещал свой трон "достойнейшему", апретендующих на это звание нашлось немало. В смертельной схватке за мировуювласть они забыли даже похоронить умершего. А Эллада тем временем забурлила. Греки давно уже были недовольны темскромным местом, которое, по их мнению, отвел им в своем царстве сынФилиппа. Момент, когда шли распри вокруг наследия Александра, казался самымподходящим для попытки освободиться от власти Македонии. Теперь в Афинах спочестями встретили изгнанника Демосфена. Тем, кто вчера был сторонникомАлександра, приходилось прятаться по углам. Даже на людей, по всей видимостидалеких от политики, падало подозрение. Среди них был и Аристотель. Воспитатель Александра, живший на средства, получаемые от македонскогодвора, оказался подходящей мишенью для врагов. Однако прямо обвинитьфилософа в измене никто не мог, и поэтому наскоро стали стряпать "дело окощунстве". Как Анаксагора, Протагора и Сократа, Аристотеля обвинили внеуважении к отечественным богам. Но Стагирит не стал дожидаться, пока с нимрасправятся. "Я не хочу, чтобы афиняне еще раз совершили преступление противфилософии",- сказал он, покидая город. Аристотель уехал на остров Эвбею и продолжал там свои занятия. Он умеросенью следующего же, 322 года и по завещанию был похоронен на родине, вСтагире. Между тем надежды греческих полисов вернуть независимость, как иследовало ожидать, не сбылись. Весь Балканский полуостров оказался подвластью одного из преемников Александра.Смерть Аристотеля и Александра - этих двух великих людей Эллады -ознаменовала начало новой эпохи в истории Запада и Востока. Аристотель как бы подвел итог трехвековому развитию греческой мысли,открытия и завоевания которой вошли в общее научнофилософское наследиечеловечества. Мудрецы Эллады первыми на Западе провозгласили примат духовныхценностей, и их поиски привели к идее высшего божественного Начала. Впоследствии христианский писатель II в. Минуций Феликс видел в этомпреодолении многобожия главную заслугу античных мыслителей. "Пересмотрим,-писал он,- если угодно, учение философов, и мы увидим, что все они, хотя вразличных словах... выражают одну и ту же мысль... Начну с ФалесаМилетского, который первый из всех начал рассуждать о вещах небесных. Онсчитал воду началом вещей, а Бога тем разумом, который образовал из воды всесуществующее. Мысль о воде и духе слишком глубокая и возвышенная, чтобымогла быть изобретена человеком, - она предана от Бога. Видишь, как мысльэтого древнейшего философа совершенно согласна с нами. Далее Анаксимен ипосле Диоген Аполонийский Бога считали воздухом бесконечным и неизмеримым. Имнение этих философов о божестве похоже на наше. Анаксагор представляет Богабесконечным Умом. По Пифагору, Бог есть дух, разлитый во всей природе, откого получают жизнь все животные. Известно, что Ксенофан считал Богабесконечным, имеющим разум, а Антисфен говорил, что хотя много богов, но,собственно, главный Бог один... Платон гораздо яснее и по содержанию и повыражению изложил свое учение о божестве, и его можно было бы принять занебесное, если бы только оно не было омрачено примесью народных убеждений.Так, в "Тимее" Платон говорит, что Бог по самому Своему имени есть Отецвсего мира, Творец Души, Создатель неба и земли" (12). Для христиан первых веков это предвосхищение истины в "языческом мире"не было чем-то случайным и неожиданным: они видели в истории философиидействие Провидения, помогавшего человеку подойти к рубежу Откровения."Виновником всякого добра,- писал Климент Александрийский,является Бог, но водних случаях Он руководит непосредственно, как, например, в Ветхом Завете,а в иных случаях - опосредствованно, как, например, в философии... Она быладля эллинов таким же руководителем, каким был Закон для евреев, и приводилаих, как детей, ко Христу" (13). И не только близостью философов к идее монотеизма создавалась вантичном мире готовность принять христианство. В мистериях и Дионисовойтрадиции раскрылась мысль о бессмертии души и воздаянии, облеченная Платономв рациональную форму. Тем не менее духовный путь Эллады, как мы видели, нельзя рисовать ввиде прямого восхождения к Новому Завету. Античная мысль не смогла до концаосвободиться от исконных представлений язычества. Мало того, что онадопускала многих богов кроме Единого,- она ставила рядом с Ним всемогущуюСудьбу-Необходимость. Вера в Ананке была неотделима от понятия о замкнутомкруге Времени-Пространства, которое исключало возможность восхождения мира киным, более высоким ступеням бытия. Этот пессимистический фатализм побуждалфилософов искать спасение от зла в созерцательной отрешенности, для которойжизнь была лишь подготовкой к смерти. Кроме того, человек, искавший живой веры, не мог удовольствоватьсяотвлеченной метафизикой. "Бог философов" не был тем Богом, к которомустремился мир. Отсюда понятно, почему на исходе классического периода греческойистории вновь усилилась тяга к мистическим культам и учениям; и если раньшеЗапад шел на Восток в поисках знания, то теперь Запад обратился к Востоку внадежде обрести новое религиозное откровение. Этот интерес к Востоку совпал с эпохой Александра. Дело жизни великогозавоевателя было столь же двойственным, как впоследствии Крестовые походы,которые, невзирая на свои темные стороны, содействовали расцвету западногодуха. Александр принес народам неисчислимые бедствия, но в то же время этотчеловек, одержимый демоном властолюбия, невольно оказал миру услугу: онпомог сближению Европы и Азии, которые благодаря ему перестали быть тольковраждебными друг другу, чуждыми мирами. В результате их встречи начнется новая эпоха и возникнет новая культура- эллинизм. Хотя культура эта будет нести на себе печать обезличивающей городскойцивилизации, несправедливо было бы умалять ее творческую роль. От Нила доДуная, от столпов Геракла до Индийского океана растекутся зародившиеся вГреции потоки, увлекая в свои воды тысячелетние традиции. Эллинизм сплететих, вызывая к жизни новые облики культур. Он проникнет в Египет - и на светявится фаюмская живопись; он едва коснется Индии - и возникнет искусствоГандхары; он расцветет на карфагенских берегах, достигнет Скифии, будетпитать Рим. Эллинистический мир захватит религиозный порыв такой силы, какойникогда не знала история. Совершится как бы вселенский смотр верований,которые пройдут перед людьми, покинув свои национальные границы. Боги Ирана,Малой Азии и Египта появятся в Европе, буддийские проповедники достигнутАфин; Рим будет чтить Исиду, Митру, Кибелу. Эпоха эллинизма станет временемнапряженных поисков и чаяний. И именно ее открытость к новым учениямподготовит почву, в которую будут брошены семена сеятелей Слова. Но здесь мы сталкиваемся с парадоксом: единственной точкой на картеэллинистических государств, где новая цивилизация встретит сопротивление,окажется та земля, откуда суждено прозвучать Благой Вести. Пусть эллинизм и отразится на быте, литературе, искусстве иудеев, носамое главное - свою веру - они будут ревностно защищать от всехпосягательств. Ради нее они отвернутся от многого, что пленяло в миреэллинизма. Изумленный этим странным феноменом, преемник Аристотеля по ЛицеюТеофраст назовет иудеев "племенем любомудров", а другой ученик Стагиритабудет сравнивать их с индийскими брахманами (14). В основном же большинствогреков и римлян долгое время будут иметь об этом уголке Востока самыесмутные представления. И тем не менее там, вдали от великих путей античной цивилизации, зрелисилы, которые должны были послужить всему миру. Еще в эпоху, когда у греков только появились первые философы, в Израилев полную мощь уже звучал голос пророков - проповедников учения, существенноотличавшегося от всех религий Востока и Запада. Это учение говорило не обабстрактном космическом Начале, но о Боге Живом, Лик Которого обращен кчеловеку. Вера пророков была проникнута сознанием того, что Бог открываетсялюдям, возвещая им Свою волю, что в конце времен Он явится в полноте, доселеневедомой миру. Поэтому ветхозаветный человек не был искателем "неведомогоБожества", а видел свое призвание в верности Богу Откровения и Его грядущемуЦарству. Возвещенная в маленькой бедной стране, которая пережила трудную историюи прошла необычный духовный путь, эта вера станет камнем, на котором будетзаложено основание Церкви Христовой. Когда "исполнится время" и явитсявеличайшее Откровение миру, люди Востока, научившись говорить на языкеэллинской мудрости, понесут свет Нового Завета "начиная от Иерусалима и дажедо конца земли".

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава двадцать пятая АЛЕКСАНДР. ЗАПАД И ВОСТОК 1. Аристотель. Политика, I, 1, 12, 1253 а. 2. Там же, IV, 9. 3. Там же, III, 13, 8-9. 4. Арриан. Походы Александра, III, 4. 5. См.: М. Уиллер. Пламя над Персеполем. М., 1972, с. 19 cл. 6. Пoлибий. История, XXIX, 21. 7. Квинт Курций Руф. История Александра, VI, 6. 8. Аристотель. Никомахова этика, VI, 1. 9. Плутарх. Александр, V-VIII. 10. Арриан. XV, 2. 11. Библия, I кн. Маккавейская, 1, 1-5. 12. Минуций Феликс. Октавий, XIX. 13. Климент Александрийский. Строматы, I, 5. 14. См.: С. Аверинцев. Греческая "литература" и ближневосточная"словесность".- Типология и взаимосвязь Литератур Древнего мира, с. 235.

СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ

Абсолют - начало безусловное, независимое в своем существовании,свободное от каких-либо ограничений; синоним Божества. Аид - преисподняя в греческой мифологии; имя царя Преисподней. Академия - школа, основанная Платоном. Ананке - Необходимость, одна из модификаций Судьбы. Апейрон - Бесконечное - основа мироздания по учению Анаксимандра. Апофатическое Богословие - учение о Боге, рассматривающее Его какстоящего выше какого бы то ни было понятия или категории. Архаическая Греция - Греция в эпоху колонизации (VIII-VI вв. до н. э.). Архонт - правитель в греческом полисе. Архэ - основа мира, политическая гегемония. Гомеомерии - первоэлементы мира по Анаксагору. Демиург - мастер, Творец. Демос - совокупность полноправных граждан полиса. Дике - справедливость, богиня правды. Гносеология - наука о познании. Гомеровская Греция - эпоха XII-VIII вв. до н. э. Иерофант - жрец, участник мистерий. Имманентный - внутренне присущий. Ионийская школа - милетские философы: Фалес, Анаксимандр, Анаксимен - иэфесский философ Гераклит. Катарсис - очищение, возвышение. Ликей (Лицей) - школа Аристотеля. Логос - слово, смысл, Мировой закон и Разум у Гераклита. Магизм - мировоззрение, в котором космос представляется в видезаконченной и взаимосвязанной системы, единство которой поддерживаетсяритуальным порядком. Высший идеал - благоденствие на земле. Религиозный долг- механическая обрядность. Метемпсихоз - перевоплощение душ. Микенская Греция - эпоха господства Микен (XIV-XII вв.). Мистагог - лицо, возглавлявшее обряды в мистериях. Мойра - богиня Судьбы. Мэнада - вакханка, служительница Диониса. Натурфилософия - философская интерпретация природного целого. Небрида - одежды вакханок (шкура лани). Нус - Мировой Разум в учении Анаксагора. Охлократия - "правление черни", презрительное наименование крайнегонародовластия. Пантеизм - учение о тождестве Бога и космоса. Пифия - прорицательница Дельфийского святилища. Плюрализм - учение, предполагающее множественность мировых начал,противоположность монизма. Полис - город-государство в Греции. Синкретизм - смешение верований. Спекуляция (философская) - исследование истины чисто рациональнымпутем. Стратег - военачальник, глава правительства. Телеология - учение о целесообразности в природе. Теодицея - религиозно-философская доктрина, направленная на познаниеБога и Его управления миром, поскольку эти истины доступны разуму, еще непросвещенному лучами Бож. Откровения. Теософия - религиозная система, построенная на синкретической основеэлементов, заимствованных из разных религий. Тирс - жезл вакханки. Хтонические культуры - культы, связанные с богами земли и подземногоцарства. Эвпатриды - родовая аристократия. Эйдос - умопостигаемая сущность (идея) в философии Платона. Эманация - истечение, излияние. Энтелехия - философский термин Аристотеля, выражающий единствоматериальной, формальной, действующей и целевой причины. Эрос, или Эрот - бог любви. Посредник между идеями и миром у Платона. Краткая библиографияИсточники 1. Арриан. Походы Александра. М., 1962. 2. Геродот. История. Пер. Г. Стратоновского. Л., 1972. 3. Демосфен. Речи. Пер. С. Радцига. М., 1954. 4. Дчодор. Историческая библиотека. Т. I-IV. СПб., 1774-1775. 5. Ксенофонт. Греческая история. Пер. С. Лурье. Л., 1935. 6. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. I-Ill. М., 1961, 1963,1964. 7. Полибий. Всеобщая история. Пер. Ф. Мищенко. Т. I-HI. М., 1890, 1896,1899. 8. Страбон. География. М., 1964. 9. Фукидид. История. Пер. Ф. Мищенко. Т. 1-11. М., 1915. 10. Хрестоматия по истории древней Греции. Под ред. Д. Каллистова. М.,1964. 11. Tod N. N. A Selection of Greek Historical Inscriptions, v. I-II,1941-1948. Литература 1. Арский Ф. Перикл. М., 1971. 2. Белох Ю. История Греции. Пер. М. Гершензона. Т. I-II. М., 1905. 3. Бузескул В. История афинской демократии. СПб., 1909. 4. Бузескул В. Перикл. Пг., 1923. 5. Валлон А. История рабства в античном мире. М., 1941. 6. Виппер Р. История Греции в классическую эпоху. М" 1916. 7. Грант А. Греция в век Перикла. М., 1905. 8. Дройзен И. История эллинизма. Т. I. История Александра Великого. М.,1890. 9. Жебелев С. О "тирании тридцати" в Афинах.- ВДИ, 1940, Э 1. 10. Зельин К. Борьба политических группировок в Аттике в VI в. до н. э.М., 1964. 11. Ковалев С. Александр Македонский. М.- Л., 1937. 12. Колобова М. Возникновение и развитие Афинского государства. Л.,1956. 13. Колобова М. Революция Солона.- Уч. записки ЛГУ, 1939, вып. 4. 14. Дурье С. История Греции, ч. I. Л., 1940. 15. Мейер Э. Экономическое развитие древнего мира. М., 1910. 16. Пельман Р. Очерки греческой истории и источниковедения.- Сб. "Общаяистория европейской культуры", т. 1. СПб., 1908. 17. Пельман Р. История античного социализма и коммунизма.- Сб. "Общаяистория европейской культуры", т. 3. СПб., 1910. 18. Петрушевский Д. Общество и государство у Гомера. М., 1913. 19. Сергеев В. История древней Греции. М., 1963. 20. Струве В. (ред.). Древняя Греция. М., 1956. 21. Хвостов М. История Греции. М., 1924. 22. Хилер В. Александр Великий. СПб., 1901. 23. Bury J. В. History of Greece to the Death of Alexander. London,1913. 24. Busolt G. Griechische Geschichte, b. I-HI, 1893-1904. 25. The Cambridge Ancient History, v. 5. Athens, 1935. 26. Meyer Ed. Geschichte des Altertums, b. III-V, 1893-1915.

Дата добавления: 2014-12-25