Тифлопсихология в дореволюционной России

Научный интерес к психологии слепых возник в России в 80-ые годы XIX в. Впервые мнение о необходимости специального изу­чения психики слепых было высказано в редакционной статье журнала «Русский слепец». В этой же статье психика слепых впервые была выделена как предмет исследования и обсуждения.

Пробуждение интереса к психической жизни слепых в Росси было вызвано, во-первых, необходимостью разработки теоретических основ их воспитания и обучения и, во-вторых, осознанием значения исследований психики при сужении сенсорной сферы для общей психологии.

Зародившаяся в рамках общей психологии, психология слепых строилась на тех же основах, что и первая. Вместе с тем прикладной характер и главным образом база, на которой

тифлопсихология (официозные благотворительные и частные заве­дения для слепых), наложили на ее развитие своеобразный отпеча­ток. Это своеобразие сводится в основном к полному преобладанию в ней идеалистической умозрительной философии.

Большое влияние на развитие русской дореволюционной тиф­лопсихологии оказала немецкая тифлопсихологическая школа. В тифлопсихологических исследованиях русских ученых нашли отра­жение два основных направления этой школы. Представители пер­вого направления рассматривали психику слепых как совокупность психических процессов, развивающихся более быстрым темпом, чем это имеет место в норме. Представители второго направления говорили о хроническом недоразвитии психики слепых в связи с отсутствием у них ничем не восполнимых впечатлений.

Становление тифлопсихологии шло на фоне методологического кризиса в психологии, возникшего в связи с имевшим место противоречием между экспериментальным характером исследова­ний и субъективно-идеалистической методологией. Именно на этой позиции находились стоявшие у истоков русской тифлопсихо­логии А.А. Крогиус, В.И. Руднев, Г И. Суров, выступавшие против материализма И.М. Сеченова, И.П. Павлова, А.Ф. Лазурского, В.М Бехтерева.

В результате, в начале XX в. складывается своеобразный взгляд на предмет и задачи тифлопсихологии: предметом исследования считались (А.А. Крогиус, Г.и. Суров и др.) проявления «душевной» жизни, то есть по сути дела душа слепого, а задачей — изучение ее элементарных проявлений (ощущений, представлений, механи­ческой памяти). Что же касается «высших» проявлений душевной жизни (воли, чувств, способностей и т.д.), то они объявлялись не­постижимыми. Такого рода метафизический подход не только не способствовал четкому определению предмета науки, без которого она как таковая не существует, но и уводил исследователей в сто­рону от материализма, воздвигал искусственные препятствия на пути познания психики слепых как реального явления, имеющего материальную основу.

Такой подход определил и основные принципы тифлопсихологических исследований. В России складывается тип исследователя, сочетающего в себе метафизика (интроспекцнониста) и эмпирика (экспериментатора) одновременно. При этом необходимо иметь в виду, что сферы интроспективной и экспериментальной тифлопсихологии в науке того времени были строго разграничены: предметно-образное содержание сознания — ощущения, восприятия, образная память — было признано объектом экспериментального изучения, когда же речь заходила о высших психических функциях мышлении, чувствах, воле и т.д., то здесь единственным методом познания считалась интроспекция. Характерной в этом от­ношении была позиция А.А. Крогиуса, который, отстаивая необхо­димость экспериментального изучения элементарных психических функций, вместе с тем утверждал, что высшие психические функции доступны только самонаблюдению, что «к тому, что есть в ду­ше глубокого и важного, экспериментатор не должен, не имеет права подступать. А если бы он и попытался это сделать, то оказался бы бессильным, — дело в таких случаях не в эксперименте, а в понимании духовной жизни, в духовном прозрении».

Аналогичную позицию занимал Г.И. Челпанов, утверждавший, что выявленные в эксперименте особенности ощущений, восприятия, внимания слепых накладывают на высшие психические функ­ции особенный отпечаток, который в экспериментальном исследовании остается недостижимым. Подобные особенности, по мне­нию Г.И. Челпанова, могут быть раскрыты только при помощи самонаблюдения.

Одновременно нужно отметить, что применение экспериментальных методов было крайне ограничено и являлось вынужденной уступкой идеям и методам естественнонаучного направления, все более широко распространявшегося и русской психологии. Это подтверждается тем, что ни основные положения физиологического учения И.М. Сеченова и И.П. Павлова, ни психологические концепции В.М. Бехтерева, Н.Н.Ланге, А.Ф. Лазурского и других видных ученых-материалистов не нашли отражения в дореволюционной тифлопсихологии. Не были использованы в ней игравшие важную роль в развитии общей психологии идеи русских револю­ционных демократов. Лишь отдельные авторы пытались рассматривать психическую деятельность слепых с материалистических позиций (А.В. Бирилев, А.В. Владимирский и некоторые другие). Но их работы остались незамеченными и не оказали на отечественную тифлопсихологию практически никакого влияния.

Игнорирование достижений передовой философской и естественнонаучной мысли не могло не сказаться отрицательно на развитии тифлопсихологии. Общий кризис естествознания отразился на ней значительно сильнее, нежели на других отраслях психологии. В первую очередь эклектичность, дуализм и непоследовательность методологических позиций тифлологов проявились в возник­новении двух полярно противоположных концепций развития пси­хики при сужении сферы чувственного познания.

Умозрительная философия интроспекционизма привела А.А. Крогиуса, Г.И. Челпанова, А.М. Щербину и других исследователей к выводу об ускоренном у слепых по сравнению с нормой разви­тии высших психических функций: логической памяти, произволь­ного внимания, мышления, речи, воображения и т.д. Подобное развитие объяснялось ими сокращением количества внешних воз­действий и, следовательно, возможностью их проникновения в «фиксационную точку сознания», что якобы способствует его сос­редоточению и активизации, ведет к «углублению и просветлению «духовной жизни».

Совершенно противоположный взгляд на психику слепых раз­вивали Г.П. Недлер, В.И. Руднев, Г.И. Суров. Сущность его зак­лючалась в том, что слепота накладывает отпечаток на все стороны телесной и духовной жизни слепого, проявляется в хронической бедности и малосодержательности последней, отсутствии представ­лений о пространстве, наличии специфических характерологичес­ких и волевых качеств, дурных привычек и т.д.

Несмотря на то, что перечисленные взгляды на развитие пси­хики диаметрально противоположны, их объединяет односторон­ность и узость умозрительного подхода, хотя в первом случае он базировался на рационалистической философии идеализма, а во втором — преимущественно на материалистическом сенсуализме. И в том и в другом случае в основе подхода лежит главная аксиома интроспекционизма, и та и другая концепции разрывали и проти­вопоставляли чувственное и логическое. Эти концепции лишь уг­лубляли кризис тифлопсихологии, оказывали отрицательное воз­действие на практику воспитания и обучения слепых.

Концепция ускоренного развития высших психических функ­ций явилась основой для разработки в специальной педагогике ме­тодов вербального обучения, которые, как отмечал впоследствии Л.С. Выготский, «нигде не пустили таких глубоких корней, как втифлопедагогике», и нанесли последний труднооценимый ущерб, задержав ее развитие на долгие годы. Упомянутая концепция получила чрезвычайно широкое распространение. Ее влияние ощущалось вплоть до 50-ых годов.

Вербализм вел к разрыву чувственных и понятийных знаний, к формированию «лжепонятий» (Л.С. Выготский) и развитию фор­мального мышления, которое ошибочно трактовалось как логичес­кое. В конечном итоге вербализм знаний затруднял приспособле­ние слепых к практической деятельности.

Что касается второго направления, то оно, утверждая хрониче­ское недоразвитие высших психических функций, ориентировало педагогов на механическое развитие сохранных анализаторов путем тренировки и способствовало распространению в дореволюцион­ной школе различных модификаций систем воспитания сенсомоторной культуры (Фребель, Монтессори и др.). Очевидно, что, и та­кой путь обучения слепых тоже не способствовал развитию психи­ки, поскольку при этом не учитывалась возможность компенсации и сфере мышления и речи и их обратного влияния на чувственное познание.

Углубление кризиса в тифлопсихологии, выразившееся в воз­никновении двух по содержанию эклектичных и противоречивых, а по сущности своей антиматериалистических и реакционных кон­цепций, привело к резкому спаду интереса к психологии слепых.

Разумеется, спад интереса к психологии слепых объясняется не только тем методологическим тупиком, и который зашла тифлопсихология. Возродить интерес к тифлопсихологии и придать ей действенный характер можно было только на новой естественнона­учной основе, применив новую, диалектико-материалистическую методологию. К новому этапу своего развития тифлопсихология, как и психология общая, придет будучи, по выражению П.П. Блонского «ярко ненаучной психологией», стоящей на шаткой ме­тафизической платформе, с багажом эмпирического материала, требующим пересмотра с новых методологических позиций.

Дата добавления: 2014-12-27