Обрыв пленки

6.3

Мы начали отдаляться от экрана телевизора.

- Так в общих чертах...

- Это что, передача про психически больных? - раздался голос мисс Веласкес.

-...рисуется коммуникативный круг, по которому движутся знаки языка и выражаемая построенными из них речевыми...

- Наверно, да, - голос Линклейтера.

-...цепями информация.

Мисс Веласкес, нахмурив брови, смотрела на экран.

Линклейтер, надув губы, - на нее.

- Ой, - она повернулась к нему. - Старый БиОу оставил дела в Белом доме и приехал со своей фанк-бандой.

- Хорошо.

Мы смотрели вслед мисс Веласкес, идущей к дверям...

- Нелегальщина какая-то, - задумался (над чем, а?) Линклейтер.

...Она их открыла, и вошел сияющий радостью слэпующий "старый БиОу".

Ким и Йенуа (теперь на нем был плащ) сидели в кафе (?), за столиком вдалеке от нас. Над ними было окно, перед ними - чашки с чем-то.

А в окне было... да ничего особенного там не было.

До конца первой части их диалога мы приближались к голове Йенуа.

-...А я думала ты из армии.

- А почему бы и нет? В общем, приехали в один прекрасный день какие-то ребята с пластырями вот тут, - он ткнул пальцем в лоб. - Клидарин. Это такая штука, которая защищает мозг от... мм, дурного воздействия.

- Какого же?

- От нашего с тобой искусства, сестренка.

- Да?

- Ага.

- Ох.

- Ну так вот...

- Постой, это у тебя опять были какие-то проблемы? На этот раз посерьезнее, коли пронюхали, что...

- Погоди, погоди. Так вот, сказали: "Мы предлагаем вам поучавствовать в нашем проекте, с такими, как вы", или что-то в этом духе. Я и говорю: "Так мы что же, не одни? Я думал, только в одной безумной семейке происходит такая гнездоболия."...

- Оу.

- "А слухи? Как это вы не слышали? До вас ничего подобного не долетало разве?" "Ммм, не долетало. А что, должно было?" Официально молчат. Черт возьми, пускают всякую чушь в эфир, обсуждают, спорят, а когда что-то из ряда вон выходящее на самом деле начинает твориться - все тише воды, ниже травы. Настоящие ученые и вообще те, которые всем этим серьезно занимаются, сидят в каком-нибудь подземелье...

- А не псевдонаучные СМИ?

- У нас их нет, поверь мне. - вдруг он как-то оторопел и глаза его сделались по пять рублей. - Да ты что? Кому они нужны? Полутора человека? Да и "непсевдонаучные СМИ" не будут писать и вещать... что попало. - медленно проговорил: - Имеют и имеются. - усмехнулся: - "Да ну?" Человек, на которого напали телефон, провода, кассовый аппарат, знаки с табло, помещается в соответственное заведение. - он развел руками. - Ну, и охотятся на иллюзионистов...

- На кого?

- На нас. На таких, как мы.

- Как это, охотятся?

- А так. Должно быть тихо, должна быть стабильность в обществе...

- Чего?

- И еще кое-что должно быть кое-где. Так вот, я решил попробовать, каково это, когда в твою иллюзию вторгается другая. С ними был иллюзионист, девчонка по имени Арэньесса. Ей видимо уже заплатили, она была у них. Они ей, хе, показали, что нечего бояться, что не проводят там никаких... ну ты понимаешь, - поднес палец к веску. - Джжж! И прочее. Сказала: "Продемонстрируй чего-нибудь мне, я подключусь"...

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ ИХ ДИАЛОГА

Слова Йенуа становились все неразборчивее и отдавались эхом. Мы двигались в сторону от его головы и увидели, как стена вдруг начала переходить в решетку, а на обвивающих решетку лианах распускались цветы. Вот решетка закончилась, в полумраке вышла стена другая, с дырками, трещинами, впадинами. Загорался огонь, расписывал стену причудливыми узорами. Стена закончилась, и из-за нее вытекла разноцветная жидкость, разлившись там, где гуляло пламя.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Забавная вещь: по потрескавшемуся полу кафе (?) бегали муравьи. Они облепливали зеленого червячка у кроссовок Ким. Мы поднимались вверх по ее скрещенным ногам, спускались с ее лица на стол, со стола поднимались к лицу Йенуа, двигались обратно к Ким, возможно даже не по столу...

И вытворяли еще что-нибудь в таком духе.

-...Черт, это был... кайф! Просто кайф.

- Наркоман.

- Ага. Ну тогда ты тоже. К тому же еще токсикоманка.

- Я нюхаю всего два раза в месяц. Это не считается.

- Ну так вот. Сказали, что заплатят хорошо. Мы должны были устроить там представление, как я понял. Приехали, там еще парнишка, называл себя Левомицетином...

- Хорошо, что не "Хлорамфениколом".

- Какое-то время мы... - он шмыгнул носом. - Да. А потом мы узнали, чего от нас хотели. Сначала эти сукины дети убирали иллюзионистов...

Реакции Ким были, скажем так, спокойнее, чем можно представить.

-...Ну, мозгов не было. А потом, видимо, они у них образовались. До них дошло, что они могли бы зарабатывать на нас деньги. Посылать во всяческие горячие точки, на захват заложников и т.д и т.п. - он на самом деле сказал "и т.д. и т.п.".

- Молодцы какие.

- То есть, нет лишних потерь со стороны заказчика. И, хихи, эти сволочи нас начали мучать, избивать, морить голодом, закрывать в яме...

Опять таки, сами представляйте реакции Ким.

И представляйте еще кое-что: мы унеслись назад и остановились у возникшего посреди кафе большого зеркала; отражение - девушка в одних только чулках и художник, сидящий на стуле, рисующий девушку и себя.

Ну и неотражение - вид девушки сзади.

-...Мы-то ничего поделать не могли - у них во лбу звезды эти горят. Это они нас так принуждали пойти на войну. Почему просто сразу силой не взяли и не отправили в эту... Белую Оризону, или как ее там...

- Белу-Оризонти?

- Во-во.

- Бразилия?

- Мы подавили там маленькое восстание, сделали то, что нам велели. Обещали: теперь отпустят. - засмеялся. - И опять это говно... Мы обессилели. Обессилели и отчаялись. Еще куда-то нас хотели забросить... - он выдул изо рта воздух. - И вот однажды там загуляли солдафоны. Хотели чтоб мы их развлекли, подняли нас из ямки-то. Ну и...

- Вы воспользовались ситуацией.

- Угу. И всех, кто попался под руку...

- Порешили к чертовой матери.

- Не то, чтоб порешили... Ну да, порешили - Арэньесса выхватила у кого-то автомат. В основном, испугали. А мы были в каком-то подвале, над нами КоСм - экспериментальная комнатка... или якобы экспериментальная. Ну а выше уже здание этой сраной компании. Наверно, оно было практически пустым, нам удалось бежать. Но перед этим я еще зашел к президенту, к господину Курацу. К козлу, придумавшему все это. Он лично бросал нам объедки и вообще... Тот еще садист, засовывал мне в задницу какую-то горящую херь...

Фэйспалм от Ким:

- О, Господи, что... - шепотом.

- С ним было двое, они остались в живых. А над ним я немножко поиздевался. Потом расколотил ему череп. Скульптуркой. Золотой.

Йенуа достал из кармана размером с теннисный мяч шар со сверлышками и положил его на стол (крупный план).

- Как тебе, а? Этот малыш побывал в чужих мозгах.

(Шар был чистый.)

- Уау. Его бы продать.

Мы опять вернулись к зеркалу, в котором художник драматично стирал что-то со своего рисунка.

Йенуа продолжал:

- Отец, кстати, был одним из создателей клидарина. Клетка, "надо посадить его в клетку, их всех!". Надо держать под контролем таких, как я! Таких, как ты.

- Что за бред? - шепотом.

- Я хотел убить и отца. Наверно, убил бы. Вот...

Молчание.

- А где он?

- Не знаю.

Снова молчание.

- Чееерт. И зачем я все это выслушала?

- Плохо выслушала. Они могут взять тебя. Я очень рад, что этого не случилось... Помнишь, отец звонил в тот день, хотел, чтобы ты приехала в гости. Но ты послала старого пердуна.

- Да...

- Они могли навестить тебя.

- Но не навестили. Почему это?

-...Потому что тебе повезло, не знаю! Что у них там на уме...

- Подожди, ты же убил этого чувака, их главаря.

- И? - рассмеялся. - Место долго не пустует.

- Они ищут?.. Ищут. Сукины дети. - она тоже рассмеялась. - Короче говоря, надо валить отсюда, валить куда подальше! Да. Точно! Хорошая идея, мать ее! - засуетилась. - Блин, почему мы обязательно должны были встретиться? Ты бы мог по телефону мне рассказать!..

В кафе (?) вошли два человека в шляпах.

-...Мать твою, ты мог бы по телефону все рассказать! Идиот!.. Ах! А если они здесь?! - она громко шептала.

Люди в шляпах услышали ее и замерли. Йенуа, наверно, случайно бросил на них взгляд:

- Ну вот...

Двое поспешили к выходу. Раздался голос Ким:

- Что вот?

Как только те открыли дверь, появились руки и, схватив их за шиворот, потащили наружу. Шляпы скрылись за стеной. Мы этого не видели, так как смотрели на выход, но Ким и Йенуа переглянулись. Затем подбежали к выходу и выглянули на улицу.

За углом кафе (?) девушка разбила бутылку о голову одной шляпы. В картинку вскочил юноша, схватившийся с другой шляпой, у которой в руке был пистолет. Юноша пытался отнять оружие. Девушка прыгала позади них и колотила шляпу по спине. Подбежал Йенуа и снес шляпу апперкотом.

Ну то есть не шляпу с головы (Шляпы вообще уже не было на голове... шляпы.

Мать его, это заходит слишком далеко.

Так или иначе, мы успели увидеть что-то вроде толстенького пластыря на лбу у этого человека).

Пораженному еще раз зарядили, по голове, ногой.

- Вы что, с ума сошли? - Йенуа, оглядывался по сторонам. - А если б они были вооружены?

- Они были вооружены, - ответил юноша. - Ты не заметил?

Йенуа посмотрел на асфальт и увидел вылетевший из руки шляпы пистолет.

- Ааа. Хаха, идиоты...

- Йенуа, ты как? - спросила девушка.

- Нормально.

- Эй! - раздался голос Ким.

Пока она выходила к нам, Йенуа сказал:

- Вот и Ким. Ким, это Арэньесса и...

- Хлорамфеникол.

-...Че? - вырвалось у Левомицетина.

Арэньесса подошла к Ким.

- Вы тоже иллюзионист, да? - улыбнулась она.

- Ага, Климточонни.

Они пожали руки. Арэньесса хотела что-то сказать, но смотревшая на поверженную шляпу Ким перебила ее:

- И это те самые бирающие нас следопыты? И, - обернулась, - послали лишь двоих?

- Видимо да... - Йенуа подобрал пистолет. Не в этот самый момент, а чуть пораньше.

- Комедия.

- Повезло!

- Не слишком ли много везения в нашей жизни?

- Надеюсь, что достаточно. Мне это не нравится. Совсем не нравится! Действительно, все как-то просто. Ладно, надо смываться отсюда.

Йенуа и компания почти проскакали мимо нас, с нами. Арэньесса остановила всех (или же мы выбросили их из картинки. Или же наши глаза уделяли больше внимания дому через дорогу; из бездверного проема вышла, руки в карманы, Дройт.):

- Куда теперь?

- Ким на машине, - сказал Йенуа, - подумаем... Слушайте, а что это вы сами, без оружия что ли?

- Так патроны кончились, - сказал Левомицетин.

- Так надо было украсть!

После короткой паузы голос Левомицетина прозвенел:

- Да пошел ты!

Заметившая Ким и уже направляющаяся к ней Дройт свистнула.

И тут раздался выстрел.

Все замерли.

- Что это было? - спросила Ким.

- Это наверно Рэверли покончил с собой, - ответила Дройт и посмотрела на дом.

- Как? Еще один?

Дройт развела руками. Ким медленно зашагала к дому. Мы провожали ее взглядом, возможно выпуская из поля зрения Йенуа, Арэньессу и Левомицетина.

- О, господи... Что за бредятина... Погоди, - Ким повернулась к Дройт, - он говорил тебе чего-нибудь?

- Да говорил.

- А ты?

- А что я?

- А что ты?

-...Ничего. Зачем обманывать?

Ким подошла к входу и заглянула во внутрь. Было темно.

- А из чего это он там пальнул-то? - опять повернулась к Дройт.

- Не знаю.

Тень пробежала по возникшей перед нами на несколько секунд "I Lock My Door Upon Myself" Кнопфа. Из нижнего ле-

вого угла картины вырастала клякса крови, не большая, но и не маленькая. Она заканчивалась примерно у локтя рыжеволосицы. Откуда-то доносилась мелодия, похожая на Марсельезу. Раздался голос Ким:

- Да ну. Гадость какая. Эй... Обрез! Может, я тут патроны отыщу! Ничего себе, а!

Я встал, ну скажем, у кирпичной стены, и говорил вам:

- Несметное множество межлюдского, заемного, впечатываясь в нас, производит чувства и побуждения, мысли, суждения, решения и поступки, а мы их считаем своими. Вряд ли существует что-либо свое, кроме новых сочетаний из имеющегося и усвоенного. Но автомат, осознавший свою автоматичность, не перестает ли хоть на чуть-чуть быть автоматом?

На моем месте появился человек, которого мы еще увидим в конце.

- Хм, интересно, - сказал он.

И вновь я.

Я подмигнул вам.

Зал с празднично одетыми людьми. Музыка, смех.

И вообще.

Мы двигались в сторону и останавливались у ведущих беседы. Или монологи.

Вот двое - вдрызг нахрюкавшийся, еле стоящий на ногах, и пока еще не такой ужратый, говорящий ему:

-...Если что-то уникально, это может быть не всегда хорошо. Для тебя. Понимаешь? Уникальность - это неповторимость, так? И ты порой осознаешь, что та или иная вещь - уникальна, но тебе... тебе она не нравится, не знаю. Но она уникальна...

Вот вроде бы трезвые дамы:

-...Я прекрасно понимаю, кто меня будет читать. Бывает, что когда кто-то пишет для широкого круга читателей, его не читают, а другого, ну просто матерейшего шизофреника, читают...

- Это потому, что у разных людей разные представления о красоте.

-...Чего?..

Вот... хм, мужик с девушкой:

-...Слушай, детка, тебе надо измениться. Ты нелюдима, ты какая-то дикарка. В тебе нет того, что есть в других, какого-то... естественного отношения... ко всему, знаешь ли.

Она повернула к нам голову и выпучила глаза:

- Меняться! Вперед! Надо меняться! УУ-УУ-УУ-УУ-УУ...

Вот с опущенным в бокал взглядом пьяный, угрюмый Линклейтер и некто.

- Отличная вечеринка, Деннис!

-...Которая, почему-то, разворачивается не вечером. Почему?

- Хм. Дневнянка! Да, в такой ранний час мы уже под мухой.

- Зачем я приперся сюда?

- А?

- Да затем, что так же бессмысленно, как и находиться здесь, оставаться дома. Даже если бы я остался, даже если бы в молчании забился в угол, я все равно никуда бы от себя не делся. Я бы существовал в этом углу, давил бы своей тяжестью на пол.

В картинку вдруг влезло несчетное количество улыбающихся лиц, все они посмотрели на нас и прокричали:

- Выпьем за вашу отличную память!

Выпили, разошлись.

"Черно-белая" группа на сцене исполняла песню с припевом "I'm a Black panther and i like it!". Собеседник Линклейтера пританцовывал:

- Классные ребята, а?

К двоим подошел БиОу в пиджаке, при гастуке, со всем из этого вытекающим.

- What the hell is this shit? - серьезно спросил он Линклейтера, указывая на сцену.

Тот вздохнул.

Раздался голос мисс Веласкес и трое посмотрели на нас. Свет упал на их лица.

- Мистер Линклейтер, доктор тоже пришел.

- Охх...

Гигантская репродукция картины Шиле "Девушка с задранной юбкой". "Цветок" - люк, он открылся, и появившийся из него Линклейтер зашагал вниз по лестнице. Он крикнул старику, который стоял на неровной поверхности разноцветного пола:

- Доктор Бедолажниченков? Приветствую вас!

- Здравствуйте.

- Как поживаете?

- Не жалуюсь.

- Что думаете о новом интерьере?

Доктор оглянулся и чуть было не упал (Он, кстати говоря, тоже был пьян. И походил на Толстого с инсталляции "Лев Толстой и куры".)

-...Вы - человек с замечательным вкусом.

- Да. Да, черт возьми.

Мы сосредоточили наше внимание на докторе. Вернее не на докторе, а на "новом интерьере". Скоро мы дадим его более подробное, на сколько это необходимо, описание.

- Ну что ж, - Линклейтер наконец спустился (а вы можете себе представить, какая там была лестница, и сколько он спускался) и пожал руку доктору. - Я бы хотел поговорить с вами насчет исследований. Ммм...

- Каких?

- Так называемые иллюзионисты,..

Доктор сглотнул.

-...этот феномен.

- Феномен, о котором молчат, - доктор будто через силу улыбнулся.

- Разучились говорить. Это ведь не так уж и плохо.

- Кого вы имеете в виду? Если вы хотите сказать, что было б хуже, будь все невыносимо громкими крикунами, то... ох.

Оба усмехнулись. По-доброму. Это был добрый разговор.

- А кого ВЫ имеете в виду?..

Они зашагали прочь от нас, обходя выпуклости в полу.

-...Это невозможно... И если говорить о крикунах, никто не запрещает быть крикуном... - Линклейтер нарочито глупо улыбнулся, - добрым. - затряс указательным пальцем: - А некоторые другие крикуны пускай езжают по Европам, еще куда-нибудь. Если вы понимаете, о ком я. Здесь они никому не нужны. Да и какие они крикуны. Раньше были крикуны.

- Я дико извиняюсь...

Мы оказались под потолком, а пол оказался трехмерной репродукцией картины (ну, вот такая вот петрушка) Климта "Девы".

-...столько имен в голове... ааа, в последнее время... Вот уж как-то... Господин президент...

- Только что избрали, и уже забыли.

- Ну извините...

- Даа, господи. Давайте за мной, - он скрылся в черном пятне на платье женщины.

Доктор последовал за ним, в длинный мрачный коридор.

- Линклейтер. Зовите меня Дэннис. - он опять протянул доктору руку.

- Здравствуйте. Гремислав. А вы уверены?

- О, абсолютно. Вы подождите. Как вас...

Поднялся сильный ветер; с трудом перебирая ноги, они шли, и кричали, чтобы слышать друг друга.

-...Как вас по батюшке?

- Зачем?

- Чтоб я к вам мог обратиться как к русскому человеку вашего...

- Ааа...

-...возраста...

- Гостомыслович!

В лица им летел всячечкий мелкий мусор.

- Ну так, Гремислав Гостомыслович, что вы мне скажите? Можно ли изучать иллюзионистов?

- Вы что! Нужно! Тем более, что незафиксированы более нигде подобные случаи, кроме как на нашем острове! Ааа! - его начало уносить.

- Держитесь! Держитесь, я уже рядом!

- Дадададада, ой... Ну так, ведь так?

- Что? А, ну вы же сами понимаете, если бы было иначе, то...

- А вы что, решили организовать исследования?

- Да, да! Это необходимо! Еще я хочу найти этих ребят и компенсировать им все. Ужас! Просто... Ааа, что ж такое делается-то, ай, мои глаза! Ужас! Как же хорошо, что больше нет этого... этой говнины! - он махнул кулаком.

- Не кричите! Вы думаете, они согласятся на то, чтоб их изучали? Изучали здесь? После всего того, что произошло?

- Не знаю, не знаю. Веселейшая ситуация, да?

- А их поисками занимается Племенит Племенитович?

- Нет, он отстранен! Люди пока отозваны!

- Да? Странно! Ну да ладно, наверно, показалось...

- Ну вот, доктор! Наконец!

Они дошли до винтовой лестницы и поднялись наверх.

Происходила "постановка" по Введенскому.

Над тремя головами загорелась тусклая лампочка. Лиц не было видно.

Голос:

- Карета останавливается у ворот. Из-за забора смотрят пустяки. Проходит вечер. Никаких изменений не случается. Уважай бедность языка. Уважай нищие мысли.

На одно лицо упал свет:

- Вот он какой, сумасшедший дом. Здравствуй, сумасшедший дом.

Погас и упал на другое:

- Я так и знал, что он именно такой.

Погас, и на третье:

- Я этого не знал. Такой ли он именно.

Опять на первое:

- Пойдемте ходить. Всюду все ходят.

На второе:

- Тут нет птиц. Есть ли тут птицы.

На третье:

- Нас осталось немного и нам осталось недолго.

На первое, но и третье уже не покидал:

- Пишите чисто. Пишите скучно. Пишите тучно. Пишите звучно.

И на второе:

- Хорошо, мы так и будем делать.

Голос:

- Отворяется дверь. Выходит доктор с помощниками. Все зябнут. Уважай обстоятельства места. Уважай то, что случается. Но ничего не происходит. Уважай бедность языка. Уважай нищие мысли.

Свет слез с лиц второго и третьего. Первое читает стих:

Входите в сумасшедший дом,

Мои друзья, мои князья.

Он радостно ждет нас.

Мы радостно ждем нас.

Фонарь мы зажигаем здесь,

Фонарь как царь висит.

Лисицы бегают у нас,

Они пронзительно пищат.

Все это временно у нас,

Цветы вокруг трещат.

Свет - и на второе лицо:

- Я выслушал эти стихи. Они давно кончились.

И на третье:

- Нас осталось немного и нам осталось недолго.

Следуя за медленно проходившими мимо Бедолажниченковым и Линклейтером, мы видели много людей вокруг трех лиц.

- Ах да, я хотел спросить у вас, вы не знаете, что случилось с доктором Кнопфом? - спросил Г.Г.

- А кто это?

- Мой коллега, хороший товарищ. Доктор Хаммель Кнопф. Он работал над дашкой. Пропал куда-то...

- Минуточку, над чем работал?

- Ох, хехе, над клидарином - от греческого "клидарья", то есть замОк. Это мы так шутили. Клей "Дарья"... Ну, я несколько забылся, вы не обращайте внимания. Русский юмор.

Линклейтер остановился.

- Пропал? Раз пропал, надо искать! - у него вырвался истеричный смешок. И тут же лицо его сделалось каменным. - Постойте. До меня только сейчас дошло. Изобретена защита от неисследованного. Получается, что... Ах! - он приложил руку ко рту.

А мы пока не спеша поднимались над их головами.

- Ну, Хаммель вообще был гений.

- Исследования все-таки проводились.

- Я, например, в них не учавствоваал.

- А почему я об этом ничего не знаю?

- Вы только-только стали президентом. Еще узнаете много чего. Наверно.

- Доктор, а вы интересовались у этого вашего... откуда взялся клидарин?

Можно было еще увидеть, как Бедолажниченков выпучил глаза.

- Нет, - сказал он после некоторого молчания.

- Как это вы не интересовались? Вы же ученый.

- Действительно, как это... Интересуюсь я знаете чем? Очень странно, не слышал ничего, абсолютно ничего от общественности об этих молодых людях. Вы только подумайте: обладатели необычайнейших способностей, можно сказать, сходят со страниц... не знаю, какой книги. Они среди нас. И ни слова, понимаете, не только в СМИ. Были же несчастные случаи, черт знает что еще, кто-то с ума сошел, кто-то не сошел, но... да, и ведь страшно! И ведь запомнили!..

Пауза.

-...Или нет?.. Вы понимаете, о чем я - чего обычно следует ожидать? Очевидные вещи! Но... Что же мы видим? И слышим? Вернее, не слышим. Нет, я все-таки не понимаю людей, не понимаю...

Мы, тем временем, очутились довольно высоко; интерьер напоминал нам шестаковский эскиз декорации I акта "Свадьбы Кречинского".

- Зачем вы говорите мне об этом? - с голосом Линклейтера где-то заиграла "Метастазис" Ксенакиса. - Мне, например, при всем уважении, неинтересно. И неинтересно было бы тому, кто нас бы слушал. Я хотел, чтоб вы возглавили возможные будущие исследования, Гремислав Гостомыслович. Оказалось, что у вас не только склероз, но еще и маразм. И у меня, видимо, тоже. Всего хорошего.

Линклейтер исчез в черноте.

Доктор бормотал:

- Всего хорошего... А также "клитор я, клитор ты"... А как же Кнопф?

Дройт листала книгу.

-...Вот, слушай: "Едва ли не каждый действительно большой писатель (из ряда классиков), и русский, и западноевропейский - писал и уж во всяком случае думал о таких понятиях, как правильность языка (речи), его точность, выразительность, образность, красота и так далее. Многочисленные высказвания Пушкина, Тургенева, Чехова, Горького, Льва и Алексея Толстых, Флобера...

Смех Ким.

-...Что? - Дройт посмотрела на нас.

- Льва и Алексея Толстых.

Опять опустила взгляд в книгу.

-...И многих, многих других как будто и известны, и в то же время еще ждут изучения под углом зрения теории речевой культуры."

- И чЁ?

Дройт опять посмотрела на нас и ушла в сторону. Перед нами предстала потирающая вески Ким:

- Так. Стоять. А что мы тут делаем? А, мы сваливаем с острова и надо кое-что захватить... Каким это хреном мы сваливаем, пароходы-то не ходят... Ребят, а вы в полицию обращались?

Арэньесса, которая где-то сидела/стояла/лежала, деликатно спросила:

- Вы что, больны?

- А мне здесь нравится, я никуда отсюда не уйду, - сказал развалившийся на диване Левомицетин.

Можно сделать вывод, что они были у Ким и Дройт.

- Да, у вас тут хорошо, - Арэньесса.

- А я никуда отсюда не уйду! - повторил Левомицетин, дерзко. - Слышите?

- Заткнись, придурок, - пропыхтел сигаретой Йенуа.

Дройт:

- Эй, что мы будем здесь брать? Кроме фотокарточек ничего не осталось. Мы все продали.

Черт возьми, они действительно были у Ким и Дройт!

Ким:

- Логично. Тогда надо уходить.

Йенуа:

- Вашу мамашу... На кой хрен мы сюда тащились?

Ким подошла к нему и схватила за воротник:

- Ты, сукин сын, а как же фотокарточки?!

Арэньесса:

- Ну ладно, пойдемте.

Левомицетин:

- Я НИ-КУ-ДА НЕ ПОЙ-ДУ!

Йенуа:

- Вставай, хватит валять дурака!

- Неа.

- Хорошо, берем его под руки и выносим.

Арэньесса:

- Иди к черту.

- А тебя никто и не просит.

Левомицетин:

- Слушайте, не надо!

Я

ХОЧУ

ОСТАТЬСЯ

ЗДЕСЬ!

Арэньесса:

- Почему?

- А почему Путин поцеловал того ребенка в живот?

- А почему Путин не облизал лезвие бритвы?

- Откуда мне знать, что он там облизывает? Я никуда не иду. Мне плевать.

Йенуа:

- Что значит "плевать"? Ты с ума сошел?

- Возможно.

- Ладно, заканчиваем...

- Я буду сидеть здесь.

- Ждать, пока они придут?

- Если они придут, я убегу. Или... покончу жизнь самоубийством.

Ким взглянула на нас и рассмеялась.

Йенуа:

- Фууу... Мы хренову тучу времени выслушиваем и толкаем длиннющие лекции и диалоги черт знает о чем... вернее, ясно, о чем. Кое-что. А то, что не ясно, потом поймется. И тут - на тебе!

- Ты - олигофрен. Но так или иначе - прекрасные произведения искусства, не забывай про них! Мы также наслаждаемся прекрасными произведениями искусства.

- Ах... Черт, это претенциозно.

- А мне насрать. Я никуда не иду. Эй, Ара! - Арэньессе. - Раздевайся, займемся любовью!

Арэньесса:

- Да пошел ты!

Дройт:

- Я тоже хочу.

- Ах ты, шлюха! - Ким влепила ей пощечину и заплакала.

Возникла надпись:

У НИХ БЫЛ СЕКС. ЛЕВОМИЦЕТИН УМЕР ОТ ОРГАЗМА. ХОТЯ ОТ ОРГАЗМА МЕЧТАЛА УМЕРЕТЬ АРЭНЬЕССА.

ДЕВУШКИ ЧАСТО МЕЧТАЮТ УМЕРЕТЬ ОТ ОРГАЗМА.

Пейзаж, похожий на "Утро" Боччони.

Проехала машина. Раздался голос Йенуа:

- Как же я вас ненавижу.

Вскоре они ехали мимо речки...

- Речка. Может искупаемся? - голос Ким.

- Нет. Ты что, быдло? - Дройт.

...а небо затягивалось тучами.

Йенуа:

- Скоро совсем стемнеет, польет. Иногда сидишь ночью в дождь на балконе: мокро, свежо-свежо, и хочется тебе прыгнуть в эту свежесть. Ну то есть не суисайд, а аутсайд.

Два моста. На одном - пытавшиеся поймать с помощью какого-то газа орла, кружащего над ними. На другом - машина с нашими ребятами, которая сбавила скорость, и из окна вылезла Дройт. Она кричала:

- Хватит! Что вы делаете? Орел... до сих пор просыпается! Он чтит солнце! Свет уже не помещается в его когтях! Чего вам не нравится?

- К черту! - Ким надавила на газ.

Вдруг часть моста перед ними уехала в набережную. Машина упала в воду.

Зазвучал женский голос:

И больше ничего не надо

Ни сил, ни музыки, ни слов;

Как-будто выпила я яда,

И вновь свободна от оков.

Как-будто вычертали мелом

Тропинку на моем пути.

И что еще осталось делать?

Осталось мне по ней идти.

А затем мужской:

Сотрите ваши слезы, успокойте руки.

Оставьте мысли, их развейте на ветру.

Всю жизнь я умирал от скуки.

С пути я сбился, а теперь я вновь иду.

И одиночество, то лишь моя проблема

Не думайте об этом, на свою беду;

Дорожка вычертана мелом,

И я по ней тихонечко бреду.

Вместе:

Быть может, ждут какие то страданья,

Чужие лица, пыль ненужных лет,

Но утонуть в морях непониманья

Мне сердце не позволит, нет.

Женский или мужской:

Как трудно говорить бывает нам подчас

на разных языках,

но это не беда, есть воля и сейчас

(не понятым остаться - страх)

понять друг-друга.

Мы сердцем чувствуем, руками объясним,

что нужно рассказать,

но если нет стремлений, без причин

тебя не слышат, что тут взять,

а в сердце в это время стонет вьюга.

И пока читали стихи...

Мы разглядели на берегу Племенита в окружении людей в мрачных униформах, все с "дашками". Они (кроме Племенита) сели в лодку и поплыли к машине, о чем-то общаясь. Когда они почти добрались, чтецы замолкли, и мы расслышали:

-...Нет, я отказываюсь поверить, что жизнь такая, какой ее показал Герман в Хрусталеве.

- Что значит отказываюсь пове...

Выстрел - и капитан, у нас пробоина! В днище. Опять зазвучали стихи. Униформы повыхватывали из-за пазух пистолеты и поныряли под воду.

Через некоторое время иллюзионисты вылезли на берег, под племенитовский ствол с дротиком. Он им что-то говорил, но мы слышали не его, а чтецов.

Долго ли, коротко ли... в общем, оказалось, что Ким резче Племенита. Она пальнула из обреза - а он был у нее в руке, - и умудрилась отстрелить руку ему. Он упал на колени, крича.

Да, и еще кое-что. Помните ту обезьяну в одежде XIX века? Так вот, все это время она, на поводке, крутилась по другую руку Племенита.

Униформы повыныривали - наших ребят уже не было на берегу. Ребята наши подбежали к вертолету (мы только сейчас его увидели), сунули пушку пилоту в лицо, что-то ему сказав, забрались внутрь и поднялись вверх. Стихи кончились, и мы услышали крик Йенуа, обращенный, получается, к униформам:

- Ну и мудаки же вы!

В вагоне поезда (который пока никуда не ехал), за столом сидели солидный лысеющий мужчина с газетой и задумчивый юноша.

- Почему человек вдруг начинает вести себя неподобающим образом в той или иной ситуации? - спросил юноша.

Мужчина, не отрываясь от газеты, ответил:

- Плохое воспитание. Пьянь. Невменяемость.

Юноша еще крепче задумался.

- А еще?

- Потому что он решает себя так вести. Не знаю.

- Ну... почему?

Мужчина, наконец, оторвался от газеты:

- Потому что есть какая-то причина! И, надеюсь, у тебя тоже есть причина задавать всякие дурацкие вопросы.

Юноша (с лицом не попроще):

-...А если нет?

- Ах ты сученок!

Видимо, в другом вагоне.

Человек с грустным лицом (тоже за столом) услышал шум и обернулся. Мы же просто бросили взгляд в сторону. В вагон закатился на моноцикле жонглирующий пассажир. Он немного проехал между сиденьями и остановился, преградив путь зашедшей вслед за ним лошади. Казалось, он ее не замечал и все жонглировал. Человек с грустным лицом встал и пошел вперед, пока не скрылся из нашего поля зрения.

Поезд тронулся, и мы чувствовали тряску. Наши глаза были глазами Дройт, рассматривавшей картинки из глав II тома манги Rurouni Kenshin, а именно - из "Kurogasa", "Ribon to Wagamama" и "Toso Reijo".

- Мы угнали вертолет! - голос Йенуа. - Я не могу поверить, мы угнали чертов вертолет!

- Да-да, - Ким, - они лажают просто сказочно, по полной программе. Все, хватит.

До этого момента перед нами стояла картинка, на которой полицейский держит у паха чашку с горячим чаем, и поднимающийся пар походит на брызги. Зазвучала песня "Congratulations!" в исполнении The Goddess Family Club, возникло лицо Каору Камия, пускающей во сне слюни. Из динамиков раздался голос:

- Уважаемые пассажиры. Наши сотрудники готовы предложить услуги сомнофилам, саливафилам...

Профиль Саноскэ Сагара с широко открытыми глазами и ртом.

-...активным урофилам, гематофилам и прочим садистам. Кандаулезисты - не стесняйтесь и предложите вашему соседу...

Голос Дройт:

- Как было сказано...

Руки в черных перчатках закрывают рот Каору, слезы стоят в ее глазах.

-..."каждый имеет право на счастье, в рамках закона".

Арэньессы:

- Не надо было так пугать женщину...

Саноске засовывает пальцы Каору в рот и растягивает его. Яхико Медзин смеется.

-...которая продавала билеты. И... всех тех людей.

- Ты могла бы предложить что-нибудь получше, - Йенуа.

Челка прячет глаза Мегуми Такани; рот открыт, тянется слюна, на лице - капли пота.

-...Электрофилы - доверьтесь нашим профессионалам. Также для вас демонстрируются тематические фильмы...

Баблы на картинках были пустыми.

Возникало:

ЕСЛИ У ВАС ЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ, НАЖМИТЕ НА ПАУЗУ ЧЕРЕЗ

Только на секунду:

Однажды в детстве я попробовал дерьмо. Конечно, оно было мое собственное. Жан Жене писал: "Грязь не любит грязь". Гениально. В детстве, когда я хотел посрать, я шел домой, даже если был в гостях у соседа. И до сих пор я не могу делать этого в общественных туалетах. Что касается вкуса дерьма, так он просто горький. Если не верите, попробуйте сами.

(Маруо Суэхиро)

УРА!

АПЛОДИСМЕНТЫ!

И голоса уракали, и ладошки хлопали.

Дата добавления: 2015-03-29