Лондон, 1873. 25 страница. Хотя Сесиль пыталась успокоить его, Уилл очень сердился на Джема, и на Совет и на Братьев, и на себя

Хотя Сесиль пыталась успокоить его, Уилл очень сердился на Джема, и на Совет и на Братьев, и на себя, за то, что Джем стал Безмолвным Братом, хотя Уилл знал, что это несправедливо, что это был выбор Джема и единственный способ сохранить ему жизнь.

И все же с их возвращения в Институт, Уилл постоянно ощущал тошноту – как будто бы корабль, стоявший на якоре годами, отпустили плавать по волнам без указания в каком направлении рулить.

И Тесса…

Звук разрываемой бумаги прервал его мысли; когда Шарлотта открыла письмо и прочитала его, кровь отхлынула от ее лица. Она подняла глаза и уставилась на Инквизитора.

– Это что, какая-то шутка?

Инквизитор нахмурился еще сильнее.

– Нет, это не шутка, уверяю вас. У вас есть ответ?

– Лотти, – сказал Генри, глядя снизу вверх на жену, даже пучки его рыжеватых волос излучали тревогу и любовь. – Лотти, что это, что случилось?

Она посмотрела на него, а потом снова на Инквизитора.

– Нет, – сказала она. – У меня нет ответа. Пока еще нет.

– Совет не хочет – начал он, а затем, казалось, впервые увидел Уилла. – Если бы я мог поговорить с вами наедине, Шарлотта.

Шарлотта выпрямила спину.

– Уилл и Генри останутся со мной.

Они оба уставились друг на друга, встретившись глазами.

Уилл знал, что Генри смотрел на него с тревогой. В период после разногласий Шарлотты с консулом, и смерти консула, они все ждали, затаив дыхание, что Совет вынесет какое нибудь карательное решение.

Их претензии на управление Институтом были сомнительными.

Уилл видел это сейчас по дрожащим рукам Шарлотты и выражению ее рта.

Внезапно он пожалел, что рядом не было Джема или Тессы, кого-нибудь, с кем он мог бы поговорить, у кого он мог бы спросить, что он должен сделать для Шарлотты, которой он был стольким обязан.

– Все в порядке, – сказал он, поднимаясь. Он хотел увидеть Тессу, даже если она не откроет глаза, даже если не узнает его. – Я в любом случае собирался уходить.

– Уилл, – запротестовала Шарлотта.

– Все в порядке, Шарлотта, – снова сказал Уилл, и протиснулся мимо Инквизитора к двери. Выйдя в коридор, он на мгновение прислонился к стене опомнившись. Он не мог не вспомнить свои же слова – Боже, как будто это было миллион лет назад, теперь уже не казавшиеся смешными: – Консул? Прерываете наш завтрак? И что же дальше? Инквизитор заглянет на чай?

Если бы у Шарлотты забрали Институт…

Если бы они все остались без дома…

Если бы Тесса…

Он не мог закончить мысль.

Тесса хотела жить; она должна жить.

Идя по коридору, он думал о синеве, серости и зелени Уэльса.

Возможно, он сможет вернуться туда, с Сесилией, если институт будет потерян, создать какую-то жизнь для себя в своей стране.

Это была бы жизнь не Сумеречного охотника, но без Шарлотты, без Генри, без Джема или Тессы или Софи или даже кровавых Лайтвудов, он не хочет быть Сумеречным охотником.

Они были его семьей, и дороги ему – просто еще одно осознание, подумал он, которое пришло к нему сразу и все же слишком поздно.

– Тесса. Проснись. Пожалуйста, проснись.

Сейчас голос Софи прорвался сквозь тьму.

Стараясь изо всех сил, Тесса приоткрыла глаза на долю секунды.

Она видела ее спальню в институте, знакомые мебель, задрапированные шторы, слабый солнечный свет лился квадратом света на полу.

Она пыталась удержаться за это. Это было похоже на краткие периоды просветления между лихорадкой и кошмарами – никогда не достаточно, никогда не хватает времени удержать связь, заговорить.

– Софи, – попыталась она прошептать, но её сухие губы не пропустили ни слова.

Молния задрожала перед ее взором, разделяя мир на куски.

Она беззвучно вскрикнула, когда Институт развалился на части и исчез во мраке, темноту.

Это был Сирил, который, наконец сказал Габриэлю, что Сесиль была в конюшне, после того, как младший Лайтвуд провел большую часть дня в бесплодном поиске, хотя он, очевидно, и понимал – Институт не для нее.

Наступили сумерки, конюшня была наполнена теплым желтым светом фонаря и запахом лошадей. Сесиль стояла у стойла Балиоса, ее голова была возле шеи большой черной лошади. Ее волосы, почти такого же чернильного цвета, свободно спадали на плечи. Когда она повернулась, чтобы посмотреть на него, Габриэль увидел мерцание красного рубина вокруг ее горла.

На ее лице появилось беспокойство.

– Что-то случилось с Уиллом?

– С Уиллом? – удивился Габриэль.

– Я только подумала… Так, как ты смотрел… – она вздохнула. – Он был настолько сумасшедшим эти несколько дней, мало того, что Тесса больна и ранена, так ещё и узнать, что он делает с Джемом… – Она встряхнула головой. – Я пробовала поговорить с ним об этом, но он ничего мне не говорит.

– Я думаю, что сейчас он говорит с Джемом – сказал Габриэль. – Я признаю, что не знал о его самочувствии. Если ты хочешь, я мог бы…

– Нет – голос Сесилии был тихим. Её синие глаза были направлены куда-то вдаль. – Оставьте его в покое.

Габриэль сделал несколько шагов вперед. Мягкий желтый свет фонаря у ног Сесилии ложился слабым золотистым блеском на кожу. На ее руках не было перчаток, они были очень белыми на фоне черной шкуры лошади.

– Я… – начал он. – Кажется, тебе очень нравится эта лошадь.

Он молча проклинал себя. Он вспомнил, как его отец как-то сказал, что женщины, прекрасный пол, любят, чтобы за ними ухаживали при помощи очаровательных слов и лаконичных фраз. Он не был уверен, что именно было лаконичными фразами, но он был уверен, что фраза “Кажется, тебе очень нравится эта лошадь“ явно была не из их числа.

Хотя казалось, Сесилия не обращала внимания. Она рассеянно погладила лошадь, прежде чем повернуться к нему лицом.

– Балиос спас жизнь моему брату.

– Собираетесь ли вы уезжать? – резко спросил Габриэль

Ее глаза расширились.

– Что это было, мистер Лайтвуд?

– Нет, – он поднял руку. – Пожалуйста, не зови меня мистером Лайтвудом. Мы Сумеречные охотники. Для тебя я Габриэль.

Её щеки порозовели.

– Габриэль, тогда почему вы спрашиваете уезжаю ли я?

– Ты пришла сюда, чтобы забрать своего брата домой, – сказал Габриэль. – Но, очевидно, что он не собирается уходить, не так ли? Он влюблен в Тессу. Он собирается остаться там, где и она.

– Возможно, она здесь не останется, – сказала Сесилия с непроницаемым взглядом.

– Я думаю, что останется. Но даже если и нет, то он пойдет туда, куда и она. И Джем – Джем стал Безмолвным Братом. Он по-прежнему Нефилим. И если Уилл надеется увидеть его снова, а я думаю, что мы знаем, что это так, то он останется. Годы изменили его, Сесиль. Его семья уже здесь.

– Ты думаешь, что говоришь мне о чём-то, чего я не видела? Сердце Уилла здесь, не в Йоркшире, дома он никогда не жил, а родителей уже не видел в течение многих лет.

– Если он не может вернуться домой – я подумал, возможно, ты захочешь.

– Мои родители не одиноки. Да. Я понимаю, почему ты так думаешь. – Она заколебалась. – Конечно, ты знаешь, что я планирую через несколько лет выйти замуж и жить независимо от родителей.

– Но это не значит не общаться с ними. Они отверженные, Сесилия. Если ты останешься здесь, то будешь отрезана от них.

– Ты сказал это так, будто хочешь убедить меня вернуться домой.

– Я сказал это, потому что боюсь, что с тобой может что-то случиться.

Слова вырвались из его уст, прежде чем он смог бы их вернуть обратно; он мог только смотреть на нее, покрываясь румянцем от смущения.

Она сделала шаг навстречу ему. Она смотрела на него своими широко распахнутыми голубыми глазами. Они напоминали ему глаза Уилла; но это были глаза Сесилии, оттенки голубого ассоциировались с ее одиночеством.

– Когда я пришла сюда, – сказала она. – Я думала, что Сумеречные Охотники – монстры. Я думала, что должна спасти своего брата. Я думала, что мы вернемся домой вместе, и родители будут гордиться нами обоими. Что мы вновь станем семьей. Но затем я осознала – ты помог мне осознать…

– Я помог тебе? Как?

– Твой отец не оставил тебе выбора, – сказал она. – Он требовал, чтобы ты стал тем, кем он хотел, чтобы ты стал. И это требование разрушило твою семью. Но мой отец предпочел отречься от Нефилимов и жениться на моей матери. Это был его выбор, так же, как и Уилла – остаться с Сумеречными Охотниками. Выбирая между любовью и войной: оба выбора смелые, каждый по-своему. И я не думаю, что мои родители будут осуждать выбор Уилла. Прежде всего, для них важно, чтобы он был счастлив.

– Но что насчет тебя? – сказал Габриэль, и они приблизились друг к другу, едва касаясь. – Пришло время сделать тебе выбор, остаться или вернуться.

– Я останусь, – сказала Сесилия. – Я выбираю войну.

Габриэль выдохнул, не осознавая, что держит ее руками.

– Ты покинешь свой дом?

– Старый дом со сквозняками в Йоркшире? – сказала Сесилия. – Это Лондон.

– Ты бросишь все, что привычно тебе?

– Все привычное надоедает.

– И ты перестанешь видеться с родителями? Это против Закона…

На ее лице появился проблеск улыбки.

– Каждый нарушает Закон.

– Сеси, – сказал он и подался вперед, сокращая расстояние между ними, хотя оно и так было небольшим, затем он поцеловал ее – сначала он неловко положил свои руки ей на плечи, скользя по жесткой тафте ее платья, пока не запустил пальцы в ее мягкие, теплые волосы. Она застыла от неожиданности прежде чем поддаться ему. Она раскрыла рот, и он вкусил сладость ее губ. Когда она наконец отстранилась, он чувствовал себя опьяненным. – Сеси? – повторил он хриплым голосом.

– Пять, – сказала она. Ее щеки и губы горели, но взгляд был твердым.

– Пять? – переспросил он с недоумением.

– Моя оценка, – сказала она, улыбаясь ему. – Твое мастерство и техника, возможно, требуют доработки, но природный талант все же есть. Тебе нужно немного практики.

– Ты согласна быть моим наставником?

– Если бы ты выбрал кого-то другого, я бы восприняла это как оскорбление, – сказала она и наклонилась, чтобы снова поцеловать его.

Когда Уилл зашел в комнату Тессы, Софи сидела у ее кровати, бормоча что-то мягким голосом. Она обернулась, когда дверь закрылась за Уиллом. Уголки ее рта были опущены, выдавая ее беспокойство.

– Как она? – спросил Уилл, засовывая руки в карманы штанов. Было больно видеть Тессу в таком состоянии, больно, как если бы кусочек льда попал ему под ребра и проник прямо в сердце. Софи аккуратно заплетала каштановые волосы Тессы, чтобы они не запутались, когда Тесса крутила головой на подушке. Она учащенно дышала, ее грудь быстро вздымалась и опускалась, бледные веки трепетали. Он представлял, что она видит сны.

– Все так же, – ответила Софи, изящно поднимаясь на ноги и уступая ему стул около кровати. – Она снова кричала.

– Она звала кого-то конкретного? – спросил Уилл, а затем сразу же пожалел, что спросил. Конечно, его намеки были нелепо прозрачными.

Темно-карие глаза Софи метнулись от него.

– Ее брата, – сказала она. – Если Вы желаете немного побыть с мисс Тессой наедине, то…

– Да, пожалуйста, Софи.

Она остановилась в дверях.

– Господин Уильям, – обратилась она.

Едва устроившись в кресле возле кровати, Уилл взглянул на нее.

– Простите, что все эти годы я думала и говорила о Вас только плохое, – сказала Софи. – Сейчас я понимаю, что Вы пытались делать то же, что и мы. Всего наилучшего.

Уилл потянулся и накрыл левую руку Тессы своей рукой, где он лихорадочно сорвал одеяло.

– Спасибо, – сказал он, не в состоянии смотреть на Софи; в следующее мгновенье он услышал, как закрылась дверь.

Он смотрел на Тессу. Она была безмятежна, ее ресницы трепыхались при каждом ее вздохе. Круги под ее глазами были темно-синими, ее тонкие вены были видны на висках и запястьях. Когда он вспомнил об ее триумфе, трудно было поверить в ее хрупкость, но сейчас она была таковой. От ее руки исходил жар, и когда он провел костяшками пальцев по ее щеке, то почувствовал, как горяча ее кожа.

– Тесс, – прошептал он. – Ад – место холодное. Ты помнишь, когда сказала это мне? Мы были в подвале Темного Дома. Кто-либо другой запаниковал бы, но ты была спокойна, как гувернантка, рассказывая мне, что Ад покрыт льдом. Если это Небесный огонь забрал тебя у меня, то что это за жестокая ирония.

Она резко выдохнула, и на мгновение его сердце подскочило – слышала ли она его? Но ее глаза оставались плотно закрыты.

Его рука сжала ее руку.

– Вернись, – произнес он. – Вернись ко мне, Тесса. Генри сказал, что, возможно, тебе сейчас снятся Небеса, полях, ангелы, огненные цветы, так как ты коснулась души ангела. Возможно ты счастлива в этих снах. Но я прошу это из чистого эгоизма. Вернись ко мне. Потому что я не могу потерять тебя. Мое сердце не выдержит.

Она медленно повернула голову к нему, ее губы шевелились, будто она пыталась что-то сказать. Он наклонился вперед, сердце стало биться быстрее.

– Джем? – сказала она.

Он замер, не в силах пошевелиться, его рука по-прежнему обхватывала ее ладонь. Ее глаза распахнулись – они были такими же серыми, как небо перед дождем; такими же серыми, как холмы в Уэльсах. Она смотрела сквозь него, не видя его.

– Джем, – сказала она снова. – Джем, прости меня. Это моя вина.

Уилл снова наклонился вперед. Он ничего не мог с собой поделать. Она говорила впервые за прошедшие дни. Даже если обращалась не к нему.

– Это не твоя вина, – сказал он.

Она яростно сдавила его ладонь; каждый ее палец, казалось, прожигает его кожу.

– Но это так, – сказала она. – Это потому что я подвергла вас всех опасности. Я хотела показать, что люблю тебя, но все, что я делала, лишь укорачивало твою жизнь.

Уилл горько вздохнул. Осколок льда пронзил его сердце, и он почувствовал, как стало тяжело дышать. И все же это была не ревность, а более глубокая печаль, причиняющая ему больше боли, чем когда-либо раньше. Он думал о Сиднее Картоне. Думал о человеке, пожертвовавшем своей жизнью ради спасения любимого. Да, он сделал бы это для Тессы – умер, чтобы сохранить ее жизнь и жизни ее близких – Джем также сделал бы это, и Тесса сделала бы это для них обоих. Это был запутанный ком с ними тремя, но одно было точно – между ними не было недостатка любви.

– Я достаточно силен для этого, твердил он самому себе, нежно поднимая ее руку.

– Жизнь – не только лишь выживание, – сказал он. – Это также моменты радости. Ты знаешь Джеймса, Тесса. Ты знаешь, что он выбрал бы любовь в любое время, сколько бы лет не прошло.

Но Тесса лишь раздраженно откинулась головой на подушку.

– Где ты, Джеймс? Я ищу тебя в темноте, но не могу найти. Ты предназначен мне; мы должны быть связаны крепкими узами, которые не под силу никому разорвать. Но когда ты умирал, меня не было рядом. Я не попрощалась с тобой.

– Что за темнота? Тесса, где ты? – Уилл сжал ее ладонь. – Подскажи мне способ найти тебя.

Тесса вдруг выгнулась на кровати, сдавливая его руку.

– Джем, – прости меня – я обидела тебя, ужасно обидела…

– Тесса!

Уилл вскочил на ноги, но Тесса уже безвольно рухнула на матрас, тяжело дыша.

Он не мог помочь. Он жить не мог без Шарлотты, как ребёнок, который проснулся после кошмара, потому что он никогда не позволял себе кричать, когда действительно был ребёнком и просыпался в тогда незнакомом Институте и хотел удобства, комфорта, но не знал как его иметь.

Шарлотта прибежала через Институт, он всегда знал, она прибежит к нему если он позовет. Она прибыла, запыхавшаяся и испуганная; она бросила взгляд на Тессу, лежащую на кровати, и Уилла, обхватившего её руку, и он увидел ужас покинул её лицо, освободив место безмолвной скорби.

– Уилл…

Уилл мягко вытащил свою руку из руки Тессы, поворачиваясь к двери.

– Шарлотта, – сказал он. – Я никогда раньше не просил вас использовать свое служебное положение главы Института, чтобы помочь мне.

– Мое служебное положение не может исцелить Тессу.

– Может. Вы должны привести сюда Джема.

– Я не могу попросить об этом – сказал Шарлотта. – Джем только начал работать в Городе молчания. Новопосвящённым нельзя уезжать оттуда в течение первого года.

– Он пришел сражаться.

Шарлотта смахнула выпавшую кудряшку с лица. Иногда она выглядела очень молодой, как сейчас, хотя ранее, перед инквизитором в гостиной она не была такой.

– Это был выбор брата Енуха.

Уилл уверенно выпрямил спину. На протяжении многих лет он сомневался в содержимом его собственного сердца. Но он не сомневался в нем сейчас.

– Тесса нуждается в Джеме, – сказал он. – Я знаю закон. Я знаю, что он не может прийти домой, но… Безмолвные Братья подразумевают разрыв каждой связи, которая связывает их с миром смертных, прежде чем они присоединяться к Братству. Это тоже закон. Связь между Тессой и Джемом не разорвана. Как она вернется в мир смертных, в то время, как она не может даже увидеть Джема в последний раз?

Шарлотта молчала некоторое время, на её лице пролегла тень, которую он не мог определить. Конечно, она хотела этого, для Джема, для Тессы, для них обоих?

– Очень хорошо, – наконец сказала она. – Я посмотрю, что я могу сделать.

Вот оба склонились уста освежить

Студеной водою ручья.

Но кровью горячего сердца его

Под ним обагрилась струя.

– Ты ранен, ты ранен, Лорд Уильям, – сказала она,

И кровь твоя в воду бежит!

– О нет, дорогая, пурпурный мой плащ,

В воде отражаясь, дрожит.

– О, ради бога, – пробормотала Софи, проходя на кухню. Неужели все песни Бриджит обязательно должны быть такими ужасными, и непременно надо использовать имя Уилла? Как будто бедный мальчик не достаточно настрадался.

Из темноты материализовалась тень.

– Софи?

Софи вскрикнула и чуть не выронила щетку для чистки ковра. В темном коридоре вспыхнул ведьмин огонь, и она увидела знакомые серо-зеленые глаза.

– Гидеон! – воскликнула она. – О, Господи, ты напугал меня до смерти.

Он выглядел виноватым.

– Прошу прощения. Я лишь хотел пожелать тебе спокойной ночи – и ты улыбалась, когда шла. Я подумал, что…

– Я думала о мастере Уилле, – сказала она, а затем снова улыбнулась его растерянному выражению. – Всего год назад, если бы ты сказал мне, что кто-то мучил его, я была бы в восторге, но сейчас я полностью сочувствую ему. Вот и все.

Он выглядел спокойным.

– Я также полностью сочувствую ему. Каждый день, что Тесса не просыпается, ты можешь видеть, как часть жизни, вытекает из него.

– Если бы только Мистер Джем был здесь… – вздохнула Софи. – Но его нет.

– Существует много вещей в эти дни, без которых мы должны научиться жить. – Гидеон слегка коснулся пальцами ее щеки. Они были грубыми и мозолистыми. Не гладкие пальцы джентльмена. Софи улыбнулась ему. – Ты не смотришь на меня за обедом, – сказал он, понизив голос. Это было правдой – ужин был быстрым и состоял из холодной жареной курицы и картофеля. Ни у кого, казалось, не было хорошего аппетита, за исключением Габриэля и Сесиль, которые ели так, будто они провели день тренируясь. Возможно, так оно и было.

– Я была обеспокоена миссис Бранвелл, – призналась Софи. – Она так волновалась о мистере Бранвелле и о мисс Тессе, она чахнет и ребенок… – Она закусила губу. – Я обеспокоена, – сказала она снова. Она не могла заставить себя сказать больше. Это было трудно забыть манеры сдержанности из жизни служанки, даже если сейчас она была обручена с Сумеречным охотником.

– У тебя нежное сердце, – сказал Гидеон, скользя пальцами по ее щеке, чтобы коснуться ее губ, как самый легкий из поцелуев. Затем он отступил. – Я видел, как Шарлотта, всего несколько минут назад, заходила одна в гостиную. Может быть, ты могла бы поговорить с ней о твоем беспокойстве?

– Я не могу…

– Софи, – сказал Гидеон. – Ты не служанка Шарлотты, а ее подруга. Если она и будет с кем-то разговаривать, то только с тобой.

В гостиной было холодно и темно. В камине не было огня и ни одна из ламп не была зажжена вопреки покрову ночи, которая погрузила комнату во мрак и тени. Софи потребовался момент, чтобы понять, что одной из теней была Шарлотта – небольшая тихая фигура в кресле за столом.

– Миссис Бранвел, – сказала она, чувствуя нахлынувшую на нее большую неловкость, несмотря на ободряющие слова Гидеона. Два дня назад она и Шарлотта сражались бок о бок у Кадар Идрис. Сейчас она снова была прислугой, чтобы чистить камин и убирать комнату для использования на следующий день. Ведро угля в одной руке, огниво в кармане передника. – Простите, я не хотела прерывать.

– Ты не прерываешь Софи. Это не важно, – голос Шарлотты – Софи никогда не слышала чтобы когда-либо он звучал так. Таким маленьким или таким побежденным.

Софи положила уголь у камина и нерешительно подошла к хозяйке.

Шарлотта сидела, положив локти на стол, и подперев лицо руками.

На столе лежало письмо, со сломанной печатью Совета.

Сердце Софи внезапно забилось сильнее, вспомнив, как консул приказал покинуть им всем институт перед битвой на Кадар Идрис. Но они ведь доказали, что были правы?

Конечно, они победили Мортмейна. Отменили бы указ консула, ведь он был мёртв?

– Все в порядке, мэм? – спросила Софи.

Шарлотта указала на бумагу, отчаянно дрожащую в её руке. Внутри Софи всё похолодело, она поспешила в сторону Шарлотты и взяла письмо со стола.

Миссис Бранвелл,

Учитывая характер переписки с моим покойным коллегой, консулом Вейландом, вы наверное удивитесь, получив это послание.

Клейв, однако, оказался в положении, терубущем нового консула, и когда это было поставленно на голосование, наш выбор был самостоятельным.

Я понимаю, вы можете быть удовлетворены работой института, и что вы можете не захотеть управлять им, особенно учитывая травмы, которые ваш храбрый муж получил в борьбе с Магистром.

Тем не менее, я чувствую, что должен предложить вам эту должность, не только потому, что Совет хочет видеть вас в этой должности, а потому, что я знаю на что вы способны, и я думаю, вы бы стали бдительным, чутким Консулом, я даю вам преимущество, чтобы вы служили рядом

С наивысшим уважением,

Инквизитор Уайтлоу.

– Консул! – Софи ахнула и бумага выскользнула из ее пальцев. – Они хотят сделать вас консулом?

– Похоже на то, – голос Шарлотты был безжизненным

– Я.. – Софи подбирала слова. Идея Лондонского института не управляемого Шарлоттой была ужасной. И все же положение Консула было самой высокой честью, предоставляемой Конклавом, и видеть Шарлотту удостоенной чести, которую она заработала столь дорогой ценой… – Там нет никого, более достойного, чем вы, – сказала она наконец.

– О, Софи, нет. Я была той, кто хотел отправить нас всех к Кадейру Идрису. Это моя ошибка, Генри никогда больше не будет ходить. Я сделала это.

– Он не может обвинять вас. Он не винит вас

– Нет, не винит, но я виню себя. Как я могу быть Консулом и посылать Сумеречных Охотников в сражение насмерть? Я не хочу нести за это ответственность.

Софи взяла руки Шарлотты в свои и сжала их.

– Шарлотта, – сказала она. – Это не просто отправка сумеречных охотников в бой, иногда это вопрос их сдерживания. Вы обладаете сострадательным сердцем и острым умом. Вы управляли Анклавом в течение многих лет. Конечно ваше сердце разбито из-за мистера Бранвелла, но быть консулом это не только вопрос отнятия жизни, но и её спасения. Если бы не вы, если бы все зависело только от консула Вейланда, сколько сумеречных охотников умерло бы от рук существ, созданых Мортмейном?

Шарлотта посмотрела вниз на красную огрубевшую руку Софи, сжимающую её.

– Софи, когда ты стала такой мудрой?

Софи покраснела.

– Я научилась мудрости у Вас, госпожа.

– О нет – сказала Шарлотта. – Секунду назад ты назвала меня Шарлоттой. Как будущий Сумеречный Охотник, Софи, ты должна отныне называть меня Шарлоттой. И мы будем искать другую девушку, чтобы взять её на твоё место, так у тебя будет время подготовиться к твоему Восхождению.

– Спасибо, – прошептала Софи. – Вы примете предложение? Станете консулом?

Шарлотта мягко убрала руку из руки Софи и взяла ручку.

– Да, – сказала она. – На трех условиях.

– Каких условиях?

– Во-первых, я соглашусь возглавить Конклав из Института. Я и моя семья не будем переезжать в Идрис, по крайней мере, в течение первых нескольких лет. Ибо я не хочу оставлять вас всех, помимо этого, я хочу остаться здесь, чтобы тренировать Уилла взять на себя управление Институтом, когда я уеду.

– Уилл? – сказал Софи удивлённо. – Примет Институт?

Шарлотта улыбнулась.

– Конечно, – сказала она. – Это второе условие.

– А третье?

Улыбка сошла с лица Шарлотты, сменившись решительностью.

– Ты увидишь его результат уже завтра, если оно будет принято, – сказала она и наклонила голову, начав писать.

Глава 23. Больше, чем зло

Приди; нас отпусти: щеки твои бледны;

Но жизни своей половину оставил я позади:

Кажется мне, что много веры в друге моем;

Но я пока откажусь; труды мои ни о чем…

Я слышу сейчас, и снова, и снова,

Нескончаемые мертвым поздравления;

И сказано – Радуйся- троекратное,

– Прости прощай- во веки веков.

Лорд Альфред Теннисон, – Памяти А.Г.Х.-

Тесса вздрогнула; холодная вода обволакивала ее в темноте. Она подумала, что возможно, лежит на краю вселенной, где река забвения разделяет мир на две части, или все еще находится в реке, в которую она упала, вывалившись из экипажа Темных Сестер, и все, что случилось после, было сном. Кадаир Идрис, Мортмэйн, механическая армия, руки Уилла, обнимающие ее.

Чувство вины и горя пронзило ее, словно копье, и она откинулась, цепляясь за спасительный мрак.

Огонь разливался по её венам, тысячи разветвляющихся потоков агонии.

Она задыхалась, и вдруг что-то холодное, раздвигая губы, прикоснулось к зубам, и рот наполнился ледяной горечью. Задыхаясь, она с огромным трудом проглотила это. И почувствовала, как утихает огонь в её венах. Лёд прошёл сквозь неё. Ее глаза распахнулись, пока мир разворачивался и выпрямлялся.

Первое, что она увидела, были бледные, изящные руки, отодвигающие флакон – холод во рту, горечь на языке, – а потом стали вырисовываться очертания ее спальни в Институте.

– Тесса, – произнес знакомый голос. – Это поможет тебе сохранить ясность на какое-то время, ты только постарайся не провалиться во тьму и не уснуть.

Она замерла, не в силах взглянуть.

– Джем? – прошептала она.

Звук флакона, поставленного на тумбочку. Вздох.

– Да, – сказал он. – Тесса. Посмотри на меня.

Она повернулась и посмотрела. И ахнула.

Это был Джем и не Джем одновременно.

Он носил пергаментные одежды Безмолвных Братьев, открытые на горле, чтобы показать воротник обычной рубашки.

Его капюшон был отброшен назад, открывая его лицо.

Сейчас она видела изменения в нём, ведь она едва видела его при шуме, суматохе битвы на Кадар Идрис

Его тонкие скулы были покрыты шрамами от рун, она заметила их прежде всего, по одной на каждом, длинные косые черты из шрамов, которые не были похожи на обычные руны сумеречного охотника.

Волосы у него больше не были цвета чистого серебра, они потемнели до черно-коричневого, с таким цветом он родился, сомнений нет! Его ресницы тоже потемнели до черного.

Они были похожи на тонкие шелковые нити на фоне бледной кожи, хотя она была уже не такой бледной, как раньше.

– Как такое возможно? – Прошептала она. – Что ты здесь?

– Я был вызван из Города Молчания Консулом.

Его голосом не был таким, как прежде. В нём был холодный оттенок, которого не было раньше.

– Как мне дали понять, из-за влияния Шарлотты. Мне разрешили побыть с тобой час, не больше.

– Час, – ошеломлённо повторила Тесса.

Она подняла руку и убрала волосы с лица.

Должно быть, она выглядела, как настоящее пугало – в помятой ночной сорочке, со спутанными косичками и с сухими, потрескавшимися губами.

Она потянулась к механическому ангелу на шее – знакомый, привычный жест, который успокаивал, но ангела там больше не было.

– Джем. Я думала, ты умер.

– Да, – сказал он, и в его голосе по-прежнему чувствовалась сдержанность, холод, напомнивший ей айсберги, которые она видела возле берегов Мэна, дрейфующие льдины в холодной воде. – Мне очень жаль. Жаль, что не смог как-нибудь сообщить тебе.

– Я думала, ты был мертв. – Опять сказала Тесса. Я не могу поверить, что сейчас ты настоящий. Ты снился мне, снова и снова. Там был темный коридор, ты уходил от меня, и как бы я не звала, ты не мог, не хотел повернуться, чтобы увидеть меня. Возможно, это был всего лишь сон.

– Это не сон. – Он поднялся и встал перед ней, скрестив бледные руки перед собой, и она не могла не вспомнить, что именно так он сделал ей предложение – он стоял, а она сидела на кровати, глядя на него вверх и не веря своим ушам, так же, как и сейчас.

Он медленно развел руки, и она увидела, что на ладонях, как и на щеках, были вырезаны большие черные руны. Она знала Кодекс не достаточно хорошо, чтобы распознать их, но она инстинктивно поняла, что они не были рунами обычного Сумеречного охотника. Они говорили о таящейся в них власти.

– Ты говорил мне, что это невозможно, – шептала она. – Что ты не можешь стать Безмолвным Братом.

Дата добавления: 2015-04-25