Лондон, 1873. 28 страница

Уилл вернул меч в ножны.

– Я не могу принять его. Я не приму его.

Элиас выглядел ошеломленным.

– Но ты должен, – сказал он. – Ты был его парабатаем и он любил тебя.

Уилл протянул меч Элиасу Карстаирс, рукоятью вперед. Через мгновение Элиас взял его, а Уилл повернулся и пошел прочь, исчезая в толпе.

Элиас посмотрел ему вслед с недоумением.

– Я не хотел обидеть.

– Вы говорили о Джеме в прошедшем времени, – сказала Тесса. – Джем не с нами, но он не умер. Уилл – он не выносит, когда считают, что Джем умер или забыт.

– Я не имел в виду, что о нем забыли, – сказал Элиас. – Я просто имел в виду, что у Безмолвных Братьев нет эмоций, как у нас. Они чувствуют не так, как мы. Если они любят.

– Джем по-прежнему любит Уилла, – сказала Тесса. – Неважно, Безмолвный Брат он или нет. Есть вещи, которые магия не может уничтожить, потому что в них самих есть магия. Вы никогда не видели их вместе, а я видела.

– Я хотел отдать ему Кортана, – сказал Элиас. – Я не могу отдать его Джеймсу, поэтому я подумал, что меч должен взять его парабатай.

– Вы правильно думаете, – сказала Тесса. – Но, простите мою дерзость, мистер Карстаирс – вы разве не собираетесь когда-нибудь иметь своих собственных детей?

Его глаза расширились.

– Я не думал…

Тесса посмотрела на мерцающее лезвие, а затем и на человека, держащего его. Она видела мало Джема в нем, как будто она смотрела на отражение того, что она любила в рябь воды. Эта любовь, запоминающаяся и настоящая, сделала ее голос нежным, когда она говорила.

– Если вы не уверены, – сказала она, – тогда сохраните его. Держите его для собственных наследников. Уилл хотел бы этого. Уиллу не нужен меч, чтобы помнить Джема. Какой бы прославленной не была его родословная.

Было холодно на ступеньках института, холодное где Уилл стоял без пальто и шляпы, смотря в морозную ночь. Ветер задувал крошечные вихри снега на его щеки, его голые руки, и он услышал, как всегда, голос Джема в голове, сказавший ему, чтобы он не был смешным, чтобы вернулся внутрь, прежде чем он заработает себе грипп.

Зима всегда казалась Уиллу самым чистым сезоном – даже дым и грязь Лондона охлаждались и промерзали начисто. В то утро он разбил слой льда, который образовался на его кувшине с водой, до брызг ледяной жидкости на его лице и дрожа, когда он посмотрел в зеркало, его мокрые волосы окрасили лицо в черные полосы.

Первое Рождественское утро без Джема за шесть лет.

Чистейший холод приносящий чистейшую боль.

– Уилл, – прошептал голос, очень знакомый. Он повернул голову, в голове возник образ Старой Молли, но призраки очень редко покидали то место, где они умерли или были похоронены, и, кроме того, что ей могло понадобиться от него?

Он встретился с взглядом, пристальным и темным. Ее тело было не сильно прозрачным, просто по краям оно светилось серебристым светом: белокурые волосы, кукольное лицо, белое платье, в котором она умерла. На груди кровь, красная как цветок.

– Джессамина, – сказал он.

– С Рождеством, Уилл.

Его сердце, остановившись на мгновение, забилось снова, кровь быстро побежала по венам,

– Джессамина, почему – что ты здесь делаешь?

Она слегка надула губы.

– Я здесь, потому что я здесь умерла, – сказала она и ее голос окреп. Не было ничего необычного в том, что призрака можно было лучше увидеть и услышать, когда он был рядом с человеком, особенно с тем, кто мог его слышать. Она указала на двор у их ног, где Уилл держал ее, когда она умирала, и кровь стекала на каменные плиты. – Ты не рад меня видеть, Уилл?

– А я должен быть рад? – спросил он. – Джесси, обычно, когда я вижу призраков, это происходит потому, что остались какие-то незаконченные дела или горе, которое удерживает их в этом мире.

Она подняла голову, глядя на снег. Хотя он падал вокруг нее, она оставалась нетронутой, словно стояла под стеклом.

– А если бы у меня было горе, ты бы помог мне излечиться от него? Ты никогда особо не заботился обо мне, когда я была жива.

– Заботился, – возразил Уилл. – И мне искренне жаль, если я произвел впечатление, что мне не было дела до тебя, или что я ненавидел тебя, Джессамина. Думаю, ты напоминала мне самого себя больше, чем я хотел бы себе признаться, и поэтому я судил тебя с той же суровостью, с какой я осудил бы себя.

Услышав это, она посмотрела на него.

– Пожалуй, это была откровенная правда, Уилл? Как ты изменился. – Она сделала шаг назад, и он увидел, что ее ноги не оставили следов на покрытых снегом ступеньках. – Я здесь, потому что при жизни я не хотела быть Сумеречным охотником, чтобы охранять Нефилимов. Теперь мне поручено охранять Институт, столько, сколько ему нужна будет охрана.

– И ты не возражаешь? – Спросил он. – Находиться здесь, с нами, когда ты могла умереть…

Она сморщила нос.

– Я не захотела умирать. От меня так много требовалось при жизни, один Ангел знает, на что это могло быть похоже после смерти. Нет, я здесь счастлива, глядя на вас всех, тихая, спокойная и невидимая. – Ее серебристые волосы заблестели в лунном свете, когда она склонила к нему голову. – Хотя ты почти сводишь меня с ума.

– Я?

– Да. Я всегда говорила, что ты будешь ужасным женихом, и ты почти что подтвердил это.

– В самом деле? – Спросил Уилл. – Ты как призрак Старого Марли, вернулась с того света, но только для того чтобы придираться к моим романтическим планам на будущее?

– Какое будущее? Ты столько раз катался с Тессой, что держу пари, она могла бы уже нарисовать карту Лондона по памяти, а ты сделал ей предложение? Нет. Леди не может сделать сама себе предложение, Уильям, и она не может сказать тебе, что любит тебя, если ты не объявишь о своих намерениях!

Уилл покачал головой.

– Джессамина, ты неисправима.

– И к тому же права, – отметила она. – Чего ты боишься?

– Что если я заявлю о своих намерениях, она скажет, что не любит меня, не так, как она любила Джема.

– Она никогда не будет любить тебя, как Джема. Она будет любить тебя, как тебя, Уилл, как совершенно другого человека. Ты желаешь, чтобы она не любила Джема?

– Нет, но жениться на ком-то, кто меня не любит, я тоже не хочу.

– Ты должен спросить ее, чтобы узнать это, – сказала Джессамина. – Жизнь полна риска. Смерть гораздо проще.

– Почему я не видел тебя до сегодняшнего вечера, когда ты была здесь все это время? – спросил он.

– Я пока не могу войти в институт, а когда ты во дворе, ты всегда с кем-то. Я пыталась пройти через двери, но какая-то сила мешает мне. Сейчас лучше, чем было раньше. Сначала я могла пройти всего несколько шагов. Теперь я здесь, как ты видишь. – Она указала на то, где она стояла на лестнице. – В один прекрасный день я смогу войти внутрь.

– И когда ты войдешь, ты увидишь, что твоя комната такая же, как и раньше, и куклы тоже, – сказал Уилл.

Джессамина так улыбнулась, что Уилл удивился, всегда ли она была такой грустной, или смерть изменила ее больше чем он думал, призраков можно изменить. Хотя прежде чем он снова заговорил, на ее лице отразилась тревога и она исчезла в вихре снега.

Уилл обернулся посмотреть, что напугало ее. Двери Института открылись и появился Магнус. На нем было каракулевое пальто и падающие снежинки уже усеяли шелковый цилиндр.

– Мне следовало знать, что я найду тебя здесь, делающего все возможное, чтобы превратиться в сосульку, – сказал Магнус, спускаясь по лестнице, пока не встал рядом с Уиллом, глядя на двор.

Уилл не хотел рассказывать о Джессамине. Почему-то он подумал, что она бы этого не хотела.

– Собирались на званый вечер? Или просто искали меня?

– И то и другое, – сказал Магнус, натягивая пару белых перчаток. – На самом деле, я уезжаю из Лондона.

– Уезжаете из Лондона? – спросил Уилл в смятении. – Вы же это не серьезно?

– Почему бы и нет? – Магнус щелкнул пальцем по летящей снежинке. Она вспыхнула синим и исчезла. – Я не лондонец, Уилл. Я гостил у Вулси какое-то время, но его дом не мой, и мы с Вулси быстро устаем от общества друг друга.

– Куда вы поедете?

– В Нью-Йорк. Новый Свет! Новая жизнь, новый континент. – Магнус поднял руки. – Я даже могу взять с собой вашего кота. Шарлотта говорит, что он в трауре с тех пор, как ушел Джем.

– Ну, он кусает всех. Можете попробовать. Как думаете, ему понравится Нью-Йорк?

– Кто знает? Мы выясним это вместе. Неожиданное помогает мне от скуки.

– Те из нас, кто не живет вечно, возможно, не так сильно любят перемены, как те из вас, кто бессмертен. Я устал терять людей, – сказал Уилл.

– Я тоже, – сказал Магнус. – Но это так, как я сказал, не так ли? Ты научишься жить с этим.

– Я слышал, что иногда люди, оставшиеся без руки или ноги, все еще чувствуют боль в тех конечностях, которых нет, – сказал Уилл. – Иногда это похоже на это. Я чувствую, что Джем со мной, хотя его нет, и мне словно не хватает части меня самого.

– Но это не так, – сказал Магнус. – Он не мертв, Уилл. Он живет, потому что ты его отпустил. Он бы остался с тобой и умер, если бы ты попросил, но ты любил его так сильно, что предпочел, чтобы он жил, даже если отдельно от тебя. И это в первую очередь доказывает, что ты не Сидни Картон, Уилл, что у вас не та любовь, от которой можно освободиться, только лишь уничтожив ее. Это то, что я увидел в тебе, то, что я всегда в тебе видел, и из-за чего мне захотелось помочь тебе. Что ты не отчаиваешься. Что у тебя безграничная способность радоваться. – Рукой в перчатке он взял Уилла за подбородок и повернул лицом к себе. Было не так много людей, с которыми Уиллу приходилось поднимать голову, чтобы посмотреть им в глаза, но Магнус был одним из них. – Яркая звезда, – сказал Магнус, и глаза его были задумчивы, как будто он вспомнил что-то, или кого-то. – Те из вас, кто смертен, горят так сильно. И ты сильнее, чем большинство, Уилл. Я никогда не забуду тебя.

– Я вас тоже, – сказал Уилл. – Я должен вам многое. Вы сняли мое проклятие.

– Ты не был проклят.

– Был, – сказал Уилл. – Да, был. Спасибо вам, Магнус, за все, что вы для меня сделали. Если я не говорил этого прежде, то говорю сейчас. Спасибо.

Магнус опустил руку.

– Думаю, что меня никогда раньше не благодарил Сумеречный охотник.

Уилл усмехнулся.

– Я бы не стал слишком к этому привыкать. Мы не благодарный вид.

– Нет. – Рассмеялся Магнус. Его яркие кошачьи глаза прищурились. – Думаю, я оставляю тебя в надежных руках, Уилл Херондейл.

– Вы имеете в виду Тессу.

– Да, я имею в виду Тессу. Или ты отрицаешь, что твое сердце принадлежит ей? – Магнус начал спускаться по лестнице; он остановился и оглянулся на Уилла.

– Нет, – сказал Уилл. – Но она огорчится, что вы уехали, не попрощавшись с ней.

– О, – загадочно улыбаясь произнес Магнус, поворачиваясь внизу лестницы. – Я думаю, в этом нет необходимости. Скажи ей, что мы снова увидимся.

Уилл кивнул. Магнус отвернулся, сунув руки в карманы пальто, и направился к воротам Института. Уилл смотрел, пока его удаляющаяся фигура не растворилась в белизне падающего снега.

Никем не замеченная, Тесса выскользнула из танцевального зала. Даже обычно остроглазая Шарлотта отвлеклась, сидя рядом с Генри в инвалидной коляске, держа свою руку в его руке, улыбаясь, глядя на гримасы музыкантов.

У Тессы ушло не много времени, чтобы найти Уилла. Она догадалась, где он будет, и оказалась права – он стоял на крыльце института, без пальто и шляпы, позволяя снегу падать на голову и плечи. Весь двор был покрыт белой снежной пылью, словно сахарной пудрой, которая падала на ряд экипажей, стоявших там, черные железные ворота, каменные плиты, на которых умерла Джессамина. Уилл пристально смотрел перед собой, словно пытаясь разглядеть что-то сквозь падающие хлопья.

– Уилл, – позвала Тесса и он повернулся к ней. Она накинула шелковую шаль, ничего теплее, и чувствовала холодное прикосновение снежинок к голой коже шеи и плеч.

– Мне следовало быть повежливее с Элиасом Карстаирс, – сказал Уилл вместо ответа. Он смотрел на небо, где между толстых слоев облаков и тумана появился бледный серп луны. Хлопья белого снега смешались с его черными волосами. Его щеки и губы покраснели от холода. Он выглядел еще красивее, чем она когда-либо помнила его. – Вместо этого я вел себя так, как раньше.

Тесса знала, что он имел в виду. Для Уилла существовало лишь одно до и после.

– У тебя есть право быть вспыльчивым, – сказала она. – Я уже говорила, я не хочу, чтобы ты был идеальным. Просто будь Уиллом.

– Который никогда не будет идеальным.

– Идеальное скучно, – сказала Тесса, спускаясь на последнюю ступеньку, чтобы встать рядом с ним. – Они сейчас играют в – закончи поэтическую цитату. Ты мог бы произвести впечатление. Не думаю, что кто-то из них смог бы бросить вызов твоим знаниям литературы.

– Никто кроме тебя.

– Я была бы серьезным противником. Возможно, мы могли бы стать своего рода командой и делить награды.

– Это кажется дурным тоном. – Уилл говорил рассеянно, наклонив голову назад. Снег кружился вокруг них, словно они стояли внутри водоворота. – Сегодня, когда Софи получила Повышение….

– Да?

– Это то, чего бы ты хотела? – Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, белые снежинки застряли в его темных ресницах. – Для себя?

– Уилл, ты знаешь, что для меня это не возможно. Я – колдунья. Или, по крайней мере, это самое подходящее описание того, кем я являюсь. Я никогда не смогу стать Нефилимом полностью.

– Я знаю. – Он посмотрел на свои руки, раскрывая пальцы, позволяя снежинкам падать и таять на ладони. – Но в Кадаир Идрис ты сказала, что надеялась стать Сумеречным охотником и что Мортмейн разбил эти надежды.

– В то время я действительно хотела этого, – признала она. – Но когда я стала Итуриэлем – когда я изменилась и уничтожила Мортмейна – как я могла ненавидеть то, что позволило мне защитить тех, кого я люблю? Трудно быть другой, и еще труднее быть уникальной. Но я начинаю думать, что мне никогда не была уготована легкая судьба.

Уилл рассмеялся.

– Легкий путь? Нет, не для тебя, моя Тесса.

– Я твоя Тесса? – Она плотнее завернулась в шаль, делая вид, что дрожит только из-за холода. – Тебя беспокоит то, кем я являюсь, Уилл? То, что я не такая как ты?

Невысказанные слова повисли между ними: у Сумеречного охотника, который развлекается с колдунами, нет будущего.

Уилл побледнел.

– То, что я сказал на крыше тогда, давно, ты знаешь, я не это имел в виду.

– Я знаю.

– Я не хочу, чтобы ты была другой, Тесса. Ты такая, какая есть, и я люблю тебя. Я люблю не только ту часть тебя, которую одобряет Анклав.

Она удивленно подняла брови.

– Ты готов терпеть остальное?

Он провел рукой по ее темным, запорошенным снегом волосам.

– Нет. Я неправильно выразился. В тебе не существует ничего из того, что я могу вообразить себе не желанным. Ты действительно думаешь, что для меня это так важно, чтобы ты была нефилимом? Моя мать не сумеречный охотник. И когда я увидел как ты изменилась в ангела…когда я увидел тебя пылающей Небесным огнем…это было великолепно, Тесс.

Он сделал шаг в ее сторону.

– То, кем ты являешься, что ты можешь сделать, это как некоторое великое чудо земли, как пожар или полевые цветы или ширина моря. Ты уникальны в мире, так же, как ты уникальна в моем сердце, и никогда не наступит то время, когда я не буду любить тебя. Я любил бы тебя даже если бы в тебе не было б и части Сумеречного охотника вовсе…

Она улыбнулась неуверенной улыбкой.

– Но я рада, что я, хотя бы на половину, – сказала она, – это означает, что я могу остаться с тобой, здесь, в институте. Что семья, которую я нашла здесь, может стать моей семьёй. Шарлотта сказала, что если я пожелаю, я могу перестать быть Грей и взять имя моей матери до замужества. Я могла бы стать Старквезер. И иметь истинное имя Сумеречного охотника.

Она слышала как дышал Уилл. Он выпустил облачко белого пара.

Его синие глаза, широко раскрытые и ясные, смотрели на её лицо.

Его лицо носило выражение человека, который заставил себя сделать ужасные вещи и довести их до конца.

– Конечно ты можешь взять имя истинного Сумеречного Охотника, – сказал Уилл. – Ты можешь взять мою.

Тесса уставилась на него, все черно-белое на фоне черно-белого снега и камня.

– Твое имя?

Уилл шагнул к ней, они стояли лицом к лицу. Тогда он взял ее за руку и снял свою перчатку, которую положил в карман. Он держал ее голую руку, его пальцы сжались вокруг ее. Его рука была теплой и мозолистой, и его прикосновение заставило ее дрожь. Глаза у него были надёжные и синие; и они были Уилла: истинные и нежные, острый и остроумные, любящие и добрые.

– Выходи за меня, – сказал он. – Выходи за меня замуж, Тесс. Выходи за меня замуж и буть Тессой Херондейл. Или будь Тессой Грей, или будь кем ты хочешь, чтобы называли тебя, но выходи за меня замуж и остаться со мной и никогда не оставляй меня, потому что я не вынесу еще одного дня в моей жизни, чтобы пройти его без тебя.

Снег кружился вокруг них, белый, холодный и чистый. Тучи расступились над головой, и между ними она увидела звезды.

– Джем рассказал мне, что Рагнор Фелл сказал о моем отце, – продолжал Уилл. – Что для моего отца существовала лишь одна женщина, которую он любил, и ему нужна была только она и больше никто. Также и ты для меня. Я люблю тебя, и буду всегда любить, пока не умру.

– Уилл!

Он закусил губу. В волосах было полно снега, ресницы покрыты снежинками.

– Это прозвучало слишком величественно? Я напугал тебя? Ты знаешь, как у меня с речами.

– О, да.

– Я помню, что ты сказала мне однажды, – Уилл пошел дальше. – Что слова имеют власть, чтобы изменить нас. Твои слова изменили меня, Тесс, они сделали меня лучшим человеком, чем я был. Жизнь это книга, и есть тысячи страниц, которые я еще не читал. Я хотел бы прочитать их вместе с тобой, так много, сколько я смогу, прежде чем умру…

Она положила руку ему на грудь, прямо над сердцем, и чувствовала его биение в своей ладони, уникальны звук, который со временем стал как свой собственный.

– Я лишь желаю, чтобы ты не говорил о смерти, – сказала она. – Но даже на это, да, я знаю, какой ты с твоими словами, Уилл… я их всех люблю. Каждое твое слово. Глупые, безумные из них, красивые, и те, которые только для меня. Я люблю их, и я люблю тебя.

Уилл начал говорить, но Тесса прикрыла его рот ладонью.

– Я люблю твои слова, мой Уилл, но придержи их на мгновение, – сказала она и улыбнулась ему в глаза.

– Подумай о всех словах, которые я удерживала внутри себя все это время, тогда как я не знала твои намерения. Чтобы отправить тебя, когда ты пришел ко мне в гостиную и сказал мне, что любишь меня, это была самая трудная вещь, которую я когда-либо делала. Ты говорил, что любишь слова моего сердца, форму моей души. Я помню. Я помню каждое слово, сказанное тобой, с того дня по сей. Я никогда не забуду их. Есть так много слов, которые я хочу сказать тебе, и так много, которых я хочу услышать, как ты говоришь мне. Я надеюсь, что у нас есть все наши жизни, чтобы сказать их друг другу.

– Значит, ты выйдешь за меня замуж? – сказал Уилл, выглядя ошеломленным, как будто совершенно не веря в свою удачу.

– Да, – сказала она последнее, самое простое и самое главное слово из всех.

И Уилл, который всегда находил что сказать открыл и сразуже закрыл свой рот, только для того чтобы притянуть ее к себе. Его перчатки упали на лестницу, но руки обвивающие её были теплые и он наклонился чтобы поцеловать её. Он являлся на вкус как снежинки и вино, как зима, и Уилл и Лондон. Его губы нежно касались её, а руки в её волосах разбрасывали ягоды на каменную лестницу. Она ближе прижалась к груди Уила, а вокруг них танцевали снежинки. Через окна Института она могла услышать слабый звук музыки, играющей в танцзале: фортепиано, виолончель, и повышающийся выше всего этого, как искры, прыгающие к небу, сладким, праздничную музыку скрипки.

– Не могу поверить, что мы действительно собираемся домой, – сказала Сесилия. Она сжала руки перед собой, подпрыгивая в своих белых лайковых сапогах. На ней было красное зимнее пальто, самая яркая вещь в темной крипте, не считая самого Портала, большого, серебристого, сияющего на дальней стене.

От сюда Тесса могла мельком увидеть, как проблеск в ее мечтах, проблеск синего неба (небо вне Института было лондонским серым), и запорошенные снегом холмы. Уилл стоял рядом с ней, и отряхал её плечи. Он выглядел бледным и возбужденным, и она стремилась взять его руку.

– Мы не возвращаемся домой, Cecи, сказал он. – Не для того чтобы остаться. Мы навестим родителей. Я хочу представить наших родителей своей невесте – и в этот момент с его лица исчезла бледность, его губы, изгогнулись в улыбку, – чтобы они могли знать девочку, на которой я собираюсь жениться.

– О, тьфу, ерунда, – сказала Сесилия. – Мы можем использовать портал, чтобы увидеть их, когда захотим! Шарлотта – Консул, поэтому проблем у нас не будет, наверное.

Шарлотта застонала.

– Сесилия, это единственное путешествие. Это не игрушка. Вы не можете просто так использовать Портал всякий раз, когда захочется, и эта поездка должна сохраниться в тайне. Никто, кроме нас тут, не должен узнать, что вы посетили своих родителей, что я позволила вам нарушить Закон!

– Я никому не скажу! – запротестовала Сесилия. – И Габриэль тоже. – Она посмотрела на юношу рядом с ней. – Вы же не скажете, не так ли?

– Еще раз, зачем мы берем его с собой? – спросил Уилл всех в общем, также как и его сестра.

Сесилия уперла руки в бока.

– А зачем ты берешь Тессу?

– Потому что Тесса и я собираемся пожениться, – сказал Уилл и Тесса улыбнулась; ее все еще забавляло, что младшая сестра Уилла могла пререкаться с ним, как никто другой.

– Ну, Габриэль и я могли бы тоже пожениться, – сказала Сесилия. – Когда-нибудь.

Габриэль словно поперхнулся и как-то странно побагровел.

Уилл вскинул руки.

– Ты не можешь выйти замуж, Сесилия! Тебе всего пятнадцать! Когда я женюсь, мне будет восемнадцать! Я буду взрослый!

На Сесилию это не произвело никакого впечатления.

– У нас может быть долгая помолвка, – сказала она. – Но я не могу понять, почему ты убеждаешь меня выйти замуж за человека, которого мои родители никогда не видели.

Уилл гневно произнес

– Я не убеждаю тебя выходить замуж за человека, которого твои родители никогда не видели!

– Тогда мы договорились. Габриэль должен познакомиться с мамой и папой. – Сесилия повернулась к Генри. – Портал готов?

Тесса наклонилась к Уиллу.

– Люблю, как она управляет тобой, – прошептала она. – На это довольно интересно смотреть.

– Подожди пока ты не встретишься с моей мамой, сказал Уилл и взял ее за руку. Его пальцы были холодными; его сердце, должно было выскочить из груди. Тесса знала, что он бодрствовал всю ночь. Идея увидеть своих родителей после такого стольких лет была столь же пугающая, сколько же радостноя. Она знала что чувствовать надежду и страх одновременно хуже чем чувствовать, что то одно.

– Портал вполне готов, – сказал Генри. – И помните, через час я открою его опять, чтобы вы могли вернуться через него.

– И поймите, что это только один раз, – сказала Шарлотта с тревогой. – Даже если я и Консул, я не могу позволить вам посещать вашу мирскую семью.

– Даже на Рождество? – спросила Сесилия, делая большие печальные глаза.

Шарлотта заметно смягчилась.

– Ну, может быть, на Рождество…

– И дни рождения, – добавила Тесса. – Дни рождения особенные.

Шарлотта закрыла лицо руками.

– О, Ангел.

Генри рассмеялся и махнул рукой на дверь.

– Идите, – сказал он и Сесилия отправилась первой, исчезая в Портале, словно в водопаде.

За ней последовал Габриэль, а потом Уилл и Тесса, крепко держась за руки.

Тесса сконцентрировалась на теплоте руки Уилла, пульсе крови через его кожу, поскольку холод и темнота окружил их, кружа их о в течение затаивших дыхание, нестареющих моментов.

Свет вспыхнул в ее глазах и она внезапно вышла из темноты, моргая и спотыкаясь. Уилл притянул ее к себе, удерживая от падения.

Они стояли на широкой изогнутой дороге перед поместьем Ревенскар.

Тесса видела место только сверху, когда она, Джем и Уилл вместе побывали Йоркшире, не осознавая, что сейчас в доме проживает семья Уилла.

Она вспомнила, что усадьба находилась в чаше долины, с широкими холмами по обе стороны покрытыми дроком и вереском – теперь же усеяны снегом.

Зелёные деревья сейчас были голыми, а с тёмного шифера крыши свисали сверкающие сосульки.

Дверь была из темного дуба, с тяжелым латунным молотком в центре. Уилл посмотрел на сестру, которая легонько кивнула ему, затем расправил плечи, поднял молоток и опустил его. Раздавшийся грохот, казалось, эхом пронесся по долине, и Уилл тихо выругался.

Тесса слегка прикоснулась рукой к его запястью.

– Cмелее, – сказала она. – Это не утка, не так ли?

Он повернулся к ней и улыбнулся, темные волосы упали на глаза; в этот момент дверь открылась и на пороге появилась опрятно одетая горничная в черном платье и белом чепце. Она взглянула на группу у двери и ее глаза округлились, как блюдца.

– Мисс Сесилия, – выдохнула она, а затем увидела Уилла. Она зажала ладонью рот, повернулась и кинулась назад в дом.

– О, Боже, – сказала Тесса.

– Вот такой эффект я произвожу на женщин, – сказал Уилл. – Вероятно, я должен был предупредить тебя, прежде чем ты согласилась выйти за меня замуж.

– Я все еще могу передумать, – ответила Тесса сладким голоском.

– Не смей, – начал он наполовину задыхаясь от смеха, а потом вдруг в дверях появились люди – широкоплечий, высокий мужчина, с копной светлых волос с проседью и голубыми глазами. Сразу за ним была женщина: стройная и удивительно красивая, с такими же, как у Сесилии и Уилла иссиня-черными волосами и синими глазами, темными, как фиалки.

Она вскрикнула в тот момент, когда ее взгляд упал на Уилла, и ее руки дернулись, как развевающиеся белые птицы вздрогнув от порыва ветра.

Тесса выпустила руку Уилла.

Казалось, он застыл, как лиса, которую почти настигли гончие.

– Давай, – тихо сказала Тесса, и он шагнул вперед, а затем его мать, обняв его, сказала:

– Я знала, что ты вернешься. Я знала, – а затем потекла валлийская речь, из которой Тесса могла различить только имя Уилла.

Их отец был ошеломлен, но улыбался, раскрывая объятия Сесилии и она их с удовольствием приняла, Тесса никогда не видела, чтобы та что-то делала с большей охотой.

Следующие несколько минут Тесса и Габриэль неловко стояли на пороге, не то что бы поглядывая друг на друга, но не совсем уверенные, куда еще смотреть.

После долгой паузы Уилл отстранилась от своей матери, нежно поглаживая ее по плечу.

Она рассмеялась, хотя ее глаза были полны слез, и что-то сказала на валлийском, как Тесса сильно подозревала, было замечание о том, что Уилл был теперь выше, чем она.

– Матушка, – сказал он ласково, подтверждая подозрения Тессы, и обернулся, в то время как взгляд его матери упал на Тессу, а затем на Габриэля, и ее глаза широко раскрылись. – Мама и папа, это Тереза Грей. Мы помолвлены и поженимся в следующем году.

У матери Уилла перехватило дыхание – хотя, к облегчению Тессы, это было больше похоже на удивление, чем что-либо еще, а отец Уилла сразу же посмотрел на Габриэля, а затем на Сесилию, прищурив глаза.

– А кто этот джентльмен?

Усмешка Уилла стала шире.

– О, он, – сказал он. – Это…. друг Сесилии, мистер Габриэль Лайтворм. (Lightwood – англ. Светлое дерево, Lightworm – англ. Светлый червяк, примеч. пер.)

Габриэль, начав протягивать руку, чтобы поприветствовать мистера Херондейла, замер на полпути, застыв от ужаса.

– Лайтвуд, – фыркнул он. – Габриэль Лайтвуд.

– Уилл! – воскликнула Сесилия, отрываясь от отца, чтобы свирепо посмотреть на брата.

Уилл посмотрел на Тессу, его голубые глаза сияли. Она открыла рот, чтобы выразить своё неодобрение и воскликнуть Уилл! как только что сделала Сесилия, но было уже слишком поздно, она уже смеялась.

Дата добавления: 2015-04-25