Под ред. И. Ренчлера, Б. Херцбергер, Д. Эпстайна 7 страница

В двух полушариях нашего мозга информация перерабатывается по-разному (специализация полушарий, 12). Это одно из самых интересных открытий современной науки о мозге. Присяжные заседатели еще не вышли из совещательной комнаты-обсуждение открытия продолжается. Между тем распространилось мнение, будто правое полушарие <эмоциональное>, а левое <рассудочное> и будто способности к художественному творчеству, будучи <эмоциональными>, заложены в правом полушарии. Против такого представления необходимо читателей предостеречь. Вер-Поэзия, мозг и время___________________________79

нее, по-видимому, взгляды Джерр Леви (гл. 9). Соотношение правого и левого полушарий она описывает как взаимодополнение познавательных функций. Ей принадлежит одна блестящая мысль: она говорила, что левое полушарие располагает пространственную информацию во временном порядке, а правое-временную информацию в порядке пространственном. Понимание же состоит в каком-то смысле по преимуществу в том, что одна форма упорядочения информации то и дело преобразуется в другую: пространственная-во временную, а временная-в пространственную. В итоге получается что-то вроде стереоскопического постижения глубины. Леви полагает, что наши <два мозга> обрабатывают информацию поочередно, сменяя друг друга в ритме, зависящем от общего состояния мозга. Сделав свое дело, одно полушарие передает накопленные результаты другому и т. д. Известно, что у многоопытных музыкантов при прослушивании музыки левое полушарие занято не меньше правого. Это показывает, что высшее понимание музыки обусловлено у них <сотрудничеством> обоих полушарий: музыка, сначала преобразованная из временной последовательности в некий пространственный образ, затем как бы <считывается> с него и опять развертывается во времени. Нейробиолог Гюнтер Баумгартнер высказывает предположение (см. гл. 7), что в переднем мозгу происходит интеграция специализированных <левополушарных> и <правополушарных> функций и что именно с этим объединительным процессом связаны творческие способности мозга, будь то в области искусства или науки. Кажущееся превосходство правого полушария во всем, что касается эмоций, могло бы объясняться просто тем, что эмоции, как и музыка, имеют временную природу и для их <членораздельности> требуется переложение временных структур в пространственные, т. е. специфическая функция именно правого полушария.

И наконец, переработке информации в человеческом мозгу можно приписать свойство калогенности (13) (термин предложен Ф. Тернером; он образован из двух греческих слов: <калос>-прекрасный и <гене-зис>-порождение). Нервная система человека очень склонна к построению недвусмысленных, четких, правдоподобных, связных, вунтренне непротиворечивых, емких и компактных моделей окружающего мира, обладающих предсказательной силой. В этих моделях все должно укладываться в некую систему и ею же объясняться. Такая система должна сочетать два свойства: во-первых, выводимые из нее следствия должны выходить далеко за пределы известных фактов; во-вторых, в ней должно быть как можно меньше основных принципов или аксиом. Естествоиспытатели описывают подобную систему такими эпитетами, как <изящная>, <мощная>, нередко даже <красивая>; художники и философы добавляют еще и такие, как <адекватная>, <верная>, <правильная>. Все это возможные значения греческого слова калос.,

Если описанная выше тенденция-действительно результат какой-то внутренней мотивации, то, согласно теории подкрепления, это такая

80 Глава 3

склонность, за проявления которой мозг сам себя вознаграждает. Если бы мы открыли приемы, позволяющие стимулировать эту внутреннюю систему самопоощрения и повысить ее чувствительность, то мы сумели бы намного повысить синтетическую силу своего разума.

Такие приемы, если они существуют, должны отвечать определенным требованиям. Во-первых, они должны использоваться во всех человеческих культурах, ибо неврологические и биохимические особенности, на которые они могли бы опираться, у всех людей одни и те же [3]. Во-вторых, они должны быть очень древними и обнаруживаться даже в самых архаичных и примитивных обществах. В-третьих, аборигены, практикующие эти приемы, почти наверное должны видеть в них средоточие едва ли не магического вдохновения и кладезь мудрости. Применяющее их общество должно думать, что своими успехами и жизнестойкостью оно во многом обязано именно им. В-четвертых, они должны быть тесно связаны с такими видами общественной и культурной деятельности, в которых обязательны высокое напряжение самостоятельной мысли и сложный расчет. Это и воспитание, и проведение различных массовых мероприятий (скажем, военных действий или совместных сельскохозяйственных работ), и исполнение многих обрядов - тех, что обращают на пользу общества плодотворные, но и небезопасные силы, связанные с инстинктом пола, рождением, болезнями, смертью и т. п.

Всем поставленным требованиям в точности отвечает метрическая' поэзия. Она придает словесному самовыражению яркую и впечатляющую форму, что достигается с помощью правильных ритмов. Почти у всех народов метрический стих участвует в ключевых религиозных, общественных и хозяйственных ритуалах; его повсюду считают носителем какой-то таинственной мудрости. Почти у всех народов, обладающих письменностью, краеугольным камнем просвещения служит разучивание определенных поэтических текстов. Собственной поэзией, собственными песнями оброс едва ли не всякий род занятий-землепашество и скотоводство, охота, мореплавание, военное и даже горное дело. При этом в поэзии можно усмотреть объективные особенности, присущие ей во всем мире и во все времена, от которых остались письменные памятники. Зная эти особенности, можно дать общее описание поэзии, приложимое и к наследию древних греков, и к культуре Куакиутля, и к произведениям Расина, и к фольклору полинезийцев.

Основная единица поэтического текста-это то, что мы будем называть строкой. На письме ее обычно как-то выделяют - например, начиная каждый раз с новой строчки; но и без этого она распознается по стихотворному размеру. Декламация одной строки почти всегда занимает от двух до четырех секунд, чаще всего от 2,5 до 3,5, согласно собранным нами данным. Строка-единица не только ритмическая, но обычно также смысловая и синтаксическая-предложение, фраза или законченное сочетание фраз. Таким образом, под основной акустический ритм подгоняются и другие языковые ритмы, что создает приятное ощущение регу-Поэзия, мозг и время____________^______________81

лярности и предсказуемости, которое так радует нас в стихах и облегчает их запоминание.

У стихотворного размера есть еще одно всеобщее свойство. Оно состоит в том, что какие-то легко различимые элементы строки или группы строк остаются постоянными на протяжении всего стихотворения-повторяется одна и та же словесная структура. Трехсекундный цикл выделяется не только паузой, но еще и заметным сходством своего построения с построением других таких же циклов. Чтобы подчеркнуть ритм, на правильное чередование циклов накладывается повторение их внутренней структуры. Повторяемые элементы весьма разнообразны. В простейшем случае повторяется число слогов в каждой следующей строке. При иных способах стихосложения неизменной остается последовательность ударных и безударных слогов. Бывают и другие повторяющиеся структуры, организуемые на основе аллитераций, ассонансов и концевых рифм. Многие из этих приемов часто употребляются одновременно; некоторые из них подчинены законам избранного вида стиха, другие определяются свободным выбором и вдохновением сочинителя. Никакая традиция не предписывает всех особенностей строки, поэтому в любом стихотворении мы найдем сочетание чего-то обязательного с порождением авторского произвола [5].

Третья весьма распространенная особенность стихов-сбой, или вариация. Во всяком стихотворении соблюдается определенная метрика, но иногда она временно нарушается-происходит неожиданная, освежающая восприятие перемена. Необходимо отметить, что мало-мальски заметным, а тем более эффектным приемом вариация становится лишь на фоне принятого размера, нарушению не подлежащего. Значение стихотворного размера состоит в том, что он передает общее настроение-примерно так же, как в песне его передает мелодия. Метрические формы образуют структуру с повторяющимися элементами, воспринимаемую правым полушарием мозга, в отношении же языковом поэзия, как полагают, воспринимается и перерабатывается левой височной долей. Если эта гипотеза верна, то стихотворный размер-это, помимо прочего, средство привнесения правополушарного начала в деятельность левого полушария, направленную на понимание речи. Иными словами, это способ соединения наших лингвистических способностей с гораздо более древним даром распознавания пространственных образов. Лингвистические способности в основном обусловлены культурой, а дар пространственного распознавания сравнительно примитивен-им наделены не только мы, но и высшие животные.

Теперь в свете изложенной гипотезы мы хотим донести до читателя основной тезис нашего очерка. Как мы полагаем, он позволяет объяснить, почему в человеческой поэзии преобладает трехсекундная строка. Зададим вопрос: что слышит ухо? Очевидный ответ-звук. Но что такое звук? Это механические колебания воздуха или иной среды. Приведенный ответ не очень-то проясняет дело. Механические колебания мы можем

^^^^^'^'^

82 Глава 3

воспринимать и с помощью осязания. И верно ли будет сказать, что глухой <услышал> вибрацию поручня своими пальцами? Конечно же, нет: не скажешь ведь, что слепой <увидел> огонь кожею своего лица. Дар зрения-это восприятие не самих электромагнитных волн, но различий между ними. То же и слух: слухом его делает вовсе не способность к ощущению механических колебаний.

О каких различиях речь? В случае зрения-о пространственных (если не говорить о цвете), а в случае слуха-в первую очередь о временных. Иными словами, мы слышим время. Оно подразделено на периоды с разными звуковыми частотами, и слух подвергает эти частоты очень тонкому и точному сравнению. В этом состоит различение звуков по высоте. Восприятие тембра, гармонии, звуковой ткани и прочего состоит в распознавании сочетаний частот. Для вычленения ритмов необходимо распознавать частоты намного ниже звуковых.

Слух-необычайно точный инструмент для выявления различий между промежутками времени. Кроме того, он еще и активный организатор; из всех многоразличных промежутков он составляет иерархию-столь же определенную, как иерархия секунд, минут и часов (т. е. единиц измерения времени). К воспринимаемым промежуткам тоже прилагаются вполне определенные мерки. Сочетание тонов подчиняет упомянутую иерархию законам музыкальной гармонии. Новые открытия, сделанные мюнхенской группой под руководством Эрнста Пёппеля, положили начало выяснению роли слуховой иерархии в структуре и функции мозга. Это привело к всестороннему осмыслению общей иерархической организации сенсомоторной системы человека и к новым представлениям о формировании и восприятии речи. Сначала мы бегло обрисуем слуховую иерархию.

События, разделенные промежутками короче примерно трех тысячных долей секунды (0,003 с), воспринимаются слуховой системой как одновременные. Если сначала один краткий звук воздействует на одно ухо, а затем другой такой же краткий звук-на другое с интервалом менее 0,003 с, то испытуемый услышит только один звук. Если звуки разделены промежутком несколько больше 0,003 с, то испытуемый услышит два звука, но не сумеет определить, какой из них первый: для этого разделяющий промежуток должен удлиниться приблизительно вдесятеро. Таким образом, низшая категория в слуховой иерархии промежутков времени-одновременность, а следующая за ней-простая временная разде-ленность, не позволяющая установить порядок событий. Простейшее и первичное временное ощущение-это ощущение безвременной слитности. Затем идет <пространственно-подобное> различение; мы называем его так потому, что положения в пространстве, в отличие от положений во времени, можно поменять местами и съездить как из Нью-Йорка в Берлин, так и из Берлина в Нью-Йорк. Не то с временем: из 1980 г. в 1983 г. попасть можно, а наоборот-никоим образом. Сфере <простой разделенности>, как и пространству, равно чужды предопределение

Поэзи.ч, мозг и чрем.ч____________________________83

и причинно-следственная связь. В ней, конечно, происходят какие-то события-иной раз как-то связанные друг с другом, иной раз нет. Но ни об одном из них не скажешь, что оно стало причиной другого: невозможно установить, какое случилось раньше,

Если звуки разделены примерно тремя сотыми долями секунды (0,03 с), то испытуемый может воспринять их последовательность и безошибочно указать, который раздался первым. Это третья ступень временной иерархии; она включает в себя одновременности и разделенности, подчиняет их и располагает определенным образом по отношению друг к другу. На этой ступени организм все бще остается пассивным получателем звуковых стимулов. Мы сумеем верно оценить последовательность двух звуков, разделенных одной десятой долей секунды, но как-либо отозваться на первый звук еще до поступления второго не сможем-слишком уж мал промежуток времени между ними. В таких случаях мы бессильны как-либо изменить предстоящее: порядок событий очевиден, но вмешаться нам не дано.

Совсем иное дело, если промежуток длиннее трех десятых долей секунды (0,3 с). Тут мы восходим на новую временную ступень-становимся способны на отклик. Чтобы отозваться на звуковой стимул, времени человеку уже достаточно. Если проиграть второй звук через секунду после первого, то у испытуемого будет возможность к нему подготовиться. Слушатель уже не пассивен. Чтобы возник отклик, нужен известный промежуток времени, но этого мало: необходимо еще и то, что можно назвать хотя бы элементарной целью. <Цели> у всего организма и функции реагирующего органа могут быть разными; соответственно будут различаться и ответы на один и тот же раздражитель.

Мы уже не раз отмечали одно важное обстоятельство, а именно: любое из известных нам обусловленных временем соотношений-будь то случайность, закономерная последовательность, причинность или устремленность к цели-становится осуществимым лишь тогда, когда оно может уложиться в отпущенное время. Представление о том, что для всего требуется некоторое время, стало ныне тривиальным. Например, для существования электрона необходимо по меньшей мере 10^° с (период его спина). Это так же бесспорно, как и то, что электрон должен занимать 10~'° см пространства (10~'° см-комптоновская длина волны электрона). Из всего этого следует, что объекты, описываемые исключительно как пространственно-временные отношения, могут быть не менее реальны, чем объекты материальные. В самом деле, без таких отношений не могут существовать и материальные объекты. Такое соотношение-будь то случайность, причинность или функциональная зависимость-всегда наблюдается на каком-то отрезке времени. Отрезок этот может быть достаточен, чтобы распознать уже знакомое соотношение, но в то же время слишком короток, чтобы составить представление о еще не известном. Будучи уже усвоено, слово узнается и выговаривается куда быстрее, чем впервые усваивается. Осознание причинно-следственных

84 Глава 3

или целевых отношений приходит не сразу: для этого нужно сопоставить целый ряд примеров последовательности событий-лишь тогда можно определить характер связи в каждом конкретном случае. Для сопоставлений же требуются раздельные, самостоятельные <порции опыта>: они-то и сопоставляются. А поскольку все сопоставляемые события сами имеют временную природу, они должны занимать равные промежутки времени. На отклик уходит три десятых секунды, а следующее по порядку временное деление должно быть достаточно велико для полного завершения и опознания временных соотношений, подлежащих сопоставлению с другими. Для сравнения ощущений нужно больше времени, чем для самого ощущения; мелодия узнается не так быстро, как отдельные ноты.

Та основная <порция опыта>, о которой идет речь, занимает около трех секунд. Трехсекундный отрезок-это, грубо говоря, то, что воспринимается человеком как <текущий момент>. (Таков, во всяком случае, <текущий момент> для слуховой системы, которая обладает наибольшей разрешающей способностью во времени. Глазу, например, для раздельного восприятия двух последовательных стимулов нужен интервал значительно больший, чем уху.) Философы выработали понятие <кажущегося настоящего>-текущего момента, каким он воспринимается данным организмом. В том, о чем говорилось выше, это понятие находит свое экспериментальное воплощение.

Примерно каждые три секунды говорящий человек обычно делает перерыв на несколько миллисекунд, и во время этого перерыва принимает окончательные решения относительно словаря и синтаксиса следующего трехсекундного куска своей речи. Слушатель обыкновенно без передышки и разумения примерно такой же кусок слышимой речи поглощает, а затем перестает слушать: поглощенное нужно подытожить и осмыслить. (При этом слушатель и говорящий вовсе не обязательно попадают друг другу в такт. Позже это замечание окажется весьма важным.)

Прибегнув к кибернетической метафоре, можно сказать, что мы располагаем накопителем (<буфером>) для слуховой информации, емкость которого соответствует трем секундам речи. Три секунды истекли-накопитель полон и переправляет материал в вышестоящие центры переработки информации. Согласно теории, в накопленном должны содержаться около 1000 <одновременностей>, 100 <временных разделенностей> и 10 последовательных ответов на раздражители. Но на самом деле накопитель не столь емок-в него входят примерно 60 <разделенностей> и 7 ответов (семь-это число цифр в номере местной АТС).

Похоже, что тут действует еще один механизм. Информация разного типа перерабатывается корой с различными скоростями. Например, тонкие детали зрительного образа кора различает медленнее, чем грубые. Вся эта разнородная информация должна поступать в вышестоящие центры <связками>: все подлежащее объединению должно нести на себе общую <метку> и попадать в одну связку. Для этого необходим какой-то ритм, в соответствии с которым сенсорная кора <дожидалась> бы, пока

Поэзия, мозг и время

самая <медлительная> информация настигнет самую <быструю>, чтобы можно было переслать дальше все разом. Именно такой ритм и складывается из чередования трехсекундных интервалов.

За пределами текущего момента простираются два периода, которые вместе образуют длительность. Это высший уровень интеграции в нашем восприятии времени; <частота> его самая низкая. Первый из этих двух периодов-прошлое, область памяти, а второй-будущее, область планирования; они составляют самое широкое поле человеческой мысли.

Из всего сказанного должно быть очевидно, что существует весьма примечательное соответствие между временной организацией стихотворного размера и временными особенностями работы слуховой системы человека. Один слог выговаривается примерно за треть секунды, а это наименьший отрезок времени, в пределах которого возможен ответ на слуховой раздражитель. Этот факт имеет общелингвистическое значение. Чтобы выполнять свое назначение, речь должна быть как можно более быстрой. И в то же время для разборчивости она должна быть не слишком торопливой: слушателю нужно отозваться на услышанный слог еще до того, как прозвучит следующий.

Соответствие между трехсекундной строкой и трехсекундным <слуховым настоящим> очень точно, и это особенно важно в связи с темой нашего очерка. Среднее число слогов в одной поэтической строке, повидимому, близко к десяти. Поэтому стихотворный размер включает два самых низкочастотных ритма слуховой системы человека. От дыхания стихотворный размер не зависит, так как он подчинен не легочному ритму, а мозговому: истоки поэзии нужно искать не в низших сферах человеческой натуры, а в высших. Тут перед нами встает ряд весьма существенных вопросов. Как можно объяснить культурную всеобщность стихотворного размера? Отчего в стихе воплощается трехсекундное <мозговое настоящее>? В чем могло бы состоять назначение такого искусственного, внешнего подражания внутреннему мозговому ритму? Нам известно, что поэзия отвечает многим простейшим требованиям системы самовозна-граждения мозга; но как может этому служить трехсекундная строка? И какова роль прочих составляющих стихотворного размера-ритмической однотипности строк и отклонений от этой однотипности, нагруженных особым смыслом?

Здесь в помощь нашим домыслам, пожалуй, полезно обратиться к сообщениям авторов и читателей стихов об их личных переживаниях. Быть может, эти сообщения помогут подтвердить наши пока еще предварительные выводы.

Что чувствует человек, внемлющий стихам или их сочиняющий? Роберт Грейвс говорит о дрожи и ощущении холода в спине, а Эмилия Дик-кинсон-о том, как волосы на голове и теле встают дыбом. Сообщают также о глубоком мышечном расслаблении, сопровождаемом обостренной настороженностью и сосредоточенностью. Сердце будто бы сдавливает, а живот сводит. Отмечается наклонность к смеху, слезам или к тому

86 Глава 3

и другому одновременно; тянет к глубоким вздохам. Чувствуется что-то вроде легкого опьянения. Но вместе с тем на мозг обрушивается мощная лавина мысли, улавливаются новые, неожиданные связи. Шекспировский Просперо описывает это состояние словами <биенье разума>. Стоишь как бы над пропастью озарения-чуть ли голова не кружится; осознаешь, как совершенно новые сочетания идей обретают определенную форму, и ощущаешь при этом тревогу и даже ужас. Некоторые авторы, например Мэтью Арнольд, говорят о каком-то внутреннем свете или пламени. Сосредоточенность часто настолько сильна, что внешние раздражители не воспринимаются. Образный мир стихотворения порой становится так ярок, что почти уподобляется настоящему чувственному опыту. С новой силой оживают сокровенные воспоминания-и приятные, и не очень; нередко заново и глубоко переживаются тесные личные связи с членами семьи, друзьями, любовниками, умершими. Весь мир и человеческая жизнь в нем предстают очень ярко и убедительно; приходит к тому же сильное чувство примирения противоположностей-печали и радости, жизни и смерти, добра и зла, человеческого и божественного, действительности и наваждения, части и целого, смешного и трагичного, преходящего и вневременного. Но не то чтобы время как таковое в переживаниях исчезало: напротив, оно воспринимается настолько многозначительным, что покой и стремительное движение как бы сливаются воедино. Ощущается мощь и вместе с тем не требующая никаких усилий легкость. Поэт или его читатель как бы воспаряет над миром на <незримых крыльях поэзии>. Весь мир он видит во всей его полноте и завершенности, не теряя при этом способности ясно различать детали. Он осознает свое собственное природное естество, свое появление на свет и свою предстоящую кончину, а также загадочную потусторонность того и другого. Нередко его посещают глубокие чувства всеобщей любви, любви к определенным лицам и сплоченности с другими людьми. Не обязательно, конечно, все эти состояния переживаются стихотворцами или их читателями в одно и то же время; обычно не достигают они и своих крайних степеней. Однако и поэту, и привычному к стихам читателю большая часть описанного, вероятно, окажется знакомой.

Есть у стихов еще одно свойство, которое выходит за рамки их непосредственного восприятия,-это их запоминаемость. Несомненно, в какой-то мере оно обусловлено регулярностью их построения: если нам известно число слогов в одной строке и мы ожидаем рифмы, то выбор слов и фраз, которые можно вставить в позабытую строку, уже не безграничен, и это помогает мысленно ее восстановить. Но присмотритесь к вашей памяти, и в запоминании стихов вам откроется кое-что поглубже: бывает, что ритмический рисунок слов запечатлевается даже тогда, когда сами слова, казалось бы, полностью стерлись. Этот ритм помогает воссозданию того состояния духа, в котором мы впервые прослушали или прочли стихотворение; врата забвения распахиваются, и слова тут как тут.

Поэзия, мозг и время

Теперь мы вооружены современным общим представлением о работе мозга (с этого начинался наш очерк), итогами временного анализа стихотворного размера и его взаимодействия со слуховой системой, а также только что приведенными сообщениями творцов и потребителей поэзии об их субъективных впечатлениях. Все это позволяет нам приступить к построению правдоподобной гипотезы о том, что происходит в мозгу при сочинении и восприятии стихов. Здесь можно воспользоваться плодами сравнительно новой умозрительной научной дисциплины; называют ее по-разному-<нейробиологией>, <биокибернетикой> или <пси-хобиологией>. У Барбары Лекс есть очерк <Нейробиология ритуального транса> [6], подытоживающий множество работ в этой области. Он содержит немало материалов для наведения объяснительного мостика между известными особенностями поэзии и новейшими открытиями мюнхенской школы в физиологии слуха. Барбара Лекс касается всего многообразия способов, позволяющих достигать измененных состояний сознания, и хотя ее внимание сосредоточено на обрядах, а не на искусстве стихосложения, этот ее общий подход согласуется с нашими результатами.

Суть ее взгляда состоит в следующем. Все многоразличные методы воздействия на состояния сознания она сводит в общую категорию <вынуждающих форм поведения> (driving behavior). Их назначение трояко: 1) соединять <прямолинейные>, словесно-аналитические возможности левого мозгового полушария со способностью к более интуитивному, целостному постижению мира, свойственной полушарию правому; 2) <настраивать> центральную нервную систему и снимать накопившиеся напряжения; 3) опираясь на могучие телесные и эмоциональные силы, крепить общественную сплоченность и утверждать культурные ценности (дело в том, что силы эти приводятся в действие симпатической и парасимпатической нервной системой и управляемыми ею эрготропными и трофотропными реакциями [7]).

Уже много лет известно, как действует ритмическая зрительная и слуховая стимуляция. У людей, подверженных эпилепсии, она может вызывать приступы этой болезни. Даже у людей вполне здоровых она иногда провоцирует непроизвольные бурные реакции. Ритмический раздражитель <раскачивает> естественные мозговые ритмы - особенно тогда, когда он настроен на какую-нибудь физиологически существенную частоту (например, на частоту альфа-ритма-около 10 колебаний в секунду). Что-то похожее могло бы происходить и с трехсекундной стихотворной строкой: она, по-видимому, подстроена к трехсекундному циклу слухового (и субъективно-временного) <настоящего>. В стихах употребляются различные приемы-как метрические, так и основанные на созвучиях: примерами служат чередование ударений в строке и рифма. Такие приемы уподобляют одну строку другой и тем самым подчеркивают повторы. Стих оказывает весьма своеобразное воздействие: человек чувствует расслабление, обретает целостное видение мира и т. п. Не подлежит сомнению, что все это можно отнести на счет легчайшего гипнотического со-88 Глава 3

стояния. Последнее возникает под действием <слухового принужде-ния>-подстегивания внутреннего мозгового ритма приходящим извне ритмическим звуком.

Известно, что правое полушарие подвержено слуховому принуждению куда больше левого. Стало быть, если обыкновенная безразмерная проза доходит до нас в режиме <моно> и затрагивает главным образом левое полушарие, то размеренный язык стиха доходит в режиме <стерео> и раскрывает одновременно как словесные запасы левого полушария, так и ритмические возможности правого.

Правильное метрическое расчленение стихов требует сложного анализа грамматических и лексических ударений, который необходимо все время сочетать с невербальным правополушарным постижением чистой метрики. Ритм предложения как единицы смысла восхитительным образом контрапунктирует со стихотворным размером, и теперь мы можем это понять как результат взаимодействия полушарий. Стихи звучат <объемно>; причина этого не просто в том, что разные области головного мозга возбуждаются ими одновременно, но еще и в том, что между этими областями неизбежно устанавливается тесное <сотрудничество>, причем одна область замыкает через другую свои обратные связи. Левое полушарие наделено.лингвистическими способностями, а правое-ритмическими и музыкальными, и при их вынужденном взаимодействии левое выстраивает пространственную информацию во временном порядке, а правое-временную в пространственном.

Но принуждающий ритм трехсекундных строк не выбран произвольно. Он подогнан к самой крупной из ограниченных единиц слухового времени-к кажущемуся слуховому настоящему. В рамках этого настоящего возможны сопоставления причинно-следственных цепочек и свободное принятие решений. Целое стихотворение-это уже некая длительность, обширная временная структура, систематически подразделенная на <текущие моменты>, из которых каждый-арена действия. Тем самым в стихотворении воплощаются наиболее сложные и сугубо человеческие формы иерархической организации времени.

Дата добавления: 2015-04-30