Тринадцатый век

В Кодзидан [121] рассказывается об ученике настоятеля Эндзэна (延禅), который долго болел непроходящей лихорадкой. Настоятель, предполагая, что его ученик одержим кем―то, вышел на улицу и смиренно просил подать ему еды, которую затем передал мальчику, надеясь, что этот самоуничижительный поступок пойдет заболевшему на пользу. Мальчик же сложил перед собой руки и сказал: «Я ― божественная лисица; однако, встретив с твоей стороны столь сильное воздействие, я не знаю, что делать. Поэтому я больше не вернусь».

В Удзи сюи моногатари можно прочесть следующие легенды. Самурай, возвращавшийся вечером домой, встретив лису, стал ее преследовать и поразил стрелой в пах. Лиса упала на землю и громко завыла, а затем, хромая, скрылась в траве. Так она шла перед самураем около двух тё в направлении его дома, до которого оставалось всего четыре или пять тё. Тут самурай увидел, что у животного пламя во рту, пришпорил лошадь, но было уже слишком поздно. Подойдя к дому, лиса обратилась человеком и подожгла строение. Самурай, решивший, что это дело рук настоящего человека, стал преследовать его, однако лиса вновь приняла свой истинный облик и исчезла в высокой траве. Дом сгорел дотла. Такие создания сразу же мстят за причиненное им зло; поэтому лучше не стрелять в них[122].

В старые времена моно–но кэ (дух существа), овладевший неким человеком, (из–за чего тот заболел), был возглашениями изгонителя переведен в женщину и ее устами[123] сказал: «Я ― не навожу порчу. Я ― лиса, пробегавшая здесь в поисках пищи. Мои дети, нора которых в могиле, голодны, и я пришла сюда, решив, что здесь можно найти еды; съев поднесенный мне рисовый колобок, я уйду». После этого «женщине одержимости» дали такой колобок; съев его со зверским аппетитом, она попросила еще для своих родителей и детей. Получив и это, она спрятала еду в передник и попросила изгонителя изгнать из нее лису, которая говорила ее устами все это время. Затем женщина упала лицом вниз и через некоторое время поднялась; однако, как ни странно, рисовые колобки исчезли из ее передника! Очевидно, лиса забрала их с собой[124].

В той же работе рассказывается о проделке тануки. К святому, жившему долгие годы в горах, часто приходил глубоко его уважавший охотник и всегда приносил с собой еду. Однажды святой сказал своему посетителю, что Фугэн Босацу (Самантабхадра) приходит к нему из ночи в ночь, как подтверждение действенности молитв святого. Охотник, которому очень хотелось посмотреть на это чудо, остался; и вот, в середине ночи действительно появился бодхисаттва, сидя на белом слоне. Благочестивый отшельник заплакал и стал молиться, однако охотник, который счел странным, что такое чудесное явление предстало глазам столь простого человека, как он сам и молодой прислужник отшельника, решил проверить. Из–за молившегося святого он пустил стрелу в направлении Фугэна: величественный бодхисаттва немедленно исчез, и лишь слышался звук движения от быстрого спуска в долину. На следующий день они нашли большого тануки со стрелой в уже похолодевшем теле. Это животное морочило доброго отшельника, так как тому недоставало знаний, а охотник, смекнув, открыл уловку[125].

Это первый пассаж в японской литературе, где тануки упоминается, как существо, морочащее людей. Ясно, что тануки появился в японском фольклоре гораздо позже лисы и мудзина. Ведь Удзи сюи моногатари датируется началом XIII века или более поздним временем, а вышеупоминавшийся список предвестий, включающий крик тануки по зодиакальным дням, составлен во второй половине XIV века. Причина этого позднего появления в том, что тануки менее важен в китайском фольклоре по сравнению с лисой. Легенды о нем встречаются реже и поэтому не так быстро как рассказы о лисах дошли до Японии.

В Гукансё [126] есть следующая легенда: настоятель Дзиэн (вероятный автор Гукансё) написал письмо премьер–министру императора Готоба (1183–1198 гг.), который верил, что призрак императора Го Сиракава приказывал устами неких трех людей поклоняться покойному. В письме настоятель говорил, что это происки лис или Тэнгу, которые с древности любили, когда им поклоняются, и приводили мир в смятение. Император последовал совету настоятеля и не внял приказаниям духа. Выказывая уважение одной из трех околдованных женщин, настоятель сказал: «Если она не одержима лисицей, или тануки (кори) и говорит все сама, (т. е. пытается обмануть императора и людей) то, несомненно, она должна понести наказание. Однако, хотя люди и странные существа, дело не в этом. Несомненно, так говорить заставляет ее лиса или Тэнгу. Если женщину просто отослать в какое–то отдаленное место, то лиса или тануки в конце концов выйдут их нее и успокоятся». Император приказал перевести женщину в один горный монастырь, где она со временем выздоровела.

В рассказанной легенде термин кори (лисы и тануки), ставший столь обыденным в позднейшее время, встречается в первый раз. В другом отрывке из той же работы «Небесные собаки» и «Земные собаки» (天狗地狗) упоминаются писателем, как вероятные виновники беспрецедентного события, когда один из Фудзивара (а именно ― Ёрицунэ) стал сёгуном Камакура (1219 г.). Это вызвало большое негодование у других членом семейства Фудзивара. Из этого Бакин[127] заключает, что Тэнгу теперь ставят в один ряд с «Небесными собаками», и последние предстают такими же, как лисы.

В Гэмпэй сэйсуйки [128] говорится следующее: император Сиракава (правил 1072–1086 гг.) однажды поздно вечером с несколькими сопровождающими поехал в киотосский храм Гион навестить женщину, для которой построил неподалеку оттуда дворец. Было еще совершенно темно, так как луна пока не поднялась. Внезапно возник свет, который в следующее мгновение исчез, но тут же вспыхнул вновь, да еще в такой фантастической форме, что император затрясся от страха. Тадамори, которого послали вперед захватить таинственный свет и представить его императорскому величеству, думал, что это демон или старая лиса из гионского леса. Слуга медленно и осторожно ехал по направлению к таинственно светящемуся объекту и уже был готов яростно наброситься на него со своим длинным мечом, когда послышался голос, и Тадамори увидел старого монаха с факелом, посланного настоятелем на встречу императору[129].

Цунэмаса, повелитель Тамба, пришел паломником на остров Тикубу и провел там целую ночь, моля Бэндзай–тэн о защите от врагов и о том, чтобы императорское величество сияло надо всей страной. На рассвете, услышав шум волн в озере и свист ветра в сосновых ветвях и, возрадовавшись сердцем, он, к радости всех присутствовавших, заплакавших от умиления, несколько раз сыграл на бива (лютне), которую дал ему один монах. Бэнтэн принял музыкальное подношение; на верхних ступенях храмовой лестницы появилась белая лиса, которая спустилась в сад и пристально посмотрела в направлении повелителя Тамба. Это было чудесно. Цунэмаса с благодарностью счел эту лису посланием богини и не сомневался, что его молитвы будут услышаны. После того, как он выразил свою радость в стихотворной форме, лиса прокричала «ко! ко!» и исчезла за храмом[130].

В один из дней Тайра–но Киёмори (1118―1181 гг.) погнался на коне за большой лисой на равнине Рэндай и уже хотел застрелить ее, как та вдруг обернулась желтой женщиной, которая улыбнулась и сказала ему: «Если ты оставишь меня в живых, я исполню твое желание.» Услышав такие слова, Киёмори снял стрелу с тетивы и спросил женщину, кто она. Та ответила: «Я ― “Царь перекрестья семидесяти четырех дорог” (七十四道の中の王)». «Тогда ты, вероятно, “Дэва–Царь Почтенная Лисица”[131]», ― сказал Киёмори и, спешившись, почтительно поклонился ей. После этого женщина приняла свой первоначальный облик и исчезла, прокричав «ко! ко!». Киёмори так размышлял над происшедшим: «Моя бедность ― дело рук кодзин (荒神) (Кухонной Богини). Для обретения богатства надо победить Кухонную Богиню, здесь не обойтись без мёон (妙音) (“чудесных имен”) Бэнтэна. Одно из них “Дэва–Царь Почтенная Лисица”. Поэтому я должен полностью соблюдать “Закон Датэн”» [132].

«Китайская императрица Бао Сы[133], уничтожив императора Ю (幽王) династии Западная Чжоу (781 г. до н. э.), превратилась в треххвостую лисицу, которая с криком ‘ко! ко!’ прыгнула в старую могилу. Эта лиса обращалась прекрасной женщиной, чтобы завлекать мужчин; своей улыбкой она непрестанно творила зло; восемь или девять из каждых десяти мужчин соблазнялись ею» [134]. … «Для того, чтобы уничтожить императора Ю, царь другой страны практиковал Закон Датэн. Датэн ― это лиса[135]».

Датэн т. е. Дакини Тэн, здесь упоминается впервые. Об этом Дэва есть сведения в книгах разных веков; эти труды для ясности и соблюдения хронологического порядка рассмотрены ниже.

В Кокон тёмонсю [136] можно найти как ценные сведения, так и касающиеся рассматриваемой темы легенды.

Дом дайнагона все более и более осаждали лисы, и они решил дать им отпор. Он отдал соответствующие приказы, но ночью ему приснился седовласый человек с телом высокого юноши в зеленом охотничьем одеянии, сидящий на корточках в саду под апельсиновым деревом. У этого странного человека спросили имя, и он, дрожа от страха, сказал: «Я жил в вашем доме два поколения и всегда старался поддерживать порядок, но у меня много детей и внуков, которые меня не слушают. Теперь мне очень стыдно, что приходится вместе с ними разделять ваш гнев; прошу, простите на этот раз, и я буду защищать вас и всегда предупреждать о приближении удачи». Тут он пробудился, встал и открыл дверь на веранду. На том месте, где во сне он видел таинственного человека, в утреннем свете он обнаружил старого облезлого лиса, который, застыдившись, попытался спрятаться за бамбуковой скамейкой… Сражения не произошло; с тех пор лис всегда извещал дайнагона о грядущей удаче[137].

Фудзивара–но Тададзанэ (1078–1162 гг.) по прозвищу Тисоку–ин доно, весьма амбициозный человек, приказал буддийскому монаху, известному силой своих возглашений, практиковать дакини–но хо (咤祇尼法) (учение Дакини), которое ранее произвело желаемое воздействие. Монах сказал: «Это учение никогда не подводило. Через семь дней оно подействует; в противном случае следует продлить его еще на семь дней. Если и через это время не будет результата, то можешь наказать меня». Прошло семь дней, и монах попросил Тададзанэ послать кого–нибудь посмотреть, и посланец увидел лису, которая пришла и ела подношения, ничуть не боясь окружающих людей. Монах отметил, что это благоприятствующий признак, однако следует продлить ритуал еще на семь дней. Так и поступили; в конце этого срока Тададзанэ во время дневного отдыха увидел красивую женщину, проходящую рядом с его постелью. Ее волосы были на три сяку длиннее подола ее шелкового платья. Тададзанэ схватил их, но она сказала: «Зачем ты это сделал? Так поступать нехорошо». Ее голос, жесты и лицо ― все было сверхъестественно, поэтому он принял ее за небесного ангела. Однако видение резко рванулось от него, и волосы остались в его руке; тут Тададзанэ проснулся и увидел, что держит лисий хвост. Монах, за которым он тотчас же послал, узнавши об этом сне, возрадовался и сказал, что ранее никогда не слышал о столь удачном результате своих молений, и что на следующий день, в час лошади (с 11 ― до 13) желание Тададзанэ исполнится. Монах был прав: действительно, в указанный час прибыл гонец от императора с весьма благоприятным посланием. После Тададзанэ стал премьер–министром и наградил монаха высоким постом. Лисий хвост был помещен в красивую коробку и сохранялся в монастыре, как сокровище. Тадазданэ выучил ритуалы Дакини, применял их для исполнения желаний, и это всегда приносило пользу. Лиса, появившаяся во сне и евшая приношения, безусловно являлась самой Дакини Тэн. Помимо хвоста осталось еще изображение, для него построили небольшое синтоистское святилище, названное «Храмом Небесного Божества Счастья» [138].

В эру Сёхэй (931–937 гг.) по какому–то случаю несколько сотен лисиц пришли поклониться Дайбуцу в Тодайдзи. Люди прогнали их, но лисий дух (霊) овладел человеком и сказал его устами: «Мы уже долго живем в этом монастыре, а сегодня поклоняемся почтенному изображению, так как оно будет повреждено и сгорит» [139].

Во времена императора Го Тоба (1183–1198 гг.) киотосский дворец часто посещали привидения. Ночь за ночью Сёда Норинори безрезультатно выслеживал призрака, но, наконец, на седьмую ночь, когда он почти уснул, на его голову не попадали глиняные черепки. Сперва он ничего не видел, но через какое–то время на него прыгнуло черное существо. Когда Норинори поймал это создание, то обнаружил всего лишь старого облезшего тануки! Поймав зверька и доставив его к принцессе, этот слуга получил в подарок меч. После случившегося привидения во дворце больше не появлялись[140].

На старое озеро в горах часто прилетало множество водяных птиц, но любой, кто начинал охотиться на них, тонул. Один храбрец, решив положить конец этим таинственным случаям, пошел на озеро один в темноте через пустынные горы, вооруженный луком и стрелами, а также большим мечом. Прийдя на место, он сел на берегу под сосной, ствол которой склонился над водой, и долго ждал. Внезапно, в полной ночной тишине, озеро забурлило, и на берег стали накатывать волны. Человек приготовил лук и стал ждать дальше. Посреди озера возник неясной формы свет и полетел в направлении к человеку, но, достигнув точки прямо над деревом и увидев его угрожающую позу и нацеленный лук, существо повернуло обратно. Так повторялось несколько раз, но человек устал и, бросив лук на траву, вытащил свой меч. Призрак подлетел поближе, и в неярком свете показалась старая ощерившаяся карга, которую храбрец немедленно схватил. Она безуспешно пыталась утащить его в озеро, но человек стоял, как вкопанный столб, и смог пырнуть ее ножом, после чего та стала ослабевать, покуда, наконец, ее свет не погас. Карга умерла и превратилась в старого тануки, которого воин принес домой и показал своим пораженным братьям, отказавшимся сопровождать его из страха перед таинственным привидением[141].

Однажды капитан охраны Левых Ворот Сайто Сукэясу, охотившийся в провинции Тамба, попав в снежную бурю, рискнул заночевать в старой часовне, где, как предостерегали деревенские жители, часто появлялось человекоподобное чудовище. Прислонившись к столбу и задремав, он вдруг услышал, как кто–то приближается к саду. Глянув в щель раздвижной двери, капитан увидел совершенно черного хоси (法師) (буддийского служителя), столь высокого, что голова его доставала до свеса крыши; однако, Сукэясу не смог его хорошенько рассмотреть. Служитель протянул ужасную, волосатую, тонкую руку сквозь щель раздвижной двери и черкнул незванного гостя по лбу, но, когда тот сел прямо, немедленно убрал руку. Через некоторое время волосатая рука появилась вновь и снова черкнула Сукэясу, но на этот раз капитан схватил ее и крепко держал. В последовавшей борьбе раздвижная дверь вырвалась из пазов и упала на веранду. Гигант оказался под ней и, когда Сукэясу его прижал, стал все более уменьшаться, а его рука становилась тоньше, и служитель закричал пронзительным голосом. Тогда капитан призвал слуг и приказал им зажечь огонь. И вот! Гигантский призрак оказался всего лишь старым тануки. На следующий день Сукэясу собирался показать животное деревенским жителям и убедить их, что чудовище не так уж и страшно, и что теперь оно мертво, однако слуги зажарили и съели тануки, оставив одну голову. С тех пор человекоподобные чудовища больше не показывались в той часовне[142].

В следующей легенде рассказывается о дожде из камешков, который постоянно шел над домом одного министра в Киото. Никто не знал, откуда возникал камнепад. Хотя обитатели дома непосредственно не страдали от этого, но сам факт чрезвычайно расстраивал их, покуда один самурай не посоветовал им принести со всех сторон тануки и приготовить из них кушанье. Жители дома поверили ему, как деревенскому человеку, и последовали совету. В саду расстелили отличные циновки, зажгли много ламп, поймали, приготовили всяческими способами и съели много тануки, а чаша с сакэ в буйном веселье передавалась по кругу. Праздновавшие громко кричали: «Вы, тануки, вы, низкие твари, зачем вы нападаете на дом министра? За это наказывают вот так (т. е. убивают и съедают)». После чего люди кидали кости в земляную стену, окружавшую соседний монастырь, и снова пировали. «Больше это зверье не станет выкидывать такие штучки», ― говорили они друг другу, и действительно, долгое время над тем домом не шел дождь из камешков. «Это не ложь, ― добавляет автор, ― такое странное происшествие случилось совсем недавно. Без сомнения, каменный дождь был проделкой тануки» [143].

В Адзума кагами говорится о трех зловещих предзнаменованиях, связанных с лисами. Первое случилось в 1186 году, когда «лисица привела с собой лисенка к подножию Эйкоку–сан. Этот лисенок вошел во дворец сёгуна в Камакура. По словам прорицателя, это был недобрый знак. Много странного произошло в предыдущем году» [144]. Второе предзнаменование случилось в 1213 году: ночью одновременно загремел гром и закричала лиса в южном саду дворца сёгуна[145]. Третье было в 1250. Лиса, кричавшая каждую ночь в одном и том же саду, была ранена выстрелом одного из стражников сёгуна и убежала через восточные «китайские» ворота; ее крик был слышен в направлении долины Хики га яцу[146].

В 1188 году, на четырнадцатый день девятого месяца родился, а затем исчез младенец мужского пола. Через четыре года мальчика по предсказанию во сне нашли в старой могиле, где жили лисы. Ребенка забрали домой, однако лиса из могилы, приняв облик старика, внезапно появилась и передала мальчику меч и гребень, тихо шепнув на ухо: «Ты станешь повелителем Японии. Сегодня ты обретешь этот ранг». Этим ребенком был Сигэмоти, а Нагасигэ, его наследник, продолжал носить тот меч[147].

В Дзоку кодзидан [148] написано: «В стародавние времена некто застрелил лису в окрестностях храма, где якан (野干), (лиса) считалась телом божества (т.е. где почиталось божество в облике лисицы). Придворные рассуждали, была лиса убита или нет, однако дайнагон Цунэнобу сказал, что застрелить божество ― сколь бы высшиим оно ни было ― не преступление, если оно выбегает из храма в виде лисы».

Дата добавления: 2015-05-06